Не такой

      - Мэндс, блядь! – раздался яростный вопль с кухни дома Милковичей.       - Чего тебе, Микки? – черноволосая девушка в коротенькой футболке и крошечных трусиках, лениво потягиваясь, спустилась на шум.       - Где, блядь, моё пиво!? – Микки Милкович поднял бровь, и хлопнул дверцей холодильника.       - А на нём написано, что оно твоё?       - Последний раз повторяю вопрос!       - Да я понятия не имею, Мик. Может Йен выпил, а может и ты сам, и забыл. У тебя уже все мозги от дури ссохлись, еблан, – как ни в чём не бывало парировала Мэнди.       - Йен, сука!? Какого хера этот рыжик вообще тут постоянно ошивается!? У него, блядь, дома своего нет!? – удар кулака с татуированными костяшками по многострадальному холодильнику.       - Чё ты бесишься, у него проблемы дома, и он пока поживёт здесь. Тем более, в конце концов, он мой парень, – увещевала девушка буйного братца, попутно подливая себе молоко в хлопья.       - Парень? Очень, блядь, смешно! Да у него на роже написано, что он предпочитает хуи в заднице, – брезгливо сплёвывает Мик, подсаживаясь за стол к сестре, и пытаясь залезть ложкой в тарелку с её завтраком.       - Свали нахер! Сделай себе сам, там ещё есть и хлопья, и молоко! – Мэнди отталкивает старшего брата. – И давно ли ты обзавёлся гей-радаром, Мик? – хихикает девушка.       - Ой, пошла нахуй, – Милкович бросает ложку. – И какой ещё, в пизду, гей-радар?       - Ну, это когда определяешь тех, кто предпочитает хуи в заднице. Ты знаешь, обычно такое срабатывает только у пидоров. Рыбак рыбака, и всё такое, – Мэнди хитро вскидывает бровь, и с удовольствием отмечает, как лицо Микки наливается кровью.       - Ты на что, блядь, сейчас намекаешь? Я ненавижу сраных пидоров! – Милкович бьёт кулаком по столу, и тарелка Мэнди подпрыгивает. – И вообще, какие у сраного Галлагера могут быть проблемы в семье? Они же там пиздец какие дружные, все друг за друга горой, и всё такое, ебланы, – как можно скорее пытается перевести тему в другое русло Микки.       - С Липом поцапались, и вообще, Мик, не твоё дело, – Мэнди поднимается из-за стола, и кидает тарелку в раковину. – Йен пока перекантуется здесь, и точка, – девушка треплет брата по темноволосой голове, отчего тот морщится.       - Мэндс, если этот рыжий мудак ещё раз выпьет моё пиво, я его замочу. И пусть, блядь, не отсвечивает, и не попадается мне на глаза.       - Мик, найди уже себе бабу и перестань быть озлобленным уебаном. Ну или парня, ты же знаешь, я приму тебя любым, – продолжает подтрунивать сестра.       - Пшла нахуй, – скалится Микки. – И надень, блядь, штаны. Выглядишь, как шлюха. Впрочем, как всегда.       - И я тебя люблю, братец, – бросает девушка, отправляясь обратно в свою спальню. – И ты знаешь, – вдруг замирает она уже на лестнице, - Йен ещё и из твоей любимой чашки пил, – послав воздушный поцелуйчик, озадаченному на мгновение Микки, девушка со звонким смехом уже скрывается за поворотом лестницы, ей вслед летит какой-то предмет кухонной утвари.       - Ебланы, – насупившись, ворчит Микки Милкович.       ***       - Мэнди, вот зря ты ему ещё и про кружку сказала, теперь мне точно из твоей комнаты даже выходить не стоит, – грустно покачал головой рыжеволосый парень.       - Йен, забей, Мик лает, но не кусает. Тем более ты со мной, он тебя не тронет, – черноволосая девушка лежала у парня головой на коленях, и рассеяно листала какой-то журнал.       - Но ты сама сказала, он понял, что мы не парень и девушка, – не унимался рыжий.       - Ну, зато понял, что ты мой друг, и в любом случае я за тебя ему глаз на его грязную жопу натяну, – улыбнулась Мэнди.       - Мэндс, а у меня что, и правда на лице написано, что я гей? – Галлагер решается на вопрос, который не давал ему покоя. С того самого момента, как Мэнди озвучила ему подробности их утренней с Миком перепалки.       - Да нет же, Йен, – Мэнди отбрасывает журнал, и садится рядом, поднимая голову с колен парня. – Я же не поняла, когда первый раз пыталась к тебе подкатить, а у девушек, уж поверь, глаз на это намётан, – серьёзно говорит черноволосая, и ободряюще кладёт руку другу на предплечье. – Правда, Йен, не думай фигни, ты выглядишь... Ну не знаю, брутально, что ли. Все эти твои военные штучки, и всё такое. Ну короче, с толпой пидарасов - точно не сольёшься, – искренне заверяет Галлагера Мэндс. – Просто у Микки пунктик, гомофобный... Все, кто ему не нравятся – автоматически педики.       - А откуда такая ненависть к геям? – поднимает брови Йен.       - Галлагер, ты прикалываешься? Мы живём на Южной стороне Чикаго, тут убивали и за меньшее, – смеётся Менди. – И ты знаешь, наш отец, все эти тюремные замашки, воспитание... Сложно вырасти радеющим за права меньшинств в такой среде, не находишь? – уже серьезнее говорит девушка.       - Ну да, ступил, чего это я? – улыбается Йен. – Слушай, а девушка у него есть?       - У кого?       - Ну, у Микки.       - Да пару раз заставала его, трахающего каких-то потасканных шалав, на диване в гостиной, – бесхитростно отвечает девушка. – Эй, а что за вопросы, Галлагер? – вдруг вскидывает она бровь. – Поверь мне, Мик тебе не пара. Более агрессивного гомофобного уебана трудно найти во всём Чикаго. А ещё от него воняет.       - Мэнди, блядь, ты прикалываешься!? Я же просто спросил, – убедительно смеётся Йен, запуская в подругу попавшей под руку подушкой. – Не собираюсь я устраивать охоту за жопой твоего братца, потом мой хрен стерилизовать придётся!       - И правильно, Галлагер, ты явно достоин большего, – девушка снова смеется, а подушка прилетает уже по рыжей макушке. – А если серьёзно... Мик – самый близкий человек для меня, – добавляет Мэндс, меняясь в лице. – Он заложник образа, понимаешь? Строит из себя бессердечного уебана, но он единственный, кто оттаскивал от меня пьяного отца, когда тот хотел... – Милкович запнулась. – А сейчас все остальные братцы, и папашка – в тюрьме, и надолго. И я ничуть, блядь, не жалею. А Микки – единственный кто у меня остался. И ты знаешь, наверно он тоже достоин большего, хоть он и зловредный пиздюк.       Йен внимательно слушал внезапно разоткровенничавшуюся подругу. Услышанное об отце Милковичей немало поразило его, хоть он старательно пытался не подавать виду. Конечно, Фрэнк тоже был не подарок, но рыжему даже в голову не могло прийти, что он попытался бы сделать что-то такое со своими детьми, ведь Галлагер сразу понял, о чём идёт речь, и почему так внезапно осеклась Мэндс в своём рассказе.       - Мэнди, – сказал после долгой паузы раздумий Йен. – Я конечно понимаю, что Мик, может, и не такой, каким казаться хочет, но ему бы поскорее тогда за голову взяться, а иначе последует за братьями и папашкой, – аккуратно сказал парень. – Пока же он только бухает, грабит, и бьёт людей. Так что каким бы он там ни был где-то глубоко в душе, но ведёт себя – как конченый отморозок, – неутешительно покачал головой рыжий, предусмотрительно больше не заикаясь об отце Милковичей, и о всплывшем факте в биографии своей подруги.       - Да попробуй убеди этот упрямого мудака, – грустно сказала Мэнди, опуская глаза. Девушка жалела, что позволила себе сболтнуть лишнего, относительно своей семьи, и некоторых её членов.       - Да я понимаю, с Липом также, – кивнул Йен. – Упрямый дурак никак не хочет понять, что Карен Джексон тупая шлюха. И теперь, стоит мне только появиться дома, мы с ним сцепляемся в драке как два долбоёба. Ох уж это ущемленное самолюбие, – с грустной улыбкой закончил рыжий.       - Зря ты так, Лип умный парень, сам разберётся.       - Нихера подобного! Эта тупая стерва пустит его жизнь по пизде, а он единственный из Галлагеров реально может чего-то добиться, – рьяно заспорил Йен.       - Ох уж эти старшие братья, – подытожила Мэнди, и снова взялась за свой журнал.       Йен, который, раззадоренный темой Липа, хотел было ещё что-то добавить, понял, что никто особо его уже не слушает. Грустно вздохнув, он откинулся на кровать, и принялся размышлять о неординарном братце Мэнди, и о том, что ему, Йену, завтра утром лучше спустится из дома через окно, чтобы случайно не попасться на глаза нервному Милковичу.