Приручи мою боль, любимый (18+)

— Ты сошёл с ума, Ликс? — Джисон заглянул в полные света глаза братишки и порывисто прижал его к себе. — Во что ты вляпался? Волк? Серьёзно? — Я не могу без него, — вытирая слёзы, которые навернулись ему на глаза от стыда перед старшим, ответил юноша. — Он — моя душа, моё сердце. Мне предсказали его, я его люблю. Джисона продрало морозом от этих слов. Ведь Ликс точь-в-точь повторил то, что сказал ему в том сне. — Ликс, — мучимый тревожным сомнением, осторожно начал Джисон, — а ты когда-нибудь говорил это волку? Ну... На камне в реке? — Откуда ты знаешь? — удивлённо вытаращился на него младший. — Ты... Тебе Минхо сказал? — Он вдруг покраснел и прикусил губу. — Нет, — помотал головой Джисон и погладил мальчика по голове. Они сидели у Ликса в доме... ну, то есть во времянке его альфы и пили настой на душистых травах, которые принёс с собой в подарок Ликсу, любящему такие вещи, успевший уже прогуляться в лес Джисон. Старший прихлебнул из чашки и продолжил: — Нет, я Минхо видел только раз, а сейчас он со своим альфой. Его Мин, видимо, на охоту не собирается, так что я его только поцеловать через окно смог и сказать, что всё хорошо. Он побаивается ещё своего альфы, не хочет его тревожить. — Джисон невольно улыбнулся. — Он такой смешной... И глаза у него... Знаешь, перепуганно-счастливые. Ликс тоже улыбнулся и прижался к Джисону, а потом откинул голову в сторону и покосился на его шею. — А ты? — тихо спросил он. — Твой альфа... мучает тебя? — Мучает, — легко согласился Джисон и потрепал младшего по голове. — Но не так, как ты подумал. — Он смущённо потёр шею, вспоминая, с каким ужасом на эти следы Хёнджиновой страсти посмотрел и Минхо. — У нас с ним другие сложности. Впрочем, мы не обо мне. — Он нахмурился и строго продолжил: — Минхо в прошлый раз рассказал мне о том, что ты снился ему, а потом проговорился про своего волка. Только он в полном недоумении, думает, что, возможно, неправильно тебя понял. — Я ему не буду говорить, — робко сказал Ликс. — Он такой бледненький был... Его альфа очень суровый и жутковатый на вид, хмурится. Я недолго с Хо поговорил. И не стал объяснять. — Альфа у него хороший, — покачал головой Джисон. — Потому что Минхо с ним успокоился. И ему хорошо в том доме. Но ты прав... — Он запнулся и нерешительно поджал губы. — ...лучше его не беспокоить пока. Просто надо сказать, что ты в порядке. — Он умолк и кинул на потупившегося младшего взгляд. — Хотя ты нихера не в порядке, Ликс, ты же понимаешь? — Понимаю, — тихо кивнул тот. — Но ничего не могу с собой поделать. Я ни запаха его не чую, я не видел ни разу его обличье человеческое, но я уверен: он мой. Мой Обещанный. Потому что почему же иначе меня тянет каждый день на тот камень? Почему, а? — Потому что тебе голову задурил шаман Кан? — сердито ответил Джисон. — Потому что столько ждал его, что и обычного волка назвал бы своим, если бы тот проявил к тебе внимание? — Ты... Ты не понимаешь, — съёжился под его взглядом Ликс, на глазах его снова блеснули слёзы, но он упрямо мотнул головой. — Это совсем-совсем другое! Этот волк... Он как будто сломан внутри, я чувствую это! И он, когда я его обнимаю, греется тоже! И дарит мне всего себя! Он тоже плачет, когда я плачу. Только внутри! Но мне не хочется рядом с ним плакать! Его шерсть такая тёплая, такая... — Ликс зажмурился и закончил совсем тихо: — Я не хочу изменять своему альфе, нет... Но если мой Обещанный обратится и позовёт за собой — мне кажется, я уйду, не оглядываясь, понимаешь? — Ты с ума сошёл, — горестно воскликнул Джисон. — Куда? В лес? Это же, скорее всего, чужак! Даже не из этой стаи! А если тебя граничники поймают... — Он внезапно остановился и нахмурился. — Погоди... А как они вообще его на своей земле терпят? Ликс растерянно пожал плечами. — Может, он всё же отсюда? — робко спросил он. — Может... Просто тогда, на той поляне, он не успел меня забрать? — Послушай, — твёрдо сказал Джисон, крепко взяв юношу за плечи и заглянув в огромные, прекрасные, влажные от слёз глаза, — ты должен забыть о нём, слышишь? Если бы он на самом деле был в тебе заинтересован, он бы отнял тебя у твоего альфы. — Нет! Не надо! — внезапно вскрикнул Ликс, и сам замер от неожиданности. Джисон вскинул брови и протянул: — Э-э-э... Слушай, ты... Ты чего хочешь-то на самом деле? Ликс прикрыл глаза и всхлипнул. — Не знаю, — прошептал он, — я... А можно влюбиться в двоих?.. "А у меня ещё ничего так положение, — думал Джисон, направляясь на поиски дома Минги, — по крайней мере, мне нравится один альфа, он сволочь, но я хотя бы точно знаю, что он мне нравится. Впрочем, Ликс всегда был трудным. Главное, чтобы он не огрёб от обоих. Но тут не поможешь: упёрся и ревёт. Глупый омега! Надо ещё раз с ним поговорить. Или попросить Есана, Ликс его уважает... Кстати, да вот... Есан..." Он шёл по широкой дороге между домами и вертел головой, с удовольствием наблюдая за тем, как во многих дворах работают знакомые омеги: полют траву, что-то сажают, метут, развешивают бельё, готовят что-то на открытом огне, с довольными лицами поворачивая куски мяса. Он улыбался им — и они радостно улыбались ему в ответ, махали руками и возвращались к своим делам. Они выглядели в большинстве своём если не счастливыми, то деловитыми, полностью занятыми своим хозяйством. Не выглядели жалкими рабами, забитыми слугами. Их альфы ушли на охоту — и они берегут дом, готовят вкусную еду, радуются солнцу, которое согревало и нежило сладким, ненавязчивым теплом. Джисон помнил их напуганными, забитыми, жмурящимися от страха под грубыми окриками своих отцов и братьев-альф, готовыми всегда получить оплеуху, не угодив, а то и оказаться зажатыми и облапанными просто потому, что они — омеги, а те, кто хочет их, — альфы, имеющие на них все права. Особенно плохо было тем, кто был не из влиятельного рода, не из богатого шатра или просто не мог дать отпор. Их терзали больше всего. Он помнил, как плакали, как стонали и выли они в шатре Первого омеги, отирая с лиц кровь и вздрагивая от каждого резкого звука, как плакали во сне ночами, умоляя не трогать их и произнося при этом имена своих отцов и братьев. Он всё помнил — Джисон. И от этого так светло и радостно было на его сердце, когда он видел на лицах этих омег — чуть округлившихся, без жуткого испуга в глазах — улыбки. Широкие, искренние. Некоторые махали руками и приглашали к себе, кто-то просто тихо улыбался, смущённо прикрывая пару алых следов на шее (о, да, не только Хёнджин, очевидно, любил кусаться и метить своего омегу, хотя, конечно, с его художествами сравниться, по наблюдениям Джисона, пока никто не мог). "Это моё племя, — вдруг подумалось Джисону. — Я не смогу отсюда убежать. Мне просто надо... приладиться к своему злобному волку. Я смогу! Все смогли — и я смогу!" Тут он увидел Сонхуна, который размешивал какую-то бурую жижу в большой бадье. У него на носу было пятнышко, все руки по локоть в этой грязи, но его улыбка освещала лицо таким удовольствием, что Джисон невольно засмеялся и не удержался, чмокнул его в загоревшую уже щёчку. Мальчонка доверчиво потёрся о его грудь пушистой головой, а потом, вдруг вспомнив, что он солидный омега, хозяин дома, предложил Джисону в следующий раз войти через калитку, а не прыгать через забор — и вкусного взвара. На первое старший насмешливо присвистнул, а на второе согласился. — Ты узнал о цене стакана? — спросил он, прихлёбывая вкуснейший взвар и причмокивая от удовольствия. — Да! — радостно кивнул мальчишка. — Сказал, что для моего друга сделает просто так! За мои красивые глаза, — добавил он и прижмурился от удовольствия и смущения. Джисон восхищённо ахнул и сказал: — Ну, раз он у тебя такой добрый, попроси, ладно? Чёрные узоры по стенкам и на ручке цветочек, такой... ну... — А он сказал, что делал такой стакан уже один раз, — блаженно улыбнулся Сонхун, которому Джисон в задумчивости перебирал волосы. — Так что сделает. Вот вернётся с охоты — и сделает. Пообещал мне. — О, отлично! — удовлетворённо сказал Джисон, а потом подмигнул омежке: — А как у нас идут дела по соблазнению альфы? Сонхун покраснел и нахмурился. — Не хочет, — выдавил он сердито. — Только целоваться постоянно лезет и лапает потихоньку. А ночью приходит вроде как одеяло поправить, а сам... И стонет так... — Он прикусил губу, и Джисон тоже смутился, поняв, за чем именно приходит бедняга-альфа к малышу Сонхуну, думая, что тот спит. — Вообще, он прав, — торопливо сказал он. — Ты не очень усердствуй. Это ты всегда успеешь, а то, что он так строг с тобой, говорит, что он тебя... ценит. Почему-то слово "любит" не захотело выговариваться, а в сердце кольнуло. И он быстро попрощался с Сонхуном. Хотел снова через забор, но, засмеявшись на возмущённый окрик мальчишки, чинно вышел в калитку. Минги, на дом которого ему указал один из знакомых омег, живших с ним по соседству, не оказалось ни во дворе, ни в самом доме. Джисон поокликал, тревожно нахмурился и обошёл двор и сад с молодыми фруктовыми деревцами, а потом и большой огород, аккуратно прибранный, с какими-то подвесками, приспособлениями, огороженными грядами — в общем, невероятная красота. Беда только, что никого не было. — Эй, Сонни! — окликнули его. — Ищешь кого? Манчон стоял, свободно опираясь на забор локтями и широко улыбался. На нём была отличная белёная рубаха с цветными завязками, вольно распущенными и обнажавшими длинную гордую шею, украшенную несколькими цветными нитями, затейливо переплетёнными и составлявшими красивый узор. Раньше у него этого украшения не было. Лицо До сияло довольством, но глаза по-прежнему были глумливо-нахальными, а улыбочка ехидной. — Точно не тебя, — с неудовольствием ответил Джисон, смущённый тем, что этот ядовитый плющ нашёл его за таким странным делом — прогулкой по пустому, без хозяев, двору. — Да ла-адно тебе, — миролюбиво протянул Манчон. — Я по тебе даже соскучился почти, всей душой. А ты... — Он манерно вздохнул, но Джисон только прищурился и насмешливо хмыкнул. Не дождавшись ответного признания, До укоризненно покачал головой и продолжил: — Я вот тоже твоего дружка ищу. Хотел вышивку ему заказать. Он ведь умеет. Не так, как твой красавчик-братишка, но у того и так дел невпроворот. Всё носится по хозяйству, а потом на камень к волку своему... Манчон ещё не успел закончить, как Джисон, перепрыгнув через забор, оказался рядом и схватил его за плечо. — Ты... Ты только посмей!.. Ты говорил кому? — прошипел он, тревожно обводя взглядом удивлённое лицо Манчона. — О чём? — удивлённо спросил тот. — О волке, с которым играется твой брательник? — Ты... Да, ты говорил? — Джисон быстро пытался сообразить, как можно заткнуть этого сплетника, но ему от отчаяния ничего в голову не приходило разумного. — Кому я скажу? — пожал плечами Манчон, осторожно выворачиваясь из цепких пальцев Джисона. — Да и зачем мне твоему пацану жизнь портить? Ему и так нехорошо. Ревёт часто. Двор прибирает — и ревёт. Стирает — и ревёт. И так ему несладко, знаешь. — Ревёт? — растерянно переспросил Джисон. — Ты врёшь, ты... Откуда ты знаешь? — Я к нему приходил по поводу вышивки, видел, — снова пожал плечами Манчон. — А на стирке — случайно так вышло. Но это было раньше, кажется, день на второй после выбора. Он там рубашку свою стирал. А я свою. Мне тогда мой по морде смазал, так я кровь пытался отстирать. — Тебя бьют? — изумился Джисон, отступая на шаг. — А мне сказали... — Никто меня не бьёт, — сердито ответил Манчон. — Один раз ударил. Ну... — Он немного смутился. — Он ко мне полез, облапал и завалить пытался. Я ему врезал. Потому что он грубо хотел, силой. А я не для того из морвы шёл за лешьим Есаном, чтобы меня здесь насиловали. Я слово себе дал: будет пытаться трахать силой — сдохну, а не дамся зверюге. Ну, и дал ему между ног и по уху. А он двинул в ответ. В общем... Подрались мы с ним, — скупо улыбнувшись, договорил Манчон и умолк, глядя в сторону. — А как же... Как потом-то? — тихо спросил Джисон, с жалостью оглядывая ладную фигуру омеги. — Мне же сказали, что вы ладите, что ты такой счастливый. Как же... — А я к нему сам в постель пришёл, — легко сказал Манчон. — Он на меня злился. И на себя злился. Все миски в кухне раскидал, окно разбил. И спать пошёл. А я к нему. Подумал: погонит — один разговор будет. Нет — другой. Что мне терять-то было? Он у меня молодой, сильный, у него таки лапищи... ух! — Манчон сверкнул глазами на смутившегося Джисона и похабно облизнулся. — А уж как смотрел на меня... Конечно, он не погнал! Душу из меня вытрахал, два дня из постели не выпускал! Ну, и вот. С тех пор живём. — Он неловко усмехнулся. — А я думаю, чего тянуть? Хочу ему узор крепостной вышить. Ну... — Он забегал глазами от удивлённого взгляда Джисона. — Я не собираюсь сразу-то отдавать! — Он сердито цокнул. — Не пялься на меня! Я погожу, конечно. Только лучше его мне не найти. Ему и немного надо-то. Жрать повкуснее — так я умею, я ж столько альф кормил в морве. — По его лицу пробежала дрожь отвращения, но он тут же тряхнул головой и продолжил. — Дом небольшой, убирать нетрудно. Скотины он не держит. Ему племя как дозорнику даёт добро на всякую еду. Да и он то зайца тащит, то вон бобра вчера приволок. Он у меня додельный. — В голосе Манчона вдруг прозвенели нежность и тепло, которых никогда в жизни Джисон не только не слышал от этого дерзкого и грубоватого омеги, но и не думал, что может когда-нибудь услышать. Но До сам смутился этого и скупо улыбнулся. — Что-то я разболтался, да? Мы ж с тобой вроде и не приятели. А только ты первый, кто меня вот так — выслушал. И даже, кажется, пожалел, да? — Ещё чего, — буркнул Джисон, но дружеское похлопывание по плечу поддержал и на миг прижался к омеге. — Так где Минги? — деловито продолжил тот. — Я ищу его второй день, всё застать не могу! — Не знаю, — растерянно ответил Джисон, — я вообще здесь впервые. — Минги ушёл со своим альфой гон провести, — раздался за их спинами голос. И, несмотря на то что голос был мягким и спокойным, они оба вздрогнули и лишь потом резко обернулись. — Есан! — радостно вскрикнул Манчон и помахал рукой. — Каким ветром здесь, шаман? Есан кинул на него лишь один приветственный взгляд и одарил мягкой улыбкой. Но всё своё внимание он сосредоточил на растерянно улыбающемся ему Джисоне. — Хороши ли Звёзды для тебя, Ли Джисон? — традиционно поприветствовал он омегу. — И далёк ли путь по дороге ветров? — Путь далёк, да Серые сосны рядом, — почти не думая, ответил Джисон, внимательно оглядывая приближающегося шамана. — А как светят тебе твои Звёзды, Кан Есан? Манчон переводил взгляд с одного на другого, а потом хохотнул: — Ну, вы вспомнили! Я в морве-то почти никогда ритуальное приветствие не вспоминал, а вы тут вспомнили! Есан суховато ему улыбнулся и сказал: — Минги вернётся нескоро, гон у оборотней долгий. Так что твои желания, хотя и одобрены Звёздами, но пока подождут, Манчон. — О, даже так? — Кажется, Манчон был польщён. — Ты видел сон обо мне, шаман? — Я вижу разные сны, мой хороший, — мягко улыбнулся Есан. — И кстати, не стоит давать своему альфе приправу из ярыжника с клюквой. Она и так не полезна. А его можешь просто подсадить на неё — ничего больше и чуять в еде не будет. — О-о-о, — протянул Манчон и несколько раз кивнул головой. — Спасибо, шаман, буду иметь в виду. Я... пойду, пожалуй. — Он до странности робко улыбнулся. — У меня там закваски... Ильчон сказал, что, может, уже через два дня вернутся. — Три, — спокойно ответил Есан. — Не спеши. Всё успеешь. — Спасибо! — ещё раз кивнул Манчон и, помахав Джисону рукой, ушёл. — Ты и вправду видел сон про ярыжник? — недоверчиво спросил Джисон глядя на Есана, который внимательно осматривал двор Минги. — Нет, — холодно обронил тот, — просто Манчон всегда любил эту приправу, а перевёртыши к ней непривычны, да и ярыжник для них вреден, как мне сказал мой... — Он вдруг скрежетнул зубам и на мгновение сжал челюсти, его лицо потеряло мягкость и стало отчаянно злым, но он быстро вернул себе спокойное выражение и мягкую улыбку. — Как мне подсказали. — Тут шаман, наконец, обратил взгляд на Джисона и чуть улыбнулся: — Ты хотел со мной поговорить. — Он не спрашивал, он утверждал, и Джисон невольно испытал странное благоговение перед ним. — Спрашивай, мой хороший. Я готов ответить на все твои вопросы.