Летнее утро было скучным. Таким же скучным, как и книжка на коленях — в ней совсем не было ни картинок, ни разговоров. А раз так, стоит ли ее читать?.. Алиса перевернул страницу и вздохнул. Ну, хорошо, еще одну страничку, и хватит с него!
— Ай-яй, как я опаздываю, как я опаздываю!
Изумленному Алисе оставалось лишь таращиться на толстого белого кролика с хитрыми голубыми глазками, в очках-полумесяцах и с солидной, совсем не кроличьей, бородой. Кролик покосился на Алису, тайком подмигнул, затем достал из жилетного кармана часы. Стрелок на часах не было, а на циферблате летали, каждая по своей орбите, девять крошечных планет. Тем не менее, кролик, похоже, без проблем ориентировался в их мельтешении.
— Опаздываю, как я опаздываю! — с самым довольным видом воскликнул кролик и шустро поскакал к живой изгороди.
— Стой! — воскликнул Алиса, подскакивая на ноги и подбирая подол длинного голубого платья с оборками. — Сейчас я тебя!
Кроличий хвост мелькал совсем недалеко, казалось, протяни руку и ухватишь — но нет, вредная зверушка точно рассчитывала расстояние, догнать странное создание никак не получалось. Зачем он гонится за кроликом, Алиса не знал, но почему-то испытывал настоятельную потребность его поймать!.. Закончилось все так, как и должно было закончиться — кролик нырнул в нору, Алиса прыгнул за ним и почти сразу ощутил, что падает! Вниз, вниз… медленно и плавно. Голубой подол надулся куполом, тормозя падение не хуже парашюта.
— Ах, какое неприличие! — пробормотал Алиса, неодобрительно разглядывая трепещущую от сквозняка юбку. — Надеюсь, там, внизу, не будет невоспитанных девчонок, которые вечно таращатся неизвестно куда! И о чем только думают их родители, не понимаю.
Лететь оказалось не страшно, но довольно скучно. Стены колодца были уставлены шкафами и полками, кое-где висели картины и карты. Пролетая мимо одного из шкафов, Алиса сумел прихватить с полки книгу с заманчивым названием «Апельсиновый поцелуй». Но — вот досада! — все страницы были пусты. Рассердившись, он швырнул книгу вниз, надеясь, что она упадет и стукнет по голове какого-нибудь праздного зеваку там, на дне. Однако книжка почему-то отстала, вежливо пропустив Алису вперед. Тот фыркнул, насуплено сложив руки на груди. И в мрачном настроении шлепнулся прямо в кучу сухих листьев, скрывшись в них с головой. Чуть погодя рядышком плюхнулась та самая книжка. Издевательски пошелестела страницами, превратилась в бабочку и улетела, насвистывая «Правь, Британия, морями». Алиса проводил ее мрачным взглядом, выкарабкался из листьев и огляделся. Вокруг простирался странноватый пейзаж — ирисы и петунии покачивали изящными цветками вровень с верхушками яблонь, на которых спелые плоды превращались в зеленые, затем становились цветами, а там и листья уменьшались, прячась в почки, после чего с земли, из той самой кучи, в которую Алиса так удачно приземлился, взлетали жухлые листочки, прикреплялись к ветвям и становились все зеленее. По ветвям скакали странные птицы, сварливо переругиваясь на незнакомом языке и отнимая друг у друга гаечный ключ три на восемь. На поваленном бревне мирно висели подтаявшие на солнышке часы и показывали без четверти одиннадцать.
— Безобразие, — пробормотал Алиса, которому стало как-то неуютно в этом сумасшедшем лесу. — Приличные растения, животные и часы себя так не ведут!
— Совершенно с вами согласна, дорогуша! — очень оживленно поддержала вдруг пухлая Тигровая Лилия с забранными в пучок лепестками. Листья на плотном коротеньком стебле Лилии собирались в подобие передника. У нее было целых семь бутонов, и все они галдели не хуже первоклашек на своей первой перемене. — В наше время дети распускаются непозволительно рано!
Она отвесила подзатыльник самому крупному из своих детей, который явно интересовался растущей по соседству белоснежной розой, а затем переключилась на младший бутон, охорашивая еще не распустившиеся лепестки. Воспользовавшись моментом, Алиса попятился, прячась за кустом жасмина; его цветки взахлеб болтали друг с другом и от души смеялись. Он неуверенно зашагал по тропинке, вьющейся между стволов деревьев и стеблей гигантских цветов. Тропка виляла, словно ее проложила вдребадан упившаяся змея, закладывая петли, повороты и зигзаги. Свернув налево за клумбой двухметровых маргариток, Алиса остановился как вкопанный: на ветке дерева, протянувшейся на изрядной высоте поперек тропы, удобно возлежал странный тип в черных магловских штанах с художественными дырами на коленях и классической черной же рубашке, расстегнутой на груди. Наглые синие глаза смеялись, темная шевелюра изящно спадала на насмешливо изогнутые брови. Тип ехидно ухмылялся, сверкая острыми белыми зубами. Алиса смутился, но взял себя в руки и сделал учтивый реверанс.
— Доброе утро, сэр! Подскажите, куда мне идти?
— А куда ты хочешь попасть? — поинтересовался в ответ обитатель древесной кроны, перевернувшись на живот и качая левой ногой в черном ботинке. Правая была босая, а между пальцами зажат сиреневый цветок.
— Все равно куда, лишь бы подальше отсюда! — раздраженно отрезал Алиса, нервно разглаживая белоснежный передник.
— А тогда все равно, куда идти! — хохотнул черный человек и воспарил на пару дюймов над веткой, превращаясь — кошмар! — в здоровенную, черную же собаку. — Вон там, — пес махнул лапой туда, откуда Алиса, собственно, и шел, — живет Зеленый рыцарь и все время скорбит. У него, знаешь ли, в лесу не хватает Розового Слоника. А вот там, — на сей раз взмах лапы указал то направление, куда вела тропа, — живут Горшечник, Мартовский Заяц и Соня, они все время пьют чай. Но имей в виду: все, кто обитает в округе, а-а-а-абсолютно сумасшедшие!
И собака радостно захохотала, кувыркаясь в воздухе, что твой дельфин в прозрачных водах Адриатического моря.
— Все? — подозрительно поинтересовался Алиса, делая опасливый шажок назад. — И вы тоже?
— А ты как думал? — заржал пес. — И я! И, между прочим, ты!
— Ничего подобного! Я в своем уме! — возмутился Алиса, гневно выпрямляясь и надменно вскидывая подбородок.
— Ага, конечно! В своем уме, а с собаками незнакомыми разговариваешь! — наглая псина, по-прежнему ухмыляясь от одного лохматого уха до другого, вдруг начала беспардонно растворяться в воздухе! Последней исчезла, клацнув напоследок, радостная клыкастая улыбка.
— Видал я собак без улыбок, — ошеломленно бормотал Алиса, торопливо шагая по дорожке подальше от странного места, — но улыбок без собак… я на такое смотреть не подписывался! Так и правда рехнуться недолго…
Лес закончился неожиданно, распахиваясь, словно занавес, и открывая идиллическую картинку летнего чаепития на природе. На просторной полянке красовался длинный стол, персон так на сорок, накрытый белой скатертью и уставленный разнокалиберной чайной посудой. За столом сидела весьма странная компания.
— Занято, занято! — заорал косматый черноволосый тип с безумными зелеными глазами, в очках, красно-золотом галстуке и перепачканном высохшей глиной переднике. На его голове, слегка набекрень, красовалось расписное глиняное кашпо для цветов. По-видимому, это и был Безумный Горшечник.
— Мест нет! — поддержал его нервный рыжий субъект, кутающийся в одеяло. Длинные заячьи уши и косящие глаза выдавали в нем Зайца. Лист календаря за март месяц, прицепленный к одеялу, утверждал, что Заяц Мартовский. Между этими двумя мирно дрыхла Соня, положив кудрявую каштановую голову на учебник трансфигурации.
— Мест нет, мест нет, мест нет, мест… — забормотала она, не просыпаясь, и не затыкалась, пока Горшечник не плеснул ей на нос сливок из ближайшего молочника. Соня облизнулась, не открывая глаз, и замолчала.
— Что значит — нет? — возмутился Алиса, усаживаясь на свободное место. — Тут полным-полно пустых стульев!
— Пустые — не значит свободные! — нравоучительно сообщил Горшечник, помешивая чай в своей чашке длинным полосатым леденцом. — С тех пор, как часы остановились, у нас тут всегда пять часов, знаешь ли.
— Время пить чай? — вежливо уточнил Алиса, решив не сообщать собравшимся, что часы в соседнем лесу показывают половину одиннадцатого. Подумав, он аккуратно налил в чашку чай, добавил сливок и положил пару кусочков сахара. Чай оказался вкусным и пах малиной.
— У нас теперь ВСЕГДА время пить чай! — уныло согласился Мартовский Заяц, кося голубыми глазами во все стороны. — Даже посуду мыть некогда, выпьем чашку и пересаживаемся.
— А вы стрелки переводить не пробовали? — практично поинтересовался Алиса, прихлебывая чай. — Временно хотя бы?
И занервничал, когда на него уставились три пары восхищенных глаз — ради такого случая даже Соня соизволила проснуться.
— Гениально, — всплеснул руками Горшечник, сияя белозубой улыбкой. — Просто гениально! Ну, ты, чего сидишь, переводи часы!
Он пихнул рыжего соседа. Заяц важно кивнул и достал из-за пазухи карманные часы величиной с крупное блюдце. Потряс их, прислушался, еще потряс, а затем торжественно сдвинул с места застывшие на пяти часах стрелки. Горшечник и Соня поддержали его дружными аплодисментами.
— Ура, — деловито констатировал Горшечник, бодро поднимаясь из-за стола и засучивая рукава. — Наконец-то у нас половина шестого! А значит, время МЫТЬ ПОСУДУ!
И чокнутый гончар шустро вскочил на стул, воздел руки к небесам и демонически захохотал. Алиса невольно поперхнулся чаем и закашлялся, отставив в сторону чашку. Горшечник между тем соскочил наземь, залез под стол и выудил оттуда глиняный таз, полный горячей воды. Заяц добыл из-под скатерти кухонное полотенце, а Соня, зевая, вынула из книги губку, которая, видимо, заменяла ей закладку. Затем все трое обернулись к Алисе, сверля его внимательными взглядами. Тот занервничал, и отодвинулся, поправляя голубую атласную ленту на светлых, гладко причесанных волосах.
— Что-то случилось?
— Конечно! — вкрадчиво откликнулся Горшечник, тихой сапой приближаясь к Алисе с тазиком кипятка. — Поскольку именно вам мы обязаны столь светлой идеей перевода часов, мы просим оказать нам честь и принять участие в торжественном мытье чайной посуды! Прошу вас!
— Просим, просим! — дружно захлопали в ладоши Заяц и Соня. Мыть посуду? Нет, не так — МЫТЬ ПОСУДУ?! Алиса, от ужаса подавившись воздухом, попятился от наступающего на него чудовища. Посуда… жирные тарелки… грязные чашки… горячая вода, от которой облезает маникюр, сморщивается кожа и — самое страшное! — от пара начинают завиваться волосы, выбиваясь из строгой, волосок к волоску, прически!
— Не-е-ет! — перепуганный почти до обморока Алиса рванул прочь, не разбирая дороги. Быстрее, быстрее, бы…
***
— А! Что?.. Как я?.. Ох… — Драко, взмокший от пота, с колотящимся в горле сердцем, с облегчением плюхнулся обратно на подушку. Сон! Всего лишь сон, но какой достоверный! И совершенно безумный. Юный Малфой беспокойно заворочался под одеялом, опасаясь засыпать. Вдруг сновидение вернется?.. Занятый своими переживаниями, он не сразу отреагировал на то, что в ногах его постели, прямо в воздухе, мало-помалу формируется нечто призрачное. И потому едва не схлопотал инфаркт, когда призрак вежливо кашлянул, привлекая к себе внимание.
— Ну как, Малфой, нагляделся? — ехидно вопросила его громадная туманная голова. Несмотря на полупрозрачность, очки и жутко растрепанная шевелюра просматривались четко. — Понравилось?
— Поттер! — пораженный до глубины души, Драко уставился на школьного врага во все глаза. — Как ты?..
— Болтать мне с тобой некогда, перейдем сразу к делу, — беспардонно перебил слизеринца призрак и пакостно ухмыльнулся. — Книжку прочитал? Можешь не отвечать, знаю, что прочитал. Так вот, Малфи — начнешь болтать и всем ее показывать, будешь такие вот сны видеть каждую ночь, понял? И не факт, в следующий раз проснешься, имей в виду! Кстати, — заговорщицки подмигнул Поттер (или не Поттер?) — номером два у нас будет книжка «Хоббит»… не слышал? Ну, ничего, поищешь свою прелесть, проникнешься!
И, довольно хмыкнув, призрак бесследно рассеялся. Драко дрожащими руками взял с тумбочки палочку — от шока он совсем забыл о ней — и зажег ночник. Опасливо покосился на лежащую рядом с лампой книжку. Такая безобидная на вид, а поди ж ты… да и Поттер, оказывается, не так прост, как кажется. Или это идея Грэйнджер?.. Уснуть в ту ночь Драко так больше и не смог.
***
Как и все на свете, хорошее или плохое, завершились рождественские каникулы. В опустевший на время праздников Хогвартс снова вернулись студенты, в честь чего был традиционно устроен праздничный ужин. На следующий день начинались занятия, и вкусный десерт должен был малость подсластить пилюлю.
— Гарри, ты заметил, как странно ведет себя Малфой? — задумчиво поинтересовался Невилл, когда гриффиндорцы после окончания банкета возвращались в свою башню. — Стоит ему на тебя посмотреть, и он сразу краснеет и начинает кашлять!
— Не знаю, Невилл! — почти честно ответил Гарри. — Может, он простудился?
— Угу. Скажи еще, что у него аллергия! — пробормотал Рон. Гарри прыснул.
— На меня, что ли?
— Скорее всего, — серьезно кивнула Гермиона, старательно пряча улыбку. — Полагаю, в больших дозах ты для него неудобоварим! В малых, впрочем, тоже.
***
— Чертов Поттер, — пробурчал Драко, сердито дергая не желающий развязываться галстук. — Ненавижу!
Малфой злился. Сегодня за ужином он никак не мог справиться с собой и реагировал на гриффиндорское трио столь заметно, что Пэнси взволнованно спросила, все ли с ним хорошо, Блейз многозначительно переглядывался с Теодором, и даже Гойл отвлекся от еды, чего в принципе никогда не бывало. И самое гадкое — Драко ничего никому не мог объяснить! Ну, не мог он рассказать друзьям, почему при взгляде на Поттера его неудержимо разбирает смех! А Уизли? Это просто ходячее юмористическое шоу! А уж Грэйнджер со своими книжками и чайной чашкой в руке… Враги вызывали у него почти истерическое веселье, слишком похожие и не похожие на персонажей его сна и на иллюстрации злополучной книжки. Оставалось лишь надеяться, что это ненадолго… и что образ любимого декана вскоре перестанет ассоциироваться с мрачным Мистером Осликом! Ведь если Драко начнет ржать на уроке зельеварения, крестный никогда ему такого не простит…
А книжку про этого, как его там, хоббита, прочитать все-таки надо. Так, на всякий случай.
