Цунами

Гермиона стучала, стучала и стучала. На миг она засомневалась в том, что хозяин сейчас дома, однако труба на крыше вычихнула облако дыма в ночное небо. Вероятно, на всей улочке был слышен настойчивый стук в дверь, исписанную мерцающими рунами. Казалось, ещё чуть-чуть - и поколоченные символы оживут и поползут прочь, чтобы не попасть под очередной удар. Время поджимало. Гермиона взмокла — аппарация с хребта горы едва не стоила ей расщепа. Внезапно почтовый ящик в виде нанизанной на кол головы козла шевельнулся и выплюнул поток тарабарщины на незнакомом Грейнджер языке. От неожиданности Гермиона отпрянула от двери и едва не рухнула с крыльца. Два молочно-белых глаза вылупились прямо на неё. — Герр Хаппель, мне срочно нужна ваша помощь! Козёл сплюнул, жидкая бородёнка затряслась. — Это не филиал Общества Бедствующих Волшебниц, — ответила башка на ломаном английском. — Здесь никому не оказывают помощь! Особенно в четыре часа утра! Если ты сию секунду не уберёшься с моего крыльца, я разворочу тебя, как банку с тунцом. — Фрау Перхта положила монетку не в тот башмачок! — выдала Гермиона. Сработало один раз — сработает снова. Козёл издал странный звук — как будто пробило засор в раковине. Раздалась череда щелчков, сдвиг дверного засова… Герр Хаппель высунулся наружу. Выглядела Гермиона неважно: под ногтями грязь, руки исцарапаны, на лбу синяк, но и человеку перед ней было нечем похвастать — это был всё тот же горбатый смурной мужчина с всклокоченными волосами и козлиной бородкой. Он выглядел то ли смущённым, то ли сомневающимся, основательно выбитым из колеи, когда открыл дверь пошире и сипло прошептал: — Это он прислал вас? Дежавю. Гермионе было некогда разбираться с нахлынувшими воспоминаниями. — И да и нет. Я могу войти? Хаппель покусал нижнюю губу и позволил Гермионе перешагнуть порог дома. — Геллерт запретил посещать его, — казалось, он чувствовал себя обязанным оправдаться. — Я собирался несколько раз, но нельзя, нельзя. Вы видели его? Как он? Гермионе совершенно не хотелось тратить время на расшаркивания и чужие сантименты. — Боюсь, очень плохо. Он может умереть. Вы должны пойти со мной, герр Хаппель, чтобы помочь ему! — Не понимаю, — пробормотал Хаппель, попятившись от такого напора. — А как же пароль? Разве вы пришли не за шкатулкой? — Нет! — воскликнула Гермиона, схватив его за руки. — Мне нужны целебные зелья, настойки, антидоты… Я отведу вас к Гриндевальду. Здесь недалеко. Прошу вас, поверьте! Я не хочу вам навредить или обвинить в военных преступлениях прошлого. Если у вас есть сыворотка правды, я сейчас же приму её, только пойдёмте со мной. Хаппель нервически облизал губы. — Ich sei verdammt! Неужели Геллерту удалось выбраться? Гермиона нетерпеливо закивала. — Он на свободе! — Дайте мне пару минут, — пробормотал Хуго слабым, надтреснутым голосом. Руки у него задрожали. — И… и мне нужна Уолда. Да! Лекарь из меня никудышный, я только отраву варить и умею, а у неё талант… Уолда Блоксберг. Здесь не обойтись без неё. Ей можно доверять! Чуть позже выяснилось, что Уолда, даже разбуженная среди ночи, может держать себя в руках гораздо лучше Хаппеля. Хотя поначалу она решила, что Хуго надышался ядовитыми парами или перебрал грушевого шнапса, но одного взгляда на Гермиону ей хватило, чтобы понять: всё серьёзно. Через несколько минут целебные зелья, травы и коренья были тщательно упакованы. Хаппель сдул пыль с трактата Моймонида и загрузил целый саквояж безоаров. Гермиона взяла своих спутников за руки и перенесла к хижине, практически привалившейся к склону горной гряды. Регулус отворил дверь после условленного сигнала. Хаппель первым вошёл в хижину, сделал несколько шагов к столу и встал прямо, как шомпол. Сердце не желало узнавать некогда великого вождя в костлявом старце. Хуго мог бы с лёгкостью пересчитать его рёбра даже через робу. Пока он таращился на Гриндевальда, Уолда слушала отчёт Гермионы об оказанной помощи и природе раны, осмотрела вынутый оттуда обсидиановый зуб — сувенир на память от маленькой каменной стражницы. — Как давно он без сознания? — Несколько часов, — отрапортовала Гермиона. — Я смачивала его губы тёплой водой. Думаю, он не приходит в себя из-за яда, но мне не удалось определить его природу. Взгляните, кожа возле раны потемнела. По жилам будто текут чернила. Я использовала слёзы феникса, чтобы остановить распространение заразы и не допустить возникновение сепсиса… Уолда принялась выгружать принесённые настойки. — Hugo, Bewegung, verdammt! Das Gift ist in seinem Blut. Уолде пришлось стукнуть Хаппеля по лбу черпаком, чтобы привести его в себя. Гермиона предоставила этим двоим всю полноту власти. Пока Хаппель хлопотал над саквояжем, он то и дело воодушевлённо приговаривал: — Я знал, знал, что клетка его не удержит. In dieser alten Brust schlägt ein junges Herz für das Größere Wohl! Блэк, державшийся поодаль, молча вышел из дома. Гермиона некоторое время наблюдала за действиями Уолды. Женщина складывала чёрные листья моли в реторту и хорошенько утрамбовывала, Хаппель сооружал стеклянный змеевик-конденсатор. Гермиона знала, что не должна мешать, и, последовав примеру Блэка, покинула хижину. Внутри пахло травами, потом и кровью, но за стенами дома ночной воздух по-прежнему дышал чистотой. Так тихо, что Гермиона расслышала, как журчит вода в горном ручье — один из самых приятных звуков в мире. Треск еловой шишки, на которую она наступила, разнёсся по всей округе. — Он умер? Гермиона вздрогнула, застигнутая врасплох. Регулус сидел на бревне неподалёку и повернулся к ней. — Какой ответ огорчит тебя больше? — поинтересовалась она, приблизившись. Он нахмурился. Между бровями пролегла морщинка. — Мне показалось, ваше знакомство вышло немного… напряжённым, — пояснила Гермиона. — Гриндевальд должен жить! — отрезал Блэк. — Ты видела, на что он способен. Старик сумел остановить каменных тварей, а некоторых и вовсе стереть в порошок. Сколько лет он не держал в руках палочку до вчерашнего дня? Такая сила… Поразительно! — Однако твой дедушка едва ли оценит нашу выходку. По крайней мере, Арктурус. Другой-то не стал бы возражать, верно? — Вижу, ты не ограничилась семейным древом Гриндевальда, — заметил Регулус. — Моё тоже изучено вдоль и поперёк? — В пределах разумного. Гермиона села рядом с Регулусом и заметила небольшое невзрачное яблоко у него в ладони, от которого он отхватил ножом дольку и отправил в рот прямо с лезвия. На кухне стоял мешок с фруктами, рыхлыми и сморщенными — как и все летние яблоки, они плохо хранились, но их кисло-сладкий вкус наверняка нравился водяным лошадям. Другой еды в доме не водилось. Глядя на блестящую в лунном свете мякоть, Гермиона с грустью осознала, что ничего не ела с прошлого утра. Она следила за тем, как Блэк ловко управлялся с ножом. Головокружительный аромат яблока защекотал ноздри, а в животе вдруг заурчало. Гермиона резко отпрянула назад, поймав на себе весёлый взгляд Регулуса. — Никогда прежде девушка не смотрела на меня такими голодными глазами. Раньше, чем она нашлась с ответом, он протянул ей очередной отрезанный кусочек, а следующий, похожий на полумесяц, забросил в снег в нескольких футах от них. — Что ты делаешь?! — обомлела Гермиона. Регулус прижал палец к губам и кончиком ножа указал на карликовое деревце в снежной ложбине. — Взгляни на иву. Внизу. Там вольпи, совсем маленький. Гермиона присмотрелась к путанице согбенных веток. Поначалу она ничего не могла различить, но вот что-то шевельнулось — нечто ушастое, пушистое и глазастое маячило среди веток и увлечённо жевало брошенный кусочек яблока. Зверёк смахивал на зайца, которого неудачно трансфигурировал волшебник-недоучка. У вольпи были рожки и, кажется, даже какие-никакие крылья. — Говорят, увидеть его можно только в полнолуние, если прийти в лес вдвоём с красивой невинной девушкой. — Регулус искоса посмотрел на Гермиону. — Кажется, врут. Она хмыкнула. За те несколько дней, что она знала Блэка, Гермиона привыкла к его умело расставленным словесным ловушкам. Ему просто нравилось испытывать её нервы на прочность. — Конечно врут, ведь сегодня не полнолуние. Что ещё говорят? Регулус изо всех сил попытался сохранить невозмутимый вид и сдержать улыбку. — Чтобы поймать вольпи, надо его напугать. Тогда он перевернётся на спину и притворится мёртвым. — Не надо проверять, — сказала Гермиона, подумала немного и бросила свою долю яблока в сторону ивы. Из-за волнения она всё равно не смогла бы проглотить ни кусочка. Она наклонилась и зачерпнула горсть снега, чтобы сполоснуть руки. Из-за воротника выскользнул кулон в виде камня — тускло-розовая стекляшка. Цепочка, видимо, расстегнулась, потому что камень упал в снег вместе с ней. Гермиона не успела отреагировать — Блэк оказался проворнее. Она затаила дыхание, когда он поднял кулон на уровень глаз. — У тебя странный вкус на украшения. — Это не украшение, — сказала она, требовательно протянув ладонь. — Это обещание, клятва. — В таком случае, она ничего не значит. Камень потускнел, — произнёс Регулус, вернув ей кулон на цепочке. — Мой тоже стал блёклым. Гермиона сунула камень в карман. Она выполнила свою часть уговора, но вторая сторона даже не подозревала о заключённом где-то в другом времени пакте. Это стоило обдумать. — Раньше у меня был медальон с авантюрином, — продолжал Регулус. — Дядя Альфард помог мне его создать — придать словам и чувствам форму. Красивая редкая магия. Не думал, что когда-нибудь встречу её вновь. — Ты его не носишь? — Нет. Как я уже сказал, медальон потускнел и утратил прежний цвет, теперь он отдаёт болотной зеленью. Жуткое украшение, от которого я не избавился только потому, что оно напоминает мне о почившем дяде. Гермиона различила грусть в его голосе и вспомнила ложный крестраж, найденный Дамблдором и Гарри в далёкой-далёкой пещере. В фальшивке не было тёмной магии, там не пряталась частичка души Риддла, но она излучала безнадёжность. Раньше Гермиона считала, что дело в самовнушении, ведь медальон Блэка принёс им только боль утраты и страдания. Теперь она видела картину целиком. У мёртвой мечты был цвет мёртвого болота. — От чего он умер? Твой дядя. Что с ним случилось? — Его поразила глупость, как и всех прочих Блэков, — Регулус уклонился от ответа. Он немного помолчал, убрал нож и, увидев, что вольпи осмелел и высунулся из-под ивы, скормил ему яблочный огрызок. — Дядя любил магглов. Иногда он брал меня с Сириусом на прогулку в их мир. Мерлин, ему не было равных в искусстве лжи! Когда мама узнавала, где мы были, дядя всё равно выкручивался. Помню, как он говорил: «В Британском музее хранятся артефакты времён Мерлина. Дети должны знать свою историю». Или: «Тауэр — наше общее прошлое. Я показывал племянникам, где презренные магглы казнили колдунью Анну Болейн». Однажды он повёл нас на маггловскую ярмарку в честь Хэллоуина. Я думал, умру там от страха. Гермиона улыбнулась. Что могло так напугать юного мистера Блэка? Мумия из туалетной бумаги? Ведьмы в плащах с дешёвой подкладкой? Или вампиры с отваливающимися сахарными клыками? — Там был чан с водой, и в нём плавали яблоки, которые ребятишки пытались выловить без помощи рук. Сириус во что бы то ни стало вознамерился поймать одно из них зубами, но куда там — только воды нахлебался, а потом яблоко само приплыло ему в рот. Он просто на ходу придумал заклинание. — О-о, — протянула Гермиона, кажется, сообразив, к чему клонил собеседник. — Погоди-ка! Вся эта душещипательная история была рассказана мне из-за вчерашнего? Из-за моих слов о магии? Регулус вскинул голову. — Я всего лишь хочу заметить, что новые заклинания всё же появляются! — Вероятно, тебе стоило немалых моральных усилий привести в пример Сириуса. — Но это и правда уникальный случай. Обычно на создание заклинаний уходят годы. Это сложный процесс. Мой предок когда-то разработал сложную формулу запирающих чар, и она принесла Блэкам состояние. Все ныне действующие гоблинские банки во многом обязаны нам своим существованием. По этой же причине гоблины нас люто ненавидят. Никто не любит тех, кому обязан. — Хорошо-хорошо. Ты прав. Новые заклинания иногда всё же появляются. Я перегнула палку. В конце концов, я сама придумала заклинание на пятом курсе, — прихвастнула Гермиона. Регулус недоверчиво прищурился. — Я заколдовала свиток пергамента. Его подписание приравнивалось к клятве о неразглашении. У девочки, нарушившей её, на лице появились прыщи, образуя слово «ябеда». И его не свести! — Звучит знакомо. — Не может быть! — возразила Гермиона. — Эти чары основаны на сочетании редких рунических… Блэк закатал порванный рукав, и она замолкла на полуслове, уставившись на его метку. — Её не снять, — произнёс Регулус, смотря на Гермиону так, словно пытался взглядом проникнуть ей в душу. Его голос зазвучал глухо и отрывисто. — Не замаскировать. Она под кожей. Часть меня. Навсегда. — Чёрная метка — это тёмная магия, а я… — забормотала было Гермиона. — Разве ты только что не сказала, что твою надпись не свести? — с беспощадной прямотой переспросил Регулус. — Действие необратимо. Это проклятие, это и есть Тёмные Искусства. Гермиона потеряла дар речи. Всё это время она гордилась тем, как проучила Мариэтту, сдавшую Отряд Дамблдора гадкой ведьме Амбридж. Эджкомб получила по заслугам. Или нет? Её первоклассное волшебство только что сравнили с чарами Волдеморта! Немыслимо! Гермиона поднялась на ноги. — Ты не так понял! — Ну конечно, — с сарказмом отозвался Регулус. — Куда уж мне? Неужели ты расстроилась? Почему? Ты же не желала быть доброй волшебницей. Гермионе захотелось спихнуть его с бревна, стукнув прямо в грудь. Она не желала находиться рядом с Блэком ни единой лишней секунды. Уже на полпути к двери она остановилась и оглянулась. Он не смотрел на неё. Регулус поднёс пальцы к губам и громко свистнул. Вольпертингер вздрогнул. Выронив лакомство, он опрокинулся на спину и затих. Совершенно беззащитный на снегу. Через несколько секунд вольпи перевернулся и, прижав уши к голове, что есть мочи припустил в лесную чащу, нелепо взмахивая крылышками, неспособными поднять в воздух его раздобревшее на альпийских травах тельце. Под свист Блэка зверёк мигом скрылся в подлеске. Гермиона проводила вольпи взглядом и направилась к хижине.

***

Гриндевальд пришёл в себя. Обёрнутый в чистый плащ с пряжкой в виде волчьей головы он полулежал-полусидел в кресле, которого прежде в доме не наблюдалось (зато кровать из смежной комнаты пропала). Он был бледен, но больше не походил на инфернала. Уолда постаралась на славу. Трудно было поверить, что её пациент недавно был одной ногой в могиле. Его внимательные тёмно-синие, как ночное море, глаза были сосредоточены на зельеваре. Когда Гермиона вошла, Гриндевальд заканчивал отдавать распоряжения: — …свяжись с Эдвином, Эдвином Шоттом. Он сможет раздобыть всё. Пусть достанет десяток гаргулий… — Но откуда же, Геллерт?! — Это его дело. Они должны быть на месте уже завтра. Нужно замести все следы, Хуго. Отправляйся в замок прямо сейчас и запри ворота, подчисти там всё. Тебя эти твари не тронут. Проблем возникнуть не должно, — Гриндевальд плотнее закутался в плащ. Его голос был слаб, окончание длинных слов приходилось додумывать. — Поторопись. Это магия Альбуса, он мог что-то почувствовать. Он всегда чувствует… — Столько лет минуло, столько лет… Дамблдор уже не тот, что раньше. Его заклинания не так действенны, иначе ты не смог бы покинуть тюрьму. Чудовища бы разорвали тебя в клочья! — У гаргулий не было цели меня убить. — Их клыки были смочены в паралитике, — вмешалась Уолда. Гриндевальд кивнул. — Фрау Блоксберг права. Она позаботится обо мне. Ступай, Хуго. — Может, стоит связаться с остальными? — предложил Хаппель, бросив странный взгляд на Гермиону. Гриндевальд начал терять терпение, и она тоже. Хаппеля нужно как можно быстрее спровадить! Если он обмолвится о шкатулке и о секретной фразе, то на Гермиону обрушится масса несвоевременных вопросов. — Всему своё время, мой друг. — Уже рассвело, — сказала Гермиона. — Мы оставили за решёткой замаскированного упыря, но наша уловка окажется напрасной, если в Нурменгард заявятся волшебники и увидят настоящее поле битвы. — Да, да, — Хаппель разволновался. — Я всё сделаю! Положитесь на меня. — Ступай. И приведи этого упыря в приличный вид. Всё-таки он — это в некотором роде я. Поняв, что хорошо бы поторопиться, Хаппель удалился так быстро, что чуть не налетел в дверях на вернувшегося Регулуса. — Мистер Блэк, мой спаситель, — прохрипел Гриндевальд. — Рад, что вы всё ещё с нами, — сказал Регулус. — Решил задержаться на этом свете. — Разговоры подождут! — заявила Уолда, осторожно разгладив складки шерстяного одеяла, укрывающего колени Гриндевальда. — Что это у нас такое? — Её взгляд упал на грудь Регулуса, скрытую за наспех починенной рубашкой с бурым пятном там, где её пропитала кровь. — Следы от когтей? Раны немедленно нужно осмотреть! И вы сидели на холоде в таком виде? У меня есть флакон бодроперцового, — волшебница мигом призвала зелье из сумки и сунула под нос Блэку. — Не хватало только простуду подхватить! Регулус едва успел увернуться. — Спасибо, фрау, но я обойдусь! Апчхи! — Первые признаки простуды! — с торжеством произнесла Уолда. — Апч-хи! Апч-хии! Гермиона прыснула. Регулус Блэк всегда чихает три раза подряд. Было нечто сумасшедшее в том, чтобы находить что-то забавное в их ситуации, но Гермиона ничего не могла с собой поделать. Она вспомнила странную записку среди бумаг Ордена и, глядя на Регулуса, тщетно борющегося с реакцией на открытое зелье, только ещё больше рассмеялась. — Фрау Блоксберг, у господина Блэка непереносимость бодроперцового, — наконец сказала Гермиона. — А вот раны действительно стоят внимания. Мистер Блэк не придумал ничего лучше, чем применить к их краям склеивающие чары. Я сделала всё, что было в моих силах, чтобы исправить ущерб от этого порыва. — Oh mein Gott, ist das wahr? — в шоке пробормотала Уолда, опустив руки. — Я останавливал кровь, — оправдался Регулус. — Да, но не работу мозга. Идёмте! — когда фрау Блоксберг, качая головой, увела Блэка в другую комнату, Гермиона искоса взглянула на Гриндевальда. Огонь трещал за его спиной, окрашивая седые волосы волшебника медью. Он вроде задремал. Когда-то этот морщинистый старик перед ней считался самым могущественным волшебником в мире, способным организатором и хитрым политиком. И вместе с тем Гермиона испытывала почтение к его безумной вере в свою счастливую звезду. Её обуревали сложные чувства. Сейчас ей выпал шанс поговорить с ним. Она осторожно приблизилась. — Вы крадётесь так, словно замыслили придушить меня подушкой, — проскрипел Гриндевальд. — У меня нет подушки. Он повёл плечами — чуть ли не единственный доступный ему жест. — Налейте мне воды. Я хочу пить. К слову, вам известно, что произойдёт, если использовать заклинание головного пузыря на суше, а не под водой? — Никогда не задумывалась об этом, — призналась Гермиона, осмотрев полки в поисках чистой посуды. Сложный квест, но одна приличная чашка всё же нашлась. — Полагаю, человек в пузыре задохнётся. — Именно! Причинить человеку непоправимый вред так просто. Для этого необязательно владеть Тёмными Искусствами. Кувшин в руке Гермионы дрогнул. Вода пролилась мимо чашки — совсем немного. — Вы слышали наш разговор снаружи дома? — Только часть. Окно было открыто. Вы продемонстрируете придуманное вами проклятие? Гермиона мрачно усмехнулась. Она подошла к старику, у того не было сил даже на то, чтобы поднять руку и взять чашку. — Если представится подходящий случай. В приоткрывшихся глазах Гриндевальда промелькнуло одобрение, а на губах появилась едва заметная понимающая улыбка. — Что ж… Впредь я буду предельно осторожен с тем, что вы мне даёте. Ваш спутник весьма незауряден, но вы, юная мисс, вызываете ещё больший интерес. Он хотя бы поцеловал вас? Гермиона не сразу вникла в смысл адресованного ей вопроса: — Что? — Этот мальчишка Блэк. Он поцеловал вас? — Вы бредите, — смущённо пробормотала Гермиона, приблизив край чашки к потрескавшимся губам Гриндевальда. — Возможно, — не стал спорить тот, сделав глоток. — Мои прозрения туманны. Я видел снег… И я люблю пикантные истории. Особенно те, что плохо заканчиваются. Хотите, расскажу, что ещё я видел? — Нет. Гермиона позволила ему вдоволь напиться и даже промокнула платком бороду. Поразмыслив немного, она бросила в дверь между комнатами оглушающее заклинание Снейпа. Вот уж кто собаку съел в придумке магических формул. — Герр Гриндевальд, — собравшись с духом, произнесла Гермиона, — вы непревзойдённый волшебник, ваши знания и магическое мастерство неоспоримы. — Лесть, лесть, лесть… А сейчас вы попросите меня превратиться в мышку и проглотите целиком, — расхохотался Гриндевальд, чередуя смех с кашлем. — Говорите прямо. Что вам нужно? — Мне нужна ваша помощь в борьбе с Вол… Волдемортом. Гриндевальд смежил веки, размеренно дыша, и лениво сказал: — Он далеко и не представляет для меня интереса. Альбус рассказывал о нём. Ничего примечательного. Волшебников слишком мало, чтобы долго цепляться за идеологию чистоты крови. Магическая война проредит старые семьи, на этом всё и закончится. Не удивлюсь, если вскоре от Волдеморта избавятся его же переметнувшиеся к противнику сторонники. — Нельзя избавиться от бессмертного. — Вот как? — Гриндевальд с живым интересом уставился на Грейнджер и снова рассмеялся. — Великолепно! Какой подарок для Альбуса на склоне лет! Он всегда любил шарады. Ему нужна была сложная загадка. — Каким образом Дамблдор одолел вас? — спросила Гермиона. Вот что давно не давало ей покоя, а Батильда, автор «Истории магии», решила опустить подробности знаменательной битвы, закончившейся разгромом её любимого племянника. Последний только что резко изменился в лице, утратив всякую доброжелательность. Вопрос уязвил его. — Никогда не открывайте сердце другу, чтобы тот не смог причинить вам вред, став врагом. — Что ж… на этот раз Дамблдор не справится, — с досадой заключила Гермиона. — В будущем Магическую Британию ждут комиссии по чистоте крови, проверки, аресты, доносы… — Я не чувствую ногу, — ледяным тоном перебил Гриндевальд. — Яд-паралитик сделал меня калекой. Я сменил одну тюрьму на другую. Разум — всё, что у меня есть, и он подсказывает мне держаться подальше от вашего гнилого чванливого острова. Если вы освободили меня лишь для того, чтобы я мерился силами с каким-то выскочкой… — Выскочкой? — ахнула Гермиона. — Если его не остановить, Том Риддл обрушится на волшебный мир стихийным бедствием. — Я думал, Гектор отправил вас ко мне, — проворчал Гриндевальд, напомнив ей сварливого Филча, упустившего Пивза. Он не мог уйти или отвернуться, ему оставалось лишь ворчать себе под нос. — Гектор? Гектор Дагворт-Грейнджер? — догадалась Гермиона, вспомнив, как её фамилия подействовала на него впервые. — Я не имею к этому господину никакого отношения. Мои родители магглы! Я магглорождённая волшебница, и в мире, где Волдеморт победил, таким, как я, нет места! — Этого мы ещё не знаем наверняка, — ответили ей с тем же выражением глубокой скуки на лице. — Но… — Гермиона прикусила язык, чтобы не сболтнуть лишнего. Её предупреждали: легко не будет, — тот, другой узник Нурменгарда, сгинувший в водах реки времени. Она должна что-то придумать! Обязана! — Что теперь? — холодно осведомилась Гермиона. — Оставаться в Европе для вас опасно. Отправитесь к тёплым берегам Аргентины, последовав примеру других военных преступников? Узнать ответ ей помешал вернувшийся в хижину Хаппель. Мужчина совсем запыхался и согнулся пополам, судорожно глотая воздух. — Всё сделано, как ты просил, — доложил Хуго, и в его руке под мышкой Гермиона заметила знакомый лоскут бархатной ткани, скрывающий предмет прямоугольной формы. «О Мерлин! Неужели Хаппель решил выслужиться и поспешил избавиться от шкатулки? Или…» — Она взглянула на измождённого разговором Гриндевальда. — «Хуго приказали как можно скорее принести хроноворот. Гриндевальд умел подбирать людей, на которых мог полностью положиться». — Я связался с Эдвином. Он знал, что рано или поздно ты выберешься, Геллерт! Будь спокоен! Он достанет гаргулий, достанет! Хоть с Нотр-Дама снимет, но завтра они будут в Нурменгарде! С теми, что уцелели, мы разберёмся. Одна из тварей вообще только и делает, что поёт арии… — тараторил Хаппель. Из соседней комнаты вышли Уолда и Регулус. Последний был мрачнее тучи. — Там за окном кто-то есть, — сказал он, достав палочку. — За мной не могло быть хвоста! — воскликнул Хаппель, промокнув вспотевший лоб краем бархатной ткани. Он поставил шкатулку на стол и поспешил прильнуть к окну, высматривая загадочный силуэт. Регулус жестом призвал всех держать рот на замке и аккуратно приоткрыл дверь. Он бесшумно выскользнул наружу. На долю секунды Гермиона подумала пойти с ним, но какая-то часть разума шепнула ей: «Останься». Раздался приглушённый удар, дверь открылась во всю ширь, и Блэк втащил в хижину маленького человечка. Он едва доходил Регулусу до уровня груди. Споткнувшись на ровном месте, незваный гость упал на колени. На аврора он походил меньше всего на свете. Уолда прижала ладони к губам: — Это Франц! У него неподалёку питомник келпи! А мы, судя по всему, в его доме, — продолжила она, кивнув на висящие на стенах сети. Гриндевальд проявил наименьший интерес к заводчику келпи. — Разберитесь с ним, — бросил он, едва удостоив того взглядом, и махнул исхудавшей рукой. — Франц немой, — заступилась за несчастного Уолда. — Что он сможет рассказать? Что в его развалюху забрались туристы, не успевшие вернуться с гор, пока светло? — Хуго, ты знаешь, что делать. — Я? Да, пожалуй… Возникла неразбериха. Пока остальные решали, как поступить с хозяином дома, ставшим невольным свидетелем того, чего не следовало, Гермиона сосредоточилась на шкатулке. Она подошла к столу, чувствуя, какой неуклюжей её сделало волнение. Ещё шажок. Теперь два. — Ты убедила его помочь нам? Блэк чертовски не вовремя очутился рядом, помешав ей. Он был раздражён сильнее, чем обычно, но это от беспокойства. — Ещё нет. Регулус подошёл ближе и приподнял её лицо за подбородок, гипнотизируя взглядом несколько томительных секунд. — Что я должен делать? Гермиона удивлённо моргнула. Блэк одной фразой заслужил себе индульгенцию за все последние выходки. Действовать нужно было быстро, решительно и безжалостно, как на уроке Слизнорта, когда препарируешь лягушку. — Отвлеки внимание. Делай что хочешь, но никто не должен и носа ко мне повернуть. Он повиновался ей раньше, чем она договорила. — Мы не можем убить его, — сказал Регулус, обратившись к Гриндевальду. — Если хозяин питомника пропадёт с концами, здесь объявятся авроры. Нурменгард совсем близко. Это вызовет подозрения… Гермиона под шумок накрыла шкатулку тряпьём и вынесла в другую комнату. Руки дрожали, когда она запирала дверь уборной. Дерево, украшенное резьбой, было холодным — не то, что в прошлый раз. — Wie Phönix aus der Asche, — прошептала Гермиона, готовясь к шумному светопреставлению. Однако крышка попросту откинулась назад, явив взору пустую атласную подкладку. Хроноворота здесь не было и быть не могло. Он уже в другом месте, где найти его вновь очень сложно. Гермиону это не смутило, она вынула из кармана тусклый камешек на цепочке, с которым теперь связывала все свои надежды. Пальцы дрогнули, по руке прошла болезненная судорога. Гермиона сдавленно охнула. Взгляд упал на пластиковое колечко. Гарри, Рон… Ещё немного. Конечно, Гриндевальд проверит содержимое шкатулки. Он откроет её сам. Откроет, чтобы достать оттуда хроноворот. Такие, как Геллерт Гриндевальд, не успокаиваются, не раскаиваются, не сдаются. Он не собирался бежать на другой континент, о нет. Этот человек слишком любил себя, любого себя, и не мог позволить себе прошлому гнить в тюрьме десятки лет. Он был готов отправиться во времени назад и сгинуть там, лишь бы молодой амбициозный ученик Дурмстранга, племянник Батильды Бэгшот, предупреждённый и вооружённый знаниями будущего, никогда не совершил его ошибок и не угодил в Нурменгард. Талант не мог пропасть! Этот безумец искренне верил в то, что будущее вариативно. Он видел мир иначе. Для него Гриндевальд — не один человек, это «они». Всегда они. Успех одного — победа для всех. Вот его «Общее благо». Да, он откроет шкатулку, но не найдёт внутри искомое. Он возьмёт в руки предмет, лежащий на подкладке… Это естественно. Гермиона опустила крышку и поспешила вернуть шкатулку на прежнее место. Остальные всё ещё препирались. Авадить Франца никто не решался. Разумеется, кроме дряхлого всемирного зла, прикованного к креслу, но у того отсутствовала палочка. — Я сотру ему память, — произнесла Гермиона, привлекая внимание. — Я владею нужным заклинанием. — Что же ты сразу не сказала, голубка, — Уолда даже растрогалась. — Свяжем его на время, а потом изменим воспоминания, — с заметным облегчением согласился Хуго. — Геллерт, это отличный план! Гриндевальд воззрился на Гермиону. На его морщинистом лице не было ни гнева, ни возмущения — лишь равнодушие. — Милосердие обладает одним неприятным свойством, — сухо проговорил он, — к нему быстро привыкаешь. В нужный час от него сложно будет отказаться, а применить — невозможно. Дай мне шкатулку, Хуго, и отвези в другую комнату. Я устал. Хаппель кинулся исполнять, что было велено. Он заколдовал кресло, приделав к нему парящие в воздухе колёса, и укатил своего вождя прочь. Регулус без колебаний связал хозяина хижины волшебными путами и улыбнулся Гермионе. Она собиралась закатить глаза, но вместо этого неожиданно даже для самой себя вернула ему улыбку. — Уолда! — жуткий вопль Хаппеля сотряс стены, и все кинулись на крик. Гермиона вбежала в комнату и застыла в дверях. Перед ней развернулось ужасающее зрелище. Кресло было опрокинуто. Гриндевальд лежал на полу, и его горло оплетала тонкая цепочка, она же вилась по рукам и сдавливала грудную клетку. Хуго пытался разорвать её, перебирая заклинания одно за другим. Гриндевальд вытянул руку вперёд. В кулаке было что-то зажато. Гермиона отмерла и, оттолкнув Уолду с пути, подлетела к тяжело дышавшему, съёжившемуся на полу комку. Она схватила Гриндевальда за плечи. Её подгоняла мысль, танцевала на краю разума: нельзя его жалеть, нельзя щадить… Нельзя! — Когда-то вы поклялись, что поможете. Вы приложите все силы, все умения, все средства для того, чтобы одолеть Тома Риддла, лишить его бессмертия? Скажите «да»! Иначе вы умрёте. Волшебник кивнул и тут же сделал громкий глубокий вдох. Цепь, выдавливающая из него жизнь, исчезла. Хаппель помог ему снова сесть. Гриндевальд дрожащими пальцами потёр шею и неожиданно зашёлся хохотом, взглянув на сияющий алый камень в своей ладони. — Вы всё же обошлись без подушки, мисс Грейнджер. — Вам повезло, — откликнулась Гермиона. — Я проявила милосердие. Гриндевальд обернулся к Хуго. — Мне нужна палочка. Осина. Сердечная жила дракона. Не больше десяти дюймов. Жёсткая. И поторопись. Нам с ней предстоят великие дела. Нас уже ждут в Англии.