Фототаксис

      С приходом вечера палисадник вдруг сделался мрачным и таинственным. Кругом зашевелились будто ожившие тёмно-зелёные заросли, а в их гуще, среди поломанных ветвей, словно скрывалось нечто невообразимое, готовое тут же явиться наружу. Кустарники гордо толпились повсюду и проходу от них никакого не было, за их пределами маячила только лишь подступающая ближе тьма.       Листва тихо шуршала. Земля чернела. Мох на старой древесине напоминал плесневелый хлеб.       Ветер дул из долины тихий-тихий, как чьё-то осторожное дыхание. Словно кто-то подкрался со спины, не желая спугнуть, но всё равно обозначил своё присутствие тонким потоком воздуха по шее.        Теперь же, обернувшись, за плечом никого не обнаружишь и от того только тревожней на душе. Этот ветер, этот вечер – всё это увлекало за собой в какую-то недосягаемую прежде глубину. Она пугала и манила одновременно. Я колебалась где-то на тропе, огибающей кусты. Рядом стояла старая скамейка с облупившейся голубой краской и небольшой круглый стол, который когда-то стоял на кухне. Сейчас на нём стояли какие-то ненужные цветочные горшки и беспорядочно лежали увядшие листья, которые сорвало с яблони. Я углядела в них какой-то узор, какое-то напоминание о прежних днях, но не смогла его разгадать.       Я ждала. Мне так хотелось здесь встретить жука этим вечером. Но никого не было. Никого. А шуршание в потревоженной ветром листве лишь сбивало с толку. Он, этот прыткий ветер, украдкой трогал её, едва отрывая от земли, а после вновь возвращал к ней же. И, казалось, там, в этих разбросанных листьях, бродит что-то живое.       А жука всё не было.        Дом оставался рядом, но даже он не вселял спокойствие и казался совершенно чужим и далёким. Уют этого дома стал враждебным, словно мне никогда здесь были не рады. Я почему-то стала вспоминать, когда в последний раз видела солнце, но так ничего не смогла вспомнить. Это меня немного разозлило. В попытках успокоится, я пыталась разглядеть что-то через ветки, но за ними не было ничего, кроме других веток.       Становилось всё темнее и темнее. Я чувствовала, что жук обязательно явится сюда, ведь иначе и быть не могло.       Вдруг кто-то зажёг свет, но я не видела его источника. Он просто был где-то рядом. Я знала, что жуков, как и прочих насекомых привлекает свет лампы, и это взбодрило меня.       Удивительное дело, ведь никто точно и не знает, отчего эти создания слетаются на огонь, который иногда обжигает им крылья. Многие люди бились над этим вопросом, было придумано немало теорий, но никто до сих пор не докопался до правды.       А они, насекомые, без всякой правды продолжают лететь, ведь правда им не нужна, не она их манит. Они летят и летят по очерченной светом спирали к яркому ослепляющему пятну, которое заменяет им солнце, и даже не знают, что это великий обман, который подчинил себе их умы. Все вместе, в неповторимом танце, они движутся к свету (или от него) и ищут что-то такое, чего никогда не смогут найти.       Я внимательно вглядывалась в темноту неба. Кругом чернели кроны яблонь и груш. Листва шумела всё громче и громче, а ветер уже не притворялся кем-то безобидным.       Мне лишь хотелось почувствовать себя так, как прежде. Я и раньше встречалась здесь со всякими жуками и мотыльками, но вот многое изменилось с той поры. Всё уже совсем другое, и как мне не старайся, вернуть ничего не выйдет.       И вот появился жук. Именно тогда, когда это было нужно. Я заметила его издали, это маленькое чёрное пятно, стремительно приближающееся ко мне. Я слышала, как работают его крылья. Этот звук ни с чем не спутаешь.       Прекрасный, чудесный жук. Он словно сложный механизм, рождённый руками загадочного мастера. Он так красив, так идеален, что нет никаких определений, чтоб в полной мере описать его милый сердцу образ.       Сначала он приземлился на ветку недалеко от меня. На неё падал рассеянный свет лампы и жук хорошо выделялся на фоне светлой коры. – Ну здравствуй, жук, – тихо сказала я.       Конечно, не стоило и ждать, что мне кто-то ответит, но мне так хотелось с ним поговорить. Иногда не нужно никакого повода для того, чтобы завести разговор с приятным тебе жуком, даже если нет никакой надежды на то, что он ответит. Отчего-то я слепо верила в то, что он понимает многим больше, чем остальные, кого здесь можно встретить в этот час и в любой другой. Гораздо больше, чем иные. Впрочем, больше никого и не осталось.       Жук был спокоен и неподвижен. Наверное, готовился ко сну, когда его отвлёк яркий источник света где-то в моём огороде. А может он просто был не из тех, что попусту суетятся и возятся на месте. Иными словами, он был невозмутим и никак не проявлял своей обеспокоенности и даже не пытался возмутиться тем, что я его потревожила в такое время. Он просто сидел, вцепившись в кору и изредка лениво шевелил усами. Я знала, что он любит сидеть именно на этой старой яблоне, но так же ему нравилось раньше проводить время и со мной.       Он медленно пополз по вздрагивающей от ветра ветке и даже не подозревал, как я ему рада. Совершенно позабыв про былые тревоги и переживания, я как зачарованная глядела на эти необыкновенно чёткие движения, словно видела их первый раз. Будто бы все они были выверенны какой-то неведомой мне силой, подчинялись ей и становились частью великого замысла. Я смотрела, и это напоминало мне кукольный театр, было в этом что-то действительно волшебное. Прямо как в детстве. Иногда, когда в доме отключали электричество, я становилась свидетельницей театра теней при свете керосиновой лампы. Тряпичные и бумажные куклы превращались в оживших сказочных существ, на которых я смотрела не отрываясь, будто они существовали только благодаря мне...       Сейчас с похожим чувством я смотрела на жука. Казалось бы, всего лишь жук на ветке. Но мне было так хорошо от мысли, что он рядом. Мне очень хотелось до него дотронуться. –Где же ты был? Мне так было худо без тебя!       Ветки закачались от внезапного порыва, словно услышав мой возглас. Свет становился всё ярче и ярче во тьме, создавая кругом зловещие тени. Они рыскали вокруг меня, обступив со всех сторон, словно моя фигура была их единственной желанной целью. Но я уже не боялась их. Я жила в этой веренице так долго, что перестала видеть в этом угрозу.       Жук тоже услышал меня и внезапно сорвался с места. Пронизанный тёплым светом фонаря он летел в мою сторону. Его крылья приятно и знакомо шелестели, словно плёнка в старом проекторе. Всё это навевало мне какие-то мимолётные воспоминания о далёком лете, от которых мне когда-то было так больно. Так тоскливо. Теперь они превратились во что-то настолько отдалённое, что даже возникали сомнения, было ли это на самом деле или просто оказалось чьим-то забытым сном. Светлая грусть. Тихая и спокойная, как вода в заросшем трясиной озере, которое погибло, задохнулось от этой трясины, превратившись в сосуд, полный мёртвой воды. Но оно, озеро это, всё так же спокойно на вид и кажется живым.       Он сделал несколько витков вокруг меня, а затем отлетел в сторону и вновь замелькали его крылья, резко устремляясь ко мне.        Я слышала его полёт. Вот, совсем уже близко. Вот. Вот.       Гулкий, сильный удар – и темнота.        Во мне лишь проявилось острое чувство, что свет вытекает из меня. Я знала – сейчас он исчезнет навсегда. Я разбилась, а жук упал в темноту и я уже никогда не узнаю что с ним.       Надо же, он всё-таки прилетел из прошлого, чтобы добить меня.