Meine kleine Schwäche

      Рассветное солнце пробивалось сквозь шторы, отвлекая Теодору от сладкого сна. Сев на кровати, девушка потёрла глаза. Когда журналистка пришла в себя, то опустила взгляд на лежащего рядом юношу: светлые разбросанные по подушке волосы, отпечатанные полосы от ткани на лице, легкий румянец от жары на щеках. Немного подумав, Теодора встала с кровати и направилась к окошку, чтобы впустить свежий воздух внутрь.       Слегка отодвинув лёгкие шторы, Эйвери открыла нараспашку окно и вдохнула полной грудью, наконец окончательно пробуждаясь ото сна. Пока девушка смотрела на утренний пейзаж, она не заметила подходящего сзади юношу: Фридрих, подойдя сзади к Теодоре, обнял её за талию и положил голову ей на плечо.       — Доброе утро, mein Schatz . — Раздался сзади слегка хриплый ото сна голос Блумхагена. — К-как спалось?       — Благодарю, прекрасно. — Фридрих поднял взгляд на лицо девушки и увидел её лучезарную улыбку. — Вчерашняя ночь.. Была чудесной. Спасибо вам.       — Да, к-конечно.. — Снова смущение, перерастающее в осознание: Теодора и Фридрих провели ночь вместе. Американская журналистка и немецкий солдат, которые в любой момент могут погибнуть, так и не пожив.       Взяв всю волю в кулак, юноша постарался побороть все эти противоречивые чувства и наконец хоть что-нибудь ответить девушке. Но вместо слов немец решил проявить свою любовь по-другому: действиями.       Эйвери просто смотрела на пролетающих птиц и вдруг почувствовала, что Фридрих собрал её растрёпанные волосы в импровизированный хвост и аккуратно перекинул вперёд. Не успела девушка и спросить хоть что-нибудь, как немец оставил пару невесомых поцелуев на её изящной шее. По телу Теодоры пробежал табун мурашек, оставляя незабываемые ощущения. Но их идиллии помешал стук в дверь. Настойчивый. А затем грубый голос:       — Господин Блумхаген, вы проспали начало своего поста. Выйдите, нам надо поговорить. — Молодые люди не видели лица говорящего, но сразу его узнали: Альберт Нойманн, который был явно зол.              Молча и тихо Теодора и Фридрих начали натягивать свою одежду, одновременно с этим стараясь придумать, что же делать. Эйвери, собрав все свои оставшиеся вещи в охапку, быстро спряталась в шкафу, в то время как юноша уже поправил свой внешний вид и открыл дверь обер-лейтенанту, выходя в проход, который освещала лишь одна лампа.       — Herr Blumhagen, Sie sollten vor einer halben Stunde im Amt gewesen sein,  — Грозно на немецком произнёс Нойманн, — Das nächste Mal werden Sie bestraft. Ich dulde Sie nur wegen Ihres Vaters.       — E-Es tut mir leid, es wird nie wieder passieren , — Слегка подавленно ответил Фридрих, опуская взгляд в пол. Да, взгляд Альберта было сложно выдержать даже самому стойкому солдату, поэтому мужчине нравилось видеть такую беспомощность других.       Услышав это, обер-лейтенант направился на улицу, но что-то побудило его повернуться назад и взглянуть вглубь комнаты. Не сказав ни слова, Нойманн направился вглубь комнаты, осматривая каждый угол.       От волнения сердце Теодоры билось так громко, что этот звук мог услышать немец, который подходил всё ближе и ближе к этому самому шкафу. Удар. Ещё удар. Рука Альберта тянется к шкафу, как слышатся крики с улицы: один из гражданских устроил бунт против немецкого командования в этом городе. Нойманн резко меняет центр своего внимания на этот шум, подходя к окну.       — Ratten. Alle erschießen und es ist vorbei,  — Словно прорычал обер-лейтенант и быстрым шагом направился на улицу, чтобы утихомирить разгневанного жителя.       Только дверь захлопнулась за мужчиной, как Фридрих подбежал к шкафу, где сидела Эйвери. Дверь приоткрылась и оттуда вышла журналистка, сжимая в руках ту самую оставшуюся одежду. На лице не было ни капли страха, зато Блумхаген увидел весь этот ужас в её глазах. Как бы девушка не старалась казаться смелой, юноша всё равно мог разглядеть все истинные чувства в её чистых и светлых глазах.       — Mein Schatz, я так рад, что с вами всё в порядке! Н-Нойманн не заметил вас.. — Тяжёлый груз страха словно спал с плеч Фридриха, и он крепко обнял девушку, прижимая её к своему сердцу. Теодора обхватила Блумхагена руками, сжимая на спине его форму.       Их идиллию прервал выстрел, раздавшийся под самыми окнами. Молодые люди поняли: Альберт «утихомирил» бунтующего пулей в лоб. Эйвери обняла солдата ещё крепче, стараясь отвлечься от представления того, что творилось сейчас перед домом. Но всё же слова Нойманна имели вес, поэтому Фридрих мягко отпустил девушку, чуть отходя от неё.       — Дора, мне п-пора идти. Я уже должен быть на посту и мне не простят опоздание ещё хоть на пять минут. — И, поцеловав девушку в висок, немец быстро ушёл, дабы не навлечь очередную беду.       Неделя прошла чудесно: Теодора наконец взяла интервью у Джона, они с Лоуренсом съездили в ещё одну деревушку для написания статей, Бруно стал больше разговаривать, а Фридриху позволили играть на скрипке в свободное время. Нойманн практически не появлялся в жизни ребят, не создавая им новых проблем, отчего деньки становились ещё краше. Теодора и Фридрих с помощью Баркли подделали документы и готовились бежать в США, дабы наконец быть подальше от этого всего ужаса. Столько планов, мечтаний и целей было в жизни каждого из этой пятёрки. Но не всем суждено сбыться.       В один из обычных деньков Блумхаген и Эйвери сидели на цветочной полянке, обсуждая разные мелочи об их дальнейшей жизни:       — Когда мы поженимся я буду Теодорой Блумхаген. Красиво звучит, мне нравится, — Девушка улыбалась, глядя в глаза своему возлюбленному, который смотрел на неё точно так же.       — Что думаешь насчёт.. детей? — Слегка смущённо спросил Фридрих, ибо не привык говорить на такие темы.       — Я бы хотела, чтобы у нас была дочка Люси с твоими светлыми волосами и моими глазами, — Теодора явно не раз представляла семейную жизнь, раз уже даже выбрала имя для ребёнка, — Но не сейчас. Через пару лет, когда мы с тобой найдём работу и встанем на ноги.       Фридрих только коснулся своими губами губ Эйвери, как на поляну вышел Альберт Нойманн, направивший на них пистолет.       — Я так и знал, что между вами происходит что-то. Вы думали, что это сойдёт вам с рук, подвальные крысы? — Обер-лейтенант радовался, что в один день избавится сразу от двух неугодных ему людей. — Вас ждёт наказание. Жестокое.       — Э-это не то, о чём вы подумали! Мы просто. — Попытался оправдаться солдат, но Нойманн даже не стал слушать.       — Вас расстреляют как предателей родины. Мне плевать, что у нас могут быть проблемы, если мы убьём журналистку из Америки, — Альберт улыбался, смакуя каждого слово на языке, словно эта жестокость могла принести ему необычайный оргазм. Но через какое-то время он добавил намного угрожающе, — Вы водили меня за нос, думая, что вам сойдёт это с рук. А знаете кто про вас рассказал? — Снова эта ухмылка, которая внушала не столько страха за жизнь, сколько за предательство. — Ваша милая госпожа Ваутерс передала нам, что ты якшаешься с немецким солдатом, который может принести ей проблем.       Сердце словно упало в пропасть. Госпожа Ваутерс выдала влюбленную пару, испугавшись за свою жизнь. Её можно было понять, учитывая поведение немцев, но такого Теодора простить не могла. Молодые люди сидели на земле, гладя то на Нойманна, то на дуло пистолета, которое было направлено в них.       — Обер-лейтенант, это я её домогался! И поцеловал, и совратил! Молю, сохраните ей жизнь! — Неожиданно вскрикнул Фридрих, падая к ногам Альберта. — Она не виновна, я вам клянусь! Отпустите её!       — Ты так унижаешься, что мне хочется прямо сейчас пустить ей пулю в голову, чтобы посмотреть на твои страдания, — Злая ухмылка снова появилась на лице мужчины и он перевёл взгляд на саму Эйвери, — Он говорит правду?       Теодора покачала головой, что означало лишь одно: «нет».       Вдруг Нойманн щёлкнул пальцами и на поляну вбежало около десятка солдат, которые мигом скрутили Теодору с Фридрихом и увели их в город, чтобы совершить показательную казнь.       — Дора, просто скажи, что я тебя домогался и заставлял уехать со мной. Умоляю.. Тебя могут отпустить. — Он говорил тихо. Так, чтобы только его возлюбленная слышала его. Позже, чуть громче, — Bitte, Dora. Ich will dich nicht verlieren ! — Голос юноши уже срывался на крик. Блумхаген, не отводя взгляда от девушки, всё же надеялся на то, что Эйвери согласится солгать об их отношениях. — Молю тебя. Останься в живых хотя бы ты.       «— Фридрих совсем прекратил заикаться в последнее время. Это так чудесно. Жаль, что я больше этого не услышу. Французский? Чтобы никто нас не понял.. Но как я могу жить, если рядом нет тебя?», — Проносилось в мыслях у Теодоры, пока на её висок наводили заряженный пистолет.       Солдата и журналистку поставили рядом на коленях, пока вокруг собиралась толпа, чтобы посмотреть на источник шума. Эйвери видела, что пришли и её друзья, которые пытались вытащить её и Фридриха из лап немцев, но всё было безуспешно.       — Ich liebe dich, Friedrich. Mehr Leben.  — Только и успела сказать журналистка, пока не раздался.       .Выстрел. Одна пуля. Две сломанные жизни. Куча глаз, которые видели эту жестокую расправу.       21 августа 1914 года. Конец для двух сердец, которые перестали биться, но в них до сих пор осталась та непомерная любовь, которую они сохранили навсегда.