Как поделить на троих?

      — Не трогай меня.       Тэхен одернул руку как от огня, принявшись вновь рассматривать голую выгнувшуюся спину, считая позвонки, проглядывающие через тонкую, покрывшуюся испариной кожу. В голове было пусто и гулко, и, кажется, через уши биение сердца сразу попадало в воздух, нарушая тишину момента. Думать не то, чтобы не хотелось — не моглось. Это было какое-то сумасшествие, которое в один момент выветрилось, оставив после себя только побочные эффекты. Но так быть не должно, и Тэхен ловко перебрался на другую сторону кровати, устроившись напротив Чимина, который уткнулся носом в подушку, прижимая к груди колени и связанные руки. А потом он вытянулся и руки поднял. Тэхен понял без слов и поднырнул в организованные только для него и им же объятия.       — Извини. Просто… Это было слишком.       Чимин, наверное, сказал это одними губами, забыв про голос, уткнувшись теперь в собственное предплечье. А Тэхен осторожно положил руку ему на талию. И Чимин тут же откликнулся, прильнув к нему. Облегчение.       — Можно я развяжу тебе руки?       Чимин улыбнулся, чуть сдвинувшись, чтобы его губы оказались рядом с губами… того, кто выбил из него жизнь и вбил обратно. Возможно, Чимин просто истерик, и это просто была какая-то внезапная и неадекватная реакция на происходящее, потому что на самом деле, если посудить, ничего экстраординарного не произошло. Кроме того, что на продемонстрированном Тэхеном видео Чимин увидел примерно то, о чем частенько фантазировал. Но эту фантазию невозможно было осуществить с кем-то, вроде Джина, который до этого успел наэкспериментироваться и вообще не вкладывался эмоциями в секс (что было логично и нисколько не осуждалось Чимином, потому что они были друзьями). Ни, разумеется, с кем-то на одну или чуть больше ночей, потому что дать связать свои руки, не символически, а так, чтобы не было возможности высвободиться… Вообще, кажется, что это мелочь. Какая разница, можешь ты легко и непринужденно освободить запястья или не можешь, но разница была. Особенно, когда в ход шла сила. И в порно, которое оказалось очень студийным и очень сюжетным (за которое не стыдно было отдать деньги), один герой сначала в игривой форме связывал руки другому герою, который заигрывал и шутил, провоцируя и нарываясь, пока не понял, что запястья были крепко перетянуты. Можно было бы предположить, что это было принуждение, но всё то, что происходило потом, говорило о прямо противоположном. И это было... интенсивно. Не жестко, не жестоко, а именно интенсивно. Экспрессивно. И глубоко.       — Нет. — Чимин закинул на Тэхена ногу, и тот стал гладить его по бедру. — У меня и так всё болит, так что… И я знаю, что ты уже винишь себя, переживаешь, волнуешься — это не та боль, которую хочется забыть. Знаешь… — Чимин отстранился, чтобы смотреть на Тэхена. — Это не боль. Это результат. Цена. За удовольствие. И я готов заплатить ещё, если захочется повторить. Но… — Он опустил глаза. — Это было слишком, правда.       Чимин теперь совсем был не похож на себя самого. По крайней мере, того, кого он до этого демонстрировал Тэхену. И именно поэтому он так внимательно вслушивался в его слова, стараясь по интонации понять, где совершил ошибку или просто лучше расслышать то, что Чимин чувствовал. Что вкладывал в слово слишком. А Чимин не вкладывал ничего негативного. Ни в коем случае. Он просто вложился в секс. Это был не тот случай, когда ты напрягаешься, просто чтобы быстрее подогнать кровь к члену и выплеснуть из себя сперму, затем самым довольным образом потирая затекшую поясницу или вновь пытаясь научиться ходить, пробыв слишком долго с поднятыми и разведенными бедрами или на слишком широко раздвинутых коленях. Он кончил три раза. Физически это было возможно один раз. Максимум два, когда твой впечатленный организм выкручивал твои яйца, чтобы достать из них еще что-то. Третий раз — это предел, за которым ничего нет. На самом деле, перед ним тоже ничего нет, потому что ты уже отдал всё, что у тебя было. Но эмоции, слишком сильные эмоции, подгоняют тело, которое пытается раздобыть для тебя оргазм. Сухой. Немного болезненный, потому что на самом деле внутри уже ничего нет, в том числе, сил, и при этом какой-то отчаянный. Отчаянно приятный. Предел.       Почему так вышло? Было ли так до этого? Нет. Секс — это ведь разрядка. Как активный способ медитации, который с помощью определенных физиологических реакций повышает твой жизненный тонус. Если секс хороший. Чимин не вкладывал в секс особый смысл, просто стараясь, чтобы хорошо и приятно было и ему, и тому человеку, который снабжал его в данный момент удовольствием. Был ли Тэхен его первой любовью, потенциально претендующей на такие сильные эмоции — нет. Чимин влюблялся. И спал с теми, в кого влюблялся, но ТАК не получалось. Тогда почему?       — Пожалуйста. Я слишком сильно затянул. — Низкий бархатный голос нежно уговаривал, и Чимин опустил руки, аккуратно прижав к себе локти, чуть подрагивающими пальцами обхватив лицо Тэхена. Это даже со стороны выглядело как смелая фантазия, стоило только взгляду спуститься к крепко стянутым рукам.       Так почему? Потому что Тэхен. Сначала он методично исполнял то, что происходило на экране — Чимин помог только в том, что самостоятельно подготовил себя и направил член, просто чтобы Тэхен чувствовал себя увереннее в остальном. В этом была неловкость. Потому что Чимин знал, каким был Тэхен до этого, и теперь, когда он пытался отыграть уверенность, даже власть, в какой-то степени, это… даже забавляло. А в какой-то момент… Он вошел во вкус. Тэхен вошел во вкус, перестав следовать установленным им же правилам игры. И это попало в точку. И после этого каждый раздающийся у уха шепот, стон или вздох, каждое прикосновение губ, даже то, которое так и осталось на коже лишь предвкушением поцелуя, каждое до болезненного сильное сжимание пальцев на коже или зубов или губ… Чимин начал вслушиваться. Телом. Стал… голым. Совсем голым. Беспомощным. Со связанными руками. Но с каждым движением, каждым словом, каждым прикосновением…       Тэхен, заметив, что Чимин задумался, смотря на него, но мыслями находясь где-то подальше, начал аккуратно распутывать пояс, который за все это время впился в кожу. Натер кожу, и Тэхен сразу почувствовал себя виноватым.       — Тэ, не болит. Перестань. — Чимин улыбался, смотря на то, как сосредоточенно Тэхен рассматривал красные, воспаленные браслеты на тонких запястьях, начав на них дуть, а потом целовать с языком, влажно, будто пытаясь потушить пожар. — Я сам этого хотел и не жалею.       — Чим. — Тэхен держал его ладони, прижимая к своей груди, настолько бережно, что даже время замерло, чтобы понять, как такое возможно. — Я… не обидел тебя?       Чимин тяжело вздохнул.       — Я кончил три раза. Три. Считай, переродился, потому что третий раз был похож на смерть. Если ты меня чем-то и обидел, то только тем, что не встретился мне раньше. А кстати. — Чимин вдруг нахмурился. — Почему ты не встретился мне раньше, а?       Тэхен смотрел на него с недоумением, а затем рассмеялся, опрокинув Чимина на спину и устроившись сверху, но теперь удерживаясь на локтях. Потому что до этого он… Не удерживался на локтях, и в какой-то момент, под тяжестью его тела и его темперамента, который вместе с внушительным членом пытались Чимина уничтожить самым приятным образом, он перестал чувствовать собственный вес. И это тоже было… Как-то слишком эмоционально.       — Чим. — Тэхен с любопытством смотрел Чимину в глаза, пока Чимин, сумев окончательно прийти в себя, сжал свои руки на его спине, еще чуть больше прижавшись. — А нежный секс тебе совсем не нравится?       — Кто тебе сказал такую глупость? — Чимин нахмурился.       — Ну… первый раз. Ты явно остался недоволен… — Тэхен покачал головой, затем поцеловав пухлые губы.       — Ты был не нежным — ты был испуганным и неуверенным. Я понимаю, почему, но на тот момент не мог об этом догадаться. А ты не мог по-другому, потому что боялся ошибиться. — Чимин улыбнулся, и Тэхен, сосредоточившись, своими красивыми пальцами стал перебирать его волосы. — Я люблю нежный секс. Хотя знаешь… Этот секс тоже можно назвать нежным. Если учесть сколько мы лизались и сосались. Просто он был… нежным и интенсивным.       — А я хочу теперь нежный и ласковый. — Тэхен улыбался.       — И ленивый. Это для утра. — Чимин улыбнулся самодовольно, но устало. — Скажи мне лучше, откуда у тебя такая выносливость.       Тэхен задумался.       — Не знаю. Правда. Наверное… — Он засмущался. — Это ты. Я смотрел на тебя и думал Мне нужно дать ему еще немного, чтобы ему было еще приятнее. Особенно когда ты закатил глаза и... — Тэхен вдруг поднялся на колени. — Давай я сделаю для нас ванну? Прежде чем мы ляжем спать. У тебя на завтра точно будет болеть тело.       — Потому что ты скрутил меня в бараний рог? — Чимин как будто в недоумении поднял брови, затем улыбнувшись. — Было бы неплохо. Я тысячу лет не принимал ванну.       — Я просто делал то, что было в видео. — Однако, Тэхен увел глаза, и Чимин самодовольно улыбнулся.       — До того момента, пока я лежал на спине — да. А вот в эпизоде, где ты был сзади… — Чимин внезапно и решительно обхватил лицо Тэхена своими потными ладошками. — Тебе не нужно повторять за кем-то. Ты можешь сам. И я хочу, чтобы ты мне рассказал все свои фантазии.       — Нежный и ласковый секс. — Тэхен улыбнулся. — И ты с завязанными глазами. Просто чтобы не подглядывал, потому что так интереснее. И приятнее.       — Важное уточнение. — Чимин поднялся, сразу поморщившись, чем заставил Тэхена заволноваться. — Шея.       — Я слишком сильно сжимал?       — Если я не откинулся, значит, несильно. — Чимин закатил глаза, затем положив ладонь на затылок, чуть потерев. — На самом деле, ты несильно держал. Или… Я не помню. Блять. — Чимин усмехнулся. — Такое ощущение, что мы с тобой накачались до того, как заняться сексом. Может, это клубника была слишком органической?       — А может это любовь?       — Только после обещанной тобой ванны. — Чимин агрессивно сузил глаза.       Ушел от ответа и необходимости сострить в ответ. Это просто эмоции после неожиданно бурного секса. А если не эмоции… Они выяснят это попозже. Вместе. И Тэхен понял. И отнесся к этому с пониманием, за что Чимин ему был благодарен.       — Эй! — Он нахмурился, когда Тэхен, успевший встать на пол, подтащил его к краю кровати, затем подняв на руки. — Это что такое?! А-ну…       — Посидишь на корзине для белья, пока я буду колдовать над горячей водой. –В его голосе послышалось какое-то наивное, детское самодовольство, и Чимин решил все-таки обнять его за шею, а не драться. Когда еще его поносят на руках, тем более, что ноги явно бы отказались так просто нести его куда-то.       Все-таки, это был лучший секс.

* * *

      — Тэ, это очень любезно с твоей стороны помочь нам. Машиной. — Джин, узнав о том, что покупки в этот раз они будут совершать без Юнги, но с дополнительной транспортной поддержкой, сразу решил, что запасов можно будет сделать побольше. Потому что весь холодильник был в их распоряжении. Потому что готовить теперь на всех было особенно приятно.       — Гук меня всегда стесняется просить, а…       — А я не стесняюсь. — Чимин жадно обхватил Тэхена руками, как будто Джин мог его отнять и забрать себе, а Джин, который на самом деле собирался умилиться, начал вдруг округлять глаза. И Чимин понял. И тут же убрал с Тэхена руки, но было поздно, потому что взгляд, направленный на его лицо, опустился к шее. Он был в синяках. Местами.       — Что это? — Джин звучал обеспокоенно и немного агрессивно, уставившись сначала на Чимина, а затем на Тэхена. Чимин прекрасно знал, что у Джина был повод. Но не было причин.       — Так! — Чимин уперся двумя руками в его грудь. — Это не то, о чем ты думаешь.       — Ну, разумеется. — Джин улыбнулся, затем поджав губы. — Тебя жизнь ничему не учит?       — Это Тэтэ! И посмотри на мое лицо — видишь синяки? — Чимин максимально приблизился к Джину, затем заметив, что они заняли слишком неподходящее место у дверей супермаркета, оказавшись как будто на сцене. И Чимин потянул Джина в сторону, к пепельницам. — Это было обоюдное согласие и обоюдное удовольствие. Мне не было больно — возможно, у меня опять упал протромбин, и надо просто показаться врачу. Джин, я слово даю — меня никто не обижал!       — Вы… — Тэхен, который теперь стоял чуть в стороне, наблюдая с этой самой стороны, задумчиво переводил свой взгляд с Джина на Чимина и обратно, заметив, что Джин теперь был явно насторожен. Как будто нес за Чимина ответственность и теперь не мог не волноваться по поводу его синяков. Но Тэхен тоже волновался. — Настолько близки?..       — Да, начиная с того момента, как мой отец переродился в хронического алкоголика, склонного к агрессии и распусканию рук. Примерно с того времени Джин стал нести за меня ответственность, однажды обнаружив полуголого на улице, с сигаретой, потому что на тот момент я реально заебался и забыл, как нужно выглядеть в восемь градусов тепла. Засмотрелся на свои синяки. Так что, если ты меня обидишь — будешь иметь дело с ним. А если обидишь его — будешь иметь дело с кем-то намного страшнее… меня.       Джин опешил от такой откровенности, спокойно озвученной откровенности, а Тэхен и вовсе…       — Чим, ты… — Он настолько быстро и заметно изменился в лице, что Чимин закатил глаза.       — Я быстро научился давать сдачи и нашел надежных друзей, Тэ. Это не трагедия — у истории счастливый конец, я рассказывал тебе. — Чимин закатил глаза увереннее. — Я не знаю, зачем сказал это сейчас, но я со вчерашнего вечера творю какую-то беспросветную хуйню, так что, пусть будет так.       Джин не знал, что сказать и как разрядить атмосферу, только наблюдая за Тэхеном, который, не долго думая, сгреб Чимина в охапку, при этом с нелогичным ввиду их не очень долгого знакомства, но согревающим внутри обожанием улыбаясь. И Джин незаметно для себя, но с облегчением выдохнул.       — Видишь, Джинни, единственное, как Тэ может навредить мне — задушить в объятиях.       Тэхен засмеялся, затем повернувшись к Джину, не выпуская Чимина, который вновь обнял его двумя руками за талию.       — Я сам испугался. И пожалел, что…       — Ты сейчас получишь. — Чимин зашипел. — Я уже говорил тебе.       — Ладно, ладно. — Джин положил руки на их плечи. — Вы сами потом разберетесь. Просто… Меня тригерит на синяки и ссадины, которые остаются после секса. Вот и всё. Так что… — Джин проверил экран телефона. — Хотя, можем потерпеть еще немного, потому что Гук уже спешит.       — А Юнги? — Чимин огляделся. — Ты потерял его по дороге?       — Юнги в универе. Готовится к большому музыкальному мероприятию, посвященному пятидесятилетию кафедры классической музыки. Но, судя по тому, как он матерился, получив сегодня с утра звонок с кафедры-именинницы, он не преисполнен энтузиазмом и участвовать изначально не собирался, потому что я ни разу ничего от него не слышал по этому поводу. Но мы с Гуком все равно освободили его от хозяйственных дел.       — Он будет играть? — Чимин округлил глаза. — А посмотреть можно будет?       — Я не знаю. Правда, советую в любом случае тебе все-таки слушать, а не смотреть. — Джин улыбнулся, первым заметив Чонгука. — А вот и недостающее звено.       — Я ничего не пропустил? — Чонгук блестел как начищенный медный таз, встав рядом с Джином и обняв его за плечи двумя руками, радуясь тому, что у Джина не нужно было спрашивать разрешения. А потом он заметил Чимина. — Оу… — Он узнал от Тэхена только то, что всё прошло замечательно, посчитав моветоном лезть в подробности, но теперь…       — Еще один. — Чимин закатил глаза.       — Нет, я просто… — Чонгук ухмыльнулся, пока Тэхен старательно прятал глаза где-то в волосах Чимина, вот-вот готовясь начать их разбирать, как маленькая темпераментная, но смущенная обезьянка. — Всё, я заткнулся.       Это был Джин, кто весьма убедительно сжал его задницу, на мгновение задержав руку. И в голове тут же ангельские голоса запели о том, что у них должен был случиться первый полноценный секс на троих. Чонгук волновался, но в самом приятном смысле. Это было то чувство предвкушения, которое можно было сравнить лишь с днем рождения, когда ты не смог найти подарки до того, как тебе их подарят, и потому сгорал от нетерпения. А Джин все не убирал руку, и Чонгук самодовольно улыбался.       — Ладно. Пошли делать покупки — потом поболтаем. — Чимин первым направился в магазин, взяв Тэхена за руку и уже думая о том, что ему нужно будет прикрыться или как-то замазаться. Но внутри все равно приятно грело от того, как Джин за него переживал. Вообще, Джин с самого начала стал его старшим братом, затем подключив своих на первый взгляд отбитых, а на второй — самый лучших друзей. Хотя, нет. Джин был лучше старшего брата, потому что с ним можно было вполне легально трахаться. А теперь Чимин… Ладно, он был влюблен.       — Ты знаешь подробности? — Джин наклонился к уху Чонгука, который отрицательно покачал головой. — А тебя такое привлекает?       Чонгук удивленно посмотрел на Джина, который с подозрением сузил глаза.       — Ты про синяки? Или про то, что потенциально доставляет боль? Мне кажется, из моего опыта понятно, что боль меня не очень возбуждает.       Если бы Чонгук не закатил глаза, Джин бы испытал чувство вины за то, что вновь затронул эту тему. Но судя по реакции Чонгука, он озвучил это вполне спокойно. Но Джин всё равно шепотом извинился, поцеловав его в щеку.       — Интересно, как там Юнги… — Это уже стало безусловной реакцией организма — при каждом взаимодействии на двоих — вспоминать о третьем, и Джин тут же полез за телефоном.       — Сейчас узнаем.

* * *

      Когда тебе звонит секретарь деканата, ты бежишь, поджав передние лапки и высунув язык, счастливый и радостный, но обреченно матерящийся себе под нос. На самом деле, Юнги даже был немного благодарен такому внезапному приступу раздражения, потому что он волновался по поводу предстоящего секса. И это волнение не было таким уж приятным, потому что Юнги боялся не оправдать ожидания. Хотя, в этом случае, он скорее боялся, что не сможет доставить то удовольствие, на которое они все рассчитывают, потому что на нем на самом деле будет лежать ответственность. И он даже не был уверен в том, что сможет как следует трахнуть Гука. Потому что в этот же самый момент ему нужно будет принимать в себя член.       А первый и последний член, который в нем побывал, принадлежал Ше, и было это так давно, что даже вспомнить было страшно, точнее странно. И после этого в заднице Юнги не побывал даже палец, что уж говорить о члене Джина, который, положа руку на сердце, был чуть побольше волшебного смычка скрипача. А ведь у Юнги нередко опадал член, когда смычок, бережно и нежно, пытался ворваться в его красивую узкую задницу. Но если тогда хватало пары движений пальцами, чтобы вернуть его к жизни, то в этом случае… Проблематично будет подрочить, если учесть, что член будет заперт в другой красивой узкой заднице. Это была проблема. Это портило настроение. И об этом, скорее всего, нужно будет поговорить с Джином на чистоту. И с Чонгуком. Ну а пока…       — Большое спасибо, что пожертвовали своим выходным ради нашего общего большого дела. — Декан почти торжественно поправлял очки, пока Юнги поправлял волосы, затем устало уронив голову на руку. Которой до этого он приветствовал тех, кого знал. А из порядком двадцати человек набралось не так много, но Юнги это не расстраивало.       Потом были многочисленные бла-бла-бла, перекладывание бумажек, очень серьезные интонации и боязливые попискивания проникшихся моментом студентов... Юнги вслушивался лишь в называемые имена, чтобы не проебать момент, когда нужно будет смиренно подняться и принять свою участь. Возможно, его попросят что-то написать. Музыку для открытия? Для выступления ректора? Концерт для рояля и симфонического оркестра. Интересно, Юнги хватит на это месяца? Или сколько там… Господи, он ведь на самом деле даже не надеялся на то, что станет частью этого великого праздника. Он вообще не следил за его подготовкой, даже не вслушиваясь в тревожные перешептывания лучших студентов всех возможных потоков, на которые он регулярно натыкался в коридоре. За что ему это?       — Большое спасибо за внимание и всего доброго. Желаю вам приятных выходных. — Декан заулыбался, сложив руки на животе, для этого даже расстегнув пиджак.       Странно. Юнги поднялся, проверяя телефон, сразу заметив уведомление от Джина. Он собирался ответить, когда…       — Юнги, останься пожалуйста.       Какого черта декан знает его имя? Когда он успел провиниться настолько, чтобы тот занялся его личным делом, иначе где он смог его срисовать? Он ведь даже не преподавал ничего у Юнги. И Юнги на автомате спрятал телефон, расправив плечи. От него явно что-то будут требовать, а возможно, даже угрожать. И тревожность только нарастала, пока декан немного нервно поглядывал на часы.       — Юнги, мне понадобится твоя помощь. — Он, наконец, нарушил молчание, которое установилось пока Юнги крался к его столу.       — Нужно написать музыку? — В принципе, если подожмется и ему дадут инструмент, он точно сможет сварганить что-нибудь подходящее такому большому событию. Но только если ему дадут пространство. И инструмент.       — Нет, нужно будет исполнить музыку. Я знаю, что ты прекрасно владеешь игрой на рояле.       Какого?!..       — Господин декан. — Юнги выдохнул, натянув на себя покорную улыбку, при этом громко и с выражением матерясь по озвученному поводу внутрь себя. — Я учусь на композиторском отделении. Мой экзамен по специальности был сдан в третьем семестре, и после этого я не садился за инструмент для того, чтобы исполнить что-то, что не принадлежало моему вдохновению.       — Я знаю. — Декан уверенно кивнул. — Это… одолжение. Я хочу, чтобы ты аккомпанировал.       Юнги нравилась любая музыка, но теперь явно было недостаточно времени, чтобы разучить что-то сложное, а на концерте вряд ли кто-то будет исполнять Собачий вальс. Тем более, Юнги терпеть не мог публичные выступления, и до сих пор помнил, как чуть не откинулся перед комиссией из одиннадцати человек. А что будет при заполненном зале? Инфаркт миокарда.       — Кому? — Вариантов было достаточно, и все они были либо вокалистами, либо струнными, либо духовыми.       — Скрипка. Ты уже играл это произведение однажды, поэтому руки должны вспомнить.       Но пока руки только готовились, мозги усердно пытались сообразить, что именно он играл и что должен будет вспомнить.       — Господин декан, я…       В дверь постучали, и не дождавшись ответа буквально ворвались. И всё сразу встало на свои места.       — Господин Пак! Я прошу прощения! У меня была назначена утренняя репетиция, и мне пришлось долго уговаривать нашего концертмейстера, чтобы… Еле вырвался!       Ше Юшенг. Ше, мать его, Юшенг, собственной персоной!       — Юнги! Я очень рад тебя видеть.       И Юнги выставил руки, потому что ему меньше всего теперь хотелось обниматься с тем, кто, во-первых, однажды его бросил, а во-вторых, теперь ужасно подставлял. Но Ше невозможно было остановить, и уже через мгновение Юнги впечатался носом в его грудь, вдохнув что-то сладко древесное и выжженое солнцем. Ааа… Да. Фирменный парфюм. Одно время не хило так кружил голову…       — Спасибо, что согласился помочь!       Юнги ожидал, что что-то внутри екнет, но не екнуло, хотя Юшенг вообще не изменился. Такой же высокий, красивый, уверенный в себе, в пижонском белом, и улыбается так, как будто собирается надеть на тебя поводок и заставить встать на задние лапки. Нет, он улыбается так, как будто уже знает, что несмотря на все сопротивление, он будет доволен результатом. Но Юнги теперь был на стрессе, поэтому он, позабыв, что здесь было руководство, схватил скрипача за локоть, притянув к себе.       — Хватит делать вид, что ты рад меня видеть. — Он шипел как уже ощетинившийся и готовый броситься в лицо обидчика выпущенными когтями кот. — Мало того, что ты меня опрокинул, так теперь подставляешь! Я тебя…       — Юн, у меня пиздец. Я настолько заебался, но мне нужно подлизаться к Паку, чтобы он продолжил мной заниматься, со всеми своими связями, пока я не обзаведусь своими… — Ше теперь тоже взволнованно шептал, затем нахмурившись. — И я не опрокидывал тебя! Я просто должен был уехать надолго и я просто не хотел, чтобы ты страдал, пока будешь меня ждать…       — Ай, заткнись. Тоже мне нашелся альтруист… — Юнги закатил глаза, затем в один момент осознав, что декан все еще был здесь.       — Ше, теперь я верю тебе, что вы на самом деле близки. — Он самодовольно улыбался, и Юнги не мог понять почему. Потому что он в этот момент выкатил глаза в сторону Юшенга, который лишь попросил взглядом пощады.       — Господин Пак, я и по сей день считаю Мин Юнги самым талантливым исполнителем и композитором. — Юшенг сделал уверенный шаг вперед, протягивая декану руку для запоздалого приветствия. — Для меня будет честь, если он будет мне аккомпанировать.       — Как для нашего университета будет честь, если ты выступишь в этих стенах. — Декан чуть склонил голову, пока Юнги… Недоумевать и шокироваться уже не было сил. Что успело произойти за эти два с лишним года?!       — Юнги. — Юшенг повернулся к Юнги, который теперь чувствовал себя загнанным в угол. — Я лично прошу тебя аккомпанировать мне. Как тогда, когда благодаря тебе я сдал свой… предпоследний семестровый экзамен на высший бал.       Гондон. Ну какой же он гондон! Пошел бы ты в задницу, со всеми своими заслугами и просьбами! И с этими щенячьими глазами. И с этими начинающими сквозняк длинными ресницами. И улыбкой этой, которой… Пидорас.       — Ладно. — Юнги опустил голову, шепотом вслух выругавшись. — Я не могу подвести любимый университет.       — Юнги, можешь быть уверен — твоя жертва не будет забыта, и мы с тобой лично после обговорим, что тебе за это будет. — А вот это уже немного воодушевляло. — А пока вы можете обговорить время репетиций. Господин Ше свяжется со мной — я всегда найду для вас свободный и подходящий класс.       — Мы можем идти? — Юнги изобразил полную признательности улыбку, уже двинув стопы в сторону двери, думая о том, как попросит Джина и Чонгука зализать свои раны.       — Да. Хороших выходных, друзья. И да, для выступления нужен будет приличный классический костюм, так что… Позаботьтесь заранее.       И после этих слов Юнги сдуло, образовавшимся сквозняком закрыв дверь прямо перед носом Ше.             — Юнги! Я, правда, рад тебя видеть! — Он теперь не рисковал лезть обниматься, даже заведя руки за спину.       — Кем ты успел стать, что я должен вылизать тебе задницу? — Юнги нахмурился, пока на лице Юшенга появилась очень хулиганская улыбка.       — Тем, кто до сих пор готов вылизать твою задницу.       — Я тебе сейчас въебу. — Однако, Юнги все-таки смутился.       — А я тебя за это… — Юшенг собирался продолжить в той же манере, но затем поднял сразу две руки. — Не злись. Я играю первую скрипку в Государственном симфоническом оркестре, у меня соло скрипка второй скрипичной партии почти всего репертуара в Большой опере, я выиграл какие-то конкурсы, в которые меня постоянно пропихивает Пак, и заключил контракт на первый сольный концерт в городской филармонии. Поэтому я пиздец какой занятой.       Юнги слушал очень внимательно, и всё его раздражение как рукой сняло.       — Ше. Я искренне рад за тебя. И всегда знал, что ты… драгоценный талант.       — Как и ты, Мин. — Юшенг смутился, но хитро улыбаться не перестал. — На том и сошлись однажды.       Юнги любил музыку, а еще больше любил тех, кто имел над музыкой власть, извлекая из нее по своему усмотрению красоту и гармонию так легко, что, казалось, так смог бы каждый. Это не только завораживало, но и восхищало, и каким бы неприступным Юнги ни был, он никогда не мог устоять перед очарованием музкального гения.       — Харе подлизываться. — Юнги, нахмурившись и надув губы, вернул себе самообладание, стряхнув всю вдруг налипшую на него сахаром ностальгию. — У тебя нет аккомпаниатора? Наиграешь что-нибудь без клавиш.       — Не могу. В этом самая большая загвоздка — согласно контрактам, я не могу исполнять свой репертуар на широкую аудиторию, а здесь будет достаточно широкая аудитория. Разучивать что-то новое — нет времени, а мы с тобой однажды… — Юшенг неожиданно остановился, будто споткнувшись и опустив взгляд. — Хорошо сыгрались. Там ничего технически сложного для тебя, а звучит эффектно. Обещаю тебя заглушать.       — Ладно, мне пора. — Юнги решил, что с этой мыслью нужно будет свыкнуться. А еще раздобыть ноты. Но это будет не его проблема — в понедельник он пойдет на кафедру и выебет там всем мозги. В отместку. Раз уж он явился единственным условием выступления звезды такой величины.       — Подожди, а номер? — Юшенг схватил Юнги за локоть.       — Он не изменился. — Юнги самодовольно улыбнулся, планируя посмотреть, как Ше будет краснеть и оправдываться по поводу того, что до этого так легко и просто вычеркнул его из своей жизни.       — Ну, тогда я позвоню. — И Ше улыбнулся так же самодовольно, заставив Юнги удивиться. — Юн, я хочу, чтобы ты знал — как бы я не поступил, мое отношение к тебе нисколько не поменялось. И если ты злишься или затаил обиду — я готов исправиться.       Чувство собственной важности внутри заурчало. Наверняка, декан его уговаривал выкроить время, а теперь он уговаривал Юнги, что между ними, с того времени, ничего не изменилось. Кроме того, что они не трахаются. И уже трахаться не будут. Вообще, с Ше всегда было легко. Легко познакомиться, подружиться, сойтись на общих интересах, начать спать, а затем внезапно расстаться. И вот теперь с ним было легко встретиться вновь, потому что, кажется, время между ними замерло.       — Честно сказать, мне уже плевать на то, как мы расстались. Ты был и остаешься дохуя талантливым человеком, а этого достаточно, чтобы тебя как минимум уважать.       — Только уважать? — Ше поднял одну бровь, затем звонко рассмеявшись, когда Юнги закатил глаза, направившись по коридору к лестнице. — Я позвоню!       Боль в заднице. Всегда был болью в заднице. Но одно время Юнги научился получать от нее удовольствие и даже тосковал почти до слез, когда она в миг испарилась.

* * *

      Юнги вернулся в комнату, обнаружив Джина за книгой, а Чонгука копошащимся в шкафу.       — Джин, извини, что не ответил — меня начали ебать как раз в тот момент, когда я увидел твое уведомление. — Юнги опустился на свою кровать, стянув тапки и завалившись на спину.       — Значит, ты сегодня только смотришь? Вообще, это против правил, Юнги. Ебать тебя можем только мы с Гуком. — Джин нахмурился, а потом улыбнулся, книгу отложив, подозвав к себе Чонгука. Они явно что-то обсуждали до этого и теперь готовы были вести перекрестный допрос. — Что тебе сказали?       — Что мне нужен классический костюм.       — Ты будешь выступать?! — Джин от удивления округлил глаза. — Костюм беру на себя.       — Нет. Я сам в состоянии…       — Я не спросил, а сделал вполне конкретное утверждение. — Когда Джин настаивал, возражения поджимали хвост и куда-то испарялись. — И чтобы ты сильно не переживал по этому поводу — используем его для какой-нибудь ролевой игры. Потом. Когда совсем освоимся во всех позициях и сочетаниях.       Юнги поднял голову, уставившись на Чонгука и Джина.       — Вы придете на мое выступление?       — Прибежим. Я всегда хотел посмотреть, как ты играешь. — Чонгук уже, кажется, был в предвкушении, прекрасно помня отзыв Джина о взаимоотношениях Юнги и музыки.       — Спасибо. — Хотя, Юнги не знал, насколько ему это поможет.       — Кстати, как ты относишься к тому, что мы потрахаемся до ужина? Мы с Гуком проверили — если закрыть шторы, будет почти как ночью. Просто у нас запланировано жареное мясо, много вкусного жареного мяса и красное сухое по совету Тэтэ, а после жареного мяса придаваться любви, особенно такой насыщенной — тяжеловато. — Джин вновь говорил со знанием дела, пока Юнги…       — Я сомневаюсь, что мне удастся выдержать вас двоих.       Повисла пауза.       — Почему? — Юнги не хотел открывать глаза, поэтому ориентировался только на голос. Сомневающийся. Джина.       — Я не был в пассивной роли достаточно давно, чтобы переживать о том, что не смогу одновременно быть твердым в Чонгуке и растянутым на тебе. Ты чуть больше моего бывшего, Джинни, а значит, опасть я смогу с большей вероятностью, потому что это уже случалось.       И вновь молчание.       — Котик. — Начало было многообещающее. — Есть два пути. Мы полностью переигрываем наши планы или же… ты подготовишься заранее.       Юнги резко поднялся.       — В смысле? Еще как-то готовиться? Нет, это, разумеется, очень стоит того, но…       — Если ты боишься, что у тебя пропадет эрекция, пока я буду пытаться в тебя влезть, можно тебя растянуть до этого. И для этого кто-то умный придумал пробки. — Джин теперь как будто ребенка уговаривал, выглядел и звучал настолько заботливо и даже… бережно... — Мне останется с тобой только слегка поиграть, пока ты будешь дохуя возбужденным, в Чонгуке, и… Никакого риска.       — Пробка всё это время будет во мне? Пока я буду Чонгука подготавливать и? — Юнги пытался не сомневаться, видя, как Чонгук был настроен и как нетерпеливо ожидал развязки, даже не пытаясь встревать и высказываться.       — Да, пока я не заменю ее своим членом. Но ощущения от нее скорее приятные. По началу очень непривычно, но это никак не будет угрожать твоей эрекции, если ты до этого однажды сумел получить удовольствие от анала. Самое болезненное — это растяжение. А его мы преодолеем до того, как приступим к основному действию.       Юнги сомневался, и что было самым отвратительным — он уже не испытывал того первозданного желания, которое испытывал до этого. Даже тогда, когда Джин собирался его хорошенько оттрахать, рискуя натереть его тесную анальную организацию, у Юнги было лишь чувство предвкушения. А теперь… Это всё начало казаться чем-то… Слишком. Впервые во всем этом появился какой-то дурацкий, закравшийся откуда не ждали негативный подтекст.       — Юнги, если ты сомневаешься, мы не будем этим заниматься. В смысле, вы с Чонгуком будете этим заниматься, а я буду на подхвате. — Джин улыбнулся так, как будто это ничего не меняло, а затем поднялся, присев перед Юнги на корточки. Какая-то… слишком профессиональная группа поддержки, и теперь Юнги, против воли, начал сомневаться меньше. — Я был не прав, когда изначально вслух озвучил свои планы, до этого не подумав о том, что для человека, который никогда подобного не делал, это может стать испытанием. А я не хочу, чтобы секс был для тебя испытанием. — Юнги готов был прикрыть глаза, настолько приятно было вслушиваться в монотонно и спокойно переливающийся в ушах обычно чуть звенящий тембр Джина.       — Давайте все примем душ, а потом подумаем о том, что будем с этим делать. — Чонгук опустился на кровать рядом с Юнги, просто взяв его за руку. — Ты переживаешь, что не сможешь доставить мне удовольствие, а я могу тебя уверить, что в любом случае его получу.       — Мы найдем способ, как доставить друг другу удовольствие, котик. — Джин улыбался, с удовольствием наблюдая за тем, как сомневающийся Юнги начинал сомневаться все меньше, даже сжав в ответ пальцы Джина, которыми он бережно держал его за ручку. — Знаешь, я первый раз, когда был по середине, вообще не сомневался. А потом лажанул, когда не смог толкнуться как следует, просто смявшись между чужих ягодиц. — Джин с забавной ностальгией заулыбался. — Поэтому мой первый друг сначала трахнул меня, потом нашего второго друга, которого я не смог удовлетворить и с которым мы потом вдохновенно пососали друг другу, чтобы красиво кончить. Как и первый друг, который за всем этим наблюдал, затем расплавившись в восхищении. Была бы фантазия, Юнги, а путь удовольствие получить, и здесь Гук прав, всегда найдется. Так что, ты первый очереди на мытье попы.       Как он дошел до такой жизни? Как он дошел до согласия на то, что теперь происходило. Он бы мог умереть от стыда и смущения, если бы находился в этом положении один и если бы не знал, что его будет ждать после. И здесь, как будто его мысли и внутренние стенания принадлежали не только ему, Чонгук, опустившийся рядом на предплечья в ту же позу, дотянулся пальцами до запястья Юнги, при этом ободряюще улыбнувшись. А Юнги тяжело вздохнул, уронив голову и чуть пошире расставив колени, перехватил руку Чонгука в благодарность за то, что он нисколько не сомневался, предлагая... поддержку.       — Ох, какие красивые вкусные попочки. — Юнги убьет Джина. С особой жестокостью. И похуй, что он сам потом откинется от тоски, захлебнувшись соплями. — Пришло время о вас позаботиться.