***
На следующее утро наступает пятница. Снова идёт дождь, но на этот раз хотя бы тёплый и весенний. Мир вокруг уже начинает зеленеть. За рулем мотокареты сидит Ким. В отличии от Жана, он любит водить, теперь Гарри это помнит. Воспоминания продолжают всплывать на поверхность, словно водоросли: разные мелочи о человеке, который стал очень дорог за прошедшие годы — и все они о Жане. Например, он очень любил свою полицейскую лошадь. И ему не понравилось, когда Гарри настоял, что у всех детективов должны быть машины вместо лошадей. Вообще-то ты мог точно сказать: Жан был очень обижен, когда лишился её. ВНУШЕНИЕ: Извинись за тот случай. Он оценит это. — Прости за твою лошадь, мне жаль, — прерывает Гарри тишину. Ким продолжает следить за дорогой, словно Гарри и не говорил ничего. Жан оборачивается с пассажирского сиденья. Он выглядит удивлённым, но не сбитым с толку. — Это последнее, за что тебе стоит просить прощения, — отвечает он, встречаясь с ним взглядами. — За что стоит в первую очередь? — Не думай об этом, — бормочет Жан, продолжая смотреть ему в глаза. — Почему нет? ЭМПАТИЯ: Потому что у тебя амнезия. Если извинишься сейчас, это будут не твои слова — а извинения бледной копии, пост-версии прежнего тебя. КОНЦЕПТУАЛИЗАЦИЯ: Он не имеет в виду одно определённое событие. Дело не в какой-то конкретной отвратительной выходке. Все долгие месяцы ваших отношений были наполненны пьяной жестокостью. Смотря ему в глаза, Гарри понимает, что именно Жан принял решение расстаться с ним. Он по ошибке принимал горечь во взгляде за грусть брошенного, но ведь зачастую горше тем, кто бросает. По крайней мере, если они бросают законченного алкоголика. Причина расставания: десятки обид и ран, нанесённых брошенным, который затем впал в отчаянье; у того, кто бросил — светлый взгляд, стиснутые челюсти и обиженный вид. И он улетает на дирижабле. — Всё равно прости, — отвечает Гарри. Жан кивает и отворачивается. Мгновением позже он закуривает сигарету.***
Дорога в Мартинез кажется знакомой, хоть Гарри и не помнит прежних визитов, только последний отъезд. Ким паркует Кинему на привычном месте, перед входом в "Танцы", ревущий двигатель постепенно затихает, и это тоже звучит до боли знакомо. Заглушив мотор, он прочищает горло: — Я не уверен, насколько нам будут здесь рады после вчерашних событий, — произносит он вполголоса. — Разумно предположить, что к нам отнесутся с подозрением и страхом. Гарри и я завоевали кое-какое расположение, пока были здесь, но местные глубоко преданы профсоюзу. Жан расстёгивает пиджак, указывая на пистолет в кобуре: — Как мы и предполагали. — Давайте сразу уточним, я не хочу ни в кого стрелять. — Я не говорю, что мы будем с боем пробиваться в "Танцы", — отвечает Жан. — Только что я готов к разным вариантам развития событий. — Ким попал парню точно промеж глаз, — заявляет Гарри с гордостью. — Смертельный выстрел. При том, что он и на фут перед собой не видит. ПОЛИЦЕЙСКАЯ ВОЛНА: Время для пилотского приветствия. Гарри поднимает руку. Ким выглядит озадаченным, но на приветствие отвечает. — Я читал об этом в вашем отчете, — отмечает Жан. — Похоже, подробности вы опустили. — Я не получаю удовольствия от стрельбы по людям. ЭМПАТИЯ: Немного удовольствия он всё же получил, выстрелив в того конкретного наёмника. — Как и, — отвечает Жан. — Как и Гарри, даже когда впадает в алкогольное безумие. КООРДИНАЦИЯ: Вообще-то, в состоянии алкогольного безумия намного сложнее стрелять по людям. В любом случае, не то чтобы ты пытался застрелить кого-то кроме себя. — Смею предположить, что от управляющего "Танцами" мы мало чего добьёмся, — продолжает Кицураги. — У профсоюза здесь всё схвачено, — он на мгновение замолкает. — Нам стоит выйти из машины. Все уже слышали, что мы подъезжаем, и видели мою мотокарету. Жан даже не кивает в ответ, а сразу открывает дверь и спрыгивает на землю. Ким тоже моментально выбирается из кабины на покрытый мозаикой асфальт. Гарри следует их примеру с гораздо меньшей грациозностью. Его колени болят, а рана ноет. Тем не менее, именно он ведёт их вперёд, он — лик трёхглавого монстра РГМ. Сейчас только девять утра, дождь закончился и на сером небе показалось призрачное солнце. На улицах пусто, за исключением кучки бездомных и пары водителей, слоняющихся между застрявшими в пробке грузовиками. Гарри толкает дверь и придерживает её для Кима и Жана, которые проходят следом. В закусочной лишь несколько посетителей, они с уставшим видом потягивают кофе. В столовой сидят Тит, Алан, Юджин и двое парней, которых Гарри не узнаёт. ВОСПРИЯТИЕ: Возможно, один из них — брат Тита, тот, что одного роста с ним и схож по внешности. — Тиббс, — шепчет Гарри, и Ким кивает в ответ. Тит сразу замечает их, но не обращает внимания на перемещения, ещё пару мгновений беседуя с Юджином и Возможно-Тиббсом. Когда он оборачивается, то сперва оценивающе смотрит на Жана, а затем встречается взглядами с Гарри, слегка кивая ему. АВТОРИТЕТ: Он уважает тебя, но всё равно убьёт, если ты его спровоцируешь. СУМРАК: Именно, так что дерзай! За барной стойкой снова Сильви, и Гарри морщится при виде неё. Он знает, что будет дальше: очередной приступ вины и взаимные обвинения. Он приближается, и она наконец поднимает взгляд, её глаза расширяются в ужасе: — Нет! — кричит она. — Мне очень жаль, — с ходу выдаёт Гарри. — Гарт обещал мне! Он говорил, что вы вернулись обратно в Джемрок, он видел вас там! — У Гарта нет доступа к секретной информации РГМ, — неуклюже оправдывается он. — Здравствуйте, — говорит Ким, протягивая руку. — Сильви, не так ли? Мы не встречались прежде. Я — лейтенант Ким Кицураги, работаю с лейтенантом Дюбуа. А это — сателлит-офицер Жан Викмар. Мы прибыли в Мартинез, чтобы разрешить конфликт между РГМ и профсоюзом, и хотели бы снять номера. — Вам двоим я комнаты сдам, — отвечает она и указывает на Гарри, — но не ему. Жан искренне смеётся, удивлённый происходящим: — Она тоже одна из твоих жертв? — спрашивает он у Гарри. Сильви сдавленно фыркает: — Копы приезжают в Мартинез только, чтобы поиздеваться над нами? — Нет, мисс, вы всё не так поняли, — отвечает Жан. — Я тоже жертва этого психопата. Как и этот бедолага, — он кивает в сторону Кима. Тот выглядит крайне напряжённым. ЭМПАТИЯ: До него доходит, что Жан может быть таким же непредсказуемым, как и ты, просто обычно твоё безумие настолько очевидно, что на этом фоне он кажется уравновешенным. — Мы всех спасли! Если бы не мы, вас бы прикончили оловянные солдатики-маньяки, вооружённые до зубов, — он смотрит прямо на Сильви. — Я словил пулю! И вообще, Гарт разрешил нам оставаться здесь бесплатно! Как тебе такое? — Меня здесь тогда не было, и я не Гарт! — кричит она. — Вы угрожали вынести себе мозги прямо у меня на глазах, стоя на этом самом месте! — Что ж, уважаемая Сильви, я такого не помню! Жан склоняется к ней, облокотившись на барную стойку: — К сожалению, лейтенант-ефрейтор нужен нам здесь. Мы бы предпочли обойтись без него, но что есть, то есть. Мы будем следить за ним, очень внимательно. — Раньше тебе это как-то не особо удавалось, — выдаёт Гарри. Жан бросает на него испепеляющий взгляд. — Всего лишь подмечаю, что в прошлый раз у тебя не очень получилось. Ты позволил мне утопить мотокарету в море. — Я позволил тебе утопить мотокарету в море? — повторяет Жан, не веря в услышанное. — У меня получалось присматривать за вами, — встревает Ким. — Не круглосуточно, — парирует Гарри. — Я вломился к отцу Куно после того, как ты пошёл спать. И там я… — замечая выражение лица Сильвии, он подмигивает ей. — У вас всё равно не получится снять три номера, — отвечает она, вздрагивая и обращаясь к Жану. — Одна из комнат занята, только две свободны. — Какие свободны? — спрашивает Ким. — Та, что посередине, и та, где произошло убийство, — она мотает головой. — Простите, дуплекс. — Я возьму ту, что посередине, — отвечает Ким, отдавая ей реалы. Она принимает их с сожалением. Жан оглядывается на Кима: — Значит, Гарри будет спать в твоей мотокарете? — Я могу спать у себя в хижине, — предлагает он. — Или в мусорном баке. — Ты восстанавливаешься после ранения, — отрезает Жан. — Ты не будешь спать в старом сарае или на помойке. Ким прячет бумажник во внутренний карман куртки. — Детективы, вы можете оба разместиться в дуплексе. Там есть диван на первом этаже. ЭЛЕКТРОХИМИЯ: Ким безумец! Он хочет, чтобы вы остались наедине и трахались! ЛОГИКА: Нет. Он не хочет этого. Он просто не желает делить комнату с Гарри. Ему нравится уединение и порядок. И, невероятно, но факт: ваши с Жаном отношения становятся ещё хуже, когда вы не находитесь в непосредственной близости; так что эта авантюра может помочь заключить перемирие. — Я не хочу спать на диване, — ноет Гарри, смотря на Жана. — Лучше я буду спать в заброшенной мастерской пинбольных автоматов. Жан вскидывает руки к потолку: — О чём вы вообще? Я ничерта не понимаю. Ладно, пока что мы возьмём дуплекс. Спи хоть в ванной на полу, мне похер, — он оборачивается к Сильви. — Когда съезжает гость из первого номера? Девушка пожимает плечами, этот разговор явно выматывает её: — Без понятия, — и поворачиваясь к Гарри, добавляет: — И ещё, пока вы здесь — алкоголя от меня не дождётесь. Гарри театрально кланяется в знак признательности и обращается к Жану: — Думаю, самое время напомнить тебе, что у меня совершенно нет денег. Вообще. — О, даже не сомневался, — его голос пропитан сарказмом. — Спасибо большое, что сообщил. Я разберусь с оплатой, не беспокойся. Пока Жан расплачивается с Сильви, Гарри изображает пальцы-пистолеты.***
По приходу в номер Жан сразу направляется наверх, разбирать их вещи, а Гарри включает радио на первом этаже. Это устройство оказывается весьма полезным: он не помнит большинства из того, о чём оно вещает, но даже эта информация помогает залатать некоторые из дыр, зияющих в его памяти. Он узнаёт о том, что Всемирный Банк накапливает золото на случай мирового валютного кризиса и, что гораздо важнее: Контактный Мик скончался от кровоизлияния в мозг. — Контактный Мик мёртв! — кричит Гарри, как только Жан возвращается. — Блядь, да ладно? — Жан выглядит искренне потрясённым. — От чего он умер? — Кровоизлияние в мозг. Жан кивает: — Что ж, это не удивительно. — А я удивлён! Шокирован даже! — восклицает Гарри со слезами на глазах. — Мне кажется, это ужасно. Почему мне так кажется? — По какой-то неведомой мне причине ты очень восхищался Контактным Миком, — отвечает Жан. — Слушал радиотрансляции его боёв всякий раз, когда работал с бумагами. ЭНЦИКЛОПЕДИЯ: Это правда. — Что такое фиатная валюта? — спрашивает Гарри, утирая слёзы. — Бумажные деньги, — Жан никак не комментирует истерику напарника, видимо, давно привык к такому, — с установленной номинальной ценностью. По сути, они бесполезны. — Разве не любая ценность является установленной? — Думаю, здесь речь скорее о дефиците, — рассеянно отвечает Викмар. Он сканирует комнату полицейским взглядом, просматривает все пути отхода, запоминает расположение предметов интерьера. Гарри принимает это объяснение и продолжает: — Мы должны отдать дань уважения Контактному Мику. — Как именно? — настороженно спрашивает Жан, ожидая, что это будет так или иначе связанно с алкоголем. — Избивая людей, — отвечает Гарри. — Он бы хотел этого. Мы должны выбить дерьмо из Головомера. Жан присаживается на диван напротив Гарри, проверяя, насколько тот удобный. Это проявление заботы с его стороны: — Думаешь, сможешь его уложить, а? РИТОРИКА: Он подначивает тебя, чтобы поиздеваться, но ты волен считать, что он действительно в тебя верит. — Думаю, я мог бы его вырубить, если использовать элемент неожиданности, — говорит он. — Я сорвал кран с раковины вон там, — Гарри кивает в направлении старого номера. — Зачем? — Не знаю. В приступе сексуальной мужской ярости? Жан прикрывает глаза. ЭМПАТИЯ: Такое поведение действительно кажется ему сексуальным, и он глубоко презирает себя за это. Его степень отвращения к себе буквально зашкаливает сейчас. — С чего начнём сегодня? — он переводит дыхание и открывает глаза. — После избиения Головомера, само собой. — Я знаю, что ты издеваешься, — говорит Гарри, — но мне всё равно, Вик. — Не называй меня Вик. Ты никогда в жизни так меня не называл. — Я знаю, — отвечает он. — Просто издеваюсь в ответ. — Добро пожаловать обратно в реальность. — Думаю, стоит поработать с контактами, которые остались у нас с Кимом с прошлого раза. Рутинный осмотр территории. Прочесать улицы, оббивая пороги. — Хочешь поработать на улицах? — недоверчиво спрашивает Жан. — Ты же в курсе, что пробыл патрульным офицером лишь три месяца прежде, чем тебя повысили до сержанта? — Правда? — Рана даёт о себе знать, и Гарри пересаживается за письменный стол. Жан кивает. — Почему так быстро? — Начальство считало, что у тебя есть лидерский потенциал, — он пожимает плечами. — К тому же примерно в то время двое сержантов погибли в перестрелке с Ла Пута Мадре. Так что это было ещё и удачное стечение обстоятельств, — он делает паузу, — или неудачное в долгосрочной перспективе. — Когда мы познакомились? — Мне было двадцать девять тогда, — отвечает Жан. Он замечает, что Гарри всё ещё теряется в датах, поэтому добавляет: — Это было пять лет назад. — Мы познакомились пять лет назад. — Да, — вздыхает Жан, он выглядит уставшим. — Когда мы стали напарниками? — Четыре года назад. До того мы были друзьями. — Когда я впервые обогнал тебя в звании? — Ты всегда был выше меня по званию, — смеется Жан. — Хоть ты и поздно поступил на службу, но был старше на десять лет и безумно помешан на карьере, я не мог с тобой тягаться. Лишь пожинал плоды твоих успехов, а когда белая полоса закончилась — стал разгребать за тобой дерьмо. И я останусь сателлит-офицером, пока один из нас не умрёт. РИТОРИКА: Слова пропитаны сладкой горечью. Эти отношения и были его виденьем брака, самым желанным из возможных. — Почему мы вообще стали напарниками? — Мы хорошо работаем в паре, — Жан запинается. — Работали. — Мы всё ещё можем работать вместе, — говорит Гарри, указывая на свою голову. — Эта открывашка в полной боевой готовности. — Хоть что-то у тебя в полной боевой готовности, — ровно отвечает Жан. ЭЛЕКТРОХИМИЯ: Он отпускает подлую шутку про твой член. У Гарри отвисает челюсть: — Нет. Нет! Не может быть! Жан моргает. — Из-за тебя я знаю, для чего используют виагру? — Ага, значит шутка до тебя дошла, — Жан выглядит довольным. — Вообще-то мы её использовали от силы пару раз. Так что я просто издеваюсь. — Нееееет! — кричит Гарри в ужасе. СИЛА ВОЛИ: Как серпом по яйцам. Срочно сделай вид, что этого не происходило. Гарри не может просто встать и уйти, всё, что остаётся — прятать лицо в изгибе локтя. — Алкоголь подавляет эрекцию, — продолжает Жан. — Чем больше ты пил, тем реже мог. Под конец мы почти не трахались. — Нееееет, — приглушённо стонет Гарри. Это даже хуже, чем смерть Контактного Мика. — Лично у меня с этим никогда проблем не возникало, — милосердно добивает его Жан. — Но я-то моложе. — Пожалуйста, прекрати. Его страдания прерывает стук в дверь, с обратной стороны доносится голос Кима: — Это я. Гарри, благодарный, что их отвлекли, поворачивает замок и впускает Кицураги. Он выглядит нервным, насколько это вообще возможно для такого человека, как Ким. — Мне кажется, что постоялец из соседнего номера — агент под прикрытием, — говорит он, зайдя внутрь. — Подозреваю, что он работает на Уайлд Пайнс, или, возможно, на Морелинтерн. Жан сразу подбирается: — Как вы это поняли? — Я видел, как он выходил из комнаты, — рассказывает Ким. — Армейская стрижка. Ботинки на толстой подошве. Походка… — он дёргает плечом, обращаясь к Гарри. — Точно также мы поняли, что Клаасье в своё время проходила оперативную подготовку. Просто интуиция подсказывает. АВТОРИТЕТ: Уайлд Пайнс или Моралинтерн считают, что РГМ не сможет справиться с криминальной ячейкой внутри профсоюза. — Как он выглядел? — спрашивает Жан. — Окцидентной внешности. Темные волосы, седеющий, светлые глаза. ЭНЦИКЛОПЕДИЯ: Окцидентной — значит, как ты и Жан. — Выжидают, — говорит Викмар. — Когда мы арестуем Клэров, они вступят в игру прежде, чем будет назначен преемник. Ким кивает. — Откуда они узнали, что мы приехали для ареста братьев? — недоумевает Гарри. — Мы ведь ещё не передали информацию по делу Холли в КОМИНСУР. Жан оборачивается к нему: — Думай, Гарри, думай… что ты на днях запрашивал у МПС? ЭНЦИКЛОПЕДИЯ: Любую возможную информацию о братьях Клэр. — Да твою ж мать! — от бессилия он пинает письменный стол. Жан смотрит на Кима: — Что делать будем? Ким скрещивает руки на груди, его бомбер мнётся от образовавшихся складок: — Мы здесь не для того, чтобы развалить профсоюз или дать ему развалиться… — Профсоюз или банду? — переспрашивает Гарри. — Клэры однозначно бандиты, — отвечает Кицураги, — …но в профсоюзе состоит около 2,370 членов. Подавляющее большинство из них — простые рабочие, не замешанные в преступлениях, и они не должны понести наказание. — Считаешь, что Уайлд Пайнс хочет расправиться с профсоюзом в наказание? — прикидывает Гарри. — Ким, да ты тот ещё коммунист. Ким мягко улыбается: — Я не выражаю личное мнение. Просто пытаюсь думать наперёд. — Если мы… — Жан постукивает по знаку отличия на своём рукаве, — …арестуем Клэров и позволим Уайлд Пайнс захватить власть в образовавшемся вакууме, жители Мартинеза воспримут это как акт враждебности со стороны РГМ. Всё будет выглядеть так, словно мы разогнали забастовку в угоду компании. И мы больше не сможем вернуть их доверие, никогда. — Именно, — подтверждает Ким. — Чёрт, этот арест могут даже посчитать политическим, — добавляет Гарри. — Мол, мы откопали дерьмо двадцатилетней давности только, чтобы убрать Клэров с дороги. Блядь! — он снова пинает стол. — Детектив, я не уверен, что стол как-то к этому причастен, — хмурится Ким. — Более того, считаю, что он невиновен. Жан потирает бороду и вздыхает: — Блядь. Ёбаный пиздец, думаю, именно этого Прайс и добивается. Ким резко оборачивается к Жану, в его взгляде сквозит тревога: — Прошу прощения? — Он почему-то очень хотел, чтобы мы вернулись сюда, — отвечает он, — и я никак не мог понять, зачем ему это надо. Теперь понимаю. — Думаете, Прайс в сговоре с Уайлд Пайнс? — голос Кима звучит ровно. ЭМПАТИЯ: Ему не нравится то, что он слышит. Он не хочет, чтобы его мальчишеское восхищение легендами из сорок первого разбивалось о потенциальную реальность. Жан мотает головой: — Нет, не думаю, но предполагаю, что развал профсоюза видится ему самым лёгким способом заполучить дополнительное финансирование от Моралинтерна. — Но тогда РГМ снова будет ответственна за Мартинез, — говорит Гарри. — Мы не хотим этого, так ведь? Ни один из участков не хочет этого. — Слишком поздно, — отвечает Ким. — Вы и я… то, что мы натворили здесь… мы подожгли фитиль на пороховой бочке. Ненамеренно, но всё же. Будем ли мы бездействовать или что-то предпримем — не важно, нам придётся реагировать в любом случае. — Да, блядь, что сделано, то сделано, — добавляет Жан. Ким кивает: — Гарри, что является нашей первоочередной задачей? — Думаю, нам стоит притормозить, — отвечает он. — Не суетиться. Не ломиться в порт в первый же день. Заняться стандартной полицейской работой. Спокойно побродить по району, пообщаться с населением. — Что стало с твоим планом по избиению Головомера? — поддевает его Жан, хоть он явно рад такой перемене взглядов. — Нам придётся избить кого-то другого, — уверенно отвечает Гарри. Ким смотрит на них в недоумении, поэтому он объясняет: — Мы мстим за Контактного Мика. — Мстим? — переспрашивает Жан. — Он умер от кровоизлияния в мозг, его никто не убивал. Ким выглядит ещё более сбитым с толку. — Как бы там ни было… — продолжает Ким. — Единственная, кого нам стоит избегать любой ценой, — Элизабет Бофор. И если мы всё же столкнёмся с ней, то будем делать вид, что приехали разрядить обстановку. — Юрисконсульт профсоюза? — уточняет Жан. — Согласен. — Почему РГМ отправляет в Мартинез трёх детективов, чтобы просто разрядить обстановку? — спрашивает Гарри. Жан пожимает плечами. — Давайте надеяться, что профсоюз не будет слишком сильно над этим задумываться. РИТОРИКА: Будет. Они уже думают об этом, с того самого момента, как вы трое приехали сюда в Кинеме. ТРЕПЕТ: На самом деле Лиззи Бофор прямо сейчас стоит в офисе Эврара Клэра, обсуждая всё это. Эврар знает, что скорее всего Дрос уже сдал вам и его, и Эдгара; выслушивая юридические советы Элизабет относительно возможных вариантов, он так же прикидывает, сможет ли откупиться в случае чего. А ещё он уже знает, что подписи жителей, которые ты выменял у него на информацию о пистолете, поддельные.***
Остаток дня они проводят, занимаясь рутинной полицейской работой, как и предложил Гарри. В первую очередь они приходят к Куно, которого Гарри представляет Жану как "важного осведомителя". Викмар тут же переводит взгляд на Кима в ожидании подтверждения, на что тот устало отвечает: — Он двенадцатилетний правонарушитель и наркоман. Тем не менее, иногда, вопреки всем своим усилиям, он оказывался умеренно полезным. — Из него выйдет отличный младший офицер, — парирует Гарри. — Думаю, мы сможем помочь ему с зачислением. Он сойдёт за пятнадцатилетнего. — А как же, — поддевает его Жан. — Считаешь, что употребление наркотиков помогает ему казаться старше? — Отчасти. — Я издеваюсь. — Я знаю. К сожалению, от Куно ничего нового узнать не удаётся. Они находят его во дворе за "Танцами": он стоит перед грузовым ящиком и пытается к хренам собачим разбить его камнями. Куны нигде не видно, и слава богу. — Где ты его достал? — интересуется Гарри. Куно даже не удивляется его приходу: — Его прибило к берегу, Куно нашёл его. — Как думаешь, что в нём? — Ебать, бриллианты конечно, — деловито утверждает он. — Или кокаин. Гарри кивает, Ким и Жан стоят почти вплотную в паре метров от него, тихо переговариваясь. Он оглядывается на них с укором, мол, "дайте поработать", они замолкают. — Слушай, ты ничего подозрительного не замечал с тех пор, как мы уехали? — Подозрительного? Типа того, как вашему дружку мусору башку вскрыли, что аж мозги потекли? — Кроме этого. Парни из профсоюза ничего странного не мутили? Или, может, ты заметил кого-то, кто выглядел бы нездешним, или слышал о чём-то необычном? — Кто для мусоров "нездешний"? — спрашивает Куно. — Пиджаки, все из себя очень важные, — отвечает Гарри. — Такие тут не отирались? Куно пожимает плечами. Влажная трава, в которой он стоит, уже начала зеленеть. Он ещё раз пинает ящик, а потом говорит: — Куно никакой такой херни не видел, пиджаков тоже не видел. Но он может разузнать, если мусорам так нужна инфа. — Было бы неплохо. — У тебя новый парень, — подмечает Куно, заглядывая Гарри за спину. — Чё, мало очкарика? Мусора любят ебанутую групповушку? Вы все вернётесь в "Танцы" и будете трахаться, да? — Я не трахаю Кима, — отвечает Гарри, понижая голос. — Но, очевидно, трахал того, второго парня раньше, до того, как потерял память. — Да ладно, блядь! — Куно выглядит довольным. — Мусора реально ебут друг друга?! — Чем ты там занимаешься?! — кричит Жан. Гарри оборачивается и скептически разводит руками: — Полицейской работой! Жан берёт Кима под локоть и отводит в сторону. Они останавливаются и снова начинают шептаться. — Твои сучки обсуждают тебя, — Куно указывает им в след. — Вот поэтому хреново, когда сучек много — они объединяются. — Эй, Куно, — Гарри достаёт монтировку, не обращая внимания на его реплики. — А давай я помогу тебе вскрыть этот контейнер. Куно светится от счастья. Спустя несколько минут они общими усилиями наконец открывают ящик, но находят там только бананы. — Да блядь! — возмущается Гарри. Он правда надеялся, что там кокаин или бриллианты. ЭНЦИКЛОПЕДИЯ: Люди обычно не теряют из виду бриллианты или кокаин и не перевозят их в огромных контейнерах на обычных лодках. — Куно, — Гарри протягивает ему руку, — ты отлично поработал сегодня. Разузнаешь для меня, как обстоят дела на районе? Куно пожимает руку, потом подбирает один банан и швыряет его о стену так, что тот разлетается в клочья. — Хороший бросок, — кивает Гарри и возвращается к Киму и Жану, которые выжидающе смотрят на него. — Он ничего не знает, но сделает мне небольшое одолжение и выяснит, как обстоят дела на районе. — Да благословят боги небольшие одолжения, — едко отмечает Жан. — У тебя остались в Мартинезе осведомители старше двенадцати? Ким достаёт из кармана куртки блокнот и переворачивает несколько страниц: — Если мы хотим избегать профсоюза, то выбор невелик. В церкви есть ещё малолетняя банда любителей анодной музыки. — Сколько всего детей Гарри взял под опеку, пока был здесь? — интересуется он. — Технически, они уже не дети, — уточняет Ким, — им всем около двадцати. — Я знаю, — отвечает Жан. Ким искоса смотрит на него: — Вы следили за нами. РИТОРИКА: Это не вопрос. — Да, — раздражённо отвечает Жан, но затем добавляет уже спокойнее: — лейтенант. Ким кивает и продолжает: — Теоретически, мы можем попробовать подобраться к профсоюзу под ложным предлогом. Скажем, что пришли за Головомером. В конце концов, так и есть, пусть на самом деле мы бы и предпочли арестовать Клэров, ведь приказ отдавали они. Гарри оборачивается и смотрит на безмолвный порт вдалеке: он пестрит красными кляксами профсоюзных контейнеров, а его высокие краны пронзают небо. — Это до чёртиков раздражает, — злится он. — Мне не нравится текущее положение дел. Он смотрит на Жана, затем вспоминает о чём-то из старых материалов: — Ты хотел, чтобы тот мурал остался, — говорит он. Жан не сразу понимает, о чём речь: — Жителям он нравился. Как это относится к расследованию? — Мы здесь тоже не за тем, чтобы идти против воли жителей, — продолжает Гарри. — Мы не Кренель. Не наёмные головорезы. — Мы не можем мириться с политическими убийствами и нападением на офицеров, — раздражённо отмечает Жан. — Я знаю, — отвечает он, — но и мирных жителей предать мы не можем. Ким откашливается: — Кхм, что, если Клэров сместят ещё до официального ареста? — предлагает он. — У профсоюза должен быть какой-то устав. Клэры сменяют друг друга на посту, чтобы обойти ограничения по срокам. Если мы дадим профсоюзу повод отстранить братьев, и кто-то иной займёт их место, заполнив образовавшийся вакуум… организация не останется без руководителя, и Уайлд Пайнс не смогут их уничтожить. Им придётся вести переговоры с преемником. А забастовку при таком раскладе действительно можно остановить. Жан и Гарри кивают, соглашаясь. — Значит, это и есть наш план? — невесело говорит Жан. — Вот так манипулировать политикой профсоюза? — Хотел бы я, чтобы до этого не дошло, — вздыхает Ким. — Но нам не оставили особого выбора. — Мне кажется, Лиззи стала бы отличной главой профсоюза, — говорит Гарри. — Мы только знаем, что она получила степень в юриспруденции, — отвечает Ким. — И что она предана Эврару, так что удачи. — Не забывайте, что де факто профсоюз в Мартинезе — правительство и правоохранительный орган. По сути, мы планируем переворот, — напоминает Жан. — Переворот на чужой территории, мы даже не живём здесь. Ким морщится, признавая его правоту. — Тит? — предлагает Гарри. — Мы можем обсудить это позже, — отмечает Кицураги. — По правде, нам не стоит болтать о таком здесь. — Может, стоит связаться с Уайлд Пайнс? — продолжает он, игнорируя здравый совет. — Как насчёт Джойс? Она сохранит всё в тайне? Я могу выяснить, есть ли у них на примете кто-то из профсоюза, кто согласится сотрудничать с компанией. — Гарри, Гарри… — Жан подмигивает ему. — Да ты на побегушках у капиталистов. — Да я, блядь, просто идеи накидываю… — Всё это вызывает серьёзные опасения, — говорит Ким. — У нас очень мало союзников. Возможно, нам стоит связаться по радио с участком и проинструктировать остальных членов спецотряда. — Солнце скрывается за облаком, на мгновение окутывая их тенями. — Если их прижмут, кто встанет на нашу сторону против Прайса? — Жюдит и Трэнт, — без запинки отвечает Жан, — да и Санденс тоже и, возможно, Мак. Честер, скорее всего, примет сторону Мака, но он же будем первым, кто сбежит, если запахнет жареным. — Будем надеяться, вы сможете уговорить их примкнуть. Меня они не знают, а лейтенант-ефрейтор Дюбуа… — он кивает головой в сторону Гарри. — Да, да, все мы и так знаем, что я такое, — раздражённо отвечает тот. Ким виновато улыбается: — Что насчёт остальных офицеров участка? — Вы просите меня выдать коммунистов? — усмехается Викмар. — Если что, таковых у нас не водится. Это полицейский участок, а не университет. — Не коммунистов, — говорит Ким. — Единомышленников. Сочувствующих. Людей, которым не по душе, что корпорация прижимает к ногтю простых рабочих. — А за кого Бердяева? — вспоминает Гарри. — За Прайса, — отвечает Жан. — Не прыгай выше головы, тебе там ничего не светит. Ким направляется обратно к "Танцам", в заборе всё ещё зияет дыра, проделанная Купри 40. — Пойдёмте, рано или поздно нам придётся позвонить, так давайте сделаем это как можно раньше. Гарри и Жан следуют за ним. Проходя сквозь забор, Жан подмечает: — Это твоих рук дело, так ведь? СИЛА ВОЛИ: Просто солги ему, не надо, чтобы он выносил тебе мозг ещё и по этому поводу. — Нет, — лжёт Гарри. ДРАМА: Не верю, мессир. Ваша игра отвратительна. — Да, да, конечно, — в его голосе отчётливо слышен сарказм. — Наверно, это сделал какой-то другой пьяный псих. — В наше время они повсюду, — отвечает он. Жан фыркает, а Гарри толкает его плечом в ответ. Знакомый жест; братский, но по-своему интимный.***
После того, как они целый день оббивали пороги и опрашивали половину тех же людей, что и неделю назад (большинство из них недоумевали, видя Гарри и Кима вновь), они возвращаются в "Танцы", чтобы поужинать и лечь спать. Головомер наблюдает, как они спускаются по улице: он всё ещё стоит на воротах порта, словно бросая им вызов, призывая прийти и произвести арест. В ответ лейтенант-дважды ефрейтор показывает ему язык. Заходя в "Танцы", Гарри чувствует, как начинают трястись руки. Это был долгий день, но он не выпил ни капли алкоголя. Нельзя отрицать, что ломка влияет на его поведение: из-за неё он ползал по своей квартире прошлой ночью, вылизывая пустые бутылки из-под водки в попытках избавиться от патологического тремора. Сегодня всё не настолько плохо, но его воротит от еды, аппетит пропал, а ещё вернулись беспокойство и тревога. Солнце клонится к закату, и тошнота усиливается. Его пищевод явно протестует, чувствуя приближение ночи. Ким, видимо, замечает это, потому что зайдя, указывает на ближайший столик: — Детективы, присядьте. Я закажу нам поесть, — его голос звучит необычайно мягко. — Спасибо, — отвечает Жан. Гарри боится, что если раскроет рот, то его вырвет, поэтому просто молча кивает и кладёт голову на стол. — Я знаю, что ты не пьян, — говорит Жан. — Значит, это ломка даёт тебе просраться. Гарри безмолвно стонет. — Ты скорее всего не хочешь есть, но это действительно поможет. ЭЛЕКТРОХИМИЯ: Ты не должен есть, нахуй еду. Тебе надо закинутся и срочно. — У меня жуткая изжога, — бормочет он. — Ты весь день ничего не ел. — Почему ты не сказал, чтобы я поел. — Я не твоя мамочка. Не поднимая головы, Гарри поворачивается к Жану, тот не смотрит не него. Он сидит напротив, закинув ногу на ногу и слегка покачивая ею. — У меня есть мать? — Она умерла какое-то время назад, — отвечает он, доставая из кармана сигареты. — Мы с ней были близки? Жан пожимает плечами, подкуривая: — Ты не часто о ней упоминал. Ты — человек эпохи революции… это накладывает свой отпечаток. Гарри наблюдает за тем, как он курит, чувствуя нарастающую тяжесть в груди: — Расскажешь, что между нами произошло? — Я думал, что уже рассказал, — отвечает Жан, его голос становится мягче. Он всё ещё не смотрит на Гарри. — Нет, — говорит Гарри. — Не всё. — Могу рассказать, когда поднимемся наверх. — Хорошо, — Гарри делает паузу. — Ты бросил меня, так ведь? СИЛА ВОЛИ: Не поднимай эту тему. Она причиняет тебе боль. СТОЙКОСТЬ: Клинок мира уже вонзился в твою плоть на десять дюймов, но порвав с тобой, Жан провернул лезвие. — Я не бросал тебя, — сдавленно бормочет Жан. — Я поставил тебе ультиматум. Или выбирай меня, или продолжай и дальше скатываться в пропасть. Ты предпочёл второе. — Моё сердце так не считает. — Что ж, но именно так всё и было, — отвечает он, затягиваясь более агрессивно. — Несмотря на твои… сердечные чувства. — Думаю, я посчитал это предательством. — Ты был ужасным, жестоким, умирающим алкоголиком. Ты все считал предательством. Каждый восход солнца был для тебя предательством. Он злится, и, к счастью, именно в этот момент возвращается Ким. — Вы голодны, — отмечает он, расставляя сэндвичи. — Всё в порядке? ЭМПАТИЯ: Если всё не в порядке, он оставит вас наедине; пойдёт к машине, включит радио и будет слушать музыку в одиночестве. Тем не менее, Жан кивает.***
Диван оказывается слишком маленьким. Когда они возвращаются в номер Клаасье (даже в мыслях он до сих пор считает дуплекс её номером), Гарри рассматривает предмет мебели под разными углами, делая мысленные расчёты и прикидывая варианты. Не важно, с какой стороны он подходит, итог один — диван слишком маленький. ВИЗУАЛЬНЫЙ АНАЛИЗ: Да уж, тут математика тебе никак не поможет. Извини. Он с надеждой смотрит на Жана, который ниже него, но тот словно читает мысли: — Я сплю на кровати. — Это жестоко, — вздыхает Гарри. — У меня проблемы с головой и больная печень. — И кто же в этом виноват, — говорит Жан, безжалостно глядя на него. Гарри ложится на диван и сворачивается как креветка, пытаясь втиснуться. — Вот и поместился. — Ты обещал рассказать о наших отношениях, — Гарри снова садится. Жан колеблется, но кивает и пристраивается за столом: — Ладно, — с момента утреннего разговора они поменялись местами. — Что ты хочешь знать? — Как долго мы были вместе? — Вместе — слишком громко сказано, — комментирует Жан. — Мы были лучшими друзьями и напарниками и иногда трахались. — Но ты был влюблён в меня, — отвечает Гарри. Жан отшатывается, словно от пощёчины: — Кто это сказал? — Мой мозг. — Это тоже преувеличение, — отнекивается он, скрещивая руки на груди. ДРАМА: Он лжёт, мессир. ЭМПАТИЯ: Возможно, он не осознавал, что был влюблён. Иногда люди не понимают этого. — Наверное, я тоже был влюблён в тебя, — предполагает Гарри. — Я не помню. Жан издаёт болезненный смешок: — Ты не был влюблён в меня. Ты относился ко мне, как к дерьму. — Почему ты с этим мирился? — Потому что так было лишь в половине случаев. В остальное время ты был самим собой. — Сам по себе я тебе нравлюсь. — Нравился. Гарри кивает: — Ты так и не сказал, как долго мы были вместе. Сколько прошло с того момента, как я проявил инициативу, и до того, как ты поставил мне ультиматум? — Шесть месяцев, — отвечает Жан. — Ты жил в постоянном стрессе, пахал изо всех сил ради повышения. Тебе казалось, что ты теряешь контроль над спецотрядом: так оно и было, потому что твой алкоголизм начал влиять на работу. В ответ ты решил нагребать хуеву тучу дел и пахать ещё больше, но в итоге только больше спивался. — Он возится с часами на запястье, проверяя время, а затем снова сверяет его с часами на стене. ЭМПАТИЯ: Он изо всех сил старается не проявлять эмоций. Воспоминания проносятся диким вихрем, пока он сидит с закрытыми глазами. — Ты часто приходил ко мне, — продолжает он. — Я выпивал с тобой время от времени… Мне казалось, что лучше так, чем если бы ты напивался в одиночестве, — на мгновение он снова замолкает. — По правде говоря, именно из-за тебя я совершенно разлюбил алкоголь. — И однажды я проявил инициативу, — говорит Гарри. Жан кивает. — Я знал, что тебе нравятся мужчины? — Да, — отвечает он. — Ты подкалывал меня по поводу этого и вроде как флиртовал. Я не особо вникал, какого хрена ты творишь. И вообще не был уверен, думал ли ты когда-нибудь о своей ориентации дольше двух секунд — я просто принимал всё это и отвечал тем же. Такое вот у нас было взаимодействие. Все в сорок первом считали, что мы трахаемся за годы до того, как это началось на самом деле. — Я знал, что нравлюсь тебе? — Наверное, ты понимал это, — вздыхает Жан. — Я никогда не говорил тебе. Да и сам в большинстве случаев как-то не задумывался. Разве что иногда… когда ты страдал хернёй, типа делал эти свои пальцы-пистолеты или подмигивал мне… ЭКВИЛИБРИСТИКА: Жану нравится твоя Гримаса! Он снова судорожно вздыхает, всё ещё избегая смотреть Гарри в глаза: — Как бы там ни было, я думал, что у меня получится вытянуть тебя из этой бездны, но нет. Если что и смог, то только поддержать, но от этого стало только хуже. После повышения, ты стал угасать буквально на глазах. Это было ужасно. — Прости, мне жаль, — шепчет Гарри. Жан надломленно смеётся: — Ну, раз уж тебе действительно жаль… — он поднимается из-за стола, постукивая по бёдрам. — Ладно, пора спать. Я рано встаю на пробежку и скорее всего разбужу тебя, когда буду уходить, просто предупреждаю. — Постой, — Гарри встаёт. Жан на секунду замирает, но затем, словно пересиливая себя, отворачивается и уходит наверх: — Спокойной ночи, Гарри. Гарри идёт следом: вверх по лестнице, в крошечную спальню, где Эллису Кортенару вышибло мозги. Сейчас окна занавешены плотными шторами, кто-то явно задним умом крепок, ну да ладно. Жан как раз начинает раздеваться, но услышав топот внизу, замирает; полурасстёгнутая рубашка всё ещё на нём. — Иди к себе, — приказывает он. — Постой, — Гарри поднимает руки вверх, словно преступник, пойманный с поличным. — Я не хочу трахаться с тобой. Я и не думал об этом. Жан снимает рубашку, кидает её в угол и начинает расстёгивать пояс, бросая на напарника красноречивый взгляд. Он в отличной форме, как Гарри и подозревал (или помнил) — прекрасно: — Да ладно, я знаю тебя лучше, чем ты сам, забыл? — Нет, правда, я только хотел спросить: можно ли поспать с тобой в одной кровати. Я очень плохо сплю. И, возможно, мне станет легче, если кто-то будет под боком. — Что, если я не хочу спать рядом с тобой? ЭЛЕКТРОХИМИЯ: Но он хочет. Просто боится, что у него встанет на тебя. — Думаю, что хочешь, — в отчаянье Гарри решает попытать удачу. Жан снимает штаны, оставаясь в одних боксёрах, щёлкает выключателем, забирается в кровать и накрывается одеялом. Затем, он демонстративно отворачивается от Гарри. ГРУБАЯ СИЛА: Иди туда и прижмись к нему. Тебе будет тепло и хорошо. ЭМПАТИЯ: Это то, чего он хочет, просто капризничает потому, что немного ненавидит тебя. Гарри пожимает плечами, мол "да пошло оно всё", и начинает раздеваться, шатаясь из стороны в сторону и пытаясь стянуть свои диско штаны. — Прекрати, — говорит Жан. — Я слышу, как ты бьёшься там. — Бьюсь? — он расправляется со штанами и остальной одеждой и бросает всё в кучу к вещам Жана. — Да, как гигантская рыба, — бормочет он. — Бьётся об лёд. Задыхается без воды. Жалкое зрелище. — Я знаю, что ты не ненавидишь меня, — говорит Гарри. — Люди не тратят столько кислорода на тех, кого ненавидят. — Да ладно? — Ага. Мы с тобой как Рене и Гастон. Или Рене и Дрос, — он делает паузу. — Думаю, все ненавидели Рене. — Кого? Гарри заваливается на кровать рядом с ним: — Не важно. Поделись одеялом. Долгое время Жан не шевелится, но затем немного отодвигается, и этого как раз достаточно, чтобы Гарри мог прижаться к нему. Его тело восхитительно живое, наполненное теплом. Наконец, после целого дня, полного беготни на холоде, Гарри становится хорошо. Он протягивает руку, проводя пальцами по бицепсам Жана. — Не прикасайся, — хрипит он, словно на грани истерики. — Я не могу обнять тебя, не прикасаясь, — отвечает Гарри. Жан вздрагивает, раздаётся короткий истеричный смешок. Гарри прижимается носом к его затылку, вдыхая аромат волос. Сигаретный дым и шампунь. — Ты меня в могилу сведёшь, — шепчет Жан. ДРАМА: Мессир, он это не серьёзно. СИЛА ВОЛИ: Точно? Возможно, эти парни снова сбиты столку. Берегись. Гарри молчит ещё пару мгновений, затем предлагает: — Я могу уйти, если хочешь. — Нет, не заморачивайся… раз ты уже здесь. Гарри придвигается ближе, соприкасаясь бедрами и обнимая его одной рукой. Жан ёрзает, прижимаясь к нему спиной, и, умостившись, тихо вздыхает. В этом вздохе сокрыта целая вселенная, бесконечное множество эмоций.