***
В закусочной, в которую они приходят, нельзя курить, и Гарри считает это полной хернёй. Он выбирается наружу сразу после того, как они делают заказ, и быстро подкуривает еще одну сигарету. Он делает это только чтобы не закинуться спидами, которые нашел в своей квартире прошлой ночью и на всякий случай припрятал в карман пиджака. Он курит под крики семейной пары, которые выясняют отношения этажом выше. Их окна широко распахнуты, и женщина продолжает орать: — Тупой ты ублюдок! Кто-то в квартире бросает бутылку, и она разбивается вдребезги. От этого звука по телу пробегают мурашки, он вспоминает о Жане. Гарри тушит сигарету о каблук ботинка, он видел, как вчера утром Ким делал так же… СКОРОСТЬ РЕАКЦИИ: Постой, это было только вчера? ЭНЦИКЛОПЕДИЯ: Да. …и возвращается в помещение. Ким сидит за столом, спиной ко входу, и пьёт кофе. Завтрак ещё не принесли, но ничего страшного, Гарри не особо голоден. Больше всего ему сейчас хочется лимонада с ромом. Он проскальзывает обратно к их столику и садится напротив Кима. — Чувствуете себя лучше? ГРУБАЯ СИЛА: Намного. — Да, — отвечает Гарри. — Слушай, можно с тобой кое-что обсудить? — Конечно, — кивает Ким. — Это связано с делом? — Это связано с моей жизнью, — отвечает Гарри — Извини, я знаю ты такое ненавидишь. — Ненавижу — слишком сильно сказано. Мне комфортнее обсуждать рабочие моменты, но, да, мы можем поговорить о вашей жизни. — Ким изучает его лицо, лучи утреннего солнца отражаются в линзах его очков. — Хотя лучший источник такого рода информации — сателлит-офицер Викмар, а не я. — Речь как раз о нём, — отвечает Гарри, ощущая неловкость. Вдруг в этой закусочной есть шпионы? Она расположена совсем рядом с сорок первым участком. Он вертится из стороны в сторону, осматривая помещение, но зал почти пуст, из динамиков под потолком доносятся звуки Грусть FM. — О нём я знаю ещё меньше, — недоумевает Ким. — Да, но ты же эксперт в… вопросах гомосексуальности. Ким моргает. ЭМПАТИЯ: Он совершенно не ожидал такого поворота событий. — Думаю, вы переоцениваете степень моей компетенции в данном вопросе, — отвечает он, потягивая кофе. — Сам я являюсь гомосексуалом, но не могу рассуждать о гомосексуальном опыте других людей. А Жан?.. РИТОРИКА: Любопытно, даже потенциальная идея о том, что они оба могут состоять в гомосексуальном подполье, сразу сподвигла Кима называть его по имени. Гарри нервно стучит по столу, затем склоняется ближе. — Мы вместе гомосексуальны, — шепчет он. — Я и он. Или были вместе… Думаю, это плохо кончилось, убийственно плохо. Потом я потерял память, а прошлой ночью вспомнил, потому что пришёл к нему домой. Случайно. Ким искоса поглядывает на Гарри, обдумывая услышанное. — Ладно, — говорит он. — Это действительно проясняет некоторые аспекты в динамике вашего… взаимодействия. Значит, вы двое были близки? Это не было просто, хм… безответным увлечением? — Эй, у кого оно, по-твоему, было безответным? — обижается Гарри. — Я не делаю никаких предположений. Просто пытаюсь понять. — Всё было обоюдным и интимным, — уверенно продолжает Гарри. — Очень интимным. Ко мне вернулись некоторые воспоминания, и я почти уверен, что у нас был половой акт. Меня больше всего беспокоит, что я даже не помню, как осуществляется гомосексуальный половой акт, — он делает паузу, усиленно обдумывая что-то. — Я даже не помню, как осуществляется гетеросексуальный половой акт. Ким с абсолютно отсутствующим выражением лица демонстрирует непристойный жест. — Отлично, так я и думал, — выдыхает он облегчённо. — Мне кажется, всё это так же включало в себя частые минеты. АВТОРИТЕТ: Заткнись. — И возможно, мы делали друг другу минет в кабинете капитана. АВТОРИТЕТ: Я приказал тебе заткнуться. — Нет, нет, — Ким в отчаянье вскидывает руки. — Офицер, пожалуйста. Официантка с каменным лицом подходит к их столику и расставляет тарелки. Они оба заказали тосты, а Гарри попросил добавить ещё одно яйцо к его порции. Когда она уходит, Ким наклоняется вперёд: — В чём конкретно вам необходим мой совет? — Что мне делать? — шепчет Гарри — Я не знаю, что делать. Он влюблён в меня? ЭМПАТИЯ: Он был влюблён в тебя однажды. Какие бы чувства он ни испытывал к тебе сейчас, они все надёжно заперты в сейфе на самом дне его океана эмоций. Удачи в поисках. ЛОГИКА: Тебе понадобится команда профессиональных аквалангистов с превосходными навыками взлома. — Я не знаю, — отвечает Ким. — Вы были влюблены в него? ВНУТРЕННЯЯ ИМПЕРИЯ: Ты был влюблён в полицейскую работу, алкоголь, наркотики и сборник по большей части ложных воспоминаний о Доре. В тебе не оставалось места, чтобы по-настоящему любить другого человека. ЭЛЕКТРОХИМИЯ: Но он был очень дорог тебе. Он пробудил в тебе нежность, которая, как ты думал, угасла навсегда. Ты целовал его в макушку, пока он спал. ПОЛИЦЕЙСКАЯ ВОЛНА: Разъедающе-мучительное сожаление, которое ты испытывал, проснувшись в «Танцах», было связано не только с Дорой, но и с тем, как ты обошёлся с Жаном и спецотрядом в целом. Неспроста из всех мест, эти чувства были спрятаны именно на страницах твоего испорченного полицейского журнала. ЛОГИКА: Жан тоже твой ужасный бывший кто-то там. Тот, кто не обратился в миф, а скрывался у всех на виду. — Нет, — отвечает Гарри. ДРАМА: Мессир, вы полуправду изрекли. — Чтобы ты сделал на моём месте? — добавляет он. Ким поднимает голову, солнечный свет скрывает его взгляд, отражаясь в очках. — Я бы сосредоточился на решении многочисленных проблем со здоровьем, восстановлении памяти и текущей работе в Мартинезе, — говорит он. — Я бы не стал слишком зацикливаться на своей личной жизни, как склонны это делать вы. — Я боюсь собственного тела, Ким. Оно устраивает безумные гомосексуальные выходки почти без моего участия. — Детектив, — вздыхает он, — пожалуйста, ешьте свой завтрак.***
Они с Кимом приезжают в сорок первый и паркуются на месте, предназначенном для гражданских лиц. (ПОЛИЦЕЙСКАЯ ВОЛНА: Здесь паркуется Трэнт Хейдельстам, когда приезжает по делам спецотдела). Утреннее солнце скрылось за облаками. Пока они идут мимо гаражей к главному входу, с бронзового неба на них льётся ледяной дождь. — Я не знаю, где мой зонт, — бубнит Гарри. ЭНЦИКЛОПЕДИЯ: Я тоже не знаю. — Вы обходились без него всю неделю, — замечает Ким. — Вы носились кругами и в снег, и в дождь без него. В вестибюле они проходят мимо офицеров, лица которых Гарри узнает, хоть и не может вспомнить их имена. Они не смотрят ему в глаза. Должно быть, он и вправду прокажённый. Пока они направляются в отдел, Гарри встряхивает свой промокший пиджак. Здесь звуки непогоды слышны ещё громче, чем снаружи: капли барабанят по куполообразной крыше. Среди шума дождя, он различает голоса копов, болтающих друг с другом, звуки радиоволн и коротких передач. ВНУТРЕННЯЯ ИМПЕРИЯ: Здесь — твой настоящий дом. Здесь, а не среди кучи окурков и битого стекла, которую ты арендуешь. — Сателлит-офицер Викмар попросил сопроводить вас в переговорную, — Ким сверяется с часами. — Ровно в восемь. Сейчас 7:59. Пройдёмте? Гарри кивает, и Ким смотрит на него в ожидании. ЛОГИКА: Это твой участок. Он не знает, куда идти. Ты должен знать. — Да, точно, — спохватившись, Гарри идёт вперед. Он понятия не имеет, куда именно, но, несмотря на это, ноги ведут его вдоль столов и дальше по коридору, к двери с потрёпанной табличкой ПЕРЕГОВОРНАЯ. Куда бы он ни шел, кто бы ни проходил мимо — все замолкают, даже разговоры обрываются на середине. Это слишком заметно и вызывает тревогу. Гарри и Ким подходят к двери, возле которой уже стоит Жан, одетый строго по форме. Он с облегчением выдыхает, замечая их. — Привет, — говорит он, бросая оценивающий, но скептический взгляд на Гарри, прежде чем протянуть руку Киму. — Мы готовы? — Готовы к чему? — Снова вести команду в бой. Он говорит так, словно вчера между ними ничего не произошло. Единственное, что выдаёт его — язык тела: нервный и скованный. АВТОРИТЕТ: Скажи ему: Ким знает о том, что вы двое раньше трахались. Это собьёт его с толку. У него и так есть подозрения на счёт вас двоих. — Я не знаю, как вести кого-то в бой, — отвечает Гарри, осматривая офицеров, собравшихся в комнате. Их слишком много, а стульев — слишком мало, мужчины и женщины в форме стоят вдоль стен, тихо переговариваясь. — Тебе и не надо, — отвечает Жан с растущим нетерпением. — Требуется только твоё физическое присутствие. Просто будь там и всё. — Если что — мы прикроем, — добавляет Ким вполголоса. Гарри кивает, и они заходят. — Доброе утро, — начинает Жан, обращаясь к присутствующим. Разговоры затихают, и офицеры сосредотачивают своё внимание на вошедших. ПОЛИЦЕЙСКАЯ ВОЛНА: Здесь собрались по большей части офицеры из отдела D. Многие из них работали в отделе по расследованию особо тяжких преступлений (бывший отдел C), пока твоя белая горячка не заставила всех, кроме самых преданных, разбежаться. В комнате около двадцати человек, и нет никого выше тебя по званию. На самом деле, большинство из них когда-то были твоими непосредственными подчиненными. Они здесь, чтобы получать прямые приказы. — Как видите, — говорит Жан, кивком указывая на Гарри и Кима, — лейтенант-ефрейтор Дюбуа и лейтенант Кицураги из пятьдесят седьмого вернулись, произведя арест по делу линчевания в Мартинезе. Слышны редкие аплодисменты. Жан ждет, пока все утихнут, и добавляет: — Наша работа в Мартинезе не окончена. Командование хочет, чтобы этот район оставался под постоянным надзором РГМ в течение следующих двух недель. (ПОЛИЦЕЙСКАЯ ВОЛНА: Патрульные офицеры Себастьян Барбери и Мэнон Максвелл сейчас на пути в Мартинез, моросит дождь. Они движутся на юг по шоссе, без конца жалуясь, что им придётся провести две недели в пеших патрулях в «этой сраной дыре». — Могло быть хуже, — отмечает Мэнон. — Нам могла достаться ночная смена.) — Также, — продолжает Жан, — сорок первый и пятьдесят седьмой участки будут совместно работать над делом об убийстве Тифани Холли, предыдущей главы Профсоюза, тоже совершённом Дросом, но по приказу братьев Клэр. — У меня вопрос, — это Честер МакЛейн. — Да, — Жан поворачивается к нему. ЭМПАТИЯ: Он быстро устаёт от Честера. — Почему это должно нас волновать? — спрашивает Честер, оглядываясь вокруг. — Никто здесь не хочет возвращаться в эту сраную дыру и подтирать задницы наркоманам, докерам и бродягам, — он указывает на Кима. — Повесьте дело на этого парня и отправьте его домой в пятьдесят седьмой. — Мы не будем ничего ни на кого вешать, — отрезает Жан. — Нам буквально преподнесли на блюдечке преступника, совершившего двадцать лет назад убийство, о котором мы даже не знали. А в процессе расследования нам ещё, возможно, удастся разоблачить преступный синдикат. Что ты за коп вообще, если тебя это не волнует? — он поворачивается к Киму. — К тому же, лейтенант Кицураги подал официальное заявление о переводе в сорок первый, поэтому мы в любом случае не сможем ничего, как ты выразился, «повесить» на него. — Здравствуйте, — говорит Ким, приветственно помахивая рукой, но не обращаясь ни к кому конкретно. Двое копов машут в ответ. — У меня тоже есть вопрос, — подаёт голос Мак Торсон. — Раз Гарри отшибло мозги, он больше не твой начальник? А если он всё ещё за главного, то почему до сих пор молчит? СУМРАК: Прикончи этого парня. Сцепись с ним и вырви ему глотку. АВТОРИТЕТ: Нет, ещё рано. Подожди немного. — Гарри получил серьёзную травму в ходе расследования, — холодно отвечает Жан. — Он всё ещё находится на реабилитации и пришёл сюда сегодня в знак поддержки, а не по долгу службы. Майкл Уильямс, сидящий рядом с Санденсом, прочищает горло: — Это правда, что он ни хрена не помнит? Фишер сказал, что он сам подтвердил это в своём отчёте. Санденс кивает, офицеры поначалу тихо переговариваются, но вскоре начинают наперебой задавать вопросы. — Эй, — окликает их Жан, повышая голос. — Мы здесь не для того, чтобы обсуждать психологическое состояние лейтенанта-ефрейтора Дюбуа. — Да, блядь, невозможно, чтобы он вообще ни черта не помнил, — заводится Мак. — Полный бред. Гоните Текилу Сансет к чертям, если это правда. Он утопил мотокарету! Уж это-то он помнит? ПОЛИЦЕЙСКАЯ ВОЛНА: Жена Мака Торсона сейчас в их квартире, занимается сексом с surveillant d'immeuble их дома. — Эй, Мак, — отзывается Гарри, в комнате все замолкают. — Мак «Торс» Торсон! Твоя жена ведь изменяет тебе, так ведь? С вашим управляющим? Такой, с усами, да? Мак бледнеет. ВОСПРИЯТИЕ: Он сидит за столом, его руки сжимаются в кулаки. Тишина становится почти ощутимой, и Гарри переводит взгляд на МакЛейна: — Честер! У тебя вроде была припрятана пачка виагры в шкафчике раздевалки, ты спёр её из хранилища улик, да? Много же тебе её жрать приходиться, чтобы хоть как-то стояло. Честер смотрит на него в ужасе. Стоящий рядом Жан болезненно вздыхает. Ким протирает свои очки. ЭМПАТИЯ: Он прикидывает, возможно ли по-тихому отменить свою заявку на перевод. — Я нихуя не забыл! — Гарри почти переходит на крик. Каждый полицейский в комнате вздрагивает. — Я — пламенное солнце. Я — Джемрок. Я — это Ревашоль. Я вижу всё, я знаю всё. Вы будете расследовать это уже раскрытое убийство, которое я вам поручил, и вам будет это нравиться. СУМРАК: Хорошая работа. АВТОРИТЕТ: Очень хорошая работа. Пожалуй, переборщил с пламенным солнцем, но в целом очень хорошо. — Как видите, — мягко продолжает Жан. — С памятью у него всё в порядке. Бойтесь своих желаний. — В порядке, говоришь? — огрызается Мак, его лицо раскраснелось. — Эй, лейтенант. Значит, ты помнишь имена всех парней, которых пристрелил? Ты прикончил всего троих, долго вспоминать не придётся. ПОЛИЦЕЙСКАЯ ВОЛНА: «Троих» звучит с издёвкой. Он считает, что ты уже давно должен был прикончить намного больше народу. Он считает, тебе стоило выкосить добрую часть Джемрока своим капсюльным «Вилье-Лассаль», и что ты тряпка, раз до сих пор не сделал этого. АВТОРИТЕТ: Благо, он не знает, что ты лизал Жану яйца в офисе капитана. Давай оставим его в неведении. — Я сюда не на суд пришёл, — говорит Гарри, затем колеблется и показывает четыре пальца. — И на данный момент я прикончил уже четверых. Ким поджимает губы, сдерживаясь изо всех сил. ЭМПАТИЯ: Он пытается не рассмеяться от абсурдности происходящего. — Довольно, — прерывает их разборки Жан. — Барбери и Максвелл сейчас на пути в Мартинез, они патрулируют район днём, Крендел и Кляйнер сменят их вечером. Отдел по особо тяжким пока займётся расследованием, связанным с профсоюзом. Отчасти я пригласил всех вас сюда, чтобы узнать, хочет ли кто-либо присоединиться или вернуться в спецотряд. Все вновь замолкают. Первым нарушает тишину МакЛейн: — Под началом Маллена? — Если перевод лейтенанта Кицураги утвердят, он присоединится к нашему отделу. Поэтому… — продолжает Жан медленно, растягивая слова. — … если ты предпочитаешь не быть… под… Гарри, то не думай об этом, как о подчинении непосредственно ему. РИТОРИКА: Он едва заметно запинается, произнося «под Гарри». ЭЛЕКТРОХИМИЯ: Похоже, кое-то совсем не прочь оказаться под Гарри. О, дааа! Гарри поглядывает на Жана, который откашливается и смотрит в ответ, словно извиняясь. О, он, видимо, считает, что Гарри расстроен потому, что Жан подразумевал утрату им авторитета с приходом Кима. Не потому, что Гарри пытается вспомнить, каково это — трахать лучшего друга. ЭЛЕКТРОХИМИЯ: Это охуенно! Стоит снова как-нибудь попробовать. — Послушайте, — обращается Гарри ко всем сразу, — мне плевать. Я просто хочу расследовать преступления. Особо тяжкие преступления. Если вы тоже этого хотите — переводитесь к нам. Если хотите продолжать отстреливать бомжей и бешеных дворняг в подворотнях — пожалуйста. С меня довольно. — Он разводит руками, и снова повисает тишина. — Я никогда не стреляла в бомжей, — произносит одна из офицеров обиженно. Гарри думает, что её зовут Фабьенн или как-то так, и что он хотя бы однажды пересекался с ней по работе. — Не обращайте внимания на то, что говорит Гарри, — Жан бросает на него строгий взгляд. — Он не здоров. Возможно, его даже лишат текущего звания. Всё это пока находится в подвешенном состоянии. Если вы заинтересованы в расследовании особо тяжких преступлений, не учитывайте его. АВТОРИТЕТ: Он официально сбрасывает тебя со счетов — уже даже не называет лейтенант-ефрейтором Дюбуа. Ты окончательно потерял контроль над ситуацией. Раньше он называл тебя лейтенант-ефрейтором Дюбуа, даже когда ты лежал со спущенными штанами в луже собственной рвоты на Буги-стрит. — Я настроен крайне скептически, — говорит Чад Тиллбрук, привалившись к стене у двери. — И, думаю, что могу заявить это от лица всех собравшихся. Моллинс, сидящий за столом недалеко от Тиллбрука, одобрительно кивает: — Мино сказала, что он не впервые так выпадает из реальности. — Будь сколько угодно скептически настроен, — защищается Гарри. — Но ты можешь либо раскрывать дела, либо не раскрывать. Если хочешь придираться к методам работы, окей — иди и стреляй по бродячим собакам. — Я застрелил одного бешеного пса, — кричит в ответ Тиллбрук. — И понятия не имею, откуда ты об этом узнал! — Я тоже не знаю, откуда я об этом узнал! — кричит Гарри в ответ. — Может, всё потому, что я чертовски крутой детектив, а ты хренов истребитель дворняг! Кто-то тянет Гарри за рукав и выволакивает из комнаты. Он оказывается в коридоре, дверь в переговорную закрывается у него перед носом, и лишь тогда он замечает, что это Ким. — Что вы творите? — обеспокоенно спрашивает он. — Это самые неблагодарные неудачники, которых я только встречал в своей жизни! — злится Гарри. — Теперь я понимаю, почему напивался до потери сознания. Это они меня доводили. — Детектив, ваши действия — контрпродуктивны, — Ким поправляет очки и прижимает пальцы к переносице. — Мы можем обсудить кое-что? Как лейтенант с лейтенантом? — Конечно. — Каждый в этой комнате ниже вас по званию, — говорит Ким, указывая на окна переговорной, все жалюзи плотно закрыты. — Они полагаются на вашу стойкость и лидерские качества. Полагаются на вас для чёткой оценки ситуации. Это в некотором роде схоже с отцовством. Мы с вами одного ранга, и мне не требуется ваше руководство. Мы можем работать на равных, потому что, в отличии от них, я способен мириться с вашими эксцентричными поступками и не обязан потворствовать вашим выходкам. — Проще говоря, ты — крутой, они — унылые, — кивает Гарри. — Нет, — отвечает Ким, — проще говоря, у вас есть долг перед ними, а передо мной — нет. ПОЛИЦЕЙСКАЯ ВОЛНА: На деле вся суть в том, что он считает это крайне непрофессиональным: ты трахался с Жаном, который является твоим подчинённым и который на десять лет младше тебя. Проще говоря, он думает, что ты поступал как мудак. — Ладно, — соглашается Гарри. — Слушай, если ты хочешь возглавлять спецотряд, мне поебать. Я могу быть простым детективом, похер, я всего лишь хочу сажать плохих парней за решётку. — Возможно, дойдёт и до этого, — вздыхает Ким, — хотя я предпочитаю надеется на лучшее. Я считаю, что вы прекрасный лидер, когда не ведёте себя как сумасшедший. — Это мило с твоей стороны, Ким. — Неужели? Дверь переговорной открывается, и копы выходят один за другим, поглядывая на Гарри с отвращением. Чад показывает ему средний палец; Мак и Честер тоже не остаются в стороне. Гарри почти отвечает им тем же, но Ким бьёт его по руке. Жан выходит последним. Он качает головой, бросая убийственный взгляд на Гарри. — Офицер Викмар, — обращается к нему Ким. — Мы можем поговорить наедине? Жан смотрит на него с удивлением, но соглашается. — Посиди пока где-нибудь, засранец, — говорит он, испепеляя напарника взглядом, а затем уходит с Кимом в конец коридора, подальше от лишних ушей. Гарри не понимает, что за хрень происходит, но одно он знает наверняка: в этом здании есть много торговых автоматов. Он отправляется на поиски одного из них.***
Гарри с наслаждением уплетает крекеры, сидя за столом в небольшой комнате отдыха. Позади слышатся шаги, он неожиданно получает подзатыльник и совсем не удивлён, что, обернувшись, видит разъярённого Жана. — Присаживайся, — приглашает он. Жан не двигается с места, и Гарри протягивает ему крекер. — Я не хочу чёртовых крекеров! — кричит он. — Что ты, блядь, наговорил лейтенанту Кицураги? ВНУШЕНИЕ: Прикинься дурачком. — О чём? — невинно спрашивает Гарри. — Ты знаешь, о чём! — напирает он. — Что он тебе сказал? Жан прожигает его тем же убийственным взглядом, что и пятнадцать минут назад: — Что ты сказал ему, что у нас была liaison (1), — его голос сочится ядом. — Он беспокоился за меня. Спрашивал, чувствовал ли я себя обязанным, ощущал ли давление со стороны офицера старше меня по возрасту и званию. Гарри на мгновение замирает. — Ким считает меня сексуальным маньяком? — спрашивает он, насупившись. — Нет, у меня сложилось впечатление, что он по большей части следовал протоколу. Словно чувствовал, что не сможет должным образом выполнять свою работу, пока не уточнит. — Ты ощущал давление с моей стороны? — Конечно нет, — огрызается Жан. ЭМПАТИЯ: Для него оскорбительно само предположение, что он не способен справиться с человеком, который вовсю убивает себя алкоголем. — Значит, я тебе нравился и до того, как сам проявил инициативу? — Да. И, видишь ли, я крайне замкнутый человек. Поверить не могу, что ты рассказал о моей сексуальной жизни копу, с которым я познакомился вчера. — Я не рассказывал, — оправдывается Гарри. — Я не помню нашу сексуальную жизнь. Я только сказал ему, что смутно помню наши половые акты и минеты. Жан буквально сворачивается клубком, изо всех сил сжимая лацканы пиджака, и со стоном падает на стол. — Пожалуйста, — стонет он, — господи, пожалуйста, заставь его замолчать. Гарри наблюдает за его страданиями: — Так у нас были половые акты и минеты? — Боже, я сейчас застрелюсь. Пущу себе пулю прямо в лоб. — Эй, это мои реплики, — отвечает Гарри и с облегчением замечает, что Жан смеётся. — Он интересовался, в порядке ли я. Ты хоть понимаешь, насколько это унизительно? — Ты в порядке? — спрашивает Гарри. — Конечно нет, но стыдно, когда о таком спрашивают. — Я виноват в том, что ты не в порядке? — Нет, — возражает Жан. — Ты только симптом. И твоему новому напарнику я сказал тоже самое. ЭМПАТИЯ: Симптом клинической депрессии. Ты — нож, которым он резал себя. Он продолжал, даже зная, какую сильную боль ты причинишь ему. Пока Гарри размышлял, Жан, похоже, перешёл в режим автопилота. Он достал блокнот и ручку из кармана и просматривает записи. — Что ты делаешь? — интересуется Гарри. ВОСПРИЯТИЕ: Он листает страницы слишком быстро, чтобы ты мог что-то прочитать, к тому же у него крайне неразборчивый почерк. — Просматриваю список дел на сегодня, — рассеянно бормочет он. — Утреннее собрание было очень важным, но у меня еще остались кое-какие зацепки в текущих расследованиях, их надо проработать и собрать воедино, прежде чем я смогу передать дела дальше. Гарри смотрит с непониманием, и он добавляет: — Чтобы я мог в полную силу начать выстраивать дело против Клэров. — Насколько большим обещает стать это предприятие? — Огромным. — Могу я как-то помочь? — предлагает Гарри. — Мы же были напарниками. Мы вместе работали над делами, так ведь? — Во-первых, — отвечает Жан, смотря на него, — ты потерял память, поэтому в текущих делах от тебя толку ноль. Во-вторых, ты решил работать в одиночку, помнишь? Самоустранился. — Я перечитывал материалы своих дел, пока был в Мартинезе, — возражает Гарри. — Убийства с квадратными пулями… и всё такое. — И всё такое, — повторяет Викмар. — И как, раскрыл? — Ещё нет, — честно отвечает он. — Вот и продолжай пока работу над этим делом, Сын Лунга. — Жан возвращается к своему блокноту. Он переворачивает страницу и продолжает делать записи, полностью поглощённый происходящим. Гарри вспоминает про оставшиеся крекеры: — Ты работаешь? — Да. — Почему? Жан поднимает голову вверх, задумываясь, он выглядит сбитым с толку: — Я не знаю. ЭМПАТИЯ: Ему комфортно находиться рядом с тобой и проще работать в твоём присутствии. Он привык к этому; он делал так много раз. — Я должен встретиться с капитаном через пол часа, — Гарри поглядывает на часы. — Напомни-ка, как я обычно его называю? — Обычно — Прайс, иногда — Птолемей. Ты не зовёшь его капитаном. У тебя есть эта привычка обращаться ко всем просто по имени. — Правда? — Да. Но ты не убедишь Прайса, что всё в порядке, просто зная, как ты его называл. — Я тот ещё пиздабол, — отвечает Гарри с полной уверенностью. Жан только закатывает глаза. — Хочешь, чтобы я пошёл с тобой и прикрыл в случае чего? СИЛА ВОЛИ: Это хорошая идея. Ким прикрывал тебя всю прошлую неделю, оберегая от ада, разверзшегося в твоей голове. Сейчас Ким ничем тебе не поможет — он не знает твоего капитана. — Конечно, — отзывается Гарри. — Хорошо, — кивает Жан в ответ. — Тогда дай мне спокойно поработать, пока есть время. — Ладно.***
В кабинете Прайса темно и тесно от расставленной везде мебели. Стены увешаны медалями, наградами и фотографиями капитана с какими-то важными, как считает Гарри, людьми. Зеленая лампа на столе подсвечивает лицо начальника и придаёт ему устрашающий вид. — Гарри! — радостно приветствует он. — и Жан! Гарри осматривается и занимает место в одном из кресел напротив стола. ЭЛЕКТРОХИМИЯ: О, да, ты делал минет в этом кабинете, Гарри, и тебе делали. Вы оба творили здесь очень грязные дела, реально мощно дрочили и отсасывали друг другу, да-да. Гарри искоса поглядывает на Жана, тот выглядит скучающим и уставшим. Невозможно поверить, что когда-то они страстно ублажали друг друга на этом самом месте. Хотя затем он вспоминает, какое возбуждение испытывал вчера, прижимая Жана к раковине, и это начинает казаться ему не таким уж и невозможным. ГРУБАЯ СИЛА: Я знаю все твои потаённые желания, и ты ненавидишь меня за это. Все живые ненавидят свои тела за это. — Как у нас дела, джентльмены? — начинает Прайс, поочерёдно смотря на каждого из них. — У меня всё замечательно, — врёт Гарри, — Чувствую себя на миллион, эм, денег. Готов вернутся к работе. — Он и близко не готов «вернуться к работе», — растягивает слова Жан. Прайс смеётся. — Готтлиб сказал, что ты был на пороге смерти, Гарри. А Жюль — что ты сошёл с ума из-за потери удостоверения и пистолета. — Оружие, разум и удостоверение — всё в моём полном распоряжении. ЭЛЕКТРОХИМИЯ: Ты и Жан развлекались на столе капитана, прямо здесь. Ты надевал на него свои наручники. ЛОГИКА: Стоп, где были все остальные, пока происходила эта вакханалия? ЭНЦИКЛОПЕДИЯ: Внизу, на вечеринке в честь праздника! Гарри вопросительно смотрит на стол. Это самый обычный предмет мебели, и всё же он, словно долорианский призрак, активирует участки мозга, отвечающие за удовольствие. — Что ж, рад это слышать, — отвечает Прайс. — Ты отлично справился в Мартинезе. Прекрасная работа над очень сложным делом. Думаю, тебе хватит и пары дней на больничном… ты крепкий сукин сын. Уверен, ты будешь в отличной форме, когда вернёшься. — Мне кажется, ему необходимо не пару дней, сэр, — замечает Жан, — а пару недель больничного. — Ерунда, — прерывает его Прайс, хлопая ладонью по столу. — Нам ведь нужно продвигаться в расследовании братьев Клэр? А Гарри как раз кладезь ценной информации по этому делу. ЛОГИКА: Этот человек хочет, чтобы ты пахал как проклятый, пока не сдохнешь, более того, он хочет, чтобы ты подыграл ему. Когда с тобой будет покончено, он бросит твой труп в огонь и присядет погреться. ЭМПАТИЯ: Жан тоже это знает и беспокоится за тебя. Он знает, насколько ты хрупкий на самом деле. — Решать Гарри, — резко отвечает Жан. ЭМПАТИЯ: Он смирился с любым исходом. Гарри знает, что произойдёт, если он останется на больничном на несколько недель: он утопит себя в бездне алкоголя и умрёт. Он бросает взгляд на Жана, пытаясь донести до него это, а затем отвечает: — Я в состоянии работать. Дайте мне какое-то второстепенное дерьмовое расследование. Не могу сидеть без дела. — Отлично! — усмехается Прайс. Викмар смотрит на них обоих, явно потрясенный. — Жан, как только ты откроешь дело против Клэров, я хочу, чтобы вы с Гарри вернулись в Мартинез, — продолжает капитан. — И возьмите Кицураги с собой — его перевод уже утверждён, остались формальности. Я бы хотел, чтобы Гарри ещё раз прошёлся по жирному ублюдку, прежде чем эти парни прознают, что мы копаем под них, и забаррикадируются в гавани. Как думаешь, у тебя ещё остались лазейки в порту? Гарри думает про Тита, Зови-меня-Маньяна и Простака Лео. — Пара осталась. СУМРАК: Будет приятно снова вернутся туда. Прогрызть себе путь обратно. Разорвать Эврара в клочья. Найти Эдгара и тоже разорвать его. Сожрать их обоих. Отобрать у них власть. Стать абсолютным капиталистом. СИЛА ВОЛИ: Если только они не узнают о твоём приближении и не разнесут тебя на кусочки по дороге. Прайс смотрит на Гарри, словно точно знает, о чём тот думает. — Покажешь Гарри, как связаться с МПС (2), — говорит он Жану. — Я хочу, чтобы вы соотнесли все данные в этой коробке, — он указывает на голову Гарри, — с тем, что найдёте о профсоюзе рабочих в их системе. Жан с опаской смотрит на Гарри, но кивает. — Принято.***
По итогу Гарри проводит остаток дня в маленькой комнатке без окон, наедине с огромным радио-компьютером, ожидая, пока устройство выплюнет все бумаги, присылаемые МПС. Это длится целую вечность из-за секретности документов. Каждый раз, когда ему надо распечатать новую страницу, он должен связаться с оператором, повторить пароль РГМ и назвать своё полное имя, звание и номер удостоверения. Каждый раз. Для каждого нового листа информации. — Это чересчур жестоко, — вздыхает Гарри после пятьдесят седьмой страницы. — Я больной человек, у меня проблемы с головой. Можете сразу прислать всё остальное? — Нет, — отвечает оператор МПС ровным тоном. — Таков протокол. Каждая страница должна быть санкционирована отдельно. После восемьдесят третьей Гарри решает сделать перерыв. Он находит маленький резиновый мячик на полу рядом с компьютером, садится на стул и принимается бросать его в стену. За этим занятием и застаёт его Жан. — Я работаю, — в панике кричит Гарри, слыша, как открывается дверь. — Я очень занят. Жан не обращает на это никакого внимания. — Нашёл что-нибудь полезное? — спрашивает он, подбирая половину бумаг со стола и перелистывая их. Гарри не прочитал ни строчки, поэтому он прикидывает шансы и предполагает, что, исходя из расчётов, хотя бы одна страница должна содержать что-то полезное: — Да. — Например? ДРАМА: Ой. — Информация, — делает ставку Гарри. — Ясно, значит, ты ничего из этого не читал, — констатирует Жан не глядя. — Именно. Оба замолкают. В комнате душно и тесно; Гарри ощущает запах одеколона Жана и влажный аромат дождевой воды, видимо, пропитавшей его пиджак, когда он ранее выходил на перекур. Он всё ещё чувствует послевкусие этого дыма. Прежде, чем понимает, что делает, Гарри поднимается, обнимает Жана со спины, зарываясь лицом в его шею, и делает глубокий вдох. — Мне казалось, я уже говорил: не прикасайся ко мне, — бормочет Жан, но не двигается с места. — Я не знаю, почему прикасаюсь к тебе, — отвечает Гарри, руки сами очерчивают мускулистую спину и спускаются ниже, замирая на талии. Между ними пробегают искры; где-то вдалеке раздаётся размеренный гул радио-компьютера. Гарри проводит рукой по волосам Жана, прижимается к нему и снова вдыхает. Запах дыма становится более насыщенным. Воспоминания проносятся перед глазами головокружительным калейдоскопом, слишком быстро, чтобы что-то понять. ГРУБАЯ СИЛА: Ты уже делал так прежде, в этой самой комнате… смесь дыма, нагретого метала, свежих чернил, дождя — всё сливается в аромате его тела под твоими ладонями. Гарри тянется к замку, поворачивает ключ и закрывает дверь. — Не делай этого, — шепчет Жан. — Не закрывай дверь, словно мы собираемся заняться сексом, — его ревашольский акцент становится более явным, когда Гарри касается его снова. — Я не собирался, — честно отвечает Гарри. Он сомневается, что в текущем состоянии его сердце переживёт секс. — Я только хочу дотронутся до тебя. Так мне легче это сделать. ВНУТРЕННЯЯ ИМПЕРИЯ: Дыхание Жана учащается. Он взволнован и возбуждён. Он поворачивается к Гарри, тот в ответ прижимает его к шкафу. Их бёдра соприкасаются. — Ты приятно пахнешь, — хрипло говорит Гарри. — Ты пахнешь алкоголем, — отвечает Жан, его взгляд смягчается. ЭМПАТИЯ: Невероятно, но он смотрит на тебя с нежностью. Гарри склоняется и целует его. Он словно забывает, что можно дышать иначе, и это единственное, что остаётся жизненно важным сейчас. Он просто обязан вобрать весь воздух из его легких. Жан отвечает мгновенно. Безудержно, глубоко, жадно. ЭМПАТИЯ: Он весь день желал этого. Желал прикоснуться к тебе. Они целуются яростно, влажно, неистово. Прижимаются ближе, пытаются стянуть одежду и трутся друг об друга, распаляясь всё сильнее. Они кусают, стонут, шепчут сбивая дыхание. Руки блуждают по телу, тянут за рукава, галстук, сминают ткань брюк. Жан опрокидывает папку с документами, страницы разлетаются по полу. Никому нет до этого дела. Мгновение или бесконечность спустя Жан первым разрывает поцелуй, борода царапает щёку. Гарри всё ещё обнимает его, чувствуя, как под ладонями, под рёбрами, в глубине, бешено расширяются и сжимаются лёгкие. Они крадут дыхание друг друга, пытаясь прийти в себя и собраться с мыслями. — Прости, — прерывает тишину Гарри. — Не извиняйся, — отвечает Жан. — По крайней мере не за это. — Я даже не знаю, что я делаю и почему. — Ты делал так раньше, — шепчет Жан. — Однажды ты зашёл сюда, когда я искал отчёт в базе МПС… и отвлёк меня. Повернул ключ и закрыл дверь. ЭЛЕКТРОХИМИЯ: А потом вы трахались, и он отсосал тебе. О, да. Опустился на колени и отсосал так, что у тебя в глазах потемнело. Когда второй раунд? — Мне кажется, я помню тот раз. Что я делал с собой до того, как потерял память? Почему Прайса не волнует, умру я или выживу? Жан тяжело вздыхает. ЭМПАТИЯ: Его сердце снова болит, болит за тебя. — Капитан считает, что ты в любом случае долго не протянешь, — наконец отвечает он. Гарри ощущает горячее дыхание на своей шее, чувствует руки, отчаянно цепляющиеся за рукава его пиджака. — Он просто пытается урвать сколько сможет до того, как тебя не станет. Гарри ощущает покалывание в груди. Это напоминает ему о Клаасье, как она говорила о счастье: «Все мы стремимся урвать любые кусочки счастья, до которых способны дотянутся…». Какая бы химическая реакция не происходила сейчас между ними, она разъедает, словно кислота. Слишком горькая, слишком болезненная. Им придётся безжалостно трахаться много часов, чтобы вывести весь этот яд, и Гарри знает, что время для этого исцеления ещё не настало. Он делает шаг назад, высвобождаясь из объятий. — Кто-то ещё знает о нас? — спрашивает он. Жан вытирает губы, искоса поглядывая на него: — Кроме твоего парня Кима? Только Жюдит. — А она-то откуда знает?! — восклицает Гарри. — Она нас однажды застукала, когда нам приспичило подрочить друг другу в твоей мотокарете. ЭНЦИКЛОПЕДИЯ: Тихий шелест шагов, гравий скрипит возле машины, открытая дверь, уличный свет и лунное сияние льются на полуобнаженные тела. Она не произнесла ни слова, только захлопнула дверь, а затем сдавленно вскрикнула, как будто случайно обнаружила труп. — Думаю, нам стоило быть осторожнее, — отмечает он. Жан широко улыбается: — Ты любил подобные суицидальные выходки. Тебе было плевать. — А тебе? — Нет, но я находил твой пофигизм убийственно возбуждающим. ЭМПАТИЯ: И всё ещё находит, ты слышишь это в его голосе. Смертельная опасность заводит его. Вероятно, этим ты его и привлёк, ходячая бомба с часовым механизмом. — Для справки, — продолжает Жан, приглаживая волосы. — Тот раз здесь включал в себя и половой акт, и минет. Больше второго, чем первого, хотя, пожалуй, оба пункта произвели на тебя неизгладимое впечатление. Гарри застёгивает пиджак и разглаживает складки штанов: — Я рад, что вспомнил это. — Я рад, что ты хоть что-то вспомнил правильно. — У меня к тебе ещё один очень важный вопрос, итак… — начинает Гарри. Жан закатывает глаза: — Я был снизу все три раза, твоё мужское эго не пострадало. АВТОРИТЕТ: Слава яйцам. КОНЦЕПТУАЛИЗАЦИЯ: Вообще-то нет, это уныло. Ты был стал намного круче и искушеннее, если бы тебя хоть раз отымели. АВТОРИТЕТ: Не смей поддаваться уговорам этого арт-террориста и позволять кому-то трахать тебя в задницу. ГРУБАЯ СИЛА: В любом случае, у Жана отличная задница, покруче твоей. Гарри пялится на задницу бывшего напарника. Так и есть. Пожалуй, ему бы пошли те рабочие джинсы, которые он нашёл в Мартинезе. Может, подарить их ему? — Ты рассказываешь налево и направо, что всё в порядке и ты вернулся в норму, — скептически отмечает Жан, — а сам при этом таращишься на мою задницу уже секунд десять и бубнишь что-то себе под нос. Взгляд Гарри возвращается к его лицу: — Ты когда-нибудь носил джинсы? — Отвали, — огрызается Жан, приводя в порядок пиджак и скрещивая руки в защитном жесте. — Займись распечаткой файлов из МПС, будь так любезен. К завтрашнему утру у меня должен быть готов отчёт для собрания по материалам, которые мне здесь накопаем. — Полицейская работа включает в себя что-то, кроме макулатуры и бесконечных собраний? Я думал, РГМ постоянно стреляет в людей. — Только хреновые копы и ленивые лейтенанты постоянно стреляют в людей, — отвечает Жан. — Мы с тобой стараемся по максимуму заниматься настоящей полицейской работой, которая включает в себя макулатуру, чтение и нудные беседы. — Ленивый лейтенант, — что-то снова всплывает в памяти. — МакКой. — озвучивает он. Жан оборачивается на полпути к двери и смотрит, ожидая уточнения. — МакКой. Ленивый лейтенант, которого ты недолюбливаешь. Это я помню. Он колеблется, но затем одаривает Гарри легкой улыбкой. — Ты прав. — Убивает двоих каждую неделю. — Да уж, таков наш Джон, — кивает Жан и уходит, оставляя его одного. Гарри выжидает несколько секунд, а затем достаёт из кармана пиджака припрятанные спиды и быстро занюхивает дорожку, прежде чем вернутся к архиважному заданию — распечатке ещё одной кучи файлов из МПС.***
Вечером Гарри не возвращается в адскую дыру, полную разбитого стекла и сигаретных окурков. Попрощавшись с Кимом — этот предатель до сих пор живёт в районе РГП — он идёт в закусочную, расположенную недалеко от сорок первого, напротив съезда с шоссе 8/81. Это место во многом схоже с их участком: грустное, мрачное и расположено в великолепном доме довоенных времён. Экстравагантный стеклянный потолок отбрасывает переливающиеся тени на барную стойку. Гарри отчаянно хочется выпить, но он борется с собой. Прикинув, что лёгкий перекус, возможно, кое-как утолит эту жажду, он направляется к бару, чтобы сделать заказ, но краем глаза замечает знакомое лицо и тут же устремляется к нему. Гарт ходит между столиками, делая записи в планшете. Он поднимает взгляд, и его глаза расширяются от ужаса. — Ты! — ревет Гарри, указывая на него. — О, нет, пожалуйста, — стонет Гарт. — Что ты здесь делаешь? — Я говорил вам, что живу в Джемроке и управляю закусочной, расположенной в этом районе. Посетители начинают поглядывать на них. — Ты сдал меня мои коллегам! — кричит Гарри. Он прекрасно понимает, что за него сейчас говорят наркотики — ему едва ли есть дело до слов, что вырываются из его уст, но амфетамины делают своё дело, заставляя его орать и вести себя по-идиотски. — После всего, что я для тебя сделал? Гарт выглядит сбитым с толку: — Что вы для меня сделали? — Какие-то проблемы? — спрашивает парень за стойкой, наклоняясь. — Мистер Гарт? АВТОРИТЕТ: Мистер Гарт? Любопытно. Управляющий мотает головой, но бросает на парня многозначительный взгляд. ЭМПАТИЯ: Этот взгляд намекает: пока всё спокойно, но скоро могут возникнуть проблемы. — Я спас твою задницу, — продолжает Гарри. — Если бы не я, тебя бы на кусочки разнесло пулеметным огнем. — Безусловно, и я сказал вам, что ценю это, — отвечает он. — Итак, могу ли я чем-то помочь вам сейчас? — Да, ты можешь налить мне лимонада с ромом. — Я не бармен! — возмущенно отвечает Гарт, его терпение явно на исходе. Он оборачивается к парню за стойкой. — Ни в коем случае не вздумай продавать алкоголь этому человеку. ЭЛЕКТРОХИМИЯ: Ты чокнутый сукин сын. Ты всё испортил. Теперь придется пить водку из лужи рядом с мешком мусора, за баром по соседству, Прибрежный Balafre или как там он называется. Бармен кивает. Предатель.***
Покинув отвратительную закусочную, полную вражеских войск, Гарри, как и вчера, кажется, бесцельно бродит по Буги-стрит. Но он знает, что ноги несут его домой к бывшему напарнику. Отчасти его тянет к Жану, отчасти к бутылке водки, спрятанной за ящиком в его ванной комнате. К моменту, когда Гарри добирается туда, его рана снова кровоточит. Не обнаружив запасного ключа на привычном месте, он начинает громко стучать. — Да, — отзывается Жан. ПОЛИЦЕЙСКАЯ ВОЛНА: В руке он сжимает свой Вилье. В Джемроке люди обычно не колотят друг другу в дверь с добрыми намерениями. — Это я, — говорит Гарри. Когда ответа не следует, он добавляет: — Гаррье Дюбуа. Проходит пара мгновений, прежде чем он слышит щелчок замка, дверь открывается на дюйм, и он видит навесную цепочку по ту строну. — Я в курсе, что это ты, — говорит Жан, прищурившись. Дверь снова закрывается, пока он снимает цепочку, и затем открывается полностью. — А ты поработал над безопасностью, — отмечает Гарри, проходя вглубь квартиры. — Пришлось. Тут, знаешь ли, один псих вломился ко мне вчера, — отвечает Жан, возвращаясь в гостиную к столу, заваленному бумагами. Он одет так же, как и вчера, в футболку и боксёры. На футболке надпись: «РЕВАШОЛЬСКАЯ ГРАЖДАНСКАЯ МИЛИЦИЯ. БЛАГОТВОРИТЕЛЬНЫЙ МАРАФОН 49 ГОДА», она выглядит изрядно поношенной. Сзади на шее, под воротником, она протёрлась до дыр, и сквозь одну из них проглядывает шейный позвонок. ЭНЦИКЛОПЕДИЯ: Ты целовал его в это самое место раньше, на нём была эта же футболка, и он сидел у тебя на коленях. Жан просматривает записи и отчёты, но его явно смущает, что Гарри продолжает сверлить его взглядом. — У меня нога кровоточит, — произносит он. — Я сюда пешком пришёл. Жан наконец отрывается от документов: — Тебе нужна свежая повязка? ГРУБАЯ СИЛА: Не помешала бы. — Да. А ты умеешь делать перевязку? — Конечно, умею. ЭМПАТИЯ: Жан знает про твою амнезию, но всё равно раздражается, что ты не помнишь о нём элементарных вещей. Ему кажется, ты делаешь это нарочно, чтобы задеть его (ты много чего плохого делал умышленно, чтобы задеть его чувства). — И мне не помешал бы друамин. Если у тебя есть, — он делает паузу. — Ещё, мне кажется, ты должен знать, что сегодня на работе я принимал спиды. Жан вздыхает и встает, указывая на ванную. Гарри следует за ним. — Ты пил сегодня? — Нет. ДРАМА: Отнюдь не потому, что не пытались. — Это хорошо, — отзывается Жан. Зайдя в ванную, он опускает крышку унитаза и жестом указывает Гарри присесть, затем достает аптечку и садится на край ванны. — Снимай штаны. Гарри расстёгивает ремень и спускает штаны до колен, обнажая искалеченный кошмар коим является его бедро. Жан не выглядит особо взволнованным. ПОЛИЦЕЙСКАЯ ВОЛНА: Он слишком часто видел вещи похуже. Он снимает повязку и начинает очищать рану чем-то пенящимся и жгучим, затем покрывает её мазью с анестетиком. Гарри молча наблюдает за процессом. — Ким постарался на славу с повязкой, — бормочет Жан. — Моя не выйдет такой аккуратной. — Я прощаю тебя, — отвечает Гарри. Жан фыркает. Он дает мази немного впитаться, затем накладывает свежую повязку на бедро, закрепляя ее бинтами. Викмар слегка похлопывает его по колену, прежде чем встать. — Пожалуйста, перестань проходить по сотне километров за раз. Дай ноге отдохнуть. — Как мне тогда передвигаться? — Гарри смотрит на него вопросительно. Жан вздыхает: — Я правда не знаю. Вот поэтому и не рекомендуется топить свою машину в море. — Я пытался умереть, — оправдывается он. — Думал, что умру, и мне не придётся сталкиваться с отсутствием машины, потому что я превращусь в труп. — У тебя хреново получается убивать себя, — огрызается Жан. — Может, тебе стоит перестать пытаться. Гарри встаёт, натягивает штаны и застёгивает ремень: — Я могу тебе помочь с… чем ты там занимаешься? Жан колеблется. ЭМПАТИЯ: Он хочет вышвырнуть тебя прежде, чем ты снова начнёшь его целовать. Потребовалась вся его сила воли, чтобы разорвать ваш поцелуй в участке; он не уверен, что у него получится сделать это снова. — Если ты действительно хочешь помочь и не будешь прикасаться ко мне… тогда да. У меня есть к тебе пара вопросов касательно структуры власти в профсоюзе и их потенциальных слабых местах. — Эврар слишком жирный, чтобы передвигаться, — с ходу выдаёт Гарри. — Они перевозят его контейнер краном с места на место. Так что его, вероятно, будет легко отыскать. Жан возвращается в гостиную, Гарри следует за ним по пятам. — Такое может пригодиться. В МПС об этом не знали. — Маленький повар, уби, он подливает водку рабочим в борщ, чтобы они оставались послушными, — добавляет он. Жан рассеяно кивает, присаживаясь на диван, но через мгновение оборачивается к Гарри, его взгляд сосредоточен: — Как много водки? — Очень много, — Гарри отодвигает бумаги, чтобы сесть рядом. — Постой, — Жан забирает у него записи. — Они все разложены в определённом порядке. Гарри недоуменно смотрит на ворох листов, разбросанных вокруг них: — В каком порядке? — У меня своя система. — Как деконтаж? Жан молчит, пытаясь привести бумаги в порядок. — Нет, — отвечает он чуть позже. — Моя собственная система, не РГМ. Гарри кивает: — Ты даёшь имена своим делам? — Да. Мы все так делаем, но… — он запинается, затем продолжает: — Мы с тобой обычно придумывали два названия для каждого дела. Одно — официальное, для бумажной работы, второе — что-нибудь забавное, для личного пользования. Гарри не помнит, но чувствует, что так и было. — Как ты хочешь назвать дело Клэров? — Не знаю, — отвечает он, пожимая плечами — Жирный Тип В Коробке? РИТОРИКА: Можно придумать посмешнее. — Мы ещё поработаем над этим. Жан фыркает, пытаясь скрыть то ли смех, то ли раздражение: — Это зарплатные выписки, — он протягивает стопку бумаг и ручку. — Пройдись по записям. Я оставил место на полях, можешь добавить заметки по каждому из рабочих. О тех, кого ты встречал, с кем общался или о ком просто что-то слышал. Гарри забирает бумаги. — Жан… У тебя ведь здесь нет алкоголя, да? — Нет, — резко отвечает он. — Я давно всё выкинул. В какой-то момент ты повадился приходить ко мне и ломиться в дверь в поисках чем бы ужраться после того, как вылакал до последней капли всё, что смог найти у себя дома. — Он с подозрением смотрит на Гарри. — Почему ты спрашиваешь? — Просто интересно. И на самом деле у тебя есть кое-что, — признаётся он. — Вчера я нашёл бутылку водки в шкафчике под раковиной. Думаю, я когда-то припрятал её там. — Она была открыта? — спрашивает Жан взволнованно. — Да, и наполовину пуста. — Я выброшу её, — кивает Жан. — Спасибо, что сказал. Должно быть, ты хорошо её спрятал. ЭЛЕКТРОХИМИЯ: Ты, блядь, идиот. Долбаный идиот. СИЛА ВОЛИ: Хорошая работа, детектив. Гарри принимается за бухгалтерские записи. В первую очередь он находит Тита и добавляет на полях приписку: КЛАССНЫЙ ПАРЕНЬ, САМОЕ ОНО ДЛЯ РГМ.