Цунами

Шум стало невозможно игнорировать. Регулусу не удавалось сосредоточиться на записях, ведь, если судить по грохоту на первом этаже, там развернулась вторая битва при Шрусбери. Самое удивительное то, что сражаться внизу некому. В доме, не считая самого Регулуса, остался только эльф. Пинки с самого появления на Гриммо вёл себя примерно и тихо, поэтому спустившийся на кухню Регулус совсем не ожидал услышать его визг. Перед мойкой шла борьба. Кричер и Пинки от души лупили друг друга поварёшками. Кастрюля валялась у порога, стены вокруг «украшали» пятна стекающей овсянки. Из крана хлестала вода, переливалась через бортик переполненной посудой раковины и смешивалась на полу с остатками каши. — Что здесь происходит?! — воскликнул Регулус, одним взмахом палочки обезоружив обоих драчунов. — Кричер пригрел змею на груди! — возопил старый эльф. — Кричер учил Пинки любимым хозяйским рецептам, когда тот ещё слюни пускал, а теперь эта неблагодарная шмакодявка… — Хозяин Регулус, вы только поглядите! — затрещал Пинки, тыча пальцем куда-то в пол. — Поглядите! Кричер надел человеческие ботиночки! В самом деле, вместо эльфийских самодельных башмаков на костлявых ногах Кричера красовалась новенькая обувь, которую можно было увидеть на обычном ребёнке. — Мисс Гермиона дала Кричеру сикль и приказала купить ботинки, чтобы Кричеру было тепло! — Мисс Гермиона опозорила Кричера! — припечатал Пинки. — Посмотрим, как запоёт Пинки, когда мисс Гермиона станет хозяюшкой! Тогда Кричер снова вернётся на Гриммо и станет самым главным домовиком! Кричер расставит все кастрюли в прежнем порядке и сменит моющее средство! — Борода Мерлина, — пробормотал ошарашенный Регулус. — Как Грейнджер тебя заставила надеть ботинки? Я пять лет пытался уговорить. — Кричер простудился, и мисс Гермиона сказала, что Кричер накапал сопли ей в чашку, — горестно доложил эльф. — Потом мисс Гермиона велела Кричеру перебраться из каморки в шкафу в чулан за печкой фрау Уолды, потому что простуженный голос Кричера режет ей слух. А ещё мисс Гермиона пожаловалась, что Кричер плохо кланяется из-за больной спины. Кричер должен носить пояс из собачьей шерсти, чтобы это исправить. — Что ж… Собачьей шерсти у нас скоро будет в достатке. Пинки, приготовь комнату Сириуса после того, как уберёшься на кухне. Сегодня брат возвращается домой. Кричер, ты идёшь за мной. Если ещё раз увижу, что вы устроили потасовку, я дам вам обоим свободу… Или назначу зарплату. И это будет не один сикль, Пинки, а целый галлеон. Ясно? Домовики рьяно закивали. Насколько Регулус мог судить, Гермиона нашла подход к извечно брюзжащему эльфу семьи Блэк, она обвела Кричера вокруг пальца. Ей не впервой проворачивать подобное — разница лишь в масштабах. Вернувшись в комнату, Регулус сел за стол, заваленный книгами по заклинаниям, и требовательно уставился на Кричера. — Я слушаю. — Кричер докладывает! За два дня никаких изменений. Вечером герр Эйгенграу привечал у себя гостей, но Кричер не смог ни подсмотреть, ни подслушать. Зашли и вышли они камином в его кабинете, — сообщил домовик. — А мисс Гермиона снова полночи хлопотала в лаборатории вместе с дядюшкой и герром Хаппелем, хозяин. Алкоголь они всё делают. — Алкоголь?! — Кричер так расслышал. Потом мисс Гермиона пошла отдыхать, но спать ещё долго не ложилась. Плакала она так, что у Кричера сердце разрывалось. — Что ещё? — хмуро спросил Регулус. — Утром мисс сказала фрау Уолде, что хочет навестить вас и мастера Сириуса. Она всю неделю собиралась, но вы то в Мунго, то у господина Рабастана пропадали. Хозяин, вы мисс Гермиону как-нибудь порадуйте, а то она совсем бледненькой стала… — Если бы я знал, как её порадовать. Регулус откинулся на спинку стула, задрав голову к потолку. Можно подумать, ответ был зашифрован среди пылинок, приставших к розетке люстры. Если бы Гермиона хоть раз рассказала о причинах своего беспокойства, хоть раз ему доверилась… разве бы он не перевернул землю, чтобы его унять? Регулус жестом отпустил эльфа. Теперь, когда Сириус вот-вот окажется в родных стенах, надо склепать новую причину отсутствия Кричера в доме. Может, вернуть его? Едва ли Тёмный Лорд заглянет сюда в гости и разоблачит их. Нет! Ставки слишком высоки. Лучше сказать, что одолжил эльфа Повелителю. Это даже не ложь. По белому потолку будто бы прыгали буквы. От количества прочитанного чесались глаза. Регулус несколько месяцев бился над тем, как разорвать Протеевы чары и снять метку Волдеморта, освободиться, но сейчас его интересовало другое. Прозвенел дверной колокольчик. Регулус поднялся и подошёл к окну. После мокрого снега площадь Гриммо стала похожа на плешивый аксминстерский ковер. На телеграфном столбе, будто две уродливые птицы, примёрзшие лапами к проводам, повисли закинутые маггловскими детишками ботинки, связанные между собой за шнурки. Скинуть их оттуда минутное дело, но Регулусу лень доставать палочку, неохота шевелиться. Небо заволокла серость то ли смога, то ли облаков. В такие минуты хотелось убраться отсюда — как можно дальше из грязного Лондона. В голову лезли слова Гермионы. Почему же Блэки до сих пор жили на Гриммо? Вцепились в клочок столичной земли и скрипели зубами, тихо презирая всех соседей. Потому что ненавидеть куда проще… На крыльце стояла фигура в капюшоне. Дверь особняка открылась, и человек вошёл в дом. Через пару секунд Регулус услышал стук в дверь. Пинки никогда не врывался в комнату без приглашения. — Мастер Регулус, к вам пожаловала мисс Грейнджер. Легка на помине. Регулус нашёл её в гостиной. Гермиона стояла напротив фамильного гобелена Блэков, изучая ветви вышитого на нём древа. — Пе'гед вами, мисс, пот'гясающий вооб'гажение об'газчик деко'гативного искусства, — произнёс Регулус, грассируя на французский манер, будто гид в знаменитом музее. Гермиона улыбнулась, позволив ему приблизиться и встать с ней плечом к плечу. — На нём отражена родословная достопочтенной семьи Блэк. Я слышал, они довольно состоятельны. — Довольно? — Весьма. Говорят, в связи с этим у холостых представителей семейства нет отбоя от ведьм, мечтающих увидеть своё лицо на гобелене. — Так дело только в несметных богатствах, хранящихся в гоблинском банке? — дерзко проговорила Гермиона. — Надеюсь, холостые представители семьи хотя бы недурны собой? — Мне кажется, гобелен не воздал должное их облику, — придирчиво осмотрев собственный портрет, сказал Регулус. — Чтобы ответить точно, мне понадобится зеркало. У вас случайно не найдётся лишнего? — Чисто случайно всегда ношу под рукой, — весело отозвалась Гермиона и достала из сумочки сквозное зеркальце. — Спасибо. Ты меня очень выручил. Она вновь посмотрела на семейное древо Блэков, точнее, на обугленную дыру над вышитым именем дяди Альфарда. — Результат семейных дрязг и обид, — прокомментировал Регулус. — Остальные — тоже? — Магглолюбы и предатели крови. Итог закономерен. Гермиона повернулась к нему. — Ты с этим согласен? Если честно, Регулусу было всё равно. Досадно, что гобелен смотрелся так, словно им тушили выстрелившие из камина головешки. А что до людей, скрывающихся за чернотой… — Они знали, на что шли, вступая в постыдные для чистокровок браки, — озвучил он свои мысли вслух. — Хотя мне жаль, что у нас не осталось ни одного изображения Андромеды. Мама во время приступа сожгла почти весь альбом. Там были детские снимки Меды, Сириуса, карточки тёти Лукреции, дяди Альфарда… Он же их и делал. — Не пробовал спросить у самой миссис Тонкс? — тихо произнесла Гермиона. — Андромеда могла сохранить копии. Она подняла руку к ветви древа, берущей начало с имени Финеаса Найджелуса, и дотронулась до позолоченных стежков. Из пятнадцати дыр-подпалин на гобелене на неё приходилось аж семь, но она ещё цвела. Остальные ветви засохли вовсе. Регулус был последней надеждой благороднейших и древнейших на продолжение рода, если не считать Сириуса, чьё лицо на подвесной ткани заменяло обугленное отверстие. — А ты не боишься, что твоё изображение постигнет та же участь? Что и тебя выжгут с полотна? — Мне это не грозит, — рассмеявшись, сказал Регулус. После этого Грейнджер замолчала. — Я жажду услышать захватывающий рассказ о том, что ты делала с зеркалами, — сменил тему Блэк. — Большей частью я бессовестно подслушивала. Герр Эйгенграу не торопится посвящать меня в свои секретные замыслы. Приходится импровизировать. Регулус жестом пригласил девушку сесть на диван и устроился в кресле напротив. — Я думал, между вами царит полное доверие. — Он никому не доверяет, и я не могу его за это осуждать, — все ещё держась несколько скованно, призналась Гермиона. — На этой неделе к нему несколько раз приходил Крауч, а позавчера в поместье побывал и Скримджер. — Глава Аврората?! — Да. Ты уже слышал об аресте Гаррика Олливандера? — Я до последнего считал это неудачной шуткой «Ежедневного пророка». Гермиона открыла рот и снова закрыла, когда в гостиную вошёл Пинки с подносом сладостей. Заискивающе поинтересовавшись, не будет ли мисс Грейнджер угодно чего-нибудь особенного, домовик нижайше поклонился и ретировался, буквально пятясь задом до самой двери. Гермиона вопросительно взглянула на Регулуса. — Не обращай внимания. У эльфов свои иерархические разборки. Так что насчёт Олливандера? Только не говори, что герр Эйгенграу приложил к этому руку? Гермиона кивнула. — Насколько я поняла, в руки авроров попала волшебная палочка кого-то из Пожирателей смерти… — И они решили, что она куплена в лавке Олливандера? — Видишь ли, на рукояти выпущенных им палочек есть едва заметная отметка — его фирменная подпись, магический след. Такой же был обнаружен на палочке Пожирателя смерти. Аврорат потребовал предоставить сведения о покупателе и ничего не добился. Регулус хмыкнул. — Такое случалось и раньше. Ничего удивительного. — Да, Олливандер известен тем, что отказывается выдавать, кого его палочка признала своим хозяином! — взволнованно произнесла Гермиона. — Что-то вроде семейного кредо… И эта позиция многие годы сходила Олливандерам с рук, ведь они абсолютные монополисты в производстве волшебных палочек! Ты когда-нибудь задумывался об этом? Время от времени появляются мелкие лавочки, но они быстро разоряются. Ты знаешь, кому принадлежит палочка, из-за которой поднялся сыр-бор? — Селвину, полагаю. Гермиона изменилась в лице. — Что ж… Возможно, Олливандеру стоит пересмотреть свои приоритеты и перестать волей-неволей покрывать отъявленных мерзавцев. — Что ты хочешь сказать? Олливандера обвинили в пособничестве Пожирателям смерти из-за того, что он отказался назвать имя того, кому продал палочку? Это смешно! — Я хочу сказать, что авроры тут же нашли свидетелей, которые утверждают, что слышали из уст мастера волшебных палочек слова восхищения в адрес Сам-Знаешь-Кого. Гринде… Герр Эйгенграу… — быстро исправилась Гермиона, бросив взгляд в сторону входа в гостиную, — …считает, что в стране не должно быть таких людей, которых нельзя арестовать. И, поверь мне, Скримджеру очень понравилась эта мысль. Олливандер задержан, его палочки из магазина изъяты вместе со всей документацией, а Крауч уже строчит новый законопроект, согласно которому продажа и регистрация палочек целиком и полностью станет прерогативой Министерства магии. — Смелый шаг, — оценил Регулус. — Крауч казался мне куда более консервативным политиком, раньше он опасался трогать старые семьи. — Зато Грин… герр Эйгенграу ничего не опасается. Фактически в его руках сейчас негласно сосредоточена вся исполнительная власть Магической Британии. Регулус явственно ощутил её беспокойство. — Ты боишься его? Гермиона резко выпрямила спину. — Что? Нет! — Тогда в чём дело? Мы оба знали, кого выпускали из ледяной камеры. Она сдалась. Крепость по имени «Гермиона Грейнджер» выбросила белый флаг и опустила мосты. Её плечи снова расслабились. — Я боюсь, что ты сделаешь что-то необдуманное из неприязни к нему. — И поэтому ты вдохновенно пела оды тёмному гению? — насмешливо поинтересовался Регулус. — Почему ты улыбаешься? — недовольно спросила Гермиона, указав на него пальцем. — Потому что я тебе дорог. Она осуждающе покачала головой. — Ты убедился в этом гораздо раньше. — Я хотел это услышать, — пожав плечами, сказал Регулус. — А теперь послушай меня. Во-первых, я не похож на Сириуса. Мне бы и в голову не пришло в задетых чувствах бросаться на амбразуру. У меня нет суицидальных наклонностей. Гермиона почему-то недоверчиво хмыкнула, разгладив складки на юбке. — Во-вторых, герр Эйгенграу связан клятвой. Разве не так? Он помог найти два крестража и работает над поисками остальных. Он сильная личность и превосходный маг! Он обещал заняться моей меткой. — Верно. — И всё же тебя беспокоит его бурная политическая деятельность. — Я понимаю, почему Риддл продвигает Трэверса на должность министра! — поспешно сказала Гермиона. — Ему претит рутина, он не желает просиживать сутки напролёт в пыльном кресле и подписывать бумажки. Он собирается править из тени, но это совершенно не в духе жаждущего признания австрийца. Ты бы видел, как он злился из-за того, что не смог выйти встречать гостей по вине объявившегося на званом вечере Дамблдора. Да и вообще, Гр… герр… Мы не могли бы пойти наверх?! Позабавленный её насупленным видом Регулус подался вперёд и прошептал: — Боишься, что агент Пинки греет уши где-то неподалёку? — Не хочу рисковать, учитывая отношение твоих родственников к обсуждаемой персоне. Где они сейчас? — Матушка гостит у миссис Мальсибер. Вернётся к ужину. А отец улаживает что-то в Мунго. Сириус должен вот-вот объявиться здесь. Он останется до полного восстановления. — По собственной воле? — пошутила Гермиона. — В его защиту отмечу, что брат получил сотрясение мозга, когда упал с мотоцикла. Две его извилины случайно закрутились в завитушки. — В защиту? Да у вас с ним значительный прогресс в отношениях. — Увы, не в тех отношениях, каких хотелось бы, — громким шёпотом поделился Регулус, хлопнул себя по коленям и поднялся. — Хорошо! Идём наверх, если тебя не смущают слухи о нашем грехопадении. — Я скучала, — сказала Гермиона на пути к лестнице, а потом, когда он с изумлением оглянулся на неё, добавила: — Скучала по твоим нелепым шуткам. — Правда? — Ещё как, — прикрыв рот ладонью, поделилась она. На запястье сверкнули часы. Плечи у неё затряслись. — В Гастингсе я провожу много времени со светочами магических наук вроде сэра Гектора или преисполненной житейской мудростью Уолдой. Тяжело осознавать себя уступающей окружающим в уме, знаешь ли. А рядом с тобой это неприятное чувство словно испаряется. Регулус рассмеялся, пропустив её вперёд. Однако Гермиона остановилась у подножия лестницы и посмотрела на голую стену, где несколько мучительных недель провисел портрет хозяйки дома. Регулус проследил за её взглядом. В чём дело? Грейнджер никогда не видела картину с изображением Вальбурги. В прошлый раз он быстро закрыл безобразную скандалистку шторой. Мадам Блэк успела обласкать «добрым» словом только Горбина… Внезапно Гермиона, не проронив ни слова, улыбнулась. Она прошла мимо, окружив Регулуса шлейфом тех самых духов, что он впервые услышал летней ночью в загородном доме. Они бы замечательно держались на его подушке или простынях, на его пальцах, стягивающих волосы Гермионы в кулак… Возможно, не стоило так часто об этом думать. — Чем же ты занимаешься в компании светочей магических наук? — поинтересовался Регулус, без труда нагнав никуда не спешившую Гермиону на лестничном марше. — Мы не оставляем попытки совершить невозможное всем составом сообщества зельеваров сэра Гектора. Это ты ему подал идею создать «Алкагест»? Ну вот. Десять пожилых джентльменов который день не спят по твоей вине — каждый безвылазно корпит над горелкой и котлом в разных уголках земного шара. Рядом, в раме с морским пейзажем, промелькнуло лицо Урсулы Блэк в сиреневых оборках. Прапрабабушка плохо плавала, поэтому быстро покинула картину, нахлебавшись воды. Ей понадобится время прийти в себя, прежде чем вернуться на пост собирательницы сплетен. Воспользовавшись её отлучкой, Регулус наклонился к Гермионе и прошептал практически ей на ухо: — Я знаю ещё одного старичка, недавно потерявшего покой и сон. Альбус Дамблдор раздобыл диадему Равенкло. Знаешь, что особенно в ней примечательно? Гермиона стремительно развернулась. — Он заполучил крестраж? — выдохнула она, вцепившись в перила. Блэк склонил голову на бок. — По-моему, это лучше, чем полная безвестность. — Да-да, конечно, — поспешно откликнулась Гермиона. — Я просто не ожидала… — Похоже, нам всё-таки придётся связаться с Дамблдором, чтобы согласовать действия. — Дамблдор осторожен и медлителен, — Гермиона тщательно подбирала слова. — Нам незачем спешить. Но это замечательная новость! — Угадай, где он нашёл диадему? В Хогвартсе! — самодовольно заявил Регулус, не успела она ответить. — Так что я был прав! Тёмный Лорд спрятал крестраж под носом у директора школы. Гермиона возвела очи горе. — Да. Прав. Как же иначе… — Не слышу искренности в голосе. У двери в спальню Сириуса Регулус замедлил шаг. Не верилось, что вскоре братец снова займёт эту комнату, начнёт горланить песни по утрам и топать мокрыми пятками по полу в общем коридоре. А ведь мог отправиться к драгоценным Поттерам… Очкарик наверняка зазывал его к себе. Лили Поттер-Эванс должна благодарить всех богов за то, что те уберегли её от такого «счастья». — Когда ты это написал? — спросила Гермиона, указав на табличку, требующую получить разрешение хозяина спальни перед тем, как его потревожить. Регулус вслед за ней подошёл к двери своей комнаты. — К сожалению, намного позже, чем требовалось для душевного спокойствия. Входи. Когда они очутились внутри, оказалось, что почти всё уже обсудили по дороге наверх. Регулус скривился, мысленно прокляв собственную лень. Пейзаж за окном его категорически не устраивал. Как и вид на собственные кеды с зелёными шнурками, высовывающие носы из-под шкафа, будто забившиеся туда трусливые зверьки. Гермионе же было всё равно, она как обычно заинтересовалась книгами на столе. — Ты снова изучаешь Протеевы чары? — Она печально посмотрела на Регулуса. — Всё ещё надеешься найти способ снять метку самостоятельно? — Хотелось бы, — сказал Регулус. — Однако сейчас я перелопачиваю домашнюю библиотеку по другой причине. Гриндевальд пока не рискует уничтожать крестражи, верно? Он считает, что они связаны между собой. Это логично, ведь в них хранятся частички одной души. Смотри! — Регулус достал из кармана плюй-камень. — Имея один камешек из игрового набора, я могу отследить все остальные. Что, если провернуть подобный трюк с крестражами? — Их связывает нечто другое, не Протеевы чары. — Верно, но принцип похож, и я хочу понять его. — Регулус сгрёб в кучу хаотично разбросанные по столу бумаги. — Я показывал кое-какие наработки отцу. Он сказал, что я либо выведу новый магический закон, либо зря потеряю уйму времени. — Я могу взглянуть? — спросила Гермиона. Регулус передал ей стопку исписанного пергамента. Когда-нибудь он привыкнет к тому, как холодны её руки. — Ты пытаешься выявить закономерности в движениях волшебной палочки и подобрать геометрию рисунка формулы… Гермиона склонила голову, углубившись в чтение. Взгляд Блэка упёрся в заколку — полоску перламутра, каким-то чудом удерживающую пышные волосы Грейнджер в хвосте на затылке. — В случае удачи мы сможем отыскать кольцо и дневник без чьей-либо помощи, — добавил Регулус, покрутив крышечку чернильницы, чтобы хоть чем-то занять руки. — Есть новости о кольце Гонтов? — Шотт недавно отправлялся на его поиски, но вернулся ни с чем. — И Гриндевальд до сих пор убеждён в том, что тетрадь хранится у Малфоев? Гермиона ответила лёгким гудением, затем подняла на него глаза. — Малфои — приспособленцы. На протяжении многих лет они гнались за денежным достатком и шли по головам. Не мне тебе рассказывать… Гриндевальд хочет нанести удар в самое уязвимое место Абраксаса — его кошелёк. Во Франции нашёлся мальчик, наследник семьи Малфуа, чьё состояние Малфои незаконно присвоили себе. — Есть доказательства, что этот ребёнок — Малфуа? Гермиона отложила записи и усмехнулась. — Будут, когда мы украдём гобелен из тайной комнаты в библиотеке Малфой-мэнора. Регулус уже забыл, что от его гостьи можно ждать чего угодно. — Попасть туда будет довольно проблематично. — Довольно? — второй раз за день переспросила Гермиона. — Весьма, — опять же ответил Регулус и улыбнулся. — Я заметила, что у твоей кузины Нарциссы скоро день рождения. — Через пять дней после моего. Блэки рождаются в холодное время года. — Наверняка миссис Малфой пригласит гостей, включая дражайшего кузена… Регулус сложил руки на груди. Возможно, Гермиона не понимала его намёки, но он прекрасно понял её. — Только не говори, что я должен взять тебя с собой на праздничный вечер. — Сначала я именно об этом и собиралась попросить… — Интересно, в качестве кого ты вознамерилась меня сопровождать? Официальный статус тебе не по душе. Ты не хочешь привлекать к себе внимание. Тогда что? Кто ты мне? — Я предполагала, что ты заартачишься и начнёшь выплёскивать яд, — несколько обиженно произнесла Гермиона, вздёрнув нос. — Поэтому быстро отмела этот вариант и разработала план «б». Но я ничего не скажу, раз ты так ведёшь себя. — Как я вижу, планирование твоя сильная сторона. Проблемы в основном с реализацией. Его сомнения задели её за живое. Гермиона вспыхнула, одёрнув юбку. Регулус пощипал переносицу. — Допустим, ты сумеешь проникнуть в секретную комнату и снять гобелен со стены, если он там, конечно, вообще есть… — Есть. Это проверенная информация. — Хорошо, — недовольно протянул Регулус, в очередной раз столкнувшись с достойной гриффиндорцев непрошибаемостью. — Представим, он у тебя. Что дальше? Гобелен зачарован, ты не сможешь уменьшить его и спрятать в дамскую сумочку, какой бы бездонной та ни была. Как его вынести через парадные двери? — Я продумала и это. — Гриндевальд одобрил твой план? — Он внёс кое-какие коррективы и остался им доволен. Когда гобелен будет у нас, Гриндевальд предложит Абраксасу обменять его на дневник Риддла. Так вот в чём дело! Гриндевальду не было дела до лишённого наследства мальчишки, и он не собирался разорять Малфоев. Эта рыбка была чересчур велика для его прожорливой глотки, чтобы так просто её заглотить. Он хотел с ними сотрудничать. — Нонсенс! — отрезал Регулус. — Что, если старик откажется от обмена? — Тогда он потеряет половину своего состояния, — бесстрастно заключила Гермиона. — Мистер Гринграсс даст делу ход. Статья в «Придире» подкинет дров в костёр, а потом, когда дело дойдёт до Визенгамота, Абраксас увидит, как много волшебных семей таили обиды на Малфоев многие-многие годы… Возможно, нам даже удастся добиться возобновления расследования во Франции. Призрак Анри Малфуа готов дать показания. Тридцать лет назад в Страсбурге вызывали привидение в суд в качестве свидетеля. Я бы на это посмотрела… Но Малфой никогда не пойдёт на это. И потом, у Гриндевальда было видение. — О чём? — Об Абраксасе Малфое, протягивающем тебе дневник. — Мне? В такую чушь невозможно поверить. Регулус оценил нелепость ситуации. Живот надорвёшь! Папаша Люциуса скорее швырнёт в него проклятье, чем отдаст доверенное Повелителем сокровище. Видение, значит… — Что ты на это скажешь? — От пытливого взгляда Гермионы было некуда деваться. — К тому же дневник может храниться вместе с гобеленом. Это идеальный вариант, правда? Регулус не сомневался: план дурацкий. Страх перед Волдемортом слишком велик. Ни Люциус, ни Абраксас не решатся на предательство, если только оба не уверуют в то, что Тёмный Лорд безвозвратно теряет влияние. К власти вот-вот придёт этатист Крауч с ручной сворой авроров и лояльным ему составом Визенгамота. Вовремя предать — всё равно что предвидеть. Малфои придерживались этого принципа испокон веков. И всё-таки… Слишком рискованное мероприятие. — Чего ты ждёшь от меня? — Регулус сердито перевёл дыхание. — Я категорически против вылазки в змеиное логово, но ты уже всё решила! Гермиона прикусила губу. Волновалась? Опасалась сказать лишнее? — Так ты поможешь мне в мэноре? — вполголоса спросила она. — Я не смогу проделать всё сама, в одиночку. — Ты недооцениваешь Малфоев, Гермио… Она коснулась его щеки. Её пальцы, как лепестки цветка забвения. Регулус напрочь забыл, что хотел сказать. Гермиона — редкий замёрзший цветок, который он жаждал согреть сотней прикосновений и при этом боялся смять даже одним — неосторожным. И она это знала, чёрт возьми! — Ты со мной? Салазар великий! Этот мягкий, пленяющий голос у его уха… Он не мог противиться. Так странно: видишь ловушку и всё равно в неё идёшь. — Ты же знаешь, что да. Гермиона положила руку ему на грудь, провела кончиками пальцев вверх по планке для пуговиц к шее и очертила ключицу. — Я хотела это услышать. Регулус поборол замешательство. А она хороша! Перед ним стояла молодая женщина, начавшая осознавать власть своих чар. Самое смешное, что ей и делать ничего не надо. Он уже околдован. — Необязательно соблазнять меня, Гермиона. Я всё равно бы согласился помочь тебе, каким бы ни был план «б». — Я знаю. Но почему бы не совместить приятное с полезным. Румянец на щеках, ярко-розовые из-за вредной привычки губы, глаза широко раскрыты… В ней что-то от сценической злодейки. Сейчас она выпустит когти и выхватит его сердце из груди. Но Регулусу было плевать. Особенно когда Гермиона с пугающей решимостью с двух сторон сомкнула пальцы на уголках воротника мужской рубашки и притянула Блэка к себе для оглушительно нежного поцелуя. Лучшая благодарность из всех возможных. Он обхватил лицо девушки ладонями, отвечая ей… А затем, касаясь губ, ещё раз. И вновь. Гермиона прильнула к Регулусу всем телом. Такой энтузиазм вскружил голову. Обвив её талию, чтобы сохранить равновесие, Блэк покачнулся и наткнулся спиной на стену. Гермионе некуда было деваться — только следовать за ним. Жарко. Как он мог считать её руки холодными? Регулус с восторгом сгорал под ними, рискуя превратиться в угли у ног возлюбленной. Он дал ей полный контроль — всё равно что вручил спички. Гермиона могла ласкать его, трогать, как ей заблагорассудится, гладить, изучать все реакции… Её ладони повсюду. В висках стучало. Иногда наслаждение мучительнее пытки… Пять минут. Регулус отвёл себе пять минут, чтобы с лихвой насладиться ситуацией, больше он не выдержит — истлеет. Так продолжаться не может. Гермиона прервала очередной поцелуй и на одном дыхании разгорячённо-возмущённо выпалила: — Ты сам собираешься что-нибудь делать? Никакого терпения! Не сводя глаз с её лица, Регулус проглотил гигантский ком в горле. Мускулы живота непроизвольно напряглись. Гермиона чуть опустила голову и взглянула на него из-под ресниц. — Это был слишком неприличный вопрос? Прозвучало почти целомудренно. Почти… Если бы она не облизала после этого губы со вкусом клубничной меренги, если бы не её руки, так и мучившие его… С пятью минутами он погорячился. Две. — Нет, но ответ будет неприличным… до неприличия. — Регулус стиснул её талию крепче. Голос подводил. — Гермиона, я не владею легилименцией, не умею читать мысли. Если тебе чего-то хочется, говори. Я могу лишь случайно угадать, что тебе нравится, как тебе нравится. Методом проб и ошибок. — Ты не ошибёшься, — заверила Гермиона и застенчиво коснулась пряжки его брючного ремня. Невинная провокаторша. Стоило охладить её пыл. — Если ты не собираешься отдаться мне в течение двух минут, то лучше прекрати. Она сдвинула брови. Невозможно понять выражение лица. — А если собираюсь? Регулус совершенно растерялся. Согласилась?! Дальше-то что? Гермиона улыбнулась, как само коварство. — В чём дело? Проблемы с реализацией? Маленькая злопамятная ведьма с острым языком. Регулус рывком поднял Гермиону за бёдра, развернулся и припечатал её к стене, сминая губы в требовательном, яростном поцелуе. Гермионе ничего не оставалось, кроме как скрестить голени у него на пояснице, и он тотчас бесстыдно воспользовался этим, придвинувшись как можно ближе. Не отдавая себе отчёт, Регулус переключился на её шею. Он целовал и прикусывал кожу, спускаясь от подбородка к ложбинке груди, благо стоило чуть потянуть на плече ткань женской блузы — и похожие на бусины снежноягодника пуговички сами вышли из слабых петель, открывая вид на чашки кремового цвета лифа. Девичье тело трепетало. Гермиона запрокинула голову, ещё больше разжигая его кровь до одури сладким стоном. В ушах заполошно грохотало. Мышцы тянуло. Помрачение. Пальцы коснулись кромки сбившейся в тысячи тысяч складок юбки. Регулус замер, поймал взгляд затуманенных карих глаз и с нажимом двинулся дальше. Среди частых вздохов прозвучало его имя. Оно с шорохом взлетело к потолку и рассеялось на выдохе в стёклах люстры. Гермиона упёрлась кулаками ему в плечи, но не оттолкнула. Возможно, она зря ему так доверяла. Он вот сам за себя не ручался. Что толку от перехваченного контроля, если тот с треском рушился? Чулки на её бёдрах оказались столь тонкими, что Регулус почувствовал, как по коже под ними прошли мурашки. Девичья грудь учащённо вздымалась. Он ловил каждое движение. Их тела были будто спаяны. Восхитительно. Но недостаточно. Свободная ладонь скользнула за изящную шею и легла на затылок, стягивая чёртову заколку, отбрасывая в сторону… Раздался прощальный хруст упавшего украшения, и Гермиона слабо запротестовала, но её рот оказался снова занят. Она выгнулась, тем самым распаляя Регулуса лишь сильнее. Волосы рассыпались по плечам. Он перехватил её левое запястье и прижал к стене, надавив на основание ладони, скользя выше, разжимая её кулак и переплетая пальцы. Дождался. Поймал. Взял. Гермиона слегка сместилась, заёрзала, словно пыталась стать ещё ближе к нему. Был только один способ осуществить это. А потом предплечье лизнула тупая накатывающая боль. Регулус отпрянул, как ужаленный. Нет! Только не сейчас — не тогда, когда он наконец преодолел ажурный край женского чулка. Вопиющая несправедливость! Регулус глухо застонал. Его колотило, трясло. Он подался вперёд и нашёл губы Гермионы своими. Поцелуй вышел грубым, коротким и отрывистым. Может, всё к лучшему? Надолго бы его сейчас не хватило — это точно. — Ты так громко думаешь, — промолвила Гермиона, глотая воздух. Её взгляд на Чёрную метку был почти осязаем. Змея пока ещё робко шевелилась, выползая из-под закатанного рукава, но стоило промедлить… — Это… Ты должен идти. — Должен, — резче, чем следовало, повторил Регулус, поморщившись. Он опустил девушку на пол, но задержал руки на её талии. — Прости. — Куда тебя вызывают? — Не знаю. Когда аппарируешь, голову отключаешь. Метка подсказывает дорогу. Обычно у меня около пяти-шести минут, чтобы откликнуться. Все фразы выходили рваными. Регулус старался выровнять дыхание. Без толку. Гермиона пригладила волосы на его повлажневших висках. Её пальцы подрагивали. — Тебе нужно успокоиться, иначе Риддл того и гляди решит, что ты так взволнован, потому как рвёшься в бой. — Легко сказать. По-моему, мои трудности с успокоением вполне очевидны. Гермиона смутилась до багрянца, но не предприняла ни единой попытки отстраниться дальше. — Я могу чем-то помочь? «О Мерлин! И да и нет». Регулус отступил сам и вцепился в спинку стула. В мозгах бурлила каша. — Нет. — Я попрошу Пинки заварить чай с мелиссой. — Кто такая Мелисса? Гермиона слабо рассмеялась и привела блузку в порядок. С волосами так быстро ей не справиться. — Я сейчас вернусь. Она скрылась за дверью, и Регулус позволил себе долгий шумный выдох через рот. Какой прок от чая? Только если вылить его себе на голову… Холодный воздух, хороший бой или снулая физиономия Повелителя могли бы помочь ему снять напряжение. Интуиция подсказывала, что и первое, и второе, и третье — вполне реальные перспективы для окончания дня. Дерьмо! «Любимый» Лорд, рабочие хлопоты… Одной мысли об этом хватило, чтобы прочистить голову. Блэк без какой-либо спешки опустил рукава, застегнул манжеты, поправил наручные часы и надел мантию Пожирателя смерти. Убийственная рутина. И лишь полторы недели спокойствия. Ничто не может длиться вечно. Кроме жизни волшебника с крестражами. Регулус подобрал женскую заколку. От удара об пол три зубчика куда-то отлетели. Маггловское изделие. Гермиона всё не возвращалась, а Чёрная метка вновь не постеснялась напомнить о долге перед тем, кто её поставил. Регулус вышел в коридор, пальцами зачесав назад свои угольно-чёрные волосы. Спустился вниз. Из кухни падал свет, доносились голоса. — Это ваша третья чашка, мисс Грейнджер, — пищал Пинки. — Не переусердствуйте. — Всё в порядке. Отнеси одну наверх своему хозяину. — Пинки всё сделает! — И нет необходимости постоянно отдавать мне поклоны, — сконфуженно пробормотала Гермиона. — Кричер пожаловался, что мисс была им недовольна из-за того, что он плохо кланяется. Пинки не такой! Пинки старается! Пинки молод и полон сил. Когда голову старого Кричера повесят на барельеф, Пинки станет главным эльфом в доме! — Ох… Регулус прислонился к стене, слушая этих двоих. — А это правда… — начал было эльф. — Кричер сказал, что мисс Гермиона станет здесь хозяюшкой. Пинки так стыдно! Однажды Пинки напал на мисс… — Нет. Это неправда. Я никогда не стану твоей хозяйкой, Пинки. Расслабься. Регулус прикрыл глаза. Может быть, в этот раз, один-единственный раз за день, Гермиона сказала правду. Кажется, этот цветок ему ни за что не отогреть. В его руке раздался треск. Он пережал заколку, и та разломилась пополам. Регулус бросил пришедшую в негодность вещицу на столик для писем, накинул на голову капюшон и вышел из особняка.