Любовь - необыкновенно, странно, непривычно. Тепло и Нежно.

Итачи, кстати, очень любит думать. И на уроках, и дома, и на улице. Везде. И обо всём. Итачи, если честно, занимается самоанализом каждый день. Это довольно занимательно. Времени отбирает много и затягивает надолго. Зато как же интересно. Итачи размышляет о любви. Часто. Чаще, чем о чём-либо другом. Он считает, что любовь — вещь сложная и понятие широкое. Большинство людей безжалостно этим понятием пренебрегают. Учиха не то, чтобы этим недоволен, но стыд за такое человечество разгорается глубоко-глубоко в груди. Итачи прогуливается вечерами в любимом скверике и украдкой смотрит на целующиеся парочки. От них веет лживостью, холодом и чем-то ненастоящим. Вызывает, в лучшем случае, отвращение: то, как они лижутся и ласкаются, подобно животным. У Итачи взгляд поразительно проницательный, и когда любовники вдруг замечают на себе прожигающую пару глаз, тут же отодвигаются друг от друга метра на два, чувствуя, видимо, неопределённую неловкость и некомфортность. Итачи кажется — они понимают. Понимают, что их попросту разоблачили. И Учиха гордится собой за прерывание очередной фейковой любви. Итачи даже у своего младшего брата в отношениях находит поддельное. Поддельные чувства, поддельная симпатия, поддельное, в принципе, всё. Потому что Саске рядом с Сакурой ради удобства, а та — ради денег. Отношения ради выгоды. Итачи это убивает. Почему даже его младший брат поддаётся всеобщему давлению? Почему не следует за настоящими чувствами, а только думает, как бы сохранить статус? Почему? Итачи больше не верит в любовь. Любовь во всём мире фальшива и обманчива. Люди изменяют друг другу, потому что придумали какую-то несуществующую связь между собой, а потом надоело. Любовь испачкали, замарали, истоптали. Любовь харкается кровью. Любовь гнилая. И неживая. Друзья по всему миру обещают себе, мол, если к тридцати так и не найдут себе вторую половинку, то поженятся друг на друге. Зачем? Неужели искренние чувства неважны? Неужели важно лишь не быть посмешищем во взрослом возрасте без брачной связи? У Итачи слишком много вопросов. И он разочарован. Итачи, вероятно, повезло с внешностью, потому что количество кишащих рядом девушек разных возрастов не уменьшается. И не уменьшится, видимо. Ни через неделю, ни через месяц и даже спустя года они будут виться вокруг него. Это ужасно до тошноты, подступающей к горлу. Накаченные силиконом, желающие всего одну ночь, жаждущие денег — каких только Учиха не замечал. И не понимал, для чего они здесь. На полном серьёзе хотят получить от него признание в любви? «Пожалуйста, отойдите, я вас не знаю и знать не хочу» — думает Итачи, а на лице опять хладнокровная маска. Не фальшивый ли он сам? И Учиха вдруг начинает осознавать. Вокруг люди скрывают эмоции. Девушки на свиданиях стараются много не есть, громко не смеяться, даже не чихать! Для чего всё это? Для чего же вы пытаетесь показать другую свою личность? Это ведь неверно. Вас никогда ведь не полюбят, если вы будете только фейковыми. Очнитесь! А юноши чем лучше? Притворяются. Притворяются, что горячо любят, что ухаживания искренние, что надеются на долгие отношения в конце то концов. Мужчины лишь следуют инстинктам своим, хотят, всего-навсего, женщин в постель затащить. И если та и не против совсем, то стоит только подтолкнуть комплиментами, а там уж дело за малым. Итачи о таком даже думать мерзко. Так досадно от того, что от него, как от представителя мужского пола, тоже ждут таких свершений и удовлетворений животных инстинктов. А он же не такой. Учиха смотрит на эту картину в мире с высшей степени презрением. Искусственные, ненастоящие, никогда искренними не бывают. Всё делают лишь ради своей выгоды. А он сам? Он сам хоть раз поделился с кем-нибудь, хоть с младшим братом своей точкой зрения? Нет. Итачи, когда его спрашивают об отношениях, свадьбе и прочем, отвечает как все: «не знаю», «не планировал», «когда-нибудь нас судьба сама сведёт». И вообще ни разу ведь не сказал о том, о чём думает. Ему тоже что ли важно лишь остаться на вершине социальной лестницы и не подорвать репутацию? Всё, в действительности, идёт от фальшивого человечества и неискренней любви. В его семье едва ли все честны друг с другом. Учиха был почти уверен — отец желает от него с Саске лишь достижений. Остальное неважно. Отец их, вообще-то, не любит совсем. Да и пусть катится к черту. А потом столкновение. Случайное такое столкновение с блондинистым парнем в парке. Он шёл в развалочку и смотрел исключительно в телефон, но зато, когда почувствовал, как чьё-то мощное плечо врезается в него, и роняет телефон из рук экраном вниз, срывается на крик. Кричит, надрываясь, на тёмноволосого. Итачи замер. На него… кричат? Не отвешивают слащавые комплименты, не извиняются часто-часто, не кидаются в ноги сгоряча, а именно… бранят и ругают? Учихе понравилось. Учихе этот голубоглазый понравился. Итачи, невинный вообще-то, впервые пользуется возможностями их богатой семьи, просит хакеров, прислуживающих им, найти этого парня по одному лишь скудному описанию: блондинистые длинные волосы до поясницы, чёлка, спадающая на левый глаз, широкие ярко-голубые глаза, неприсущие японцу, скорее какому-нибудь иностранцу-европейцу, кожа медово-солнечная, а руки мускулистые (парень был всего лишь в майке, поэтому Итачи открылся вид на завораживающие аккуратные бицепсы), живёт, скорее всего, в том же городе, что и семья Учиха, и ходит в тот же парк, что и Итачи. Хакеры опешили. Однако через неделю добыли всю возможную информацию, а именно адрес, номер, имя и возраст. Дейдара Тсукури оказался того же возраста, что и сам тёмноволосый. Имя Итачи понравилось, очень, что называется, понравилось. И Итачи, пораскинув мозгами, взвесив все «за» и «против», принял решение — написать Дейдаре. Ну, а что? В этом же нет ничего зазорного. И совсем неважно то, что это первый человек, с которым Итачи собирается знакомиться в осознанном возрасте. «Привет. Я тот парень, с которым ты столкнулся в парке неделю назад, помнишь? Я захотел с тобой познакомиться, поэтому и написал.» Так же нормально, да? Ответа долго ждать не пришлось: уже через две минуты телефон коротко пиликнул. «Привет?.. Какого чёрта, я не помню, чтобы давал номер телефона такому придурку, как ты. Откуда ты его узнал, а?» «Я напряг слуг своей семьи, и они поискали в интернете информацию про тебя.» Итачи, вообще-то, думал, что это было очевидно. «Блять, чувак, если ты думаешь, что это нормально и адекватно, то, прошу, поскорее сдай себя в психушку. Ты меня пугаешь.» Учиха не успел подумать, что сделал не так, как пришло ещё одно сообщение. «Как много ты знаешь обо мне? Может, твои люди вообще следили за мной?» «Имя, номер, адрес и возраст. Нет, информацию искали только в сети.» Итачи отвечал честно, врать не собирался. «Пиздец. Ладно, что ты там от меня хотел?» тёмноволосый и знать не знал, как сейчас злится, рвёт и мечет Тсукури. «Познакомиться. Я думаю, мы могли бы подружиться.» «Сегодня в 18:00 около моего дома. Адрес ты, видимо, знаешь.» Итачи, если честно, даже не надеялся на то, что у него получится, но удача решила повернуться к нему передней частью, а не задней. И они гуляли. Много и долго. Разговоры — в основном всё же споры и ссоры — текли, даже не думая прекращаться. Итачи показалось, что в тот день он проронил слов больше, чем за всю свою жизнь. И это, по его ощущениям, было так… Круто! Учиха никогда не использовал этот термин из своего широкого арсенала, так как оно никогда-то и не пригождалось, а тут и не нашлось других слов, какими можно было описать встречу. А затем Итачи — возможно, в тысячный раз — задумался и раскопал в глубине своей души ещё кое-что. Тёплое, приятное до дрожи в коленках, волшебное… И ровно столько же пугающее. Потому что ранее невиданное всегда пугает. И это чувство было для Учихи ново. Итачи вдруг ощутил, что неплохо было бы с Дейдарой понежиться почти также, как те неприятные парочки, сидящие вечерами на скамейках его излюбленного скверика. Не в точности — те уж совсем ласкались как животные. И всё же подержаться, может, мизинцами или ребром подошвы кед соприкоснуться случайно. Такие действия теперь такими противными не казались. Это, в общем-то, и пугало. В следующую встречу Учиха решился поговорить с Тсукури на эту важную тему. Блондину хотелось доверять — уж слишком надёжным он выглядел. Дейдара, конечно, покрутил пальцем у виска на такое заявление, и всё же больше смутился, потому сразу агрессивно и отреагировал. Однако своим мнением поделился: рассказал, что Итачи ему тоже с первой встречи приглянулся, но переступить свою гордость и делать первые шаги самостоятельно — подобно смерти. Тсукури также выслушал все учиховские мысли о современной любви и восхищённым тоном соглашался, отмечая про себя, что Итачи человек здравомыслящий и поступил правильно, когда выложил свои чувства: у большинства людей из-за недоговаривания случаются нежеланные ситуации, а Учиха, вполне это понимающий, решил сразу всё разъяснить. Интересно, как бы отреагировал Дейдара, не будь он так же заинтересован в Итачи? А когда они размеренным шагом прогуливались по улочкам парка, в котором впервые встретились, в тишине, вслушиваясь в разговоры певчих птиц, гудение проезжающих машин и тихое дыхание друг друга. Учиха взглядом вдруг указал на пары, изредка попадающиеся, сидящие на скамейках, намекая на то, что это и есть те, о которых он говорил. Тсукури с презрением оглядел их всех и сделал вид, будто его вырвало в первые попавшиеся кусты. Итачи рассмеялся так заливисто, как никогда раньше, а Дейдара ущипнул того за бок, чтобы поменьше смеялся над ним. Оба, на самом деле, представили картину с изображением влюблённых в парке, но с участием их двоих. Блондин отвернулся в сторону в попытках скрыть смущение, а Учиха просто принял это как должное. Ну, это же нормальное явление по отношению к объекту симпатий? Они пообещали себе, что за неделю их общения выяснят настоящие ли это чувства или мимолётные. И, вообще-то, семи дней им хватило с головой. Тсукури вытворял смущающие эфемерные вещи: невзначай проводил кончиками пальцев по широкому плечу тёмноволосого, занимался обычными делами слишком развратно или в довольно изящной позе, мог, не подумав, после еды облизнуть фаланги и пройтись язычком по губам. А Итачи всё ловил. Ловил желанные прикосновения, во все глаза разглядывал непотребного блондина и тонул в небесно-морских глазах. Итачи вскоре сдался. Спустя условные семь дней без слов взял Дейдару за смуглое правое запястье и повёл в самый тёмный уголок сквера. Там и признался. Монолог вышел скомканным, где-то непонятным и вообще на другом языке, — Учиха от волнения аж на итальянском заговорил; с блондинистой стороны много смеху было потом — но тёмноволосый всегда умел донести основную мысль до собеседника. В этот день это умение ему особенно пригодилось. — Дейдара, — сорвалось с бледно-розовых губ почти рыком, когда Итачи вцепился мёртвой хваткой ногтями в плечи, по которым волнами растекались пряди блондинистых волос, и вперился немигающим взглядом в завораживающие глазницы напротив, — Это чувство слишком сильное, я уже не могу терпеть. Так надо? Или что? Правильно ли я всё делаю? Я раньше даже не знал, что способен испытывать что-то такое… Слишком много всего. Прости. На последних предложениях Учиха разжал напряжённые пальцы и отошёл на приличное расстояние, будто не хотел сделать Тсукури ещё больнее своими практически неосознанными действиями. Тот не сдвинулся с места, лишь принялся потирать занывшие тупой болью плечи. Плечи болели, но как-то странно грели изнутри. — Эй, — смущённо-раздражённо позвал Дейдара, заставив тёмно-серые глаза обратиться к нему, — Неужто ты один думаешь, что испытываешь нечто сложное? Ты чёртов эгоист! Я ночами не спал, пытаясь размышлять, как ты! И что я получаю в ответ? Жалование на свои чувства? Грёбанный же ты Учиха, очнись! — Тсукури медленно приближался с каждым брошенным словом, оставив попытки получить желанные слова от Итачи, и в конце монолога Дейдара оглушительно хлопнул прямо перед учиховским носом, на что тот невольно, резко вздрогнул, — Давай встречаться, блядь! Учиха прилично долго так стоял и хлопал ресницами с рассеянным и рассредоточившимся взглядом, будто и вправду не понял о чём вещает Тсукури или просто тщательно обдумывал всё услышанное, что, естественно, было более вероятно. А потом на выдохе выдал: -Да… Давай.