Когда атакует страх

Ещё находясь в собственной постели, Дана понимает, что утро не задастся. Скрючившись от вонзившейся в мозг головной боли и непонятно откуда взявшейся тошноты, она вжимается щекой в подушку, надеясь, что станет легче. Время идёт. Секунды ли, минуты ли — непонятно. Легче не становится. Организм в жёсткой форме преподносит простой урок: проспать тринадцать часов подряд так же плохо, как, например, три. Бросив взгляд на экран пип-боя, Дана тихо стонет. Яркий свет режет глаза, а электронные цифры складываются в удручающую комбинацию. Одиннадцать тридцать утра. Привыкшая подниматься в пять, сегодня Дана проспала вообще всё. «Надо встать, иначе мы с Джошуа так и не дойдём до Оружейников, а у нас патроны на исходе. Интересно, Автодок поможет от пересыпа?» Собравшись с силами, Дана не сразу, но всё же покидает тёплые объятия уютной постели. Голова на подобное предательство отзывается протестующей болью, но память о заканчивающихся припасах мотивирует дотащиться до ванной. Как ни странно, после холодного душа становится легче. Умный дом успел оживиться: вся обладающая личностными модулями техника ведёт бурную дискуссию, проводя параллели между Легионом Цезаря и СССР. Только Кружок не участвует в обсуждении: он занят выпрашиванием кружек у Джошуа, с чего-то решив, что они у него есть. Кружки, может, и есть, но работающий на оружейном верстаке Джошуа ими делиться не спешит и, судя по громким причитаниям, Кружка это явно обижает. Не желая быть арбитром в споре бывшего легата и секьюритрона-неврастеника, Дана довольно резво для пребывающего в помятом состоянии человека ретируется на кухню готовить завтрак, но, несмотря на минуты спокойствия, сегодняшнее утро действительно не задаётся... По указательному пальцу бежит алая струйка. Вязкие солоноватые капли падают на стол, часть их уже украшает салат. Приправа, чтоб её. Надо что-то делать, но Дана бездумно смотрит на то, как течёт кровь. Кап. Кап. Кап. Обработав руку, она как ни в чём не бывало нарезает кубиками очищенное яблоко. Бинт на пальце немного мешает, но вскоре Дана к нему привыкает. Завтрак почти готов, и кажется, что кухонные ловушки миновали, но расслабляться заранее — это величайшая ошибка. Уже притащив в гостиную тарелки, ложки и миску с мясным, невольно приправленным кровью салатом, Дана возвращается, чтобы залить кипятком чай. Неосторожным движением она сбивает со стола полную кружку, и недавно снятая с огня жидкость ошпаривает руку, в том числе чувствительный, не успевший зарасти порез. С бранным рёвом Дана кидается к раковине. Мгновение назад решивший во что бы то ни стало выклянчить кружку Кружок резво катит ей навстречу и сбивает с ног. Колено и ладони отзываются на падение резкой болью. Дана орёт ругательства, Кружок стенает, Тостер оглушительно хохочет. Плохое, плохое утро... Впрочем, под палящими лучами безжалостного солнца легче не становится. «Только вышли из дома, а я уже как после войны», — бурчит про себя Дана. Палец её забинтован, ладонь болит при сжатии кулака, а колено отзывается на каждый шаг ноющей болью. Ещё она пересолила салат, и теперь постоянно хочется пить. Но добивает не жажда и не просочившиеся под бинт острые песчинки. После похода за патронами Джошуа опять собирается в Боулдер-Сити, «наставлять на путь истинный» осевших там неудачливых издольщиков и прибившихся к их разрастающемуся поселению рабынь поверженного полгода назад Легиона. — Ладно, рабыни верят в сказки, но бывшие жители НКР казались более здравомыслящими... Насупившись, Дана бухтит себе под нос. Всё и так кажется предельно паршивым, ещё и любимый человек уйдёт от неё в свой религиозный мир, причём не на день-два. Джошуа может хоть вечность торчать в Боулдер-Сити, проповедуя идеологию Новых Ханаанитов. И с одной стороны, Дана рада, что любимый человек нашёл себе дело по душе здесь, в Мохаве. С другой — она всё чаще ощущает себя лишней. В последние недели Дана больше времени проводит с Вероникой, исследуя заброшенные Убежища, убегая от разъярённых Когтей Смерти и ковыряясь в древних устройствах, которые периодически взрываются. В компании склонного к авантюрам писца Братства Стали весело, очень, и подчас намного веселее, чем с Джошуа. Но всё же именно этого верующего зануду Дана неизменно зовёт с собой, каждый раз надеясь услышать заветное согласие. Но согласия нет. Более того, Джошуа расслышал высказывание про «сказки» — этот вызванный раздражением порыв злословия. — Твоё приравнивание веры к невежеству некорректно. Многие военные, политики и учёные обращались за поддержкой к Господу, ибо искренне верили, что лишь Он способен наставить на путь истинный и уберечь от безнравственности. Почитай довоенную литературу, и ты убедишься, что вера и наука, вера и правосудие, вера и любые аспекты жизни неразделимы. К слову, Авраам Линкольн, который так тебя вдохновляет, был верующим человеком и периодически цитировал Священное Писание. — Он не всегда был верующим, — ответная реакция следует моментально, Дана даже не успевает осознать, насколько сейчас уместна дискуссия, а уже ввязывается в спор, — близкие люди из его окружения, такие как Уорд Хилл Лэмон и Уильям Херндон опровергали слова о принадлежности Линкольна к христианству. К тому же в некоторых вопросах даже гении ошибаются, веруя в то, во что веровать принято. К тому же в те времена на атеистов смотрели косо, а для политика подобное недопустимо. Вместо ответа Джошуа качает головой, и это лишь усиливает раздражение. В его голосе и даже в движениях чувствуется нескрываемое снисхождение, словно Дана — маленький ребёнок, отказывающийся признавать очевидные вещи. — В этом твоя ошибка. Ты не прислушиваешься к мнению других людей, с чего-то решив, что если высказанная точка зрения противоречит твоей, то она однозначно неверна. Но ты забываешь одну важную вещь, — будто желая подчеркнуть важность своих слов, Джошуа поднимает указательный палец, — ты всего лишь человек, творение Господне, с животным упрямством отвергающее Его доброту. Я месяцами бьюсь над тем, чтобы открыть твоё сердце для Его любви. Я пытаюсь спасти тебя, но в последнее время всё чаще задумываюсь: а хочешь ли ты спасаться? Может, ты испытываешь извращённое наслаждение, плескаясь в несчастьях и упиваясь собственным страданием? Скажи мне, ты же до сих пор колешь себе наркотики, несмотря на то, что Легион уже полгода как разбит? — Представь себе, но люди попадают в беду даже без помощи Легиона. Рейдеры, мутанты, работорговцы, твари, ужасные настолько, что я даже представить не в состоянии. Людям всегда будет нужна наша помощь. Или ты опять решил спрятать голову в уютный песочек? Что, снова хочешь окружить себя горсткой последователей да отгородиться от проблем остального мира? Дана останавливается и скрещивает руки на груди. Искры раздражения разжигают пламя злости, что мгновенно охватывает душу. Языки его вырываются наружу злыми словами. — А совесть как будешь успокаивать? «Я исправил ошибки прошлого, можно и отдохнуть»? «Эти люди без меня не отыщут дорогу к Богу»? Или придумаешь ещё что-то? Джошуа продолжает идти, оставляя Дану за спиной и не оборачиваясь. Она ждёт — и в конце концов дожидается. Он замедляет шаг. — Прикрывать собственные слабости благородными мотивами удобно, правда? Цезарь поступал так до последнего своего вздоха... а знаешь, в чём-то он был прав. Ты действительно на него похожа. — В каком смысле? — собственный голос звучит низко и глухо, напоминая рык. Ярость застилает разум, выдавливая память о светлых чувствах. В глазах темнеет, а пальцы сжимаются в кулаки. «Нет... не надо... это не поможет...» — Дана сдерживает себя, но цепь здравомыслия истончается с каждым мгновением. Когда же она лопнет... — Ты колешь эту дрянь не ради спасения людей. Благородная цель для тебя — не больше, чем повод помахать топором. Я долго заблуждался, веря в чистоту твоих помыслов, но сейчас понимаю, что ты всего лишь ищешь повод залиться отравой и отправиться убивать. Ведь когда Мохаве спокойна, разве не ходишь ты биться с мутантами? Не лазаешь по самым тёмным норам, выискивая, с кем можно сразиться? — Ты хочешь сказать, что я всего лишь убийца? Резким движением Джошуа оборачивается, и Дана невольно отшатывается. Глаза его горят злобой настолько сильной, что собственное раздражение на мгновение сменяется страхом. — Да. Ты всего лишь убийца. Ошарашенная Дана не находит, что ответить. На голову ей словно вылили ведро кипятка. Джошуа же, развернувшись, продолжает идти на северо-восток. — Я буду в Боулдер-Сити. Патроны к своему оружию куплю себе сам. Стоя на месте, Дана смотрит ему вслед. Ярость спадает так же резко, как и появляется, оставляя после себя лишь пустоту. — Вали, святоша. Резким движением Дана разворачивается к Джошуа спиной. До Оружейников она сегодня точно не доберётся: на разговор, даже элементарно-бытовой, о покупке боеприпасов, попросту нет сил. В конце концов, с этим Джошуа справится как-нибудь сам. Приняв такое решение, Дана с тяжёлым сердцем бредёт в противоположную сторону, ещё не решив, куда и зачем. А тем временем беспощадный зной лишь усиливается.