Ласковый враг

      Работа.       А работали ли?       Можно ли считать работой то, что занимает все твое время, каждую твою извилину, каждую молекулу тела? Альберт не знал другого, но это точно не работа — это полноценная жизнь.       Вся его жизнь — это двойные стандарты, двойные планы. Всего в его жизни было по два варианта, начиная с пары чёрных удобных боксеров, заканчивая планами по захвату мира. От этого его и так нелёгкая ноша становится невыносимой, но он ведь Альберт Вескер. Его действия не продиктованы выживанием или нуждой, лишь собственным желанием и, возможно, психологическими травмами, но Альберт не настолько жалок, чтобы становиться жертвой обстоятельств, так что для него не так сложно вести двойную игру. Врать, изгаляться, издеваться над чужим и своим эго — все это вызывало лишь небольшие неудобства.       Биркин.       Соперничество казалось чем-то само собой разумеющимся. Он всегда конкурировал с кем-то, ставя под вопрос свое не последнее место в жизни, скорее от вредности. А Биркин оказался неплохим полигоном для проверки колкостей на тему вирусологии и поднятия самооценки. Повезло, что Уильям был слишком поглощен работой и всеми вытекающими. Даже на семью свою обращал внимание из-за обязательств, а не потому что слишком любил. Но это, конечно, личное мнение Вескера. Сам бы он и под дулом пистолета не стал разбираться в семейных хитросплетениях четы Биркиных. В любом случае нельзя отрицать удивительной работы разума отца семейства, который мог подарить Альберту чуть больше желаемой власти.       Биркин был одним из немногих с кем Альберт имел такой близкий для него самого контакт. Соперник — понятия даже еще более интимное, чем друг, думалось Альберту, но проверить он это не может. Друзей, как таковых, у него нет. Всех он использовал, во всех искал пользы для себя. И всегда находил и был хорош в этом.       А закрывать зияющую дыру в груди, где должно быть сердце, он и в самом приятном сне не станет. С ней ему было удивительно комфортно, ветерок мягко продувал ментальную пустоту и его жизнь становилась легче и приятнее.       Редфилд.       Крис был слишком нежным и дружелюбным для соперничества, но слишком принципиальным для близкого общения. Он мог пить с ним в местном баре, рассказывал шутки и был хорошим парнем в привычном понимании, но Альберт, только завидев волосы цвета черного агата, захотел его поиметь. Во всех смыслах.       Хотелось, чтобы этот молодой парень ходил чуть ли не под его клеймом, слушался его не только на работе, но и в менее формальных местах, может быть, даже носил его одежду, чтобы Вескер имел полное право снять ее в любой момент. И тут вопрос сложный, что же послужило такой одержимости.       С одной стороны, свобода. Представьте, что всю жизнь вы сидите в затхлой комнатушке с мутирующими трупами и ваш нос забит так сильно, что даже голос предательски гнусавит, и в один момент дверь открывается, и в комнату врывается здоровый воздух, которым и подышать не грех. Точно так же себя ощущал Альберт, кому доверили очередное важное задание. На мгновение он даже был опьянен всеми этими запахами, людьми, общением. Даже департамент выглядел так ново, что уходить из него просто не хотелось, только не в проклятую лабораторию, где его опять ждут точно такие же как и он сумасшедшие нарциссы с манией величия.       С другой стороны, власть. Та самая, к которой он так стремился всю жизнь. У него появилось место, где ему принадлежало удивительно много. У него был целый отряд, а это живые люди, которых он мог отправить на самую кровавую миссию, и они бы пошли. Это не собака, специально пришедшая на этот свет ради экспериментов, не эти поганые насекомые, с которыми носится Маркус, как ошалелый, коих уже и в складах одежды можно найти и на коже ощущать. Это люди. Они дышат, и делают это не из-за долга, не потому, что их запугали, а просто так сложилось. Это природа, они живут и радуются этой жизни, чему Альберт даже немного завидовал. Завидовал такой недальновидности и тупости.       Ко всему этому можно еще прибавить молодую внешность Криса и его игривость.       Крис — это захватывающее комбо. Альберт даже мог себе позволить отвлекаться от очередного бесполезного спора с Уильямом, на который их подстрекал Маркус, чтобы сконструировать образ военного у себя в голове и полюбоваться им, словно тот милый олененок в поле, а Вескер безжалостный охотник. Кристофер, конечно, не был маленьким животным в лесу, он был гораздо опаснее и живучее, но это не значит, что сам Редфилд не хотел бы стать чуть более похожим на детеныша этого великого животного.       У Вескера есть полезная, но выдающая нервозность привычка контролировать все, что есть в его поле зрения и всегда проверять активность за спиной, и в очередном порыве такой вот проверки, он на мгновение увидел то, как Крис смотрел на него.       Жадность? Нет, слишком пошлая для Кристофера эмоция. Но это определённо что-то обжигающее. Что-то слишком похожее на взгляд животного, кто увидел охотника, но надеется на его благосклонность Что-то, что принадлежит Альберту. Ему и этого факта хватило, чтобы в животе кульбит сделало его и так слишком активное либидо. Был бы он чуть моложе, пришлось бы стыдливо сбежать в туалет. К счастью, чем старше он становился, тем больше у него развивался самоконтроль. Судя по румянцу Криса, тот самоконтролем не отличался.       Игрушка.       Считалась ли дрочка в туалете использованием? Важно ли было Крису в тот момент используют его или нет? И почему вообще Вескера интересует чужой комфорт на данный момент? Он бы с удовольствием засунул эти вопросы куда подальше в своей голове, но он слишком занят стимулированием простаты Криса без непосредственного входа. Все-таки иногда знание анатомии несло великую пользу. Сейчас в основном для Криса, кто готов, судя по преданному выражению лица, стонать во весь свой красивый, но вовсе не брутальный голос. Альберт был бы рад, действительно рад послушать какофонию всех крисовых звуков, но к сожалению, место не располагает. Сейчас они в местном баре, в том самом, где Крис проводит свои пятничные вечера, а Вескер был от силы раза два. Кабинки туалета здесь, как оказалось, довольно просторные. У них слишком разные понятия об отдыхе, но сегодня Альберт решил проверить теорию о симпатии Криса и забрёл следом в это место. И не прогадал. Впрочем, как всегда.       Удовлетворять кого-то, в особенности мужчину, было чем-то новым и липким делом. Предэякулята у молодого парня хватало на стакан, не то чтобы Альберт усердно считал объем, но он от природы был многозадачным. Так что проходясь рукой по аккуратному члену, он, помимо странных подсчетов, успевал шептать что-то… искреннее? Возможно, это именно так и можно описать.       —Пару часов назад мне хотелось взять тебя прямо на твоем столе в департаменте. Жаль, что я не сделал это прямо там. Как бы красиво ты выглядел на камерах слежения. Все бы видели тебя.       —Б-блять…       —Ты был бы моим во всех смыслах. Ты хотел бы этого?       Ответом Альберту были бессмысленные бормотания в рубашку и десяток неуверенных вздохов, что так силились не переходить в стоны, ведь его рука уверенно орудовала где-то за мошонкой, возвращаясь к члену только для смазки, чтобы почувствовать одну определённую дрожь, которая всегда атаковала все тело Криса. Он был так открыт для него, так предельно честен в своих реакциях, что хотелось хвалить его за каждый вздох, за каждое импульсивное сжатие рубашки Альберта, чтобы Крису все нравилось еще больше. Конечно Вескер видит как его ведет от похвалы, от внимания, как он нуждался во всем этом. Молодой, неопытный, и абсолютно слепой, ведь не предвидит скорого предательства. Альберту его было даже немного жаль, видя как тот изнывает под его руками, как он льнет к нему, не в силах поцеловать, как обрывается на полуслове, как только Альберт сдавливает основание его возбуждения, отдаляя от оргазма как только может.       Альберту не интересно, почему он так хочет продлить чужой щенячий восторг, плескающийся в тёмных глазах. Ему интересно, как далеко ему позволят зайти.       —Тебе рассказать, что я сделаю с тобой в этом туалете?       —Было бы… было бы неплохо.       —Ты кончишь и я воспользуюсь твоей спермой, как смазкой. Я растяну тебя, пока ты будешь беспомощно метаться, может быть кончишь еще раз, что тебе пойдет только на пользу, и вставлю, воспользуюсь твоей задницей здесь, а за стенкой тебя будут ждать твои друзья. Ты выйдешь к ним на ватных ногах и будешь краснеть от своей испорченности.       —Это приказ?..       Альберт хмыкнул.       —Да, Крис Редфилд, это приказ.       Послушание.       Дальше все, что описал Альберт, воплотилось в реальность, но даже с такой хорошей фантазией, как у Вескера, невозможно было представить лицо Криса. Из его рта попеременно вырывалось тихое "капитан", а глаза иногда просто зажмуриливались от невозможности все это терпеть. Альберту действительно плевать на чужие отношения, если они не принесут ему выгоды, но он не понимал, как такой самородок с таким удивительно отзывчивым телом мог быть одинок. Как здравомыслящий человек мог пропустить такое золото?       Крис наконец кончил, чудом не запачкав рубашку Альберта. Вся жидкость действительно ушла на смазку, как Крису и обещали, но он все равно пораженно охнул, когда первая фаланга удобно в нем устроилась. Опираться спиной на дверь, которая держалась на добром слове, было чуть более чем опасно и, наверное, больно, но Крис никаких возражений не выдавал, а лишь пытался покорно расслабить стенки прямой кишки. Все стало чуть проще, когда Альберт вновь нашёл простату, и Крис может ответственно заявить, что прямое давление на нее намного приятнее. Он уже своего рода эксперт в принятии подобных ласк.       Все это было просто прекрасно и Крис жарко шептал в самое ухо Вескеру об этом, но растяжка далась сложно. Крис дрожал, чуть ли не падал, видимо не привыкший стоять во время такого щепетильного процесса, но два пальца уже уверенно двигались по комку нервов, не причиняя боли, а вторая рука Вескера умудрилась зафиксировать Криса более менее в одном положении. Именно эта фиксация доставляла обоим слишком большое удовольствие. Альберт был без ума от прижатого Криса, ведь тот мог выбраться за секунду, возможности располагали, но единственное, что он делал — это пытался попасть в ритм пальцев Альберта в нем.       И так взбудораженный недавним оргазмом Крис кончил еще раз, и это уже стало напоминать замкнутый круг. Он кончает, Альберт одобрительно кивает, проходится рукой по обмякающему члену, собирая белесые капли, и возвращает пальцы с вязкой субстанцией обратно в тугое пространство, поднимая член Криса в очередной невозможный раз. И он чертовски устал, вся нижняя часть тела вибрирует то от удовольствия, то от перенапряжения, дыхание сбилось и пытается вернуться в обычный ритм хотя бы на минуту, а губы прокушены во всех возможных местах. Альберту хотелось его поцеловать. Сильнее, чем когда-либо, но не сегодня. Сейчас он хочет забрать все, и звуки, которые Крис издает, Альберт хочет слышать отчётливо.       Нежность.       Последняя, но не по важности часть была бы для Криса невыносимой, если бы Альберт не поставил его в коленно-локтевую на санузел. Опора обрадовала парня, но совсем разомлел он от мягких прикосновений в районе поясницы. Альберту думается, что помимо тела Криса, ему вдруг захотелось забрать его чувства, мироощущение, все, что находится внутри этой головы, и даже пресловутой любовью обладать. И Альберт не знает как ещё проявлять нежность, так что небольшой массаж перед наглым использованием тела и души казалось равноценным. Судя по довольному мычанию, Крис был с ним солидарен.       Из Редфилда были уже вытраханы все силы, а крупный член, каким бы замечательным не был, не вернул бодрости, даже когда оказался в нем наполовину, хотя Альберту это даже нравится. Уставший, красный, растянутый и все это для него. Альберт сжал короткие волосы на затылке, натягивая Криса на себя, в сопровождении длинного неожиданного стона.       Первые пару движений были долгожданными, Альберт и забыл, когда в последний раз так прекрасно дрочил, так что впервые за все время их с Крисом времяпрепровождения он расслабленно выдохнул, следующие уже разогревающими, а дальше находить названия хаотичным ударам бедра о задницу смысла не было. Вот что, а хаотичность — было последним в списке желаний Криса. Внутреннее чувство ритма и так подрасстроилось, а тут Вескер даже не старается. Он просто вбивается как хочет и когда хочет, иногда удостаивая Криса ударом о простату, иногда же избегая чужого удовольствия, забирая только свое.       Крису бы прийти в себя, опершись лбом о прохладные стены, взять хотя бы капельку контроля, напомнить, что он тут тоже есть, обратить на себя внимание, но он не мог. Деструктивное удовольствие от стыда и принадлежности его захлестнуло, и он просто перестал сопротивляться. Даже мысль о возражении его пугала, он не хочет, чтобы это прекращалось. Он, черт возьми, ждал этого слишком долго.       —Ты мой ебанный чехол для члена, слышишь Редфилд? Я буду ебать тебя каждый день, если мне понадобится, и ты ни слова не скажешь против, ты понял меня?       Оу, что-то как-то много искренности полилось из Альберта, не так ли?       —Блять, хорошо.       Удивительная совместимость. Человек с комплексом Бога и жадный до любви мальчишка.       Рука Альберта рефлекторно нашла горло Криса и сжала его для верности, чтобы тот точно никуда не дернулся, пока в него будут кончать.       —Кончи для меня еще раз.       Член Криса одобрительно дернулся и излился, уже не так ярко и бурно, как в предыдущие разы, Крис теперь мог только жалобно всхлипнуть, не получая нужный объем воздуха, потому сжал Альберта в себе от невозможности не сделать такого.       —Хороший мальчик.       С этими словами и Альберт закончил в единственный за все это время раз куда-то глубоко в Редфилда, и последний думает, что ему спермой даже в голову ударило, потому что не может нормального человека так будоражить брошенные в порыве страсти одобрения. Но в данный конкретный момент ему плевать, его голова до одури пуста, а в животе приятное чувство наполненности, что хотелось запомнить на долгие годы, возвращая себе комфорт этого момента.       Кульминация.       Вескер изобразил бедрами восьмерку, растягивая Криса до конца, может быть пытается сохранить эту податливость для следующего раза, и выходит из нутра Криса.       И вот, конец приятной пытки, яйца Криса опустошены на долгие пару дней, а в заднице неприятное жжение, но пустота резко перекрывается чем-то вновь. Это не горячий члена Альберта, уже нет, что-то другое.       —Помнишь, что ты мой чехол? Твоя функция хранить и принимать. Ничего более.       Альберт сделал шаг назад, осматривая картину. Колечко мышц сжалось вокруг прозрачной анальной пробки, которую Альберт взял из соображений, что Крис охотно пойдёт с ним на контакт, и оказался прав. Уж очень ему льстила мысль, что Крис позволит в себя кончить и сделать что-то неправильное с собой.       —Помнишь, что должен делать дальше?       —Я… я должен пойти обратно к бару…       —Правильно, и что ты будешь чувствовать, сидя рядом со своими сослуживцами с пробкой в заднице?       —Стыд… пиздецки огромный стыд и…       —И?       —И возбуждение.       —Я этого не приказывал, но будь по твоему, Кристофер.       Альберт хищно улыбнулся, лапая половинку задницы Криса.       Вескер всегда получал свое, пропуская препятствия мимо глаз, и этот случай был не исключением. Он хотел испортить Криса собой, хотел удержать его любым способом. Что ж, он выбрал извращенный метод, но верный, а это самое главное.       Приведя себя в порядок парой движений, он легко шлепнул Криса, проверяя насколько хорошо держится пробка, и открыл дверь кабинки, будто не открывается вид на голую задницу Криса.       Редфилд остался один на долгие пять минут, пытаясь смириться с собственным положением, из которого выход не так-то сложно найти.       Тем не менее он одевается, умывается и ватными ногами доходит до барного стула, и продолжает слушать рассказы о футболе от друзей, но в голове пустота смешанная со смущением от ощущения чужой и своей собственной спермы внутри. Остаток вечера он сидел с очень сложным лицом.       Альберт узнает, что Крис выполнил приказ, когда в понедельник с красным лицом отдаёт ему пакет с пробкой внутри.       —Я бы хотел ее достать сегодня сам, но спасибо Крис, свободен.       Крис издает задушевный звук и быстро ретируется к собственному столу.       Так начался очередной рабочий день Альберта Вескера.