Одежды цвета Цинь

— Какой к чёрту Гусу? — чуть ли не шипя, спросил раздражённый подросток, который выглядел, мягко говоря, плохо. Огромные синяки под глазами, злой взгляд алых глаз в купе с чернильно-черными волосами представляли действительно жуткую, но красивую картину. — Ещё раз, какой нахер, Гусу Лань. Гуси Лань, блять! — Язвил похлеще Цзян Чена Лейсан, удивляя такой агрессией своего старшего брата, который никогда не видел младшего лекаря, в столь озлобленном состоянии души. — А-Лей, всё в порядке? — смущённо спросил Вей Ин, совершенно не понимая этой реакции. Он ожидал удивления, радости перспективе обучения в одном из лучших кланов, что специализируется на врачевании, но никак не столь яростного отрицания. — В порядке?! О, всё просто отлично! — Сова Хэмми громко втянул воздух носом, и потерев переносицу, слегка успокоившись, произнёс, — Это просто слишком неожиданно, слишком рано, я… Мне нужно время, чтобы остыть, прости. — выдохнул Лейсан, спустившийся как воздушный змей без потоков ветра, что просто уже не может парить. — Я… я думаю, что понимаю, А-Хэмми, помни, я всегда рядом в случае чего. - Вей Ин мягко улыбнулся брату, давая тихую поддержку своим мягким взглядом из-под опущенных ресниц. Слегка покачав головой, уголки губ алоглазого приподнялись в намёке на нежную и полную тепла улыбку. — Я знаю, Ин-Ге, я знаю, конечно знаю. Братья обменялись нежными взглядами, полными заботы и щемящей нежности, которая наполняла глаза до краев. Дверь в покои младшего с тихим скрипом закрылась, оставляя после посетителя звенящую тишину. Которую поспешило разрезать восклицание, — Какого блядского чёрта, мир?! Какой Гусу?! Сюжет очевидно слал Лейсан далеко и подальше, потому что арка с обучением в Облачных Глубинах, очевидно, должна была произойти гораздо позже! Алоглазый абсолютно ничего не понимал, нет, конечно, он осознал, что его посылают обучаться там как студента по обмену, дабы глубже нырнуть в глубокую впадину необъятной медицины древнего Китая, но Сова Хэмми искренне думал, что поедет туда вместе с братом, и на пару лет позже! — Ох, чую я, что сломал я этот мир полностью, как только появился. Тяжкий вздох обречённости и некоторого смирения, эхом отразился от деревянных стен пристани. ___ Решение сослать подростка на обучение в орден Лань пришло далеко не сразу, думала Госпожа Пристани достаточно долго, взвешивая своё решение на позолоченных чашах весов, пытаясь понять так ли это необходимо, и не сыграла ли тут вес их последняя «ссора» с подопечным. Но объективно рассмотрев перспективы, будущее Совы Лейсан действительно было бы перспективным, и, пусть по его братьям это ударит достаточно сильно, но ничего непоправимого не случится. Заключив договор с самой собой, решение было принято, а письмо в орден Гусу Лань было отправлено, даже не смотря на то, что перспектива ухода мальчика больно резанула по сердцу. ___ Цзян Чен был наследником, на которого было возложено множество ожиданий, стандартов, которым тот должен следовать и оправдывать, дабы не подвести орден и семью, да и самого себя. В целом, наследник искренне думал, что справляется со своей задачей, выкладываясь до истощения ядра, заучивая по ночам тексты, чтобы, не дай Всевышний, он не смог ответить верно на уроке, гнев матушки бы ничего не остановило. Но иногда тоска больно резала по душе горьким привкусом у корня языка, отравляя сознание завистью, когда твои шиди играли вместе во дворе после уроков и тренировок, а сам маленький А-Чен вынужден был выкладываться на полную, протирая страницы пожелтевших книг. Правда тоска всегда уходила, когда любимая Цзе готовила суп из корня лотоса, который обжигал пряным вкусом, заменяя горечь семейным теплом, но глубоко в душе, в тёмных омутах пурпурных глаз, всё равно покоилась тоска, желание найти верных соратников, друзей, что будут подле тебя, помогая тебе не падать духом. И Цзян Чен пытался дружить, честно, он выкладывал силы в поиск товарищей даже больше, чем на тренировке, но все подростки, стоило им увидеть наследника пристани, кланялись, преклоняя головы в почтении, но ни о какой дружбе или простом знакомстве речи не шло. Наследник никогда не сознается, что по ночам приходил к сестре выплакать слезы непонимания. Он ведь так старается, он пытается, пытается, он стирает руки в кровь, хватаясь за острые грани наук, даже не дожидаясь заживления старых ран, он ведь так… хотел тепла. И оно появилось. В виде двух ярких мальчишек, детей возлюбленной отца, которую он любил, но всё равно вышел за матушку. И Цзян Чен тогда впервые боялся. Боялся, что о нём подумают, боялся, что испортит репутацию неверным действием и поведением пред ними. Он чувствовал обжигающую глаза обиду, когда отец просто оставил его и сестру наедине с ними, даже не дав примерных указаний. Но всё обошлось, Вей Ин, так звали старшего, родного ребенка, был живым, ярким и дружелюбным и, видимо, был не против дружить с пурпурноглазым, но вот с приёмным младшим ребенком всё было интереснее. Тот был тих, но выглядел как котенок в руках старшего, чуть ли не мурлыкая, когда руки Вей Ина ласково гладили Лейсан по волосам. Сова Лейсан был интересным, пусть моментами и казался отстранённым. Даже с А-Цзе! Но тот очень дорожил братом, это было видно в каждом движении, в каждом подставлении тарелок с любимыми блюдами старшего на общих обедах, в каждом поглаживании по плечу, выражающем заботу. Цзян Чен завидовал, в самом деле, глубоко и сильно, пусть у него и была сестра, но никогда не было брата. Правда та самая обида быстро превратилась в стыд, когда наследник понял, что всё тоже самое А-Хэмми делает и для него, да, возможно незаметнее, не так очевидно проявляя ласку и тепло, но делает. Теперь А-Чен не плакал, а улыбался редкой искренней улыбкой, в которой не было и доли фальши и колкой язвительности, да ядовитого сарказма. ___ Ладони потели, нервы были на пределе, но осанка была идеально ровной, а лицо бесстрастным, — Я отплываю через три дня, я правильно услышал? Шизука выглядела как побитый щенок, что провинился перед хозяином. Ну, потому что Лейсан больше никак не может объяснить опущенные в огорчении собачьи ушки, что он видит у себя в воображении, — Да, Господин, верно, мы должны быть у ордена Лань через четыре дня, поэтому стоит выдвигаться заранее. Глубокий вздох и в который раз потёртая переносица стали уже привычным движением. Поправив очки, подросток мог лишь устало произнести, — Хорошо, я понял, но можно ли с собой забрать Ниеля, или животные запрещены в ордене? Служанка нервно пожевала губу, в раздумьях, — Они запрещены, но, думаю, мы сможем договориться с Лань Лаоши. Лишь кивнув на реплику девушки, лекарь промолвил, — Понял, оставь меня на сегодня, будь добра. — Конечно, Господин. Шизука почтительно склонилась и поспешила удалиться из помещения. Подросток опёрся на закрытую дверь, медленно сползая на пол от того, что ноги просто отказывались держать мальчика. Тошнота подкатывала к горлу, оставляя горький привкус на корне языка, а глаза обожгли солёные слёзы. Лейсан так устал. Тихие всхлипы срыва звучали эхом в комнате, пробуждая неприятные воспоминания, когда ещё маленький А-Хэмми так же оплакивал потерю приёмных родителей. ___ Блеклые красные глаза, обрамлённые синяками и красной каймой, что оставили слёзы, были действительно печальным зрелищем, и именно из-за этого Лейсан отправляется сейчас на лодке в другой орден, не уведомив об отбытии своих собственных братьев. Отвращение к себе и бессилие накатывало волнами озёр Юньмена, из-за чего юношу сморил сон.