Defying Gravity

      Олег дождался, пока все пассажиры покинут самолет, и поднялся со своего места в середине салона. Весь полет он неотрывно смотрел в иллюминатор, но перед глазами застыли не облачные и горные пейзажи, а круглое личико Василисы, не по годам взрослый взгляд Юли и лицо его любимой женщины. Все остальное отошло на второй план.       Он медленно продвигался по салону, искоса поглядывая на стюардессу, которая сверлила его взглядом, словно желала поторопить и поскорей отправиться на отдых. Спустившись по трапу, Борисыч накинул рюкзак с вещами на плечо, поднял воротник своей весенней куртки и нырнул в здание аэропорта. На мгновение ему показалось, будто он оказался в улье — шум спешащих куда-то пассажиров смешивался с гулом электроники и звоном металлодетекторов.       Миновав автобусную остановку, мужчина подошел к таксисту и сообщил адрес гостиницы. Таксист назвал ему сумму, но Олег кивнул, так и не обратив на это внимание. Когда автомобиль остановился у отеля, мужчина сунул таксисту несколько купюр и скрылся за вращающимися дверьми раньше, чем водитель успел отсчитать ему сдачу.       Не теряя ни секунды, Борисыч схватил несколько листков бумаги, сунул их в нагрудный карман и покинул свой номер. Погода в Москве была на редкость мерзкой: мелкий дождь иголками бил по щекам, а пронизывающий до костей ветер мгновенно остудил его кровь практически до смертельных температур. Олег прибавил шагу. Он спустился в метро, порылся в карманах и раскрыл ладонь с несколькими зелеными пластиковыми монетами с логотипом Московского Метро. С удивлением он вдруг обнаружил, что турникеты их больше не принимали, поэтому вернулся к кассам и купил себе бумажный проездной на пять поездок. Сунув билет в турникет, мужчина дождался, когда аппарат пробьет в нем дырку и пропустит его к поездам. Олег запрыгнул в нужный вагон, прошел в дальний его конец и опустился на пустующее сидение, думая о своем.       Оказавшись в здании тюрьмы, он сдал в камеру хранения все потенциально опасные предметы, оставив только пару фотографий и несколько сложенных листков бумаги. Охранник провел его в комнату для свиданий, указал на стол и велел немного подождать. Олег ерзал на стуле и уже хотел было убежать, но в комнатушку с обшарпанными стенами ввели его некогда лучшего друга. - Олежек… - засипел мужчина.       Выглядел он старше своего возраста, и Борисыч не сразу распознал в нем того непоседливого мальчишку, которым он был в детстве. Заключенный подождал, пока охранник пристегнет его наручниками к столу, а потом приподнял верхнюю губу и сквозь зубы втянул воздух со свистом. Олег плотно стиснул челюсти: так сильно ему хотелось подняться на ноги и двинуть этому нечеловеку по его самодовольной физиономии. - Как тебя занесла сюда нелегкая..? - Олег молчал, и когда Владимир поглядел на него на мгновение прояснившимся взглядом, Борисыч почувствовал, как по спине бегут мурашки: Василиса была его маленькой копией. За исключением глаз.       У мужчины вдруг перед глазами пробежала вся его жизнь, но так, словно кто-то невидимый указывал ему на те моменты, которых он старался не замечать все эти годы: из-за Вовы ему наложили на лицо двадцать швов — Вова отодвинул стул Олега в младшей школе, от чего тот упал и ударился лицом о парту. Пять их них оставили после себя шрам, рассекающий правую бровь, который Василиса любила трогать, чтобы убедиться, что он не сбривает себе часть брови, чтобы — по ее словам — казаться круче! Швы на подбородке появились на новый год в тысяча девятьсот семидесятом, когда Олег так радовался подарку Ларисы, что стал комкать оберточную бумагу, а Вова вышел из себя от этого звука. Одним из неписаных правил в их трио: быть снисходительным к Вове. Он всегда входил в здание школы первым, потому что был старше их с Ларисой на каких-то пару месяцев, а значит имел на это право. Когда им было по пятнадцать лет, и Олег хотел пойти на школьную дискотеку в новых кроссовках, ему пришлось отказаться от этой идеи, потому что у Вовы случился припадок из-за того, что у них теперь были одинаковые кроссовки: Олег должен был войти в положение, потому что такова жизнь. Мало того, мальчишке потом трижды не удавалось их надеть, потому что всегда что-то мешало. - Привет… - еле слышно прошептал Олег, но его губы сделали это неосознанно, ведь сам он был захвачен водоворотом из воспоминаний.       Однажды, когда им было лет по восемь, они играли с надувной лодкой в пруду у Ларисы на даче. Олег с Вовой решили напугать девочку, перевернули лодку и подплыли под нее. Воздух под ней был тяжелый и влажный. Вова без умолку рассказывал что-то про динозавров, и с горькой иронией Олег постоянно вспоминал об этом, когда о них начинала говорить Василиса. Внезапно Олег запаниковал. Вова вдыхал весь кислород, оставшийся в этом крошечном пространстве. Борисыч отпихнул лодку, пытаясь сбросить ее, но резина, будто присоска, приклеилась к водной глади. Разумеется, сейчас, оглядываясь назад, Олег понимал, что можно было проплыть под лодкой, но тогда ему это даже в голову не пришло. Единственное, о чем он мог тогда думать: «Мне нечем дышать!» - Э, ты меня слышишь? - послышался пропитый хриплый голос, вынудивший Олега моргнуть.       Он уставился на своего бывшего друга. Теперь он знал, что у его друга диагностировано биполярное расстройство. И если бы сейчас его вдруг спросили, каково было расти рядом с другом с биполярным расстройством, Олег бы вспомнил этот детский страх, зародившийся под лодкой тем летним днем. Но вслух он бы ответил: другой жизни я не знал. Олег никогда не считал себя святошей. Временами он специально доводил Вову до истерики, потому что это было легче легкого. Иногда он прятал колпачок от его зубной пасты, что зарождало в мальчишке жуткие навязчивые мысли и приступы агрессии, но со временем перестал его доводить, потому что ему становилось жалко Ларису, которая больше всех страдала от подобных припадков. Временами Олег даже видел, как она плакала, когда думала, что он не смотрит. И тогда он понял, почему ее жизнь закончилась так, а не иначе. Ей единственной было жаль Владимира. - Ты чего приперся-то?! - злобно процедил Владимир. Олег прочистил горло и достал из кармана листочки. Он развернул их под пристальным вниманием мужчины, опустил глаза и принялся читать: - Дорогая мама! У меня все хорошо! Папа Юли забрал нас к себе, и нам больше не надо жить с этой глупой тетей Светой! Она недавно чуть Юлю не задушила, ты представляешь?! - от этих слов Владимир ехидно ухмыльнулся. - Папа живет в красивом доме. Он как дворец, в котором когда-то жили короли и принцессы. Ну, или президенты! Тут весь пол на первом этаже из мрамора, а в ванной комнате полотенца лежат прямо на полочке. Их так много, что можно мыться целый день и вытираться каждый раз новым, а они все никак не закончатся. Кровать в моей комнате такая высокая, что я с трудом могу на нее забраться, но она достаточно большая, чтобы я могла спать на ней с Юлей, и достаточно маленькая, чтобы мой плохой папа не смог сделать меня женщиной. А еще над кроватью висит палатка. Юля говорил, что она называется «болванин», но каждый раз когда я прошу поправить мне болванин, она смеется, поэтому я говорю «палатка». А еще папа отвел меня к доктору, и мы играли в куклы. А еще он разрешил нам с Лесей поплавать в огромной ванне на первом этаже. Я вылила туда две бутылки пены для ванны, а потом мы с Лесей пели и кричали, как дельфины. Леся вытащила ногу, размазала пену и стерла ее ребром ладони. Она сказала, что так делает Лена, когда берет в руки розовую бритву и ворчит, что у нее такие длинные волосы на ногах, что уже можно заплетать косички. Я тоже так сделала, но мне было сложнее, потому что я не умею садиться на шпагат и держать ногу так высоко, как Леся. А еще мне нечего брить. А потом мы вылезли и смеялись, потому что кожа у нас на пальцах стала похожа на изюм. Папа подарил мне зеленый халат с мордой динозавра на капюшоне и шипами на спине. А у Олеси такой же, только светло-розовый и с ушками зайчика. - Олег кинул быстрый взгляд на своего друга, но лицо у того оставалось беспристрастным. - У меня никогда не было халата. Папа сказал, что после купания надо ложиться спать. И что это правило. У нас везде правила. Дома надо застилать кровать по утрам. Нужно чистить зубы утром и вечером. Нельзя таскать собаку за уши. Нужно есть овощи, даже если они не такие вкусные, как макароны с сосиской. В школе у нас тоже есть правила. Поднимай руку, если хочешь что-то сказать. Надевай специальные рукава, если рисуешь красками. Не подходи к качелям, если на них кто-то качается. Принимай в игру всех желающих. Я знаю, что существуют и другие правила: пристегивайся в машине. Не разговаривай с незнакомыми людьми. Еще было плохого папино правило: никому об этом не рассказывай, иначе будешь гореть в аду. Мама, я рассказала Юле и папе. Правда, что теперь я сгорю в аду..? - Борисыч перевел потемневший от злости взгляд на Вову и нашел в его глазах нечто, напоминавшее сожаление. Он положил на стол недавнее фото Василисы и встал: - Это же дочка твоя! - прошипел Олег. - Как ты мог..?       Он развернулся и направился в сторону выхода, краем глаза замечая, как мужчина взял фотографию дочери дрожащими пальцами. Уже оказавшись на улице, Борисыч остановился и выдохнул, но вдохнуть не решался, боясь подавиться злом, которое его окружало. Он стоял под начавшимся проливным и невыносимо холодным дождем, застряв между двумя мирами: больным и гнилым миром детских насильников и миром других заключенных, в котором для достижения любой цели использовалось исключительно насилие. Он шагнул вперед, но из-за бившего в лицо дождя едва мог различить дорогу, ведущую к свободе. И хотя Олег был всегда уверен в том, что вода обладает очищающим свойством, когда он утопил лицо в своих ледяных ладонях, то ярко ощутил, что, вместо того, чтобы смывать с него грязь, она лишь глубже загоняла ее в поры.       Уже отойдя от здания тюрьмы на приличное расстояние, Олег обернулся. У него тут же появилось неприятное чувство, что он уже никогда не сможет избавиться от этого ужасного места. Даже если он прямо сейчас поедет в аэропорт, сядет на ближайший самолет до Сочи, чтобы скорее вернуться к дочерям, ответить на несколько Юлиных вопросов касательно спортивных травм, подоткнуть Василисе ее пушистое одеяло, часть Вовы, того начищенного до блеска металлического столика и обшарпанные тюремные стены навсегда останутся частью его души.

***

      Лиза натянула на голову капюшон своей спортивной кофты и зашагала по заброшенным железнодорожным путям, ступая на каждую шпалу. Периодически она оглядывалась, чтобы убедиться, что Лена идет за ней. Но ее опасения оказались напрасными: с равновесием у Лены проблем не было даже с прибинтованной к торсу рукой.       Они взобрались на насыпь на «ржавом корыте», где их встретил запах креозота и отработанного дизельного топлива. Свалка скрипела, охала и тяжело вздыхала, от чего казалось, что она была живой. Поначалу медленная прогулка переросла в легкий бег. Лиза улыбнулась: она начала бегать раньше, чем ходить, а находиться постоянно в движении было для нее так же естественно, как дышать. Ленины же тренировки из интенсивных превратились в щадящие из-за травмы, от чего она стала чувствовать себя чужой в спортивном зале. И сейчас мышцы ее ног и туловища, приученные подчиняться в условиях стресса и постоянного напряжения, вспомнили, каково это — ощущать свободу, силу и радость, и возродились к жизни. Они бежали изо всех сил, однако не выходя за пределы своих возможностей. Тело у Лены проснулось, легкие развернулись, и воспоминания о бесконечном беге из одного конца спортивного зала в другой вернулось. Голодающее тело упивалось воздухом и простором, не ограниченным стенами центра «Корбут». Пот стекал по ним ручьями, а километры наматывались один за другим. Через каких-то полчаса луна поднялась высоко в небе, отбрасывая тень на «корыто» и кипарисы, растущие на обочине. Оказавшись на середине пологого склона, девушки перешли на шаг: легкие и мышцы у них горели, а сердца колотились, как заведенные.       Лена улыбнулась, подлезая под забором с надписью «вход воспрещен», дождалась, пока и Лиза громыхнет этим знаком, и уже вместе они стали пробираться через лабиринт сотен, а то и тысяч покореженных автомобилей. Они поднимались вверх, и каждая вспоминала, как они втроем стояли на самом верху, распевая спортивные гимны, пританцовывая на могилах «заржавевшего достатка» и мечтая о том, как поедут на Олимпиаду. Лена вспомнила, как один раз расплакалась, когда задумалась о том, что именно сюда этот самый достаток приходил умирать, когда по какой-то причине владелец переставал нуждаться в своем автомобиле.       Оказавшись на самой вершине, девушки остановились и уставились на покореженный капот старой «Волги», под которым они прятались детьми и в котором куском арматуры наделали дырок для стока воды. - Думаешь, она согласится? - Лиза первой нарушила молчание.       Она повернулась к Лене, и в свете луны та увидела, как ветерок бережно трепал пряди, обрамляющие ее лицо. Лена переступила с ноги на ногу, и груда металла под ней затрещала, как такелаж парусного судна в легкий шторм. Она не была уверена, в равновесии ли дело, или гора и правда раскачивалась. - О чем ты? - недоуменно спросила Лена, хмурясь. - Кто? - Ирка… - вздохнула Лиза. Они осторожно взобрались на торчавший капот «Волги» и уселись на краю, свесив ноги вниз. Не дождавшись от подруги ответа, Лиза задала следующий вопрос: - Почему эта машина вообще такое предложила? - Не называй ее так! - сердито буркнула Лена. Даже в темноте Лиза могла видеть, как ее глаза блеснули обидой. Она засмеялась. - Ты с ней прям сдружилась, я смотрю! - девушка откинулась на спину, улеглась на раму от лобового стекла и подложила руки под голову, чтобы иметь возможность наслаждаться бликами лунного света на морской глади далеко впереди. Лена молча посмотрела в том же направлении. - Постоянно с ней зависаешь! А ты часом не влюбилась ли? - издевательски хихикнула Лиза в попытках пошутить.       Лена резко тряхнула головой и уставилась на нее одновременно с ужасом и облегчением во взгляде. Ей отчаянно хотелось хоть кому-то рассказать о них с Юлей. Иметь возможность поделиться этими светлыми чувствами хоть с одной живой душой, кроме самой Юли, но после истории с Сашей и Ирой она испытывала страх за себя и за Юлю, за их дальнейшую судьбу в центре «Корбут».       Глаза у Лизы медленно округлились, она с трудом села, как будто все тело болело изнутри, а когда ей это удалось, девушка прижала ладонь к губам. - О боже, это правда?! - Лена не могла понять эмоциональную окраску ее голоса, но точно не слышала в нем отвращения. - Ты что, правда влюбилась в Юлю Волкову? - Лена не ответила. Она опустила голову и стала здоровой рукой ковырять колени на своих джинсах. Этот жест был красноречивее любых слов, поэтому Лиза улыбнулась. - Так это же здорово!!! - весело захихикала она. - То есть, разумеется, если это взаимно… - пробормотала она больше самой себе, чем Лене, но та услышала. - Это ведь взаимно? - Лена кивнула. Тогда Лиза взвизгнула и потянулась к подруге, чтобы обнять ее. Лена изумленно гоняла мысли в голове одну за другой. - Только… - резко выпрямилась она, но договорить не успела. - За кого ты меня принимаешь?! - возмутилась Лиза. Ее черты лица казались Лене еще более выразительными в лунном свете. - Ты же мне как младшая сестра!!!       Она снова обняла Лену за талию и дождалась, когда та уместит голову у нее на плече. Но оставалась она там не долго. Лена снова выпрямилась и уже открыла было рот, чтобы сказать, что Иру она тоже считала своей некровной сестрой, однако это не помешало ей сдать ее и Сашу Ивану. - Я не Ирка! - обиженно фыркнула Лиза, и Лена в очередной раз удивилась тому, как точно ей удавалось угадывать ее мысли. - Ну и как она? Хорошо целуется?       Лена поджала губы, желая скрыть подступающий смех, а потом шутливо шлепнула подругу по бедру здоровой рукой. Они резко отклонились назад, когда конструкция под ними скрипнула, а потом засмеялись. На вопрос Лена не ответила, но Лиза не обиделась, ведь задала его с другой целью. - Хоть кто-то из нас испытает радость любить… - горько вздохнула она. - У тебя тоже все еще впереди! - попыталась поддержать ее Лена, но Лиза ее энтузиазма не разделила. - Да уж… Как будто парни обращают внимание на таких, как я… - протянула девушка. - На каких — таких? - недоумевала Лена.       Она знала Лизу всю свою сознательную жизнь, и могла с уверенностью сказать, что эта дружба была подарком и чудом: Лиза никогда не лезла за словом в карман, ее чувство юмора и способность молниеносно отвечать на любые шутки поражала до глубины души. К Лизе всегда можно было пойти за помощью и поддержкой. Она обладала непостижимой способностью: одно ее присутствие заставляло улыбаться печальных людей и рассеивало их туманную пелену из меланхолии. - Не знаю… - вздохнула Лиза, болтая ногами. - На тех… Ну… На этих… Девчонок, у которых нет жизни… - Лиз! - Лена прыснула, удивляясь добавленному драматизму. - Покажи мне хоть одну девчонку, которая может выполнить комбинацию из «маховых» и «арабских» на бревне шириной в десять сантиметров… - Лиза удивленно посмотрела на Лену, отвечая на ее вопрос взглядом. - Я не считаюсь! У меня тоже нет жизни! - Тем не менее у тебя был парень и теперь есть девушка! - Лиза игриво сложила руки на груди и приподняла одну бровь. - Ну-ка скажи мне, что есть у тебя, чего нет у меня?! - Лена понимала, что подруга все переводила в шутку, и решила ей подыграть: - Грудь? - она невинно моргнула и замерла, ожидая, когда Лиза рассмеется. - Катина, ты слишком смелая!!! - Лиза шутливо толкнула ее в плечо, а потом охнула и расслабилась, когда убедилась, что это было здоровое плечо. - У Волковой, вон, тоже груди нет… - О, нет! У Волковой все на месте! - Лена подняла указательный палец и важно качнула им из стороны в сторону. Секунду спустя она поняла свою ошибку и густо покраснела. Лиза что-то сказала, но ее слова как будто потерялись в темноте. - Признавайся, вы уже занимались сексом? - Лиза снова осторожно легла на оставшуюся раму у лобового стекла и мечтательно уставилась в небо. - Нет… - робко выдохнула Лена. - Юлька такая недотрога… Я тут до нее дотронулась недавно, а она как подпрыгнет! - девушка хихикнула. - Чуть на Марс не ускакала.       Лиза снова засмеялась, но как-то сонно, что было неудивительно, ведь после тренировки она не отдыхала, да еще и пробежалась с Леной по шпалам, а потом вскарабкалось на гору. - А с Сашей? - спросила Лиза.       Глаза ее были закрыты, а дыхание выровнялось, от чего казалось, будто она спит. Лена шумно выдохнула, а потом рассказала о том, что произошло у Саши в машине несколько месяцев назад. - И этот засранец еще пытается с тобой заговорить?! - взвизгнула Лиза, резко садясь.       Она повернулась к Лене, поджав одну ногу под себя, взяла ее за руку, и слова поддержки и сожаления потекли из нее рекой. Удивляясь самой себе, Лена разрыдалась, снова возвращаясь в тот ужасный день. Снова чувствуя на себе скользкие мужские пальцы. Когда она успокоилась, Лиза натянула рукав своей кофты себе на ладонь и вытерла Лене лицо. Взяв подругу за руку, Лена перевернула ее ладонь тыльной стороной вниз и украдкой взглянула на нее, как будто Лиза написала себе на коже подсказки, но, кроме нежных разветвлений линий и огрубевших мозолей, Лена не заметила никакой шпаргалки, которая помогала бы Лизе подбирать нужные слова. - Не могу поверить, что ты мне не рассказала… - обиженно буркнула Лиза. И прежде чем Лена начала оправдываться, поднялась и отряхнула свои джинсы. - Пойдем, а то завтра не проснемся на тренировку… - она подала Лене руку и помогла ей подняться. - Нам еще домой топать…       Они спустились с насыпи и нырнули в темноту между деревьев. Дождь, который лил всю зиму, наконец прекратился, и на смену ему пришел теплый ветер, который гонял облака у них над головами, словно играя в бильярд. Лиза дошла с Леной до поворота к ее дому, остановилась и обняла подругу на прощание. - Я рада, что мы вот так выбрались… - прошептала она в рыжую макушку. Затем она отстранилась, помахав Лене на прощание, нацепила на лицо свою самую широкую улыбку и засеменила вниз по склону к своему дому. - Напиши, как будешь дома!!! - крикнула Лена ей вслед. В свете луны она заметила, как Лиза подняла вверх руку: это значило, что Лиза услышала. И как только подругу поглотила ночь, Лена направилась к себе домой.

***

- Юля, когда папа приедет? - захныкала Василиса. - Его самолет уже должен был заземлиться… - Приземлиться! - поправила ее Юля, но Василиса ее проигнорировала. - ...я поставила будильник, и он уже звонил… - девочка сидела на кухне, поджав под себя ноги, и раскачивалась на стуле. - Скоро приедет уже… - безэмоционально ответила Юля, погрузив глаза в распечатанные листы с контрольной по алгебре. Она перестала понимать математику, когда цифры уступили алфавиту, но за эту контрольную ей просто необходимо было получить как минимум четверку, чтобы ее не отстранили от тренировок. - Квадратный корень равен… И какой идиот это придумал… - Юля, а почему тебе нравится, когда тебя Лена трогает под футболкой? - невинный голос сестры прозвучал в помещении, но какофония из мыслей в Юлиной голове заглушила ее вопрос. - А когда у меня вырастет грудь, мне тоже будет приятно? - Что? - нахмурилась Юля и наконец подняла глаза. - Хочешь мой фирменный сырный бутерброд? - ответила Василиса вопросом на вопрос. Юлин желудок предательски заурчал, и девушка кивнула: сейчас она готова была проглотить и кактус. - И что же в нем такого фирменного? - игриво поинтересовалась Юля.       Василиса соскочила на пол и стала прыгать по кухне. Она достала из холодильника сыр, вытащила терку и, отрезав от блока небольшой кубик, стала тереть его на мелкой терке. Положив кусок сыра на тарелку, она насыпала на него тертый сыр и накрыла еще одним куском сыра. - Сначала берешь сыр, посыпаешь его сыром, а потом накрываешь все это сыром! - серьезно проговорила девочка, стараясь не улыбаться. Она слегка потрясла тарелку, чтобы горка из тертого сыра немного осыпалась. - Сырим до сырной сырности и добавляем сыр по вкусу! - она поставила тарелку на стол и бросила сверху на это кулинарное чудо еще щепотку тертого сыра.       Юля отложила математику и заулыбалась, как маленькая. Сыр она не очень любила, но ради сестры готова была проглотить этот бутерброд. Она уже подняла его с тарелки и пыталась ловить сыпавшийся через дырки в сыре тертый сыр, когда послышался щелчок дверного замка. - Папа!!! - завопила Василиса, едва Олег вошел в дом.       Девочка обвила его руками за пояс и повисла на нем, как обезьянка. Олег не сразу ответил на ее медвежьи объятия. После встречи со старым другом он чувствовал себя, как посылка с наклейкой «Осторожно! Хрупкое! Стекло!». Из страха, что внутри него еще что-нибудь треснет, сломается, если он прижмет Василису к себе, Борисыч едва позволял себе дышать. В конце концов он одолел этот глупый страх и поднял малышку на руки, подбросив ее к потолку. Девочка звонко засмеялась, а потом, словно чувствуя противоречивые эмоции, которые боролись внутри него, обвила его шею руками и прижалась к его щеке одним требовательным рывком. Олег закрыл глаза, обнимая дочь, и все его сомнения куда-то испарились. - Привет, Пуговка! - Олег поцеловал теплую детскую щечку, и девочка захихикала. - Пап! - снисходительно произнесла она, немного отстраняясь, однако продолжая держать руки сомкнутыми на его затылке. - Ну, сколько раз тебе повторять: Кнопка, а не Пуговка?!! - Хорошо, Пуговка… - улыбнулся ей Олег, и Василиса снова захохотала, запрокинув голову назад.       Он поставил ее на пол, а потом стянул с себя ботинки и сделал несколько шагов в кухню, чтобы поцеловать Юлю в макушку. Она была занята то ли уроками, то ли куском сыра, поэтому ничего не сказала. Он стянул с себя куртку, набросил ее на вешалку и прошел в кухню, где уселся на стул, чтобы немного расслабиться. Василиса заползла ему на колени, положила ладони ему на грудь и стала легонько поглаживать его. - Что ты делаешь? - засмеялся Борисыч, снимая ее руки. Ему стало щекотно, поэтому он сжал ее кулачки в ладонях и стал трясти их, чтобы девочка посмеялась. - А Юле нравится, когда Лена так делает! - серьезно кивнула Василиса.       Олег резко перевел взгляд на Юлю, которая шумно уронила на стол ручку. Ее лицо мгновенно побелело, и вся она выглядела так, словно хотела стать невидимой и прозрачной. Василиса перевела взгляд на сестру, потом на отца и нахмурилась, не понимая, что она сделала не так. - Так, а ну-ка иди-ка погуляй, пирожок! - Олег спустил Василису на пол за подмышки и похлопал ее по заднице. Василиса попятилась, а потом резко развернулась и побежала наверх — к себе в комнату, чтобы позвонить Олесе и рассказать, что, похоже, она сказала что-то лишнее. - Юля! - грозно сказал Борисыч и сам удивился тому, как угрожающе он звучал. Губы на Юлином лице слились с побелевшей кожей, от чего она показалась отцу неживой. - Я люблю ее… - еле слышно прошептала брюнетка, понимая, что отпираться поздно. - Послушай… - вздохнул Олег, но Юля слушать ничего не желала. - Я убегу! - уже увереннее произнесла она. - Юля! - Заберу Ваську, и мы вернемся обратно в квартиру… - продолжала она, не сводя с отца помутневшего взгляда. Выражение ее лица, осанка и, прежде всего, тон голоса говорили Борисычу только одно: его дочь не шутила. - Юля! - Олег ударил ладонью по столу, чем вынудил Юлю подпрыгнуть. - Любишь? - Юля кивнула. - Ну, так люби! Кто тебе мешает? - Юля открыла рот, чтобы вступить с отцом в оживленный спор, но слова медленно стали доходить до нее. - Второй раз я тебя не потеряю… - он бережно заправил черную прядь дочери за ухо. - Надо тебя в парикмахерскую сводить. Или будешь отращивать? - Юля с улыбкой покачала головой. - Ты не против, потому что я сказала, что убегу? - спросила она. Олег отрицательно покачал головой. - Нет… - он поджал губы и пожал плечами. - Я бы предпочел, чтобы ты подольше оставалась маленькой девочкой, но против природы не попрешь…       Он отчаянно сопротивлялся желанию убрать мягкие пряди с Юлиного лица, но каждый раз это желание отзывалось чувством вины за годы отсутствия. Когда Юля ничего не сказала и уткнулась лицом в колени, Олег ощутил, как паника, точно мотылек, затрепыхалась внизу его живота. Он вспомнил Ларису, которая всегда делала точно так же, если что-то ее беспокоило. И хотя внешне Юля была похожа на отца, Борисыча все же удивляло, когда она отражала мать своими повадками. Юля все еще казалось ему бесплотным чудом. Да и сама мысль о том, что часть его когда-то пустила корни в теле Ларисы, казалась ему чудом, словно он обнаружил орхидею, пробившуюся сквозь асфальт в центре какого-нибудь Новосибирска. Когда Юля снова посмотрела на отца, глаза ее были пусты, как будто она вырвала из плоти своей жизни отвечающий за счастье кусок. - Мне надо доделать контрольную… - сухо произнесла она, схватила листы и убежала к себе в комнату. - У тебя из-за меня неприятности? - караулившая ее в дверях комнаты Василиса налетела на сестру с перепуганными глазами. - Я же не знала, что тебе нельзя Лену любить!!! Я не хотела! Ты же не сердишься на меня? - Все хорошо… - Юля вздохнула, присела перед сестрой и взяла ее за плечи. - У меня нет неприятностей! И никто не запрещает мне любить Лену. - Но тогда почему дядя Боря рассердился на тебя? - Юлю словно ножом полоснуло по ушам, когда она услышала, что сестра снова назвала его не папой. - Папа… - Юля выделила это слово голосом. - …на меня не рассердился! Он, наверное, просто растерялся… - А разве можно потеряться в собственном доме? - невинно поинтересовалась девочка. - Не потерялся, а растерялся… - Юля уселась на пол по-турецки и дождалась, пока Василиса тоже сядет. - Растеряться — это когда кто-то тебе что-то говорит, а ты не знаешь, как реагировать, потому что это был сюрприз! - То есть это был для него сюрприз? - Василиса непонимающе моргнула. - Ну, что тебе нравится, когда Лена тебя в смешных местах трогает? - Это был даже для меня сюрприз… - пробормотала Юля себе под нос, и Василиса сдавленно хихикнула. - Просто папы не хотят, чтобы их дети взрослели, и нашему папе тоже хочется, чтобы мы были маленькие. Но он совсем не рассердился. Ни на меня, ни на тебя… - Честно-пречестно? - захныкала Вася. - Я не хочу обратно к тете Свете этой дурацкой! Мне с папой нравится! - Эй, никто не отдаст нас тете Свете! - Юля вскинула руки, стараясь успокоить Василису. - Я буду хорошей! - распереживалась девочка. Ее глаза стали блестящими от слез, и Юля практически впала в отчаяние, когда наверху появился Олег. - А кто тебе сказал, что ты плохая? - он подхватил малышку на руки и стал качать ее, как младенца. - Я сама знаю… - пожала плечами Вася.       До того, как стать спортивным врачом-ортопедом, Борисыч какое-то время стажировался в отделе судмедэксперта. Он пользовался одним туалетом с наркоторговцем, собирал по частям расчлененное тело жены одного отморозка, а совсем недавно беседовал с родным отцом девочки — осужденным педофилом. Несколько недель назад он обсудил с Василисой вопросы безопасности. И хотя Юля делала это миллион раз до него, девочка все же задала вопрос, на который ее сестра ей так и не ответила:       «А как понять, что этот человек плохой? — спросила она. — По нему сразу видно, что он плохой?» — отвечать на этот вопрос мужчина не хотел, потому что она потом завалила бы его новыми вопросами, поэтому он ответил ей так:       «Да! Видно, если смотреть в нужный момент!» — он не стал рассказывать ей, что человек, который грабит по ночам квартиры с ножом в руке, может улыбнуться ей у ворот школы, когда будет отводить сына в класс. Мужчина, который изнасиловал двенадцатилетнюю девочку, вполне может петь в церковном хоре. Отец, похитивший собственную дочь, может оказаться твоим соседом. «Плохой» — характеристика относительная, а не абсолютная. Если спросить вора, на что он потратил украденные деньги, тот может ответить, что накормил на них своего ребенка. Многих насильников в детстве растлевали, а похитители могут отчаянно верить, что действительно спасают чью-то жизнь. - Если ты делаешь что-то плохое по стандартам общества, то это еще не значит, что ты сознательно перешел на сторону зла! - сказал мужчина.       К тому моменту Юля уже поднялась и теперь стояла напротив, изучая взглядом отца. Он поманил ее свободной рукой, и та шагнула в его объятия, чувствуя защиту, о которой раньше и не задумывалась. - Иногда граница между хорошим и плохим такая тонкая, что не успеешь и глазом моргнуть, как уже переступил черту… - Василиса непонимающе нахмурилась. - Значит, я ничего плохого не сделала? - качнула головой девочка, и Юля с Олегом поспешили снисходительно улыбнуться, но прежде чем ответить, они услышала звонок в дверь. - Кого еще принесло в такое время? - удивился Олег, бросая взгляд на часы под потолком. Стрелки показывали двенадцатый час. На секунду Олег забыл о незваном госте, и лишь удивленно спрашивал себя, почему Василиса до сих пор не спит. - Я открою… - вздохнула Юля, чувствуя, что в эту ночь она не выспится, потому что что-то постоянно вмешивается в ее отношения с контрольной по алгебре. Она сбежала вниз по лестнице и остановилась у двери как раз в тот момент, когда раздался второй — более настойчивый звонок. Брюнетка посмотрела в глазок и удивленно отпрянула. Увидеть того, кто стоял за дверью, она никак не ожидала...