ошметки кровавой плоти, разрезаны руки вдоль. видишь: глубже лишь кости? потерян над телом контроль. разбиты мои ожидания, тебе мои обещания, скребла белу кожу руками, столкнулась ногтями с костями. и, боже, найду ли причину? того, что разбило меня, того, что сразило меня, того, что воткнулось мне в спину. и каждого, блять, проклинаю за то, что опять я страдаю: тебя и тебя, и ту тварь, что жизнь превратила мне в марь.
шаги были единственным звуком, прерывавшим тишину комнаты. она была пуста, не считая Нила, ходящего из одного угла в другой. его отец выходил из тюрьмы. Нил знал, что не был в безопасности (никогда), но также знал, что теперь ставил под удар Лисов. от этой мысли в груди что-то противно сжалось. Нил прикоснулся к месту, где безумно стучало сердце, и сжал рубашку, царапая и так исполосованную кожу, пытаясь заткнуть глупый орган. Нилу нужно было опередить Натана, и это было очевидно. "24" высветилось на экране его телефона сегодня с утра. нельзя было медлить. никто из людей Натана не пощадит бедных Лисят, попавших под руку, пока охотники пытаются добраться до лисы. дверь неожиданно распахнулась, привнося бледный свет из коридора. Эндрю стоял на пороге, приподняв брови. — я ждал тебя, — Нил скривил губы и посмотрел на настольные часы. они с Эндрю должны были встретиться на крыше семь минут назад. — прости, — тихо выдохнул он и качнул головой, пытаясь вытолкнуть из головы все отвратительные мысли, что лезли Нилу уже 25 дней. Эндрю удивленно хмыкнул и подошёл к нему ближе. карие глаза пронзили голубые, добираясь прямо до дна, касаясь песка под водой и выискивая ракушки, как камушек, брошенный с берега в огромный океан маленькой девочкой. — о чем ты думаешь? — Нил никогда не отвечал на этот вопрос, задающийся все чаще в последнее время. — я никогда не могу понять, о чем ты думаешь... — это звучало почти разочарованно, и грудь Нила сжали тиски, заставляя ребра трещать и ломаться под этой силой. — я всегда думаю лишь о тебе, — он постарался отшутиться, но получилось дерьмово, это даже звучало дерьмово, и, конечно, Эндрю не поверил. он лишь скривил губы, подходя ещё ближе. они стояли прямо друг на против друга, касаясь носами, и смотрели. смотрели, выискивая и доставая всевозможные секреты. но ведь камень никогда не сможет всплыть со дна океана, пока его не поднимешь? но ведь вода не затечет под лежачий камень? некоторые секреты и тайны, хранившиеся в их душах, все еще были непостижимы, нераскрыты друг другу. успеет ли Нил? Эндрю не спрашивал, когда опустил свою голову на плечо Нила. они не обнимались, это не было привычным в их только расцветающих отношениях. все внутри Нила сжалось, когда он постарался не шевелиться, не опускать руки на чужие плечи, не прижимать Эндрю к себе сильнее, пытаясь запихнуть прямо в грудь, прямо к себе под кожу в умирающее без блондина сердце. — ты – лжец, — и Нил не отрицал. отрицая, он бы стал ещё большим лжецом в любимых глазах. — ты – прекрасен, — и Нил опять не лгал, но эти слова заставили Эндрю презрительно фыркнуть и поднять голову. — я хочу, чтобы ты заткнулся в девяноста процентах времени, — Нил ухмыльнулся, пытаясь не спрашивать о том, какие звуки он бы издавал остальные десять процентов времени, но Эндрю уже все прочитал в его глазах, это было прямо на воде, поэтому глубоко нырять не пришлось. — ты идиот. — ты можешь попытаться откусить мне язык, чтобы я заткнулся, — Нил хихикнул, но Эндрю решил воспользоваться этим предложением, сминая чужие губы. Джостен издал удивленный выдох, пытаясь сдержать такой же удивленный стон, когда зубы впились в его нижнюю губу, оттягивая, почти пуская кровь, а затем аккуратно зализывая это место. Нил облокотился руками о стол, а Эндрю прижался к нему сильнее. легкое отчаяние, копившееся все это время в них двоих, выскользнуло наружу во время этого поцелуя: их движения и прикосновения были рваными, почти голодными и нуждающимся. Нил никогда не думал, что будет нуждаться в чем-то таком так сильно, после всего, что с ним произошло. но вот сейчас, когда губы Эндрю впиваются в его, когда он ставит свои руки рядом с руками Нила, переплетая их пальцы, когда коленки соприкасаются, когда живот тянет от уже забытого ощущения удовольствия, когда Эндрю, Эндрю, Эндрю. под кожей был только Эндрю, на теле был только Эндрю, в голове его преследовал только Эндрю, во снах, даже в чертовом сердце, как бы сопливо это ни звучало. только Эндрю, Эндрю и Эндрю. их поцелуй прервался с почти неприятным причмокиванием, когда губы, казалось бы сросшиеся к чертовой матери, отодвинулись друг от друга. маленькая ниточка слюны тянулась между ними, и Нил не хотел думать о том, как лишь одна мысль о ней, сводила его с ума. они не отошли друг от друга, между лицами все так же были считанные сантиметры, а частое дыхание все так же опаляло чужие губы, смешиваясь между собой. — Эндрю, — не слово, а выдох. — я хочу, чтобы ты увидел, — Нил не сказал о чем речь, но его рука, преплетенная с чужой, оказалась под растянутой футболкой, которая, возможно, даже не принадлежала ему(по ласковому закатыванию глаз перед уходом, Нил мог предположить, что она была Сета), касаясь собственного поля боя на его коже. глаза Эндрю потемнели, когда он нащупал первый шрам, за ним ещё, и ещё, и ещё один. их было неисчислимое количество. — покажи мне, — и Нил кивнул, стягивая футболку через голову, она упала где-то позади, на стол. Эндрю впился взглядом в следы насилия, оставленные на теле, которое так мягко и нежно таяло в его объятиях, которое, Эндрю знал, что не имеет право так говорить, но для него оно было таким хрупким, таким далёким и в то же время близким, что он был готов убить любого, кто попытался бы причинить тому боль. Нил сам прикоснулся чужими пальцами к своим шрамам, очерчивая контуры. — мой отец и утюг матери, — первым стал самый большой и заметный шрам, след утюга был ясно виден, даже маленькие следы от дырочек отпечатались на слегка тёмной коже. — Ромеро и сабля, Лола и нож, гравий, Ди Маччио и кнут, Джексон и верёвка, Пруст и зубы, Пруст и скальпель, Пруст и... — Нил не знал мог ли он продолжать перечислять то количество следов, которое ему оставил "психотерапевт". Эндрю остановил руку и не шевелил ей, даже когда Джостен попытался сдвинуть её, чтобы продолжить "экскурс". его глаза остановились на знакомых рубцах, уже заживших и даже выглядевших, как старые. Нил позволил ему коснуться их в прошлый раз, Эндрю видел их мельком, но никогда ещё с позволения. он жадно впитывал каждую бледную полоску, сравнивая со своими. он знал, что сделает сейчас. повязки с рук полетели куда-то за футболкой Нила, когда Эндрю оголил предплечья, показывая следы своего прошлого. Джостен не смотрел на чужие руки, пока Эндрю не подал голос, разрешая ему это сделать, он позволил прикоснуться, позволил большим пальцам мягко выводить круги на бледной коже, ощущая выпуклости, когда-то давно оставленные канцелярским ножом. Нил не знал, в какой момент обвил чужие руки вокруг своих плечей, когда обнял плечи Эндрю сам, когда их губы опять соприкоснулись, когда оголенная грудь прижалась к груди тонкой футболке, когда языки сплелись в ставшем привычным танце.***
щелчки пальцев раздавались в тишине комнаты, пока Нил разглядывал её в последний раз. Сет с ухмылкой хлопнул его по плечу, пытаясь развеселить друга. — давай же, придурок, ты не красишься, но, черт возьми, собираешься дольше моей Элли. — они ехали на игру с Бинтуронгами, а сегодня Нилу Джостену пришло сообщение с единицей. Ичиро и его команда уже были на стадионе, осматривая место на возможные опасности. по сводкам, которые получил Морияма, оказывается, Натан Веснински скончался буквально пару дней назад в тюрьме, семейное поместье Веснински было все таким же пустым, Лола и Ромеро Мальком нигде не были найдены, но вот их старый друг Джексон уже повеселится в подвале вместе с Аланом и Норманом. Жаклин вызвала свой патруль с Марселя. Ичиро не смог уговорить Нейта позвонить дяде, черта с два, он впутает еще одного кровного родственника в свою жизнь: они же все так "помогли" ему. — пошёл ты, дегенерат, — Нил пихнул его в ответ плечом и закинул сумку на второе. он не успел.