***
"Всё будет по-другому, — решительно думал Джисон, оглядывая кухню и примериваясь. — Я покажу ему, что я вовсе не боюсь работы, что мне от него не только это нужно. Да, это тоже нужно, почему я не хотел признать это? Но если ему нужен хороший хозяин — я им стану. В конце концов, Звёзды подарили мне не просто красавчика, они сделали его хозяйственным и додельным альфой. Вон какую домину отгрохали с Чонни. И Чонни, между прочим, куда-то сваливает каждый день. Я хочу узнать куда — сам и спрошу. Я хочу, чтобы на меня перестали орать — я сделаю так, чтобы не было поводов! Меня достало спать непонятно где — значит, хозяйская спальня будет моей. Кто сказал, что это стыдно — добиваться своего? Хрень. Хочу — значит, будет моим". Решить оказалось проще, чем воплотить в жизнь. Но у Джисона было два с половиной дня. И он времени терять не стал. Он нашёл в небольшом хозяйственном сарае старые ветошки — и вытер весь дом от пыли. Это было нетрудно: почти везде было относительно чисто, однако кое-где всё же пришлось два раза воду менять в небольшой бадейке, чтобы убрать застарелый мусор. Но в Джисона как будто влили силы, а от недавнего недомогания и следа не осталось. Он зашёл к козам и овцам и, с опаской и тревогой, но положил им травы побольше. С ужасом подумал, что, видимо, ему придётся их доить вечером, но решил побеспокоиться об этом именно вечером. Он приготовил себе каши на обед. Правда, есть совсем не хотелось, но что же, бывает, дело житейское. Еле доев, он снова принялся тереть и работал до наполудня, а потом пошёл к дому Сонхуна, чтобы спросить его, как идти к Есану. Омежка ему обрадовался, кинулся было что-то рассказать, но Джисон боялся опоздать, так что он прервал мальчишку и пообещал ему выслушать его попозже. Сонхун растерянно моргнул, но потом с готовностью кивнул и сказал, что покажет дорогу, так как тоже собирался пойти.***
У Есана во дворе, перед небольшим и очень ладным домом, собралось с два десятка галдящих омег. Джисон надеялся найти среди них Ликса, но того не было. Есан вышел к ним чуть более бледным, чем всегда, призвал всех ко вниманию и стал рассказывать. Немного рассказал об обычаях волков, о том, что у них настрого запрещено, о почитании Луны, о том, какие обряды существуют в их жизни. Оказалось, что не так уж это и трудно — соблюдать всё. Трудолюбие, отвага, семья и свобода — вот, что было главным у волков. Есан рассказал немного о вожаке, которого звали Сонхва, о том, что тот и Джун — рыжий милаха-омега, который когда-то вступился за Джисона и Енджуна и помогал пленным кочевникам устроиться во времянках, — женихи. И кроме того, он сказал, что всё, что они, омеги-перелётчики, помнили из морвы об обряде крепости, можно смело забыть, так как у волков всё совершенно иначе. — Эх, — громко посетовал Манчон. — А я уж было крепостную вышивку хотел своему заказать. — Хвастун, — фыркнул Енджун, которого Джисон был особенно рад видеть, с удовольствием отмечая, что омега не выглядел уже таким несчастным, как у реки. Немного встрёпанный и раздражённый, Енджун выглядел больше деловитым. А под ямкой у шеи у него был тёмный след от зубов, который омега иногда поглаживал, сердито прикусывая при этом губу. Но в глазах... Не было в глазах его той отчаянной тоски, которую можно было ковшом вычерпывать из них, когда видел его в последний раз Джисон. И злобы там тоже не было. Джисон отметил это всё для себя и, улыбнувшись, тут же забыл о Енджуне, сосредоточиваясь только на словах Есана, который говорил, что вышивку никто не запрещает, пожалуйста, но нельзя надеяться, что волки всё поймут без слов и тоже сочтут её признанием или тем более — приглашением. Особенно учитывая то, что замуж звать (здесь обряд крепости так назывался) — обязанность только альфы. И это самое замужество подразумевает полное доверие альфы и омеги друг другу и их верность друг другу до смерти. — Ой, да ладно, — фыркнул снова Манчон. — Верность омеги — это да, это понятно. Но ты хочешь сказать, шаман, что и альфы здесь не трахают других омег, только потому что в крепости? Ну... то есть... — Замужем, — спокойно подсказал Есан. — Именно это я и хочу сказать, До Манчон. Так что как только твой альфа примет твою вышивку и в ответ позовёт замуж и поставит метку... — Омеги всколыхнулись волной шума в ответ на это, и Есан повторил твёрдо: — Да, омеги, поставить метку — это первое, что сделает альфа, который захочет вас взять себе замуж. И как только это произойдёт, вы сможете требовать от него верности. — Ты странные вещи говоришь нам, шаман, — вдруг с горечью сказал Хо Соён. Джисон его даже и не заметил сначала. А теперь увидел: тот стоял немного особняком, тяжело опираясь на небольшой столик у лавочки. Лицо у него было бледным, измождённым и каким-то... серым. Он слегка морщился, иногда мягко потирая плечи, и когда на него все обратили своё внимание, продолжил: — Да, странные и ненужные! Раньше ты сказал, что нас берут рабами и шлюхами в постель. Так и вышло, разве нет? Зачем нам все эти подробности о местных подобиях крепости? Детей мы им и так родим, если трахнут в течку. Омеги загудели, а Джисон приоткрыл рот от изумления. Соён всегда был милым и смышлёным омежкой, не грубым, не злым... Он дружил с малышом Чиа, да упокоят его кости Серые сосны. А сейчас... Сейчас Соён говорил как прожжённый, повидавший виды омега, несчастный до глубины своей измученной души. И тон его был таким горьким, столько безнадёжной тоски было в нём, что Джисон нахмурился: что происходило с ним? — Соён... — Есан произнёс это имя тихо, но все мгновенно умолки во дворе. — Послушай, Соён... Ты не смог найти с альфой своего пути, я понимаю. Но ведь я говорил тебе: обратись к Сонхва. Не терпи... — Я не верю ни одному из них, — зло окрысился на шамана Соён. — И не нуждаюсь в их жалости. Они все одинаковы, им всем от нас надо только одно — как и всем альфам в морве. Для меня... — Он сглотнул и мучительно дёрнул подбородком. — Для меня не нашлось между ними разницы. И твои эти слова — всё пустое. Мне это никогда не понадобится, поэтому я ухожу. Под растерянными взглядами и при полном молчании во дворе он медленно пошёл к калитке. Джисон почувствовал, что должен что-то сделать, что должен... ну... а что он мог? Не сошлись. Альфа оказался тварью и бил, насиловал... Что может сделать Джисон? И он опустил глаза, когда Соён проходил мимо. Запах Соёна — обычно такой нежный и тёплый запах клюквенного настоя — был кислым и пустым. Джисон вдохнул его, и у него слёзы навернулись на глаза. Но... что он мог сделать? Чтобы прогнать слёзы, он поднял лицо и вдруг наткнулся на взгляд Есана, который, в отличе от всех, не в спину Соёну смотрел — а прямо на него, на Джисона. И в ответ на этот пристальный и тёмный взгляд Джисон тяжело вздохнул и пожал плечами. По губам Есана скользнула горькая злая усмешка, и он кивнул головой. Он тоже ничего не мог сделать — так он шаман. А что может Джисон? — И всё же, — вдруг снова, резко возвысив голос, сказал Есан, когда за спиной Соёна закрылась калитка. — Большинство из вас сейчас понимает, что эта история — история нашего бедного Соёна, которому не повезло с альфой, — она совсем не похожа на вашу, не так ли, омеги? И Джисон невольно кивнул. Да, при всех его бедах, его альфа никогда бы не стал доводить его до такого состояния, когда на лице — только серая пустота, и она же, видимо, и в душе. Хёнджин был не таким, нет. Он... Он мог быть нежным и добрым, даже заботливым, он тёрся огромным, опасным, но послушным зверем, когда ласкал. Он никогда не трахал через боль и силой. Он заботился и укутывал. Он... Нет, нет! Слава Звёздам! Джисону так повезло, так повезло с альфой и домом, в который его взяли! — Именно поэтому, омеги, — продолжил громко и торжественно Есан, — слушайте внимательно всё, запоминайте и помните: тёмные времена для вас закончились. Теперь очень многое, если не всё, — в ваших руках! Волки — не облачные божки, они не дадут всё на золотом подносе, но вы можете сделать так, что они сами захотят принять от вас вышивку. Однако не стоит надеяться, что они будут терпеть ваши капризы и нежелание им уступать. И это вы тоже поняли, не так ли? — И Есан снова, как показалось Джисону, посмотрел на него. И он в ответ кивнул шаману. Всё правильно. А Кан между тем твёрдо продолжил. — Поэтому давайте учиться говорить с ними. Потому что не скажете — никто вас не поймёт. И ни о чём не догадается сам. Волки, люди — кто угодно. Альфы есть альфы. Хотите, чтобы они что-то поняли, — учитесь говорить с ними. Учитесь объяснять, чего боитесь и чего ждёте, что нужно вам для спокойствия и радости, — и выяснять, чего ждут от вас и что нужно сделать вам, чтобы ваш альфа был доволен. Начнём с основ. Здесь принято обращение, которое показывает зависимость омеги от альфы как от своего господина и покровителя, того, кого омега признаёт главным и парным себе: мой альфа. Мастери.