Дом времени

Горячо. Все тело плавилось от бешеной температуры. Языки пламени облизывали ноги, но я ничего не чувствовала. Меня пожирала изнутри тяжелая пустота, оставляя безжизненную оболочку самостоятельно существовать в пространстве. По щекам оболочки стремительно скатывались слезы, они сплетались в длинные серебряные нити, которые обвивали шею, талию, запястья, щиколотки и давили с силой необузданной стихии. То ли все еще я, то ли уже оболочка, порывалась закричать от отчаяния, но из глубины доносились лишь хрипы и жалобное поскуливание. Я понимала, что потеряла что-то значительное, словно кто-то отгрыз наживую часть меня, но не знала, что именно. Хотелось раствориться, исчезнуть, нырнуть в горе поглубже и больше не выбираться наружу. Проснулась я в холодном поту и с ужасом в глазах. Выбравшись из домика еще в потемках, я поплелась по заснеженной дороге с кружкой крепкого кофе в руках. Волосы предусмотрительно завязала в высокий пучок, чтобы прядки сразу не сносило ветром прямо на глаза, а штаны надела те, что не жалко, ведь неизвестно, сколько пыли и грязи внутри заброшенного здания. Куртка была всего одна, поэтому пришлось идти прямо в ней, повезло, что ткань неприхотливая — хорошо отстирывается при необходимости. В карман засунула телефон, чтобы наделать крутых фото на память. Белку не будила — пусть лучше выспится, а я пока все проверю, и позже наведаемся туда еще раз вместе. Лес встретил меня безрадостным завыванием ветра. Даже птички и белки сладко посапывали в своих крохотных укрытиях, не желая вылезать наружу. Шаг за шагом в теле нарастало приятное предвкушение, пальцы покалывало то ли от волнения, то ли от переизбытка кислорода. Тем не менее, меня всю потряхивало от холода, который особенно остро ощущался на фоне недавнего тепла мягкой уютной кроватки. Растворившись среди деревьев, я брела практически наобум, в попытках вспомнить хоть малейшую деталь ландшафта, которая помогла бы добраться до усадьбы. Вдвоем ориентироваться в лесу было проще. Ну, или нам просто повезло вчера добраться до турбазы без приключений. Окончательно заблудившись в трех соснах, я обессиленно опустилась на первую попавшуюся корягу и стала продумывать план по собственному спасению. Вот идиотка, как можно было одной попереться в непроходимую чащу, туда, где даже мобильный не ловит. Неожиданно тяжелая рука легла мне на плечо. От ужаса я забыла как дышать, не то, что говорить. В полнейшем ступоре я наблюдала как незнакомый человек с угрожающе темными волосами и длинными конечностями обходит меня со спины, наклоняется и ледяным тоном спрашивает: — Потерялась? В этот момент премия «Мастер ужасов» этого года обязана была достаться мужчине в старомодном одеянии и с недобрым, я бы даже сказала, жестоким взглядом! — Не особо, — меня поразило то, насколько надменно я ответила незнакомцу. Он иронично изогнул бровь и, с легким оттенком усмешки на лице, стремительно зашагал в противоположном от меня направлении. Если это и был маньяк, то весьма странный. Я еще раз огляделась по сторонам: ничего не оставалось, кроме как просить помощи у незнакомца, ведь кто знает, сколько еще я смогла бы плутать среди идентичных деревьев в поисках усадьбы, или хотя бы турбазы. — П-простите! — я попыталась остановить незнакомца, крикнув ему вслед. Он даже не обернулся. — Эй, вы! Подождите! — все-таки последовав за незнакомцем, я начала жутко злиться, ведь он ушел не настолько далеко, чтобы не слышать мои окрики. Он даже не удосужился сбросить темп. — Да постой, черт тебя побери! — мой крик свободным эхо раздался по лесной опушке. — Это вы мне? — резко обернулся незнакомец, а я на полной скорости чуть не снесла его с ног, еле удержав кружку с кофе от эпичного падения прямо ему под ноги. С заметной издевкой он смотрел мне прямо в глаза, насколько это позволял угол зрения, ведь разница в росте у нас была головы три не меньше. — Не подскажете, в какой стороне старая усадьба? — жалобно пропищала я, стараясь держаться подальше. — Она такая большая и потрепанная жизнью. По какой-то неведомой причине мое скудное описание насмешило незнакомца, хоть он и сделал вид, будто закашлялся, а после сухо ответил: — Нет. — Вы не знаете, или просто хотите насолить мне? — я старательно скрывала раздражение. Незнакомец долго и внимательно рассматривал меня, раздумывая над ответом. — Турбаза в той стороне, — он легким кивком головы указал направление и, не проронив больше ни слова, ушел в другую сторону. Чертов засранец! Чисто теоретически, усадьба находилась в противоположной стороне от турбазы. Снова понадеявшись на удачу, я позволила духу авантюризма увести меня подальше от безопасности туристической базы. Миновав очередное дерево-долгожитель, я уперлась в закрытые ворота. Кованые из темного металла цветы и изящные растительные узоры были потянуты пятнами ржавчины. Сквозь прутья виднелись заросшие махровой зеленью плюща стены замка. Еще вчера ворот будто не существовало: мы с Белкой свободно попали в предместье и не заметили их. Сейчас же меня встречал недружелюбной холодностью ряд кованых прутьев. Подергала створки — они недовольно скрипнули, на секунду мне даже показалось, что ворота вот-вот отворятся, но усилия оказались напрасными. Быстро оценив конструкцию ворот, я благополучно проигнорировала воспоминания о разорванных штанах и битых в кровь коленях, и залезла на забор, одной рукой придерживая термокружку с кофе, другой вцепившись в обжигающе холодное железо. Дурацкая оказалась идея! Поначалу все шло идеально и я почти перебралась на ту сторону. Сидя верхом на заборе, я осторожно проносила вторую ногу над острыми пиками, которые завершали цветочные узоры забора, как свободная колошина штанов зацепилась и не пустила меня дальше. Первым вниз полетел кофе. За ним летела я, перебирая воздух руками в попытках ухватиться за что-нибудь. Снежное покрывало в общем и целом смягчило удар, но ладони саднило и немного кровило от удара о ледяную кромку сугроба. Коленки собрали собой остатки кофейной лужицы. В таком прекрасном виде и фееричном расположении духа я поблагодарила себя, что ненароком не разбила нос, и поковыляла в сторону крыльца. Дом выглядел все так же нелюдимо: краска на стенах во многих местах облупилась, заглушки на окнах изрешечены ветром и временем, плющ охватил добрую половину здания, будто медленно пожирал его в надежде однажды проглотить целиком. Я потянула за массивные ручки входной двери, которая на удивление легко и бесшумно открылась. Глаза автоматически сощурились от внезапного света, который исходил от сотен горящих восковых свечей. Внутри дом выглядел как только что оставленная на столе дымящаяся кружка кофе — новым и теплым, хоть мебель и походила скорее на антиквариат. Он совсем не казался разрушенным, не было и намека на пыль, грязь и паутину. Наоборот, все вокруг сияло чистотой и было расставлено по местам. На секунду мне даже показалось, что в воздухе витает тонкий запах свежеиспеченного хлеба. Сразу захотелось бабушкиных пирожков с вишней. Холл был сплошь увешан полотнами средневековых художников. Огромная лестница, ширина которой позволила бы небольшому микроавтобусу свободно заехать на второй этаж, была устлана изумрудным ковром с коротким ворсом и золотой оборкой по краю. По углам вырастали высокие вазы кремового и синего цветов. Мои шаги гулкими шлепками отражались от блестящего, искусно сложенного, паркета. Поднялась по лестнице. Только наверху я осознала, что оставила на ковролине заметные грязные следы. Сняла обувь. Так даже спокойнее — возможность передвигаться бесшумно. Шестым чувством я понимала, что дом очень даже обитаем, хотя людей и признаков их присутствия, кроме зажженных свечей, не было. Длинный коридор освещался слабо, лишь пару свечей в старинных канделябрах потрескивали из кромешной тьмы. Так и не осмелившись войти ни в одну из многочисленных дверей, я завернула за угол и услышала музыку. Густая мелодия, полная духовых и струнных инструментов, поддерживалась множеством разномастных голосов. Они то становились громче, то вовсе замолкали и лишь один глубоко печальный баритон продолжал затягивать общую жалостливую мелодию. У меня никак не укладывалось в голове, как столько людей, а судя по песне их было очень много, могло поместиться пусть даже в самой большой комнате этого дома. Или это запись? Может кто-то проводит здесь аутентичный квест со звуковыми спецэффектами? Тогда, все бы встало на свои места! Очень антуражно вышло! Я пробиралась на звук, параллельно рассматривая искусно украшенные драгоценными камнями люстры, канделябры и декоративные статуэтки, изображающие беззаботных лесных нимф. Кое-где, как и в холле, висели картины, но здесь их было значительно меньше. Глаза на одной из них будто проследовали за мной. Сердце кажется пропустило удар. Я понимала, все это игра света, но менее жутко от этого не становилось. Когда песня послышалась за конкретной дверью, я на мгновение замялась. Стоило ли мне постучать? Или попробовать пробраться незаметно, сначала подсмотрев в дверную щелочку? Выбрала второе и медленно повернула круглую ручку с витиеватыми узорами, похожими на цветочные композиции забора. Потянув на себя дверь, я ощутила мощную звуковую волну всем телом, будто музыка буквально вывалилась на меня из битком набитого мелочами шкафа. Дверь распахнулась настежь, мелодия тут же захватила разум, а слова впитывались под кожу, концентрируясь жестким непроходимым комом чуть выше солнечного сплетения. Пели люди. Они все были одеты в свободную льняную одежду светлых тонов, подпоясанную разноцветными поясами, преимущественно красными. Люди работали в поле. Длинные узкие полосы гряд растянулись чуть ли не до горизонта. То ли они копали, то ли сеяли картошку. И пели в десяток голосов, но так слаженно, что казалось, они провели за этим занятием целую вечность, за которую успели спеться в единый организм. Меня подхватило резким порывом ветра и отнесло чуть в сторону, под тенистое дерево. Я постаралась спрятаться за широким стволом, когда услышала разговор молодых людей. — Лизонька, душа моя, подари хоть улыбку, нет сил видеть тебя такой смурной! — высокий статный мужчина с лихими светлыми усами трепетно держал черноволосую девушку за руку. Мужчина визуально выпадал из идеальной сельской картинки: короткий спереди малиновый фрак с золотой вышивкой, нашейный платок, полосатые штаны, вроде такие называли панталонами, и шляпа в форме цилиндра в свободной руке. На его фоне девушка выглядела совсем скромно в свободной льняной рубашке, однотонной юбке и сером переднике к низу вышитом красным орнаментом. Лишь алые бусы-рябинки поддерживали естественную красоту и нежный румянец ее щек. — Что же вы, барин, не можно ведь… Право слово, оставьте. Нам не стоит… — Лизонька отпиралась обеими руками, отталкивая грудь мужчины, прижимавшего ее все крепче к себе. — Нет-нет, Лизонька, вы навеки похитили мое сердце, а теперь отталкиваете. Чем же я заслужил вашу неблагосклонность?! — Полноте, Алексей Петрович! Извольте покинуть вас. Я простая крестьянская девушка, а вас ждут дамы изящнее, да краше! — Лизонька нехотя сопротивлялась напору барина, но руки уже проворно скользили по его предплечьям. — Нет никого краше вас, Лизонька! Боле не посмею от вас скрывать, как страстно люблю вас! Ну же, скажите, что тоже любите меня! — барин Алексей Петрович продолжал настаивать на признании Лизоньки, буквально выдыхая слова любви ей в шею. — Люблю, — тихонько прошептала Лизонька и первая поцеловала Алексея Петровича. Застигнутая врасплох драмой юных влюбленных, я не сразу заметила присутствие еще одного наблюдателя. Худощавый долговязый мужчина в высоком цилиндре и одеждах глубокого синего цвета стоял, затерявшись среди деревьев позади влюбленных, и в упор рассматривал их. Лица разглядеть не вышло — уж слишком глубокая тень скрывала его от меня, да и расстояние было приличное. — Алексей… Лешенька, что же нам с этим всем теперь делать? — Лизонька прикрыла раскрасневшееся лицо руками и заплакала. — Не плачь, милая! Мы убежим с тобой далеко-далеко, в дальние страны. Там будем свободны как птицы у нас над головами. Темноволосый мужчина в цилиндре поспешил прочь, подальше вглубь леса. Все в его движениях выдавало раздражение, или даже гнев. Я попыталась уйти, почувствовав неловкость своего присутствия. Не хотелось нечаянно влезть в чужие отношения. Но выхода не было видно. Меня окружала со всех сторон природа, будто я и вовсе не входила в здание. Здание! Я же должна быть внутри заброшенного дома! Но, как же тогда я оказалась здесь? Осознание приходило ко мне постепенно, я прокручивала в голове момент, когда попала в эту «комнату». Внезапно ноги подкосились, голова закружилась в бешеном вальсе, мне показалось, что я даже отключилась на короткий промежуток времени. Нашла себя стоя на коленях посреди коридора перед закрытой дверью, отчаянно прикрывающую руками голову, как в детстве, в позе «я в домике». — Что ты здесь делаешь?! — выкрикнул кто-то у меня за спиной. Сердце, которое и без того уже шумело в ушах, забилось еще быстрее. Почувствовав себя пойманным на месте преступления воришкой, я не сразу осмелилась шевельнуться. — Кто ты такая и что здесь забыла?! — все тот же надменный писклявый голос продолжал терроризировать напуганную до чертиков меня — пришлось отмереть и встать на ноги. — Я… — пыталась подобрать слова я, медленно разворачиваясь в сторону говорящего, и застыла от изумления: — Ты!