***
Свадьба прошла как по маслу. В светлом помещении собралось множество гостей и не зря. Невеста была волшебна. Золотое платье сверкало в дневных лучах. Сверкала и счастливая невеста. Она одаривала улыбкой всех присутствующих. Это не было на нее похоже, но сейчас особый случай, когда улыбаться можно и нужно. Жених часто оборачивался, пытаясь разглядеть в толпе невесту. Ему всё казалось, что это сон, который через мгновение прекратится. Но это чудесное видение не исчезало, что несказанно радовало его. Вот невеста уже шла к нему, еле слышно шурша подолом платья. Он не мог не улыбнуться, подмечая, как она прекрасна. Как он мог не замечать этой красоты ранее? Прекрасна. Прекрасна, словно весна. Как цветок. И этот цветок — его. Он ни за что не позволит ей печалиться, постарается, чтобы эта улыбка держалась как можно дольше. Свадьба прошла на высшем уровне: все были довольны. Прошёл месяц после свадьбы, и дни набирали обороты. Нарцисса окаменела, а Драко старательно старался скрыть свое беспокойство от отца и тёти, но от Гермионы скрыть своё состояние не получилось бы даже при желании. Боль пройдёт, и душу с утренней зарею заберёт магический откат сильнее смерти и справедливее судьбоносного суда. Боль утраты позовёт, и нет прощения грехам моим... Мысли ломали голову Драко, скорбящего о Нарциссе. Мать как-никак. Пусть будет больно, я не отступлю. Отомщу я всем виновным за тот выбор, что выпал мне. Драко долго не мог уснуть, ворочался и стонал от головной боли: утрата матери подкосила и без того расшатанную нервную систему мальчика. — Драко? Драко, ты в порядке? Драко, проснись, — трясла спящего Гермиона. Мальчик, всхлипывая во сне, даже глаз не открыл. Гермиона легла рядом с ним, приобняв и положив под его голову руку и гладя по волосам, запела успокаивающую песню: — Тоска и грусть – чтоб радость воспринять. И подчиняясь некой высшей воле, Мы постигаем жизнь за пядью пядь. Невзгоды нас гнетут и гнут печали, Обиды нас терзают, как ножи… Но где, когда, скажите, вы видали, Чтоб лёгкою была, спокойной жизнь? Ответа нет, так как вопрос «не в тему», Ведь жизнь сама – загадка и ответ. Наверное, не зря страдает тело, Не зря душе успокоенья нет. Она не знала песен повеселей, но знала, что поро́й и грусть спасает от плохих мыслей, потому-то и продолжала петь, как умела. Как могла, пыталась хотя бы часть его боли перенять на себя. — Колесо Фортуны, То вперёд, то взад. Нервы словно струны, Тронешь — зазвенят. То не жизнь такая, То — характер мой. Я дошёл до края В споре сам с собой. Эй, без панибратства, Мы ведь не родня. Хлопнуть не пытайся, По плечу меня. Я ведь не отсюда, С вами не похож. И будь ты хоть Будда, Ты — нас не поймёшь. Колесо Фортуны, Крутит ветер дней. Он сильнее дунул, Я — живу быстрей. На последней ноте Драко проснулся и обнаружил, что он лежит на руке у Гермионы. — Прости, что так получилось, — шёпотом сказал Драко. — Наконец-то проснулся. — Улыбнулась ему Гермиона. — Пойдём на кухню, поговорим. Не переживай, я тебя выслушаю, может, чем-то помогу, — обнимая его, прошептала Гермиона. Драко и Гермиона спустились в кухню в обнимку, так как он не мог ещё идти без опоры. Придя на кухню и сев за стол, он стал говорить: — Я во сне вижу её глаза, мне больно вспоминать, что я натворил, хоть и выбора у меня не было в тот момент, — чуть ли не плача, сказал Драко. — Ты не виновен, Дракоша. А может тебе сновидения без снов выпить? Хотя нет, это зелье очень плохо влияет. Я сама его пила, но оно так и не помогло, и даже хуже стало, я придумаю что-нибудь, — проговорила Гермиона. — Просто побудь со мной, если тебе не сложно. Когда ты пела, мне легче стало. Если что прости... Ты единственная, кому я могу всё это рассказать, — не выдержав, он заплакал. Подойдя к нему, Гермиона спустилась на колени, прижимая Драко к себе, и сама заплакала, не сумев сдержать слёз. — Я обещаю, что буду рядом с тобой! Я знаю, каково это — быть одному. — Знаешь, она меня хоть и не любила, но мне её жаль. Мать какая-никакая, но мать, — ещё тише проговорил Драко. После разговора прошло около недели. Эта неделя была самой тяжёлой как морально, так и физически. Англия отказалась сотрудничать не только со Швецией, но и со своим британским министерством, что привело к революции в стране. Министр идиот — горе стране. Министр Швеции Ларсон объяснил, почему он пытался помочь, но Аванганид это воспринял как предательство. Министры двух стран запретили въезд в свои страны гражданам этих стран. Всем было тяжело, но все понимали, что невозможно усидеть на двух стульях, как это делал министр Швеции, и рано или поздно вся эта ситуация произошла бы. Драко, как и остальные, старался не думать об этом, но его мысли возвращались то к Нарциссе, то снова к этой "тихой" войне. А тут, как назло, Беллатриса стала замечать, что с ним что-то не так, но как ей объяснить, почему он избегает разговора с ней и отцом? А она уже сделала выводы, но, естественно, неверные, так как ей было не понять: как ребенок, которого предала мать, может грустить? И даже больше: грустить по такой матери?Март 1986
Мысли снова бежали по кругу: «она не поймёт!», «ну вот что я могу им сказать?» И так — день за днём. Уходя ещё больше в себя, Драко перестал замечать кого бы то ни было, кроме своих тяжелых мыслей и раздумий, и лишь ночью он говорил и говорил, а его слушали и понимали. И этим человеком рядом с ним неизменно оставалась Гермиона. В Англии всё так же беспокойно: люди и носа не кажут из своих домов, но старик не унимался, а нападения участились. И вот казалось бы, старик на грани смерти, но вот он оклемается опять, и всё повторится. Ежедневный Пророк то сообщал о скорой кончине Дамблдора, то снова писал опровержения — всё было как и всегда, и без того обнищавшая Англия стала ещё беднее и серее.