***
Выйдя из султанских покоев Ибрагим замер, наблюдая за тем, как по коридору нёсся явно чем-то обеспокоенный евнух. В мужчине сразу же взыграл интерес, который сподвиг двинуться к Сюмбюлю навстречу. Когда они остановились друг напротив друга, евнух тяжело задышал, и Ибрагим сразу же задал вопрос: — Сюмбюль, что случилось? Сделав ещё пару глубоких вздохов, евнух привычно всплеснул руками и чуть ли не завопил на весь дворец. — В гареме снова происшествие! Д-Дайе Хатун меня сразу к вам... Направила! В голове сразу же мелькнула мысль о том, что вновь что-то сотворила Махидевран Султан, поэтому Ибрагим нетерпеливо потребовал: — Рассказывай! От прозвучавшего тона Сюмбюль дёрнулся, однако под натиском тяжёлого взгляда немедленно начал: — Сегодня, как приказал наш Повелитель, к нему должна явиться Александра Хатун. Только.... Она не сможет... — То есть как не сможет? Что это за новости такие? — Девушка упала с лестницы... Ибрагим нахмурился, чувствуя, как внутри начал рыться червячок сомнения. Слишком странное стечение обстоятельств... — Сама упала? С ней кто-нибудь был рядом? Прозвучало всё это как-то слишком обеспокоенно, поэтому мужчина прикусил губу с внутренней стороны и выпрямился. — Честно, не могу сказать. Нигяр Калфа отправила ее в бельевую, но Александра долго не возвращалась и пришлось отправиться на ее поиски. Нашли около лестницы. Там... Паргалы не дал договорить, резко перебив: — Обыщи то место. Возможно найдется что-то. А так же позови ко мне подругу Хатун, — Ибрагим задумался. — Мария вроде? Евнух осторожно ответил: — Уже Гюльнихаль. Мужчина кивнул. — Значит Гюльнихаль. И... Махидевран Султан.***
Кусок в горло не лез. После урока, на котором Гюльнихаль не могла спокойно усидеть на месте, за что получала замечания, начался обед. Девушка вяло перемешивала содержимое тарелки ложкой, абстрагировавшись от всего в свой внутренний мир. Нутро грызла совесть. Перед глазами стояла картина, как Александра кубарем скатывалась по лестницам и глухо хлопнулась на жёсткий мрамор. Гюльнихаль тогда не могла шевельнуться, будто приросла к полу, медленно осознавая, что совершила. Если бы не откуда-то взявшаяся Гюльшах, то неизвестно, когда бы девушка пришла в себя. Служанка госпожи потащила ее подальше от места происшествия, попутно говоря: — Молодец. Теперь отправляйся обратно и сиди как мышка. Если спросят, то ты ничего не знаешь. Когда всё станет известно, отыграй страх и волнение за подругу. Помни: об этом никто не должен узнать, иначе Махидевран Султан не пощадит. Пока что ожидай дальнейших новостей. Предательство оставило после себя горькое послевкусие. Гюльнихаль еле нашла в себе силы вернуться в гарем, где постаралась вести себя естественно. Как теперь всё сложится? Если всё же узнают? Нашли ли уже Александру? Эти вопросы стали самыми главными в разуме. — Эй, Гюльнихаль Хатун, а где же твоя подруга? Вы с ней вроде не разлей вода, — насмешливо проговорила Айше, что сидела ровно через один стол. — Да, куда она исчезла? Уже успела что-то натворить и мы больше её не увидим? — подхватила та, что расположилась рядом с бывшей наложницей Султана. — Или вновь где-то прячется? От такого напора и устремленных со всех сторон взглядов, девушка растерялась, лишь хлопая глазами. К ней ближе придвинулась Назлы и прошептала: — Не обращай на них внимания. Лишь бы пошипеть. Но правда, где же Александра? — Назлы, мы хотим послушать о себе вслух! В этот момент в ташлык вбежал Сюмбюль-ага и быстро взглядом отыскал нужную рабыню. — Гюльнихаль Хатун! Девушка передёрнулась всем телом и обернулась, увидев, как евнух махнул ей рукой, мол подойти ко мне. В тот же миг сердце забилось чаще. Гюльнихаль поднялась и на негнущихся ногах медленно подошла к Сюмбюлю. Тот полушёпотом сказал: — Пойдём со мной. В ответ рабыня спросила тонким голосом: — К-куда? Евнух не хотел вдаваться в подробности в присутствии нескольких десятков ушей, поэтому коротко отрезал: — Увидишь.***
По дороге конечно же пришлось поведать куда и зачем он вёл девушку. Сюмбюль так же попытался сам выведать хоть что-то, но Гюльнихаль отвечала коротко, без конкретики, а уж при подходе вовсе замолчала и, как показалось евнуху, даже немного побледнела. Слыша в ушах стук собственного сердца, Гюльнихаль прошла в кабинет хранителя покоев, где тот стоял словно скала среди грозовых туч, ожидая её. Всё внутри сжалось от страха в тугой узел. Девушка поклонилась, а затем несмело выпрямилась. Ибрагим сделал к ней пару шагов. — Расслабься, Гюльнихаль Хатун, я лишь задам тебе несколько вопросов, — спокойно начал мужчина, не сводя внимательного взгляда с рабыни. — Ты знаешь, что случилось с твоею подругой Александрой Хатун? Ком в горле не давал выдавить хоть слово, поэтому Гюльнихаль лишь отрицательно помотала головой. На ее немой ответ одна бровь выгнулась дугой, и Ибрагим слегка наклонил голову в бок. — И даже Сюмбюль не рассказал тебе сейчас? Гюльнихаль поняла, что попалась на нехитрую уловку, потому следовало найти силы и заговорить. — Р-рассказал... Понимаете, я растерялась... Эта новость стала для меня неожиданной... — Хочешь сказать тебя не было с ней рядом? Гюльнихаль осмелилась поднять взгляд на мужчину и ответила: — Не было. Нигяр Калфа отправила ее в бельевую. Я же осталась в гареме выполнять другую работу. От пристального взгляда карих глаз становилось ещё более не по себе. Ибрагим же улавливал каждую эмоцию, жест. — Александра не вернулась через некоторое время. Тебя не смутило долгое отсутствие подруги? Паргалы приметил, как девушка начала перебирать пальцами ткань платья. От контакта глаз она уходила. — Просто... Во всей суматохе... Работа, урок... Я не заметила сразу... Ибрагим кивнул. — Хорошо. Как думаешь: Александра упала сама или ей кто-то помог? У нее был с кем-то конфликт? — Н-нет... Она с ни с кем не ссорились. Всё было хорошо! Приняв ответ Гюльнихаль, мужчина сократил расстояние вновь и теперь смотрел на девушку с высока. Следующие его слова обрушились словно молнии... — А может ты поспособствовала падению подруги? Теперь оставалось лишь победно наблюдать за тем, как на лице Гюльнихаль отразился весь спектр ужаса. Губы ее дрожали, глаза широко распахнулись, сердце до боли билось в грудной клетке. И, когда казалось, что рабыня вот-вот заговорит, в двери раздалось пару стуков и в кабинет прошла Махидевран. Еле заметно Гюльнихаль выдохнула, глубоко поклонившись. Госпожа удостоила её лишь мимолётным взглядом, но сама волновалась не меньше, стараясь тщательно скрывать этот факт. — Ибрагим, мне сказали ты хочешь меня видеть. — Да, госпожа, простите, что возможно отвлекаю, но есть одно дело, которое нам следует обсудить, — затем обратился к рабыне. — Гюльнихаль Хатун, ты можешь идти. Девушка, не поднимая головы, быстро покинула кабинет. Двое остались наедине. Сохраняя невозмутимый вид, госпожа поинтересовалась: — И что же за дело? Ибрагим выдержал паузу, подбирая как можно более деликатное начало разговора. — Госпожа, вы прекрасно знаете, как мне важно благополучие шехзаде Мустафы, а главное его звено - это вы... Махидевран напряглась и с явным подозрением спросила: — К чему это? — А к тому, что прекращайте пытаться избавиться от каждой новой наложницы нашего государя. Их может быть много, но прикрывать вас снова и снова не выйдет. Терпение Повелителя, как и Валиде Султан тоже не безгранично. Мать наследника гордо вздёрнула подбородок, сделав, словно вызов, шаг к мужчине. — Ибрагим, ты знаешь, я всегда была и буду благодарна тебе за всю ту помощь, однако прошу не забываться. Отныне я живу ради сына и сделаю для него всё, что потребуется, — затем как-то неожиданно губы Махидевран растянулись в слегка насмешливой улыбке. — И, если всё это из-за Александры Хатун, то напрасно. Я не причастна к ее случайному падению. Девушка могла быть неосторожна, а ты придаёшь слишком огромное значение мелочам. Лучше сфокусируй свое внимание на Фирузе. Сейчас эта змея крепнет. Кто знает, может вскоре придется отражать ее атаки... Ибрагим лишь коротко усмехнулся. — Не стоит беспокоиться. Пока за вашей спиной я, то никто не посмеет вам как-либо навредить. — Очень на это надеюсь. А теперь мне пора идти. Помни мои слова Ибрагим... Когда двери за госпожой закрылись, Паргалы уселся за свой рабочий стол и выдохнул, сразу задумавшись. Правда: почему он придал этой ситуации такое значение? Без раздумий начал собственное расследование... Но с другой стороны следовало всё выяснить до того, как об этом узнал бы сам Султан, чтобы было о чём рассказать. И вот как раз самое время отправиться к нему...***
Случившемуся Султан, конечно, не обрадовался и даже с сомнением принял тот факт, что рабыня навернулась сама. Однако Сулейман остыл так же быстро, как вспыхнул и велел вечером позвать к нему Фирузе Султан. Покинул Ибрагим покои государя с грузом мыслей, среди которых особо ярко маячил вывод: Махидевран своими действиями стремительно тянет себя всё ниже и ниже, что может привести к не лучшему итогу. Взяв свою скрипку, Ибрагим отправился на балкон, чтобы разгрузить себя от тяжести этого дня. На улице потихоньку вечерело. Вдохнув свежий воздух, мужчина прикрыл глаза и заплакала мелодия. Смычок легко порхал по натянутым струнам. Мужчина казался на столько расслабленным, словно играл будучи находясь в безмятежном сне. Даже птицы замолкли и, сидя на ветке ближайшего дерева, с любопытством наблюдали за скрипачом, будто он был подобен им. Закончив игру, Ибрагим не сразу распахнул веки, а, когда всё же это сделал, то заметил на привычном месте Хатидже Султан, что наблюдала за ним одновременно с грустью и восхищением. На мгновение ему показалось, что по щеке девушки скатилась слеза, однако госпожа не притронулась к своему лицу. Паргалы ободряюще улыбнулся сестре Султана, всё же немного обеспокоившись ее состоянием и получил засиявшую улыбку в ответ. Тогда стало спокойнее. Ибрагим покинул балкон, но Хатидже ещё некоторое время смотрела в пустоту на его месте...***
Махидевран словно ураган ворвалась в свои покои, уже еле сдерживая в себе гнев. Как только она вышла от Ибрагима, то ей сразу же сообщили о том, что Валиде Султан желает её видеть. Конечно же мать Падишаха расспрашивала об ее причастности к делу, снова учила жизни, чем только вызвала раздражение. Это можно было перетерпеть, но последней каплей стал разговор с Фирузе. Махидевран как на зло столкнулась с ней по дороге обратно. — Госпожа, вижу с совестью вы не знакомы. Сколько ещё вы готовы пролить крови? Ни за что не поверю в несчастный случай. В гареме тайны никогда не хранились долго и поэтому уже всем было известно произошедшее. Махидевран почти вплотную подошла к сопернице, холодно промолвила: — Как ты смеешь так со мной разговаривать? Перед тобой мать главного наследника! Фирузе лишь мило улыбнулась. — Верно, но не забывайте, что мой сын тоже шехзаде и имеет абсолютно те же права на трон. Кому он достанется лишь вопрос времени. — Фирузе, не советую говорить столь громко. Беду навлечёшь. — Вы мне угрожаете? — Предупреждаю. На этом их пути разошлись, но в каждой остался осадок, который заставил крепко задуматься... — Гюльшах, сил моих больше нет! Всё учат меня, да обвиняют! Что теперь, если какая-то рабыня споткнется, то я останусь виновата?! Махидевран ходила из стороны в сторону, пока служанка подбирала слова. — Госпожа, может всё-таки Гюльнихаль проболталась? Следовало бы от нее избавиться... Мать наследника резко обернулась. — Нет! Даже не думай! Эта девчонка так за жизнь свою трясется, что проглотит язык, если потребуется. Она может нам пригодиться. К тому же, её смерть только подтвердит их обвинения. Сейчас временно уйдём в затишье, а дальше начнётся крупная игра...***
Когда дворец окутали глубокие сумерки и все жители видели сны, огоньки факелов дрогнули, потревоженные мелькнувшей тенью. Тёмный силуэт скользил вдоль стен и остановился напротив нужной двери. Там, внутри царил мрак, который разрушал лунный свет, и слышалось лишь тихое дыхание. Пахло травами. Тень проворно подкралась к одной из кроватей, где лежала девушка и аккуратно присела рядышком. Разнёсся шёпот: — Александра, прости меня, я не могла иначе. Между жизнью и смертью выбрала первое, потому что слабая, потому что боюсь, потому что хочу жить. Ты поправишься, как прежде будешь крепко стоять на ногах, я знаю. Я не осмелюсь признаться тебе в лицо, когда придёшь в себя. Лучше сейчас. Ночь самое лучшее время. Она сохранит мою тайну. Но не заглушит голос совести. Я буду ждать твоего выздоровления. Смахнув слезу, Гюльнихаль поднялась и так же тихо покинула покои, вот только не могла подумать, что подруга уже была в сознании... Полина зажмурилась до боли прикусив губы, чтобы подавить вырывающийся крик. Сжала в кулаках простынь.«И на что ты надеялась? Верила в искреннюю дружбу в этом гадюшнике? Опустить с небес на землю, дорогая. Здесь ты сама по себе. Либо борись, либо умри.»