Не такой

      После тяжелого дня учебных занятий, а ещё и подработки в продуктовом магазине, Йену Галлагеру хотелось только одного – лечь, и забыться крепким сном. Завтрашняя суббота грела душу, и даже нахождение в доме Милковичей не могло омрачить рыжему парню предстоящего отдыха.       Погруженный в свои мысли, Йен, уже привычным образом приставил пошарпанную деревянную лестницу к окну второго этажа дома Мэнди, как раз туда, где находилась спальня девушки. Подобный способ попадать в дом, и выходить из него – стал уже ритуалом. Ведь меньше всего Галлагеру хотелось лишний раз отсвечивать своей рыжей макушкой перед нервным старшим братом Мэндс.       На самом деле, Йен уже давно понял, что был бы не прочь вернуться в родной дом, но наличие там Липа, с его задетым самолюбием - осложняло ситуацию. Все попытки возвращения блудного Галлагера обязательно заканчивались очередной дракой, что очень пугало младших детей, и расстраивало Фиону, которая безуспешно пыталась помирить двух твердолобых братьев.       Парни всегда были не разлей вода, но появления в жизни Липа Карен очень усложнило их отношения. Йен всеми силами пытался доказать брату, ослеплённому своими чувствами, что эта девушка не то, чего он заслуживает. Все вокруг знали, что Карен имеет репутацию доступной девчонки, и Йен был уверен, что её похождения продолжались даже в отношениях с его братом. Лип же не хотел ничего слышать, почти совсем забросил учёбу, и проводил всё своё время в компании девушки. И, кажется, о мечтах всего семейства Галлагеров о том, что их брат поступит в колледж, можно скоро будет распрощаться.       Размышляя о текущей ситуации, Йен уже было поставил ногу на последнюю ступеньку шаткой лестницы, как вдруг она с треском надломилась, и парень, бестолково размахивая руками, свалился вниз.       - Твою мать, блядь! – с криками подскочил на ноги Галлагер, держась за ушибленную поясницу.       - Чистая работа, – вдруг хмыкнул кто-то из темноты двора. – Понравилось, рыжик? – слабый свет фонаря осветил, вдруг появившуюся фигуру, ухмыляющегося Микки Милковича.       - Че, блядь? – Йен резко обернулся на голос, и это отозвалось острой болью в ушибленной спине. Перед ним стоял Мик, а в руке у него была ножовка. – Ты че, мать твою, ступеньку подпилил? – вдруг сразу дошло до Галлагера.       - А то, – темноволосый парень, продолжая довольно улыбаться, сплюнул куда-то под ноги. – Я что-то не понятно объяснил своей сестре, рыжик? Или она тебе не передавала, чтобы духу твоего в нашем доме не было? – уже без улыбки, Микки, с ножовкой в руке, начал надвигаться на Йена, оттесняя его к стене дома.       Понимая, что добром эта встреча не кончится, Йен пятился назад, бестолково выставив перед собой руки, которые, как он понимал, никак не защитят его от разозлённого Милковича.       - Ты, блядь, серьёзно? Убери пилу, Мик. Ты псих? – пытался увещевать рыжий, понимая, что его спина уже уперлась в обшивку дома.       - Серьезнее не бывает, – ответил Микки, однако остановился в паре шагов от перепуганного Галлагера. На самом деле в планы Милковича не входило калечить рыжего, по крайней мере сейчас. На этот вечер у него были приготовлены планы гораздо интереснее. – Ты знаешь, а моя сестрёнка очень ценит тебя, мудака, – вдруг продолжил Мик. – Хоть я конечно и ни за что не поверю, что ты её трахаешь, – вновь ухмыльнулся парень, обнажив зубы. – И тем лучше для тебя, потому-что если бы ты её трахал – я бы тебе голову оторвал, сука...       - Чего ты хочешь, Мик? – заметно нервничая, поднял брови Йен, продолжая упираться спиной в стену дома.       - Хочу дать тебе шанс доказать, что ты достоин бывать в доме Милковичей, и общаться с моей сестрой.       - Серьёзно? Быть вхожим в дом Милковичей такая честь, которую нужно заслужить? – теперь ухмылялся уже Галлагер.       - Ты мне поулыбайся ещё, мудак. Я же могу просто взять и отпинать тебя, прямо здесь и сейчас, – вид осмелевшего Йена разозлил Микки. – Но я предлагаю тебе... Как там его, блядь... Компромисс! Во! – темноволосый склонил голову и развёл руки в стороны. В одной из которых всё ещё угрожающе была зажата небольшая пила.       - Что надо сделать? – Йен понял, что сейчас он не в самом выигрышном положении, и спорить бессмысленно.       - Сегодня в школе, я слышал как один уебан плохо отзывался о моей любимой сестрёнке, ну и я подумал, что надо бы его наказать, – Мик наконец отбросил пугающий инструмент, и достал пачку сигарет.       - В школе? Я думал ты там в принципе не бываешь, – поднял брови Йен.       - Да так, захожу иногда... Стрельнуть деньжат с кого-нибудь, или разжиться косячком у ебучих мажоров, – бесхитростно ответил Мик, раскуривая сигарету. – Ну и сегодня мне сказочно повезло, в мужском сортире я услышал как один смертник говорил гадости про Мэндс. Мы ведь не спустим ему этого, а, Галлагер?       - Что ты предлагаешь? – Йен старался говорить погромче, надеясь, что Мэнди услышит голоса внизу, и выглянет из своего окна. Но, кажется, подруги и вовсе ещё не было дома.       - Он уже должен ждать меня под эстакадой, поговорим как мужчина с мужчиной. Ну а точнее – хорошенько отпиздим его, – Милкович выпустил дым, и смачно харкнул себе под ноги. Йен поморщился.       - Серьезно? Позвал его на разговор один на один, а придешь со мной? Очень честно, – покачал головой Йен. В рыжей голове крутились варианты, как выкрутиться из этого щекотливого положения, ведь меньше всего Галлагеру хотелось идти куда-то с Микки Милковичем, а уж тем более кого-то избивать.       - Ты мне, блядь, тут не умничай. Ты со мной или нет? Или честное имя Мэнди тебя не волнует? Если так, проваливай, и чтобы я тебя здесь больше не видел, пидор, и я тебе, блядь, не гарантирую, что когда-нибудь не отловлю тебя где-нибудь за углом, и не покалечу.       - Хер с тобой, пошли, – кивнул Йен, понимая, что отказав сейчас – навлечёт на себя кучу неприятностей в дальнейшем. Ведь у нервного Милковича, слова с делом обычно не расходились, а ещё были огромные проблемы с контролем агрессии.       - Отлично, посмотрим, чего ты сто́ишь, Галлагер, – бросил Мик через плечо, уже направляясь вперёд, и разминая костяшки татуированных пальцев.       ***       К месту встречи шли молча. Мик впереди, Йен, вновь погруженный в свои мысли, плёлся сзади. Периодически рыжий бросал взгляд на руки идущего впереди Милковича, и крепкое предплечье, открытое благодаря излюбленной Миком жилетке без рукавов. Каждый раз, когда ни о чём не подозревающий темноволосый парень проходил под редким фонарём, Йен наблюдал как красиво вырисовывается под жёлтым тусклым светом рельеф его рук. Потом тротуар снова погружался в темноту, и Йен тряс головой, пытаясь привести мысли в порядок.       «Это, блядь, хренов Микки Милкович. Жестокий уебан и гомофоб, Йен, соберись», – твердил парень в своей голове. «Воображение разыгралось, у меня слишком давно никого не было», – Йен пытается смотреть только себе под ноги, и не поднимать взгляд. Однако, что-то в этой черноволосой макушке, идущей впереди, притягивало его взгляд, словно магнит. «Ты идешь, чтобы избить практически ни за что какого-то бедолагу. Не думай, блядь, о волосах и руках этого отморозка».       Неизвестно, сколько бы ещё продолжались внутренние терзания рыжего, если бы, наконец, вдали не показалась заветная эстакада, под которой и была назначена встреча. Если это конечно можно было так назвать. Они подходили всё ближе, и, с огромным облегчением Йен заметил, что там никого не было.       «Струсил», – подумал Галлагер, и, уже хотел было облегченно выдохнуть, как вдруг из-за одной из бетонных колонн, появился парень. От его вида, у Йена внутри что-то оборвалось, и, вместо выдоха облегчения, у парня лишь вырвалось обречённое:       - Бляяядь...       - Эт че, блядь, за хуйня? – услышал рыжий голос своего брата, который стоял сейчас прямо перед ними с крайне озадаченным лицом. – Братишка, так ты у нас теперь Милкович? – Лип с презрением вскинул бровь.       - Мик, это че за херня? – стараясь не обращать внимания на внезапно появившегося брата, психует Йен.       - Что не так, Галлагер? – Мик с ухмылкой смотрит на рыжего. Происходящее его явно забавляет. – Этот мудак оскорбил твою девушку, тебя что-то смущает?       - Девушку!? – подаёт голос Лип. – Йен, блядь, ты серьезно? Мэнди Милкович твоя девушка? И мне ты говорил что-то про Карен? А сам трешься с Мэнди, мать его, Милкович!? С замарашкой Милкович, которой без двух гандонов присунуть нельзя? – не успевает старший Галлагер договорить свою тираду до конца, как Мик подскакивает к нему, и одним толчком в плечи, валит на землю.       - Че ты, блядь, опять сказал!? – рычит он, уже занося руку для удара.       - Мик, блядь, нет! – кричит Йен, бросается к парням, и перехватывает занесённую руку Милковича.       - Отьебись, Галлагер! – темноволосый остервенело пытается вывернуться, но Йен спихивает его с лежащего на земле брата, Микки заваливается на бок на землю, а Лип тут же поднимается на ноги. Милкович пытается снова броситься к нему, но оказывается в крепком захвате рыжего. – Отпусти, рыжик, отпусти или хуже будет! – рычит Микки.       - Якшаешься с Милковичами? Серьезно, Йен!? – кричит Лип откуда-то из-за спины брата. – Ты прямо как Моника, такая же шлюха, которая не знает что такое верность, верность семье, – от услышанного в голове Йена что-то щелкает, и вот он уже сам не понимает, как отпускает Микки, и уже сам кидается на брата, одним хлестким ударом, заставляя его вновь повалиться на землю.       - Что ты сказал, сука!? – кричит рыжий, нанося ещё один удар прямо по лицу, лежащего под ним парня. – Повтори! – берёт его за плечи и встряхивает.       - Ты шлюха, Йен Галлагер, как Моника, и как твоя подстилка Мэнди Милкович, – шипит Лип, и харкает прямо в лицо восседающего на нём Йена.       Что-то темнеет в глазах рыжеволосого парня, в ушах гудит подступающая ненависть, лицо наливается краской.       - Ах ты, тварь! – младший Галлагер, который, несмотря на возраст, был объективно сильнее, снова бьет брата по лицу. – Да что ты, блядь, вообще знаешь!? – ещё удар. Лип пытается вывернуться, и вдруг, поймав момент, резко поднимает голову, и со всей силы бьёт ей Йена прямо в лицо. Рыжий хватается за нос, из которого тут же потекла струйка крови, и падает набок, освобождая Липа от захвата своего тела.       Филипп старается подняться на ноги, но тут же ему в бок прилетает пинок от Микки Милковича, который всё это время растерянно наблюдал за разыгравшейся сценой. Йен лежит, не в силах пошевелиться, свод эстакады над его глазами неумолимо кружится, и куда-то плывёт. Где-то сбоку Микки Милкович запинывает, скрючившегося в позе эмбриона, Липа. Вдруг сквозь гул в ушах, рыжий слышит вой сирены.       - Блядь! – приглушенный крик Милковича. – Твою мать! – проходит несколько мгновений, сирена усиливается. Вдруг чьи-то руки пытаются поднять Йена на ноги. – Вставай, блядь! Валим! – кричит Мик ему уже прямо на ухо. Сильный шлепок по лицу немного приводит Галлагера в чувство. Йен встаёт на четвереньки, видит, что Лип лежит в паре метров, а Микки уже бежит подальше от злополучной эстакады. Огромным усилием рыжий парень поднимается на ноги, и, с силой тряхнув головой, пытаясь сфокусировать картинку, устремляется прочь. Подальше от места, к которому уже подъезжали вездесущие копы.       Галлагер останавливается в проулке через несколько кварталов, и, согнувшись пополам, извергается потоком рвоты. Сирена слышится уже где-то далеко и приглушенно. Йен распрямляется, выдыхает, и тут же оседает на землю, оперевшись спиной на мусорный бак. Бледное лицо падает на ладони. По черепной коробке бьют мысли и дурнота. Вдруг рядом раздаётся голос:       - А ты хорош, вояка, – Йен поднимает голову, и видит, взявшегося из ниоткуда Милковича.       - Блядь, Лип, остался там, – только и может вымолвить Галлагер, продолжая сидеть на земле, и смотря на темноволосого снизу вверх мутным взглядом.       - Ничего ему, блядь, не будет, – сплёвывает Мик. – Если надо, копы отвезут его в больничку, что вряд ли, сильно разукрасить мы его не успели. Так что сопроводят до дома твоего лупоглазого братца, и всё у него будет в шоколаде.       - Пиздец, – только и произносит Йен, и снова прячет лицо в ладонях.       - Хорош страдать, поднимай свой зад, и пошли. После такого вечерочка не грех и пивка бахнуть, – Мик хлопает Галлагера по плечу, и уходит. Рыжий, не без усилия, поднимается, и плетётся следом.       «Что это, блядь, вообще было?» – проносится в его многострадальной, и без того раскалывающейся, голове.