Цунами

Гермиона проснулась от пения трясогузки — прищёлкивающего и вибрирующего, как бег воды в русле каменного брода. Каждый день в Гастингсе становилось всё больше и больше птиц, особенно морских перелётных. Зимние гости тянулись к воде, скрытой от подошедшей к окну Гермионы расплывчатой полоской леса на затянутом тучами горизонте. Где-то там дышало октябрём море. Однако маленькая трясогузка в пожелтевшей наперстянке никуда улетать не собиралась и, видимо, зимовать надумала здесь — недалеко от дома герра Эйгенграу. Птичка беспрестанно поворачивала голову, будто искала кого-то и не находила, высвистывая суетливые, спотыкающиеся звуки. По возвращении из «Гринготтса» и краткого доклада Гриндевальду Гермиона не нашла в себе сил аппарировать к миссис Фигг и осталась в Гастингсе. Ночные события выбили её из колеи. Неудивительно, что она потеряла счёт времени. Гермиона сверилась с часами. Оказалось, она проспала до полудня. То ли выпитое зелье сна-без-сновидений, то ли общая усталость тому причина, но ни один кошмар её не потревожил. Ей было спокойно и хорошо, как будто ангел-хранитель обернул Гермиону в плащ и скрыл от всех невзгод, сберёг в своих объятьях. Она быстро приняла ванну и оделась, освежив одежду чарами за отсутствием здесь сменной. Пальто, впитавшее лондонскую сырость, осталось переброшенным через спинку стула. Ультрамариновая полоска ткани, испещрённая вышитыми звёздами, пересекала его, приковывала взгляд. Гермиона потёрла уголки шарфа между пальцами (на ощупь, как цветочный лепесток) и, недолго думая, обернула им шею. По коже при этом пошли мурашки. На туалетном столике лежал набор расчёсок — кажется, подарок Лорелеи перед званым ужином, который Гриндевальд давал целую вечность назад. Тогда Гермиона даже не притронулась к гребням, потому как не испытывала к ученице Гектора ничего, кроме подозрений и даже лёгкой брезгливости. Она смутно помнила, с каким пренебрежением Блейз отзывался о своих покойных отчимах. Каждый из семи мужей Лорелеи погиб при загадочных обстоятельствах, и каждый оставил ей кучу золота. И всё-таки удивительно эффектная женщина эта миссис Забини, раз мужчины всё равно тянулись к ней, как мошки к хищному цветку ядовитой расцветки. Гермиона села и принялась расчёсывать многострадальные волосы, чувствуя небывалое умиротворение. Ещё один крестраж найден. Вероятно, она поступила опрометчиво, спланировав ограбление банка за немыслимо короткий срок, но получилось же, получилось… Гарри бы ею гордился. Риск оправдался. Даже Гриндевальд не стал терзать её нотациями. Результат важнее попытки. Регулус тоже должен это понимать. Регулус… Вчера она была слишком погружена в переживания и даже не спросила, что он сделал со шкатулкой, о которой рассказал Горбин. Известие о мантии Поттеров стало ударом, к которому нельзя подготовиться. Время забирало последние напоминания о друзьях. Она взглянула на кольцо Рона и вздохнула. Гермиона отложила гребень и перед выходом из комнаты поправила шарф, который с каждой минутой становился всё более изящным и женственным, подстраиваясь под новую хозяйку. Ей шёл синий цвет. Гермиона спустилась вниз и застыла в раздумьях у подножия лестницы. Безмолвие дома наводило тоску. Интересно, куда Гриндевальд девал чашу? — Добрый день, соня, — сказала Уолда, появившись из гостиной с клетчатым пледом в руках. — С удачным ограблением! — Danke schön! — блеснула Гермиона, позабавленная оригинальным поздравлением. Фрау Блоксберг расплылась в улыбке. — Видимо, скоро я не смогу безнаказанно подшучивать над тобой на родном языке. Что это у тебя на шее? Какой красивый шарф! Гермиона коснулась звёздного облака под горлом. — Мне тоже нравится. Ночь была холодной. Регулус одолжил. — Тогда, считай, подарил. Каков джентльмен. Тебе идёт, дорогая, а у юноши прекрасный вкус. Дивное волшебство. Я завидую. Как жаль, что сегодня он не с нами. Я бы приготовила праздничный обед. — Да-да, жаль, — отозвалась Гермиона. — Ему приходится играть роль больного. — Учитывая, как ему досталось вечером, с ролью он справится блестяще. — Досталось? Разве амортизирующие чары не смягчили удар? — Так ведь он еле ноги унёс из поместья Лестрейнджей, — сообщила Уолда, поражённо посмотрев на Гермиону. Её лицо внушало тревогу. — Разве он не сказал? — Нет. — Нет? Значит, всё уже хорошо. Ох, с тебя сошли все краски. Не бери в голову. Мне свойственно преувеличивать, — затараторила Уолда, но её слова упали в благодатную почву и проросли в груди колючими сорняками, распустив листья — угрызения совести. Гермиона вонзила ногти в ладони. Трелони была права: её душа сухая, как дряхлая книжонка. Ей стало стыдно за себя. — Регулус прислал сюда Кричера, — сказала Уолда, дабы отвлечь её. — Герр Эйгенграу сейчас с ним у фонтана. Иди туда и отнеси плед. Эльф никого не слушается, кроме тебя. Только предупреждаю, что герр Эйгенграу не в духе. Гермиона бездумно приняла покрывало и побрела во двор. Мысли путались и доходили медленно, как будто протискивались через забор из рабицы. Она отчаянно припоминала каждый жест Регулуса, каждую чёрточку его лица. Ему было больно. Как она могла этого не увидеть? Может, всё и правда не так печально? Он бы не упустил возможность пожаловаться на полученные ушибы и страдальчески при ней повздыхать. Иногда Регулус мог быть излишне драматичен. У фонтана располагались столик и инвалидное кресло, в котором сидел сгорбленный волшебник. Играл граммофон. — Наконец-то, — проворчал Гриндевальд, и Гермиона неосознанно прибавила шагу. — Я замёрз, а этот бестолковый домовик ничего не делает, ни на что не способен. Вспомнив, как Гриндевальд по щелчку пальцев поменял сторону пластинки, Гермиона чуть было не выбросила плед в воду. Ему ничего не стоило наколдовать такой же или призвать его из окна, так нет же. — Кричер живёт, чтобы служить благородному дому Блэков! — безапелляционно проскрипел эльф, стоящий неподалёку. Заметив Гермиону, он приободрился и запричитал: — Мастер Регулус грозился услать Кричера из родного дома, если Кричер не будет слушаться! Кричер провинился и очутился здесь, но сейчас-то уже исправился! Кричер прижёг себе пальцы в знак покаяния! Может, мисс Гермиона замолвит за Кричера словечко? — Сложно поверить, что наша миссия зависит от столь глупого и надоедливого существа, — заворчал Гриндевальд, пока она укутывала его колени. Грубость такого рода до домовиков не доходила, поэтому мольбы Кричера продолжились, действуя Гермионе на нервы. — Кричер, не стоит так убиваться. Ты обязательно вернёшься на Гриммо тогда, когда там для тебя будет безопасно. Мягкие увещевания тоже не возымели действия. — Твой хозяин тобой недоволен! — резко перебила плач Гермиона, заставив домовика подавиться очередным всхлипом. — Хочешь сказать, что ты исправился меньше, чем за сутки? Чушь! Ты пробудешь здесь, пока Регулус тебя не простит, а я буду ему докладывать, хорошо ли ты себя ведёшь и слушаешься ли меня. Нытьё разом прекратилось. Кричера проняло, и он, застыв с открытым ртом, впервые глянул на Гермиону с уважением. До этого момента он считал её немногим выше себя рангом, ведь она тоже в некотором роде прислуживала и была на побегушках. — Я голодна. Принеси мне завтрак, — распорядилась Гермиона. — И чай с кухни… — Она посмотрела на Гриндевальда, излучавшего термоядерное недовольство, о причинах которого оставалось лишь догадываться. — На две персоны. — Кричер будет исполнять все приказы мисс Грейнджер! — заверил эльф и исчез. Гермиона взмахнула палочкой, трансфигурировав горку палых листьев в мягкий пуф весёлой расцветки, и села за столик напротив Гриндевальда. — Когда-то я мечтала сделать всех эльфов свободными, — зачем-то поделилась Гермиона. Хотелось как-то разрядить обстановку. — Я вязала шапки и раскладывала их по гостиной Гриффиндора, словно мины замедленного действия, даже приделывала к ним бирки с надписью «это тебе», чтобы при уборке эльфы случайно находили их. Я понимала, домовики не хотят изменений своего положения, но считала, что знаю, как будет лучше для всех. — Поздравляю, вы, будучи школьницей, изобрели концепцию «Общего блага», — бесстрастно произнёс Гриндевальд. — По крайней мере, в мои намерения не входило сокращение их популяции, — продолжила Гермиона. — В вашей идеологической концепции снижение численности магглов путём косвенного влияния оккультизма на германские маггловские институты и разжигание войны между странами значилось одним из первых пунктов. Ведь чем меньше группа, тем легче ею в итоге управлять. — Вижу, вы ознакомились с моей политической программой сороковых годов. — Ещё до того, как согласиться на сделку с вами, я ознакомилась с обвинительным актом Международного магического суда. — И всё равно меня освободили. Гермиона не посмела отвести взгляд от собеседника. — Да. Кричер бесшумно возник возле столика и опустил на него поднос с симпатичным пузатым чайником в розочках, двумя чашками из того же сервиза и вазочкой с засахаренными орехами. В воздухе разлился аромат малины и мяты. Кричер аппарировал и тут же вернулся назад с ножом, корзинкой поджаренного хлеба и маслёнкой. Пока он смазывал тосты, зачарованный им чайник разливал чай. Гермиона молчала, ожидая, когда эльф закончит хлопотать. Да и что тут добавить? Гриндевальд всё с той же кислой миной вгляделся в кружащиеся в его чашке чаинки, отливающиеся золотом, словно чешуйки крыла златоглазки, и приподнял крышку чайника. — Кто оставил чай без присмотра? Тут утопилась цветочная фея. Осенью они все страдают ипохондрией и имеют склонность к суициду. Кричер в ужасе схватил чайник. Мнимая утопленница внезапно ожила и выпорхнула наружу, стоило эльфу снять крышку целиком. Фея взлетела над столом, разбрызгивая капли, и тут же была схвачена сорвавшейся с верхушки фонтана гаргульей. В каменной пасти громко хрустнуло. Всего мгновение, и волшебная тварь вернулась на место, а на столешницу перед Гермионой упало перламутровое крылышко. — Gegen das Schicksal bist du machtlos, — произнёс Гриндевальд, постучав по боку чашки кончиком ногтя, и сделал глоток. Гермионе пить и есть расхотелось. Она всё смотрела на то, что осталось от феи. Пар от чашки поднимался в воздух, как дым от поминального костра. Она отослала домовика, горестно вздохнувшего из-за того, что он опять не угодил. — Я думала, что вы будете в хорошем настроении из-за того, что получили крестраж, — сказала Гермиона, взяв себя в руки. — Но теперь я вспоминаю, как медальон влиял на меня и моих друзей, вызывая раздражение из-за всякой мелочи… — Крестраж на меня не влияет. Я поместил его в защитную сферу. Не хватало ещё, чтобы Риддл отравлял мои покои своей грязной магией. — Меня гложет любопытство. Как вы собираетесь уничтожить чашу? — Как вы сказали? — усмехнулся Гриндевальд. — Любопытство? Вы подобрали интересное слово, правильное. Мне тоже любопытно, что её возьмёт. Сейчас мы можем только строить догадки. Нельзя уничтожать крестражи, пока все они не окажутся у нас, или пока Том ни сном ни духом не подозревает об охоте, которую мы ведём. Он может почувствовать, если один из его якорей будет сломан. Любопытство заставляет меня искать варианты и двигаться вперёд, а вот Том его лишён. Ему неинтересно, что ждёт нас после смерти, а ведь это самая занятная загадка в мире. — Тогда почему вы… — Гермиона попыталась подобрать подходящее выражение, чтобы описать душевное состояние собеседника, которого потянуло пофилософствовать, — …кукситесь? Гриндевальд каркающе рассмеялся, заставив её саму поморщиться от детского словца. Он взмахнул палочкой, и из-под граммофона выпорхнула газета. «Ежедневный пророк». Свежий номер. Страницы зашелестели, как прошлогодние листья. Гермиона прочитала статью, которая, вне сомнения, и испортила настроение волшебника. — Нам стоит волноваться? — прошептала она, сглотнув вязкую слюну. — Нет. Мне просто любопытно, как именно тюремщики узнали о побеге… Ваш упырь был ужасен, но Эдвин и Хуго хорошо над ним поработали, добившись феноменального сходства. Где-то в небе раздался хриплый птичий крик, а свист трясогузки, звучавший всё это время фоном к шуршащей на диске пластинке, оборвался взволнованной нотой. Большая бурая иглоногая сова летела с северо-запада. К её лапе был приторочен конверт, который она после приземления протянула Гриндевальду. Он отвязал послание и сдержанно улыбнулся, прочитав имя адресанта. Нож прошёлся по бумаге, вскрыв конверт. Из образовавшегося кармашка в ладонь Гриндевальда выпал медальон на золотой цепочке. — Взгляните. Гермиона уже держала в руках фальшивый медальон Салазара Слизерина, но тот был наспех трансфигурирован Регулусом перед его самоубийственным походом. Этот же больше походил на настоящий. На нём змеилась первая буква имени основателя родного факультета Риддла. — Я давно не видела оригинал, — сказала она, всматриваясь в зелёные стёклышки, отражающие заволоченное облаками небо. — Лучше спросить Кричера. Гриндевальд кивнул и взмахнул рукой, отпуская почтовую сову. — Вы ничего не напишете? — Для Горбина это самый лучший ответ. — Горбин догадался, кто вы? — вполголоса спросила Гермиона, неосознанно скосив глаза на зевающего сытого гаргулёнка — единственное существо с ушами рядом. Гриндевальд хмыкнул. Газета перед Гермионой показалась ей чугунной. — Он может вас выдать? Надёжность Горбина и раньше её беспокоила, теперь владелец лавки в Лютном представлялся ещё опаснее. — Он не дурак, иначе бы не стал заниматься всем тем, чем занимается. Я хорошо ему плачу. Что вы предлагаете? Убить его? Изменить память? Вы же мастерица в этом деле. — Вы тоже так уже делали с моими родителями. Пусть не сами, но кто-то по вашему приказу. — Горбин нам ещё нужен, — отрезал Гриндевальд. Тон не предполагал продолжение дискуссии. Гермиона чувствовала себя так, словно вновь оказалась на уроке у Амбридж. Гнусная жаба пресекала любые попытки донести истину. Вынужденное молчание всегда оборачивалось для Гермионы мукой, если ей было что сказать. Она хотела знать, кто стёр память её родителям. Хаппель? Маловероятно. Лорелея? Ну не Уолда же… — Откладывать посещение пещеры нельзя, — прервал её думы Гриндевальд. — Я понимаю. — Хуго и Гектор приготовили несколько антидотов. — Прекрасная новость! — Кричер должен отвести нас к пещере, показать утёс и провести внутрь. Вы прикажете ему это сделать. — Хорошо, — покладисто отозвалась Гермиона и через пару секунд вскинула глаза на Гриндевальда, усвоив услышанное: — Постойте! Нас? Вы сказали нас? Гриндевальд соединил ладони перед носом домиком, а потом сцепил пальцы в замок. — Я собирался отправить туда вас и Лорелею. Старикам в гроте делать нечего, тем более трусоватым. Я ценю Гектора и Хуго отнюдь не за храбрость. Эдвин не пройдёт через бегущую воду. Блэк занят. У меня было видение… Неприятное и кровавое. Мне придётся составить вам с миссис Роули компанию, чтобы план сработал. Тем более, вы так устало выглядите, что кажетесь больной. Гермиона вздрогнула. Всё внутри скрутило леденящим страхом. Она убрала руки на колени, собрав юбку в складки. — Я чувствую себя хорошо, — поспешно заверила Гермиона. — Просто расстроилась из-за мантии-невидимки моего друга Гарри. Это была особая мантия, последнее, что хранило память о нём. Дар Смерти, герр Гриндевальд. Вы же владели Бузинной палочкой и должны понимать, о чём я говорю. — Мантия Игнотуса Певерелла? — Верно. Она утратила свои волшебные свойства. Полагаю, с ней произошло то же, что с записями Ордена Феникса, которые я принесла с собой из девяносто восьмого года. — Время беспощадно разделалось с ней, — подхватил Гриндевальд. Взгляд его немного затуманился, как будто маг погрузился в транс. — Мантия меня никогда особо не привлекала. Я научился становиться невидимым и без помощи подобных артефактов, но без мантии нет полного комплекта. Сейчас об этом и мечтать нечего. — Вы бы хотели вернуть себе ту самую палочку? Гриндевальд лукаво улыбнулся. — Схлестнуться с Альбусом и отвоевать деревяшку назад? Это невозможно и бессмысленно. Гермиона разволновалась. — И всё-таки я не понимаю, как вы могли проиграть решающую битву, если владели самой сильной палочкой на свете! Она не могла подвести вас в честном бою, а профессор Дамблдор не стал бы жульничать и бить исподтишка! — Физически Бузинная палочка действительно была в моих руках, — сказал Гриндевальд в ответ на вопрошающий взгляд Гермионы. — Но её сила… Кажется, я упоминал, что примерно полгода выдавал себя за главу Отдела магического правопорядка при МАКУСА. Я несколько увлёкся этой игрой, и однажды меня разоблачили. Меня глупейшим образом разоружила женщина-аврор. Американка была не такая честная, как Альбус, и напала со спины. С тех пор она стала настоящей хозяйкой Бузинной палочки. Когда я это понял, было уже поздно искать концы: сила загадочного артефакта из сказок Бидля, оторванная от физического вместилища, перетекала из одной палочки в другую. К тому же, я был разочарован такой ветреностью. Моя палочка из осины, купленная в нежном возрасте, оказалась куда надёжнее. Всем успехам я обязан именно ей, но она не была всесильна. В сорок пятом Альбус оказался искуснее меня в бою, он победил. Мою верную осиновую спутницу сломали на моих глазах в день оглашения приговора, а Альбус забрал себе палочку из бузины. В конце концов, ей всё ещё можно было колдовать… Вероятно, он сделал это из сентиментальности. — Вы понятия не имеете, кто сейчас хозяин Бузинной палочки, — выдохнула Гермиона. — Истинный хозяин. А ведь она когда-то рассчитывала получить Старшую палочку, чтобы победить Волдеморта! И обвиняла Дамблдора в том, что он даже с Даром Смерти не сумел одержать победу над врагом… — И мне откровенно наплевать. — Гриндевальд пожал плечами. — Если этот человек умер естественной смертью, то палочка и вовсе утратила свою исключительность. Или её сила вернулась в тот обрубок бузины у Альбуса. Мне всё равно. — Он несколько раз моргнул, возвращаясь в реальность из путешествия по реке памяти. Его лицо приобрело хорошо знакомое Гермионе выражение придирчивого учителя. — Советую вам прикупить новую волшебную палочку. Где вы покупали эту? У Олливандера, да? В одиннадцать лет? Неизвестно, сколько она ждала вас в лавке. Когда Олливандер её выстрогает, ваша превратится в бесполезную деревяшку. Рот Гермионы округлился. Её палочка… Часть её самой. Как можно с ней расстаться?! — У меня ещё один вопрос. — Задавайте, и закончим на этом. Мой чай давно остыл. — Вы попросили мистера Шотта найти для вас оригинал сказок Бидля. Неужели вами тоже движет сентиментальность? — Мной движет желание обрести былую силу, молодость и вернуть своё здоровье, встать на ноги. В сборнике есть сказка о волшебном фонтане, дарующем удачу и исполняющем желания… — Вы верите в его существование. — Верю, — на выдохе промолвил Гриндевальд. — Историй о колодцах и ручьях, исполняющих желания полно, но Бидль точно знал местонахождение подобного источника. Он описал дорогу к нему, хоть и закончил свою сказку тем, что, дескать, фонтан сам по себе не обладает волшебными свойствами. Преступное морализаторство. Друг Бидля по имени Карузос сделал иллюстрации для книги сказок, в которых зашифровал карту — путь к чудодейственным водам. В вашем времени Альбус оставил вам оригинал, написанный рунами. Вопрос в том, где эта книга сейчас.

* * *

Сверху было видно, что узкую полоску берега целиком покрывала чёрная галька. Местами в ней попадались кремовые продолговатые ракушки с острыми краями, способные вскрыть подошвы туфель, как консервный нож. Вода пологом извивающихся теней плескалась у валунов, насыпанных щедрой рукой морского бога возле отвесной скалы. Камни блестели от влаги. — В обрыве есть расщелина, мисс, — квакающим голосом промолвил Кричер, присев возле Гермионы, высунувшейся на вытянутых руках и высматривающей с края утёса подступы к пещере. — Раньше она была больше. Там много злой воды. Гриндевальд держался чуть поодаль, насколько позволял ровный пятачок голого камня — части прибрежной скалы. Лорелея в это время изучала цепочку выемок, убегающих вниз к валунам. Гермионе было не по себе. Здесь и взрослому здоровому человеку будет трудно спуститься. Как это собирался проделать её спутник в инвалидной коляске? А потом придётся плыть. Лейтенант Тэйлор из драмы с Томом Хэнксом плавал и вовсе без ног, но он был молод и крепок… Гермионе не удавалось представить герра Гриндевальда, пересекающим расщелину вплавь. Впрочем, как и профессора Дамблдора, но Гарри однажды рассказывал, что директор смело вошёл в ледяную воду и поплыл в пещеру. И это в возрасте ста пятнадцати лет! Гермиона в очередной раз с сомнением поглядела на австрийца. Он сохранял олимпийское спокойствие, его тонкие губы хранили многозначительную улыбку. — Вы же не думаете, что я поплыву? — иронично спросил Гриндевальд. — Или же вы полагаете, что это делал великолепный Лорд Волдеморт? — Он перевёл взгляд на сжавшегося Кричера. — Как волшебник, приведший тебя сюда в прошлый раз, спускался к пещере? — Здесь были ступени. Много-много ступенек, — доложил эльф и спрятался за Гермионой. — Но сейчас их нет, — подала голос Лорелея. — Всё сделано очень аккуратно. Вы сумеете их вернуть? — Я укротил гору, чтобы создать Нурменгард. Ты спрашиваешь, по силам ли мне наколдовать пару десятков ступеней? Все отойдите назад! Гермиона встала рядом с Лорелеей, а Гриндевальд выехал немного вперёд. Он достал тонкую длинную палочку — молочно-белую, с лёгким голубым оттенком. Его новая помощница из осины. Она затанцевала в руке седовласого мага, проливая волшебство на безликие камни. Гриндевальд будто бы помогал ей левой рукой, то поворачивая ладонь, то загибая пальцы. Он дирижировал. Он играл. Он создавал шедевр. Вступили ударные. Скалы завибрировали, как камертон. Вверх поднялась мелкая галька, да так и зависла в невесомости, подрагивая размытыми контурами, — словно ноты на пористой бумаге. Воздух загустел. Все звуки резко стихли. Тацет! Палочка застыла. Опора под ногами затряслась. Кто-то незримый перемалывал внутренности многовековых скал. И вот пошло крещендо. Расщелина взорвалась изнутри пылью. От края уступа в её беспросветную утробу протянулась широкая каменная лестница. Гриндевальд и правда поплыл, но поплыл он по воздуху: его коляска двинулась вниз, даже не касаясь ступеней. Волны вздыбились, загремев аплодисментами. У Гермионы перехватило горло и, казалось, она уже не сможет дышать нормально, как вдруг кислород всё же хлынул в лёгкие. Лорелея восторженно улыбалась. Она схватила Гермиону за руку и на короткий миг стиснула пальцы. — А я уже успела пожалеть, что не захватила купальник. Потрясающе, правда? Пошли скорее! Лорелея поторопилась за Гриндевальдом, на каждом шагу звеня сталкивающимися боками колбочками с антидотом в недрах дамской сумочки. Гермиона взглянула на мнущегося рядом Кричера. — Тёмный Лорд тоже так умеет, — со знанием дела сообщил эльф. — Иначе бы хозяин ему не служил! — И побежал по лестнице, чтобы не отстать от ушедших вперёд. — А как же иначе… — проворчала Гермиона, замыкая процессию. Гриндевальд вызвал небольшой отряд огоньков, похожих на болотных фонарников, — у них были ножки, и они бежали по воде, в прямом смысле сверкая пятками. Своды пещеры переливались. Кристаллы соли на стенах ловили свет огней и вспыхивали, как точечная гирлянда. Видимо, во время прилива это место полностью уходило под воду. Роковая красота пещеры захватывала воображение. Гермиона представляла, как Гарри и Дамблдор проходили здесь, ещё не ведая, с чем им предстояло столкнуться. А Регулус знал и всё равно пошёл. И выпил зелье до капли. Отчаянная целеустремлённость! Теперь действительность изменилась, и отведать жидкое зло предстояло уже Гермионе. Она вызвалась сама, уверенная в том, что желание добраться до крестража станет лучшей мотивацией. Сэр Гектор заверил, что разработанный им антидот облегчит её страдания от яда Волдеморта, что она не почувствует боли и сохранит ясность ума. С галлюцинациями придётся смириться, но ведь Гермиона будет знать, что они нереальны, а Лорелея проконтролирует процесс. Гриндевальд остановился у стены пещеры и коснулся её неровностей рукой. Огоньки расселись в каменных выступах, дальше прохода не было. Даже свет не мог просочиться — некуда. — Тупик. А где же озеро, лодка и инферналы? — произнесла Лорелея, осмотревшись. Её голос звучал потусторонне глухо. — Эльф ошибся? Кричер затрясся, обхватил уши и оттянул их вниз. — Здесь этого не было, — прошелестел он. — Туннель тянулся д-дальше… И там злая вода, а в ней мертвецы… живые м-мертвецы… — Оставив эльфа умирать внутри, Том запечатал проход, — негромко заключил Гриндевальд. — Наш маленький Вергилий говорит правду. Я чувствую тёмную магию. — Нужно пролить кровь, — подсказала Гермиона. — Такова плата за проход. — Das ist Blutmagie, — согласился Гриндевальд и отъехал на несколько футов назад, предоставив ей доступ к стене. — Открывайте. Гермиона не ожидала такого предложения, однако не колебалась. Она порезала ладонь и приложила кровоточащую руку к стене пещеры, провела сверху вниз, стараясь не морщиться, когда раненая плоть натыкалась на острую выпуклость камня. Там, где кровь орошала препятствие, оно исчезало. Появился контур арки. Путь был открыт. Кричер шумно засопел и попятился, когда «фонарники» пролезли внутрь образовавшейся дыры и разбрелись в разные стороны, подсвечивая берег огромного чёрного водоёма. Вдалеке виднелась изумрудная точка — губительный зелёный огонёк. Гладь озера отражала фигуры пришедших, будто зеркальное стекло. — Держитесь подальше от воды, — напомнил Гриндевальд, как будто это кому-то требовалось. Его слова отозвались эхом, вернувшимся из темноты, словно там, впереди на островке, молил некто, мучимый от жажды: «Воды, воды, воды…» — Как мы пересечём озеро? — спросила Гермиона. — У вас же был план? — Л-лодка! — Кричер застыл у входа и не торопился присоединиться к ним, но всё же подал голос. — Утоплена. Лодка в воде. М-мертвецы сторожат её. Да, так и знайте! — Мы все в любом случае не уместимся в маленькой лодочке, — заметила Лорелея и обернулась к Гриндевальду: — Может, наколдовать мост или понтон до островка? — Думаешь, Тот-Кого-Нельзя-Называть не предусмотрел это? — произнесла Гермиона, нахмурившись. — Он хотел помешать любым попыткам завладеть медальоном, а это слишком очевидная! Если инферналы пробудятся и сообразят, что мы не их хозяин, то мало нам не покажется. — Шли они в сумерках дальней дорогой… — певуче забормотал Гриндевальд, точно и не слышал их, — …и пришли к реке. Была она глубокая — вброд не перейти, и такая быстрая, что вплавь не перебраться… Он вскинул руки, и снова в воздухе разлилась его магия. На сей раз из-за камерности пространства треск её казался громче. Поверхность озера на глазах у Гермионы стало сковывать толстым льдом. Она попятилась, едва успев отступить от волны холода, превратившей влагу на прибрежном камне в иней. Рядом ахнула Лорелея. Из её рта вырвалось облачко пара. — Идёмте, — прохрипел Гриндевальд. Горло его тоже будто обмёрзло. Лёд не был таким уж скользким, и всё же Гермиона шла медленно. Сверху из бархатного мрака падали редкие снежинки. Лорелея толкала коляску. Кричер семенил возле Гермионы, обхватив себя за плечи. Наверняка, его ступням было холодно, но она не была уверена, что к подаренным ботинкам эльф отнёсся бы с пониманием. Они отдалились от берега настолько, что входа уже было не видать, когда из-подо льда раздался первый отчётливый удар. Кричер отпрыгнул в сторону. — Мертвецы! Они внизу! — О Мерлин! — выдохнула Лорелея. — Их там десятки! Гермиона опустила взгляд под ноги. Лёд был достаточно прозрачным, чтобы она увидела человеческие тела под ним. Глаза инферналов были затуманены, белые глазные яблоки без зрачков наводили ужас. — Пока они не выбрались на поверхность, нам не о чем волноваться, — сказал Гриндевальд. «Пока», — про себя повторила Гермиона и ускорилась следом за спутниками. С каждым шагом стук из-под ледяной корки становился всё настойчивее, чаще и громче. Инферналы пытались пробить брешь. Было невозможно игнорировать сетки трещин, которые то тут, то там веером расходились под ногами. Огоньки, опередив людей, достигли островка с постаментом, на котором Гермионе удалось различить небольшую каменную чашу. Новый удар сотряс лёд ровно под колесом кресла Гриндевальда. Лорелея испугалась и отдёрнула пальцы от его ручек. Сумочка соскользнула с её предплечья и упала. Раздался приглушённый звон стекла. Гриндевальд резко повернул голову, насколько позволяла спинка кресла. — В чём дело?! Гермиона кинулась помогать Лорелее с поклажей. Впрочем, помочь тут мог только хроноворот. Пузырьки с антидотами разбились. Снадобья быстро пропитывали дно сумки. — Заготовки Хуго и Гектора… Их больше нет, — не веря собственным глазам, доложила Гермиона, встретившись взглядом с до смерти перепуганной Лорелеей. — Бедный, несчастный Кричер! — внезапно взвыл домовик Регулуса, не находя себе место. — Хозяин спасёт Кричера! Хозяин его не оставит! Подобно паутине, занимающей поверхность озера, трещины подо льдом разрастались. Куда ни глянь внизу — увидишь чьи-то бледные руки или изувеченные лица. — Надо поворачивать назад! — крикнула Гермиона. — Нет! — отчеканил Гриндевальд. Красный камень в его броши пульсировал в такт сердцу. Старческие пальцы нашли его и стиснули. — Мы пойдём дальше! Я заполучу этот крестраж сегодня или уже никогда! Гермиона сцепила зубы. Пусть так. Она справится. Ей хватит сил и упрямства выпить зелье без сторонней помощи. Кричер схватил её за юбку, откровенно разрыдавшись. Разжать его пальцы можно было только магией. Гриндевальд внимательно посмотрел на домовика. Уголок его губ дёрнулся. — Быстрее. Крестраж уже близко. — Мне так жаль, — пробормотала Лорелея, покатив кресло вперёд. Гермиона погладила Кричера по голове. Он был так напуган… Слёзы смешивались со слизью, засочившейся из его носа. — Уходи отсюда, — прошептала Гермиона, и эльф резко вскинул на неё огромные глазищи. — Прямо сейчас. Возвращайся в Гастингс, Кричер. Ты уже достаточно помог нам. — Мисс Гермиона разрешает Кричеру уйти? Она кивнула и тут же удивлённо ахнула — эльф мгновенно аппарировал. Гриндевальд и Лорелея тем временем достигли острова — плоского каменного выступа. Гермиона бегом догнала их и остановилась напротив постамента. Зелёный свет исходил от зловещего напитка в чаше на нём. — Где эльф Блэка? — требовательно спросил Гриндевальд. — Я отпустила его, — ответила Гермиона. Лицо волшебника исказила гримаса. — Глупая девчонка, — выплюнул Гриндевальд, яростно сжав подлокотники кресла. — Неужели в вас проснулось запоздалое чувство стыда перед этим раболепным существом? Противоядия больше нет. Хотите всё же травиться сами? — Я выпью зелье, как и предполагалось. Я готова. Последнее слово сорвалось с языка секундой раньше, чем взорвался лёд в семи-шести ярдах от них. Изломанное тело женщины в мокрой министерской мантии показалось из лунки, перевалилось через рваную кромку и поползло к острову. За первым инферналом на лёд полезли другие. Слепые, они чувствовали, что драгоценности их создателя грозила опасность. Гриндевальд произнёс что-то на немецком — Гермиона не различила. Палочка из осины выплеснула поток синего пламени, которое в одночасье опоясало остров. Холод вокруг сменился сухим жаром, разгоняемым поднявшимся ветром. — Нет, Гермиона Грейнджер, — проговорил Гриндевальд. Черты его лица искажались, через фальшивую личину проступала истинная внешность бывшего узника Нурменгарда. От его тона Гермиону пробрала дрожь. — Вы не будете пить это зелье. Миссис Роули уронила антидот, ей и искупать свою вину. Лорелея сдавленно вскрикнула, но не посмела прекословить. — Почему?! — воскликнула Гермиона. — Потому что я не удержу этих тварей в одиночку, — раздражённо бросил Гриндевальд, отвернувшись к огненной стене. — Сейчас мне не нужен зельевар. Мне нужен боец! — Я сделаю это, — пробормотала Лорелея. Её глаза в зеленоватом свечении зелья немного слезились. Волосы разметало по плечам. — Я справлюсь. Ты должна помочь ему, чтобы мы все смогли выжить. Гермиона хотела возразить ей, но отвлеклась на жуткое шипение. Какой-то инфернал добрёл до волшебного пламени, и оно, повинуясь приказу своего творца, перекинулось на мертвяка, пожирая гнилую плоть и плюясь от отвращения раскалёнными голубыми искрами. Лорелея наколдовала кубок и зачерпнула зелье. Красавица вымученно улыбнулась Гермионе, а затем сделала глоток. Зажмурилась и снова отпила. Сноп пламени взлетел справа — сразу двое покойников вознамерились попасть на остров. Один непроизвольно прикрыл другого. Гермиона развернулась к пролезшему и выпалила: — Инсендио! Тряпьё на инфернале занялось огнём. Следующее заклинание вытолкнуло тварь за бушующую стену и тем самым обратило в золу. — Нет-нет! — забормотала Лорелея за спиной. Она больше не держала кубок. Женщина сидела возле постамента, обхватив колени руками, и мотала головой. — Я не хочу. Не хочу больше! Ты не заставишь меня! Гермиона подлетела к ней, но Лорелея видела перед собой кого-то другого и заклинала её больше не трогать, перемежая мольбы с фразами на итальянском. Гриндевальд оглянулся на них. — Она должна допить зелье! Гермиона подобрала лежащий на камнях кубок и зачерпнула отраву, отметив, что чаша опустела всего на треть. — Всё закончится, когда ты выпьешь это, — пообещала она, попытавшись силой влить изумрудное зелье в рот Лорелеи, но та ударила её по руке. — Я не позволю тебе так со мной обращаться! Нет… Я убью тебя, вот увидишь! Я не отдам тебе Блейза! Зелье расплескалось и вместе с тем волшебным образом вернулось в чашу. Гермиона не знала, что делать. Она беспомощно огляделась и закашлялась. Гриндевальд сражался в одиночку. Ему было трудно. Даже его коляска сдвинулась с места. Воздух был перенасыщен магией. Гриндевальд покачнулся, выстрелив в очередного инфернала. — Чего вы ждёте? — пророкотал он, не глядя на Гермиону. — Заставьте её! — Как? Я не могу! — Всё вы можете, — проскрежетал Гриндевальд. — Но я не знаю как! Он не ответил. Заставить? Каким образом? Лорелея отбивалась. Ничего не получалось, и не было таких чар… Или были? — Я не умею накладывать Империус! — воскликнула Гермиона. Гриндевальд издевательски расхохотался. — Не умеете или не хотите? Вам больше нравится принуждать других пачкать руки, маленькая лицемерка. Блэку в банке вы сказали то же самое? Блэку… Но ведь Регулус тёмный маг. Он Пожиратель смерти. Он уже это делал. Наверняка! Но разве же это её оправдывало? Нет! Чёрт возьми! Она его спрашивала? Она думала о нём, о его чувствах, о его… душе? Нет-нет-нет! — Вы хотите получить крестраж? Вы хотите уничтожить Волдеморта? Гермиона выпрямилась, сделала глубокий вдох и резкий выдох. — Империо! Магический импульс прошил предплечье, ужалил ладонь и перетёк в палочку. «Подчиняйся». Лицо Лорелеи, попавшей под чары, разгладилось. Она встала и забрала из рук Гермионы кубок, спокойно наполнила его… — Идите сюда и помогите мне! — приказал Гриндевальд. — Сможете держать концентрацию на объекте и направлять мой огонь? Объект. Всё верно. Попавший под чары подчинения в каком-то роде переставал быть субъектом. — Да! — крикнула Гермиона. Она оставила Лорелею, держа её в поле зрения, и подняла палочку повыше, стараясь почувствовать в воздухе нить чужого колдовства. И ей удалось! Она тронула её, будто струну арфы, подхватила… Огонь оказался послушным, как верный пёс, гоняющий садовых гномов по двору. Ему не хватало внимания хозяина, но пришла хозяйка и поддержала его в борьбе с врагом. Инферналы больше не горели, они сразу осыпались прахом. Их становилось всё меньше и меньше. Гермиона услышала странный шаркающий звук и обернулась к постаменту. Лорелея возила кубком по пустому дну чаши. — Заберите медальон! — распорядился Гриндевальд, тяжело дыша. Гермиона так и сделала, заодно избавив Лорелею от влияния Непростительного. Та схватилась за горло. Ноги её не держали. — Пить… — Сейчас-сейчас, — поспешно сказала Гермиона. У неё при себе в мешочке на поясе была припасена бутылка обыкновенной маггловской минералки. Она не знала, есть ли смысл класть фальшивый медальон взамен крестража, но на всякий случай положила его в чашу. Ядовитая жидкость возникла вновь, скрывая доверенный ей секрет. Лорелея жадно пила воду. Гермиона слышала каждый глоток. В пещере воцарилась оглушающая тишина. Синий огонь постепенно угасал, и вот из него высыпали уже знакомые Гермионе «фонарники», обступили её, покачиваясь на тоненьких ножках. Они пританцовывали, роняя дрожащие отблески на камень. — Всё закончилось? — сипло спросила Гермиона Гриндевальда. Он сидел к ней спиной. Лица не видать. Да ещё так долго молчал. Уж не умер ли? В сознании? Гермиона помогла Лорелее подняться, перекинув её руку через свои плечи. — Должны же были эти твари когда-то закончиться, — наконец еле слышно отозвался волшебник. — Уйдём тем же путём. Приведите здесь всё в порядок. Я устал. Я очень устал.

***

Чувство сжатия отпустило. Гермиона открыла глаза и увидела траву перед собственным носом. Она аппарировала недалеко от фонтана, крепко сжимая пальцы Лорелеи. Они обе не устояли при перемещении и теперь лежали бок о бок на газоне. Со стороны дома доносились крики, но сознание, цеплявшееся за них, отказывало в подсказке на какие-либо лица или имена. Чьи-то пахнущие травами, домом, теплом и заботой руки аккуратно помогли Гермионе сесть. — Отпусти её, милая. Вы добрались. Отпусти Лорелею. Гермиона почувствовала, как ладонь опустела. В голове царил полный бардак, все полочки, на которые она старательно расставляла свои мысли, вмиг обрушились. Всё перепуталось. Что-то помялось под грузом тревоги, как долго лежащая школьная блузка на дне чемодана. Слабый всхлип Лорелеи немного приободрил Гермиону. Уолда вливала в рот пострадавшей пахнущее мелиссой снадобье и одновременно вытирала слезящиеся глаза платком. — Кричер! — позвала фрау Блоксберг. — Где тебя носит? Неси сюда полотенца! Бедняжку трясёт… — Гермиона, как ты? — А это уже Хуго с глазами больше, чем стёкла его очков. Она ответила кашлем. Горло саднило от дыма. Гриндевальд появился в Гастингсе пятью минутами позже. Сидя с совершенно белым лицом, он прерывисто вздохнул. Его корпус накренился. Хаппель тут же бросился к нему, не дав завалиться вперёд. Геллерт поднял руку, жестом пресекая все стенания. Его взгляд упёрся в Гермиону. — Где медальон? — Голос демона, наглотавшегося расплавленного свинца. Она быстро вынула крестраж из сумки и с отвращением протянула ему. Гриндевальд сграбастал цепочку, рывком выхватив украшение из её ладони, после чего его рука безвольно повисла, однако не выпустила добытый медальон. — Отвези меня в дом, Хуго, — слабо попросил Гриндевальд, не удосужившись поинтересоваться более ничем другим. Гермиона сидела на земле, глядя вслед измотанному волшебнику, не в силах ни пошевелиться, ни произнести хоть слово. Вокруг неё что-то происходило, что-то двигалось и шумело: Уолда, Кричер, бедная Лорелея… Фонтан взрывался брызгами. Капли шмякались о каменный бортик, превращая осевшую на нём пыль в грязь. Как много грязи! Она везде! Сочилась из её палочки и оседала в глубине души… — Поднимитесь, мисс! Вставайте, пожалуйста, — обеспокоенно залепетал Кричер, наматывая круги рядом с ней. — Хозяин будет недоволен. Хозяин никогда не позовёт Кричера назад, когда узнает, что Кричер плохо заботится о юной мисс. Гермиона поднялась на ноги. Она не желала идти в дом. Зачем? Там нет тех, кого она хотела видеть. Никого из них. Гермиона развернулась и зашагала в противоположную от особняка сторону. Она шла всё быстрее и быстрее, пока не перешла на бег. Лесное царство распахнуло перед ней свои объятия, отрезая от окликов, несущихся по пятам. Промелькнула встревоженная косуля. Из оврага вылетела пёстрая птица, взметая палую листву. Гермиона бежала вперёд, отталкивая встречающиеся ветки, ловила ртом воздух. Золотые стены враз расступились, как будто лес истребили гигантской косой. Шум прибоя ударил по ушам. Морские птицы испугались выскочившую к ним Гермиону и с бранящимися криками кинулись врассыпную. Она остановилась, потрясённая безумным контрастом. Это было другое море, другое. Вовсе не то, что било о проклятую скалу Тома Риддла и шипело, как клубок ядовитых змей. Гермиона подставила лицо бризу, выдувающему всё дурное, злое и гадкое. Стирающему память об изумрудном зелье в кубке, о запахе сгоревшей ветоши и хрусте исчезающих в пекле костей, о пустом взгляде Лорелеи… Она могла потерять рассудок — такова цена просчёта заклинателя. Гермиона не ошиблась. Не в этот раз. Её первое Непростительное. Рон бы это не принял. Он бы отметил, что есть другой путь, способ получше, почище. Только тёмные злые волшебники разбрасывают Непростительные заклинания, пятнают себя навсегда, после чего не могут вызвать даже отсвет Патронуса… Так бы он и сказал! А Гарри? Гарри — другое дело. Конечно, он бы не одобрил её действия. Как можно одобрить Империус? Но друг не стал бы ругать, не стал. Так было нужно. Важен результат. Благородство — удел тех, кто ничего не делает, сидит на месте и плюёт в потолок. Это плащ, который ни разу не надели. Или нетронутый сервиз в серванте миссис Фигг — из него нельзя утолить жажду, им можно только любоваться. И тут Гермиона осознала, что единственный человек, которого ей в эту минуту не хватало, был Блэк. Вот кто бы всё понял. Да. Да! Сто раз да! Регулус знал, каково проклинать, не желая причинять человеку вред. Она могла ему довериться. Он спасал её не раз и не два, даже не три… Регулус стал ей близким другом, вредным противником в спорах и важным советчиком, обвинителем и защитником. Он её опора и вместе с тем — главный источник потрясений. Он был морем во время шторма и талой водой по весне. Она провела с ним не так много времени, испытала по его вине неловкость, злость и досаду, разделила с Блэком радость и смущение и никогда, ни разу Гермиона не почувствовала себя не на своём месте, находясь возле него, неправильной, лишней… Она хотела, чтобы Регулус стоял сейчас рядом и вместе с ней смотрел вперёд. Он один. Гермиона ощущала, как ветер целует кожу, путается невидимыми руками в прядях, нетерпеливо дёргает шарф. Оказалось, так легко представить, что это Регулус… Регулус касался её лица, его дыхание щекотало шею, а пальцы оттягивали волосы, заставляя запрокинуть голову и отдаться чувствам. Гермиона прикрыла глаза — до того приятной была фантазия. Её бросило в жар. Она выхватила палочку из-за пояса и воскликнула: — Экспекто Патронум! Впервые Патронус дался ей с первой попытки. Гарри был прав: необязательно вспоминать что-то хорошее, можно просто представить, даже зная, что этому не суждено стать реальностью. Серебристый свет омывал фигурку зверька. Это была не выдра. Пушистый камышовый кот вальяжно уселся перед Гермионой, прижавшей ладонь к губам, и принялся умываться.