obsessed

Когда всё будет разваливаться, просто беги и не оборачивайся. Иначе ты захочешь остаться. Сынри буквально протащился до гостиной, следом за Джиёном, нагоняемый сквозняками, то и дело оборачиваясь назад. Бобби уже подошёл к Хонджуну, склоняясь над невысоким парнем, что-то спрашивая, а Хон не отводил своего горящего взгляда от самого Сынри. Он покачал ему головой — не иди за нами, не надо. А Хон будто только знака и ждал, готовый броситься следом, и плевать что Джиён может ударить, уволить, убить. Квон сжимал в пальцах его локоть, не больно, но цепко, не вырваться. Сынри чувствовал усталость, жар поднимался до самого затылка, усыпляя. Хотелось лечь. — Ужин в семь, — отрывисто бросил Джи, продолжая шагать дальше, наверх. Сынри запротестовал, упираясь пятками, не желая идти в спальню. — Не заставляй меня тащить тебя, как ты выставишь себя в глазах прислуги? В глазах Квона не было той душащей злости, которая бывает, окутывает его, он был скорее уставшим, чем по-настоящему злым. — Что вообще на тебя нашло? — решил сыграть в святую невинность Сынри. — Зачем ты ударил Хонджуна? — А что? — вот и ярость, поднявшая голову на вкусные запахи. Сынри такой глупый, раз решил, что сможет обыграть Дракона. — Жалко стало? Может, пойдёшь и приласкаешь его? — Не неси ерунду, ты что ревнуешь? Сынри зашатался, и в любой другой ситуации он бы ни за что не показал слабости, но сейчас надо было успокоить бушующего зверя, задобрить. Даже если придётся вызвать жалость. Джиён понятливо цокнул, вновь направляясь к лестницам, мягче придерживая младшего, а когда они стали подниматься по лестницам, то уже просто переплёл их пальцы. Жест согрел изнутри и в спальню, нетронутую с позавчерашнего дня, Ри вошёл как послушный любовник. Джиён развернулся, едва они оказались возле постели, обхватывая его лицо ладонями, согревая щёки дыханием. — Я простыл, — пытается извернуться Сынри, но его губы ловят в плен, заставляя замолчать. — Ты не… Не надо, Джиён… Пожалуйста… Сопротивление было проигнорировано и сметено. Ну что за мелочи, в самом деле. — Ничего страшного, — промурлыкал Джи, вновь обхватывая его нижнюю губу и прикусывая клыками. Он мягко подтолкнул его назад, заставляя упереться в кровать и упасть на мягкую постель, проваливаясь в ворохе подушек и одеял. Джиён навис сверху, проводя ладонью вниз по груди, вновь соединяя их губы. Сынри ещё пытался держаться за сознание, но это был Джи — его прикосновения были колдовскими, лишали мыслей. Он таял в поцелуе, ощущая на языке тяжесть его языка, вкус виски, который тот пил прямо перед их встречей, вкус крепких сигарет, усталость всех этих дней друг без друга. Сынри зашарил рукой по чужому телу, пытаясь дорваться до голой кожи, стянул пиджак, затем торопливо принялся за мелкие пуговицы. Смешно было обоим — Джи от того, как легко отвлечься от злости рядом с этим парнем, а Сынри — как легко отказаться от своих принципов. — Дай я, — низко пророкотал Джи, садясь на кровати, чтобы стянуть рубашку с загорелых плеч. Сынри залюбовался, проводя руками вверх по крепкому животу, уже в нетерпении мечтая почувствовать эти губы на себе. — Скучал по мне, маленький? Ри промолчал, выгибаясь, чтобы стянуть толстовку через голову, оставаясь в тонкой футболке, и Джи прямо сквозь ткань прижался губами к соску, прикусывая. Сынри слабо захныкал, зарываясь пальцами в его густых чёрных волосах, порядком отросших за неделю. Джиён любовно зацеловывал голые участки бледной кожи, больно и кусаче, оставляя алые следы, которые уже через полчаса нальются пошлой краснотой. Чтобы все знали… Все всё знали. Стянули мягкие штаны сразу вместе с бельём, оставляя его по невинному полностью обнажённым, распятым, он скромно вытянул руки, предлагая окунуться в свои объятья, и Джиён поспешил выполнить немую просьбу, опускаясь сверху. Нежность исходила только от одного из них — Джиён дышал похотью и желанием. Он сжимал крепко, давил жёстко, кусал до победного вскрика. Растяжка прошла под аккомпанемент тяжёлых скрипучих вздохов и плаксивых стонов, Сынри закрывал лицо руками и дышал сквозь зубы, его вообще не жалели. Ясно было, что мстили и наказывали, неясно было пока за что. Он был согласен терпеть, если после всего этого ему дадут хотя бы защищаться. Шея горела от укусов, а внизу живота был такой адский коктейль, что даже разбираться не хотелось, там была и похоть с желанием, и боль с удовольствием. Наконец, Джи развёл его ноги, чтобы полностью оказаться между ними и, схватив за подбородок скользкой от смазки и слюны ладонью, единым толчком вошёл в него. Не давая даже отвести лицо, чтобы скрыть гримасу боли, заставляя смотреть только на себя. И Сынри смотрел, как заколдованный. Толчки приносили больше дискомфорта, чем удовольствия, Джиён с ухмылкой следил за его метаниями, пригвоздив телом к постели и не давая даже сдвинуться. Сынри запрокинул голову и, сцепив зубы, стонал — всё равно удовольствие текло по венам жидкой лавой. Ему нравилась власть над ним, то, как Джи мог управлять его телом, какое удовольствие (и боль) мог дарить. Он протянул руку и Джи, широко ухмыльнувшись, чуть наклонил голову, чернильная чёлка закрыла глаза, на секунду показалось, что он позволит себя коснуться, но он мгновенно пресёк все его попытки, пригвоздив к постели за предплечья, в такой позе Сынри не мог даже рукой пошевелить. Используя силу бёдер, Джиён втрахивал его в постель, раскачивая постель и вырывая из Сынри полу-крики и мольбы. Лицо Джиёна было полно победного оскала. -Ну что, хочешь что-нибудь сказать в своё оправдание? — Джи склонился к нему, касаясь губами пересохших и обкусанных губ Ри. — Например, почему заступаешься за моих парней? Понравился Хонджун? Не спорю, он очень красивый. Сынри почти закричал, последние толчки были на грани насилия, и ему хотелось просто исчезнуть, провалиться сквозь землю, было слишком много всего. Он почти горел. — Всё не так, — высокие стоны перетекли в хныканья и слёзы. Было больно, и Джиён наконец-то сжалился, сбавив обороты и толчки. — Пожалуйста, хватит, мне больно… Над ним хмыкнули и почти нежно поцеловали в висок, Джи полностью лёг на него, освободив руки, теперь держа за талию и натягивая не так жёстко. — Всё-всё, малыш, расслабься, — Сынри отвернул лицо, душа слёзы, пока Джи не поцеловал его сжатые губы. — Мой нежный мальчик, моё сокровище, совсем нетерпеливый. Ещё несколько толчков в измученное тело и Джиён, низко зарычав, кончил, даже не пытаясь вытащить. Сынри он помог сразу же, поцелуями спускаясь по мягкому животу к изнывающему члену. Ри застонал, когда влажность рта обернулась вокруг болезненно твёрдого члена. Хватило и нескольких движений горячего языка, чтобы бёдра взметнулись вверх, вгоняя член по самую глотку, и Джи без проблем принял всё в горло, успокаивающе поглаживая взмокшие бёдра. Джи всё ещё целовал его бёдра и живот, мягко вырисовывая языком какие-то узоры, когда Сынри смог прийти в себя, отдышавшись и приведя мысли к единой константе. Он опустил руку вниз, осторожно и с опаской касаясь волос мужчины (вдруг ещё укусит), который всё ещё лежал между его ног. Джиён поднял на него тёмный взгляд, прикрывая глаза, когда Ри мягко погладил гладкую смуглую скулу. — Моё сокровище, — очень тихо прошелестел Джиён, всё ещё касаясь губами его рёбер. — Чего ты забрыкался в начале? Испугался? Это же я, всего лишь я. Всего лишь я — обманчиво и лживо. Всего лишь я — это смертельная доза. Спасибо, не надо. — Что с тобой? Джиён хитро прищурился поднимаясь. Грации ему было не занимать, он был куда более гибкий и раскованный, чем тот же Сынри с его мягкими и неуклюжими конечностями. — Пытаешься угадать, за что сейчас получишь? Одевайся и спускайся, поговорим. Одевался он вяло и долго — не хотелось надевать те же вещи после горячего душа, так что он переоделся в ещё один набор худи-спортивки мрачного чёрного цвета, с влажными после душа волосами. Спускаясь, он прислушивался к звукам в доме. Прислуга ходила с опущенной головой и Ри решил, что обстановка так себе. Джиён сидел в саду под раскидистым деревом, вокруг стеклянного квадратного столика были выставлены удобные кресла с мягкой обивкой, навес над ними убрали. Небо прочерчивали алые лучи солнца. Сынри поёжился и пошёл к мужчине, ступая по мокрой ухоженной траве. Хонджуна и Бобби нигде не было видно, и он немного нервничал без присутствия телохранителя. Джи не поднял взгляда, продолжая курить, глядя куда-то в сторону. Под мягкой толстовкой возле самого капюшона, у Джи виднелся след от глубокой царапины — Сынри не помнит, как её оставил, но след был свежим и даже переливался алым. — Я сказал накрыть ужин сюда, тебе принесут плед. Он сел рядом, в немом ожидании даже не зная, что сказать. — Ты ведь знаешь, кем мне приходится Кристалл? — Она мать твоего… — Нет, — Джи размял шею, сделал глубокую затяжку и потушил сигарету. Сделал знак рукой и на Сынри накинули пушистый плед, бережно накрывая плечи и продрогшую шею. Сынри резко обернулся и обрадовался, наткнувшись на знакомый взгляд красивых лисьих глаз — Сан ухмыльнулся ямочками, подмигнув. — Она не просто мать моего ребёнка. Она дочь моих давних партнёров по перевозкам. Мы знакомы с ней порядка двенадцати лет. Даже встречались. Сынри задеревенел. Сан быстро ретировался, оставляя их наедине, от того опустошение от прозвучавших слов ощутилось даже ярче, чем он мог предположить. — Года четыре назад, ей было где-то восемнадцать, мне тридцать, она забеременела от меня. И в лучших традициях мы решили пожениться. Я хотел ребёнка, она хотела меня, план был прост как табуретка. И где-то на пятом месяце беременности у неё случился выкидыш, мы потеряли малышку, нашу дочь. Джиён не выглядел ни грустным, ни расстроенным, ни меланхоличным, для него такие переживания, должно быть, чужды. У Джиёна могла уже расти дочь, а сейчас он без грусти и печали рассказывал, что её нет. — Это как идея фикс. Как одержимость. Я уже ощутил это чувство отцовства, я собирался стать отцом, понимаешь. Я хотел этого ребёнка. И когда мы кое-как пережили эту утрату, то решили что попробуем снова. Именно с ней. Я хотел малыша от неё, любой другой меня не устроил бы. И вот, годы попыток, ЭКО, десятки разочарований и мы почти у цели. Она носит моего ребёнка, родит мне сына, долгожданного. И вдруг ты, человек, которого я собирался допустить к воспитанию своего сына, пытаешься избавиться от моего отпрыска. Что скажешь? Сынри почти не дышал. Он не знал, что Джиёну так сильно хотелось стать отцом — к Кристалл он относился почти даже холодно, единственное, беспокоился её безопасностью, но не так одержимо. И не скажешь, что их связывают нити. Сынри откуда-то набрал столько злости, что она, разом вырвавшись, могла разорвать его. — Пытаюсь избавиться? Это она так сказала?! Сынри смерили ледяным взглядом, прищучивая. — Не кричи, я тебя прекрасно слышу. Оправдываться вмиг расхотелось. Джиён помолчал, прежде чем снова продолжить: — Между нами с ней действует двухсторонний договор, она рожает мне малыша, я выплачиваю обговоренную сумму, дети никогда не были её большой слабостью, — Джиён приподнял бровь в вопросительном жесте. — Так с чего бы ей «передумывать отдавать малыша»? Слово в слово — он так говорил Хонджуну. Где он? — Где он? — произнёс вслух Сынри. Лицо Джиёна прорезала косая линия злости — что-то из всего попало точно в яблочко, с первой попытки. — Я ещё раз говорю тебе не пытаться защищать моих парней. Сменить тебе караул дело шести секунд, малыш, не испытывай моё терпение. Сынри прикусил язык, опуская плечи. — Чего ты от меня хочешь? — слабо проговорил он. Никогда не получалось идти против Джиёна. Не получалось и сейчас. — Ты не веришь мне, смысл сейчас разговаривать. Если ты хочешь… наказать меня, то вперёд. А ещё лучше отпусти меня. У тебя родится ребёнок, есть женщина, создай себе семью и живи счастливо. Повисла немая тишина, Квон ненавидел эту тему, а Ри не уставал её поднимать. Легче всего было бы отпустить его, разойтись по разным углам, их пути не должны были пересечься. И то что они имели сейчас — одна большая глупая ошибка. — Прекрати при любой проблеме пытаться от меня сбежать, — вздохнул Джиён, поднимаясь со своего места. Закатные лучи ложились на его смуглое лицо причудливыми красками. Красивый. — Расскажи, как всё было. И Сынри рассказал, стараясь не углубляться в подробности — не хотелось унижать женщину, рассказывая, как она ползала у него в ногах, умоляя о помощи — что хотел помочь уехать, она просила довезти до середины пути, ей было страшно, и они решили, что лучше всего сделать это в ночь после приёма гостей. — Но нас быстро нашли ребята и привезли домой. Джиён снова курил, опершись локтями в колени, сидел, склонив голову вниз. Он медленно моргал и слушал внимательно, лишь его взгляд рассеянно скользил по травинкам. — А если бы она, правда, сбежала, а ты вернулся домой уже без неё, я бы узнал правду, ты знаешь, что я с тобой сделал бы? Сынри сухо сглотнул морщась. Ответ был очевидным — убил бы. Просто прикончил. — Почему ты такой безрассудный? Совсем за себя не боишься? — Боюсь. Джиён фыркнул и разогнулся, смаргивая эту пустоту. Он выглядел чуть растерянным, на улице уже было совсем темно, когда он разрешил накрывать ужин. На первое был острый суп (Джиён учёл простуду Сынри), на второе сочное мясо в сладком соусе, а десертом были сладости, привезённые из Шанхая. Джиён подсел поближе, не стесняясь своих людей и переплетая их пальцы. Сынри очумело думал, что его пронесло. Ему поверили. Суп они ели молча, мясо Сынри решил пропустить, а сладостями Джиён кормил его сам, с ручки, потирая сладкие губы и нет-нет, целуя их, сплетаясь языками. Сынри не препятствовал, тем более, удивительно, но он чувствовал себя в безопасности прямо сейчас. — Ты надолго дома? — прохладный ветер раздул волосы в разные стороны, бросаясь на глаза, и Джи любовно убрал пряди с чужого лица. — А что, так не терпится меня выпроводить? Без меня лучше? Никогда не знаешь, когда градус их общения опять упадёт, так и сейчас, льдинки зазвенели в чужом голосе. Джиён спрашивал не в шутку. Сынри выдержал взгляд и улыбнулся. Искренне и открыто сказал: — Без тебя моя жизнь как будто застывает, перестаёт двигаться. Я провожу все часы в вечном ожидании твоего возвращения. Как… — он обвёл взглядом его лицо, погладил кончиками пальцев скулы, высокие и острые. Его пальцы были пойманы в плен губ, нежно прикоснувшихся к ним в поцелуе. — Как ты это делаешь? — Ты и понятия не имеешь, что делаешь со мной, моё маленькое счастье, — благоговейно прошептал Джи. В такие моменты, казалось, в руках Сынри невероятная власть. Но Боже, как же это было невыносимо хрупко.

***

Утро встретило сладкими поцелуями между лопаток. Сынри захихикал, сонно пытаясь перевернуться, пока его спину сплошь покрывали горячими поцелуями. Джи не отказывал себе в укусах, пригвоздив к мягкой постели, усевшись на чужих бёдрах, он медленно щипал и разглаживал мягкую кожу, наблюдая как из белоснежной она становится красной и болезненной. В такие дни, когда Джи только возвращался из поездок, он мог половину дня провести дома, наслаждаясь общением с семьёй, а с тех пор как тут стал жить Сынри, они просто перестали вылезать из постели. Джиён опустился сладкими поцелуями вниз, глядя из-под опущенных ресниц на своего любовника, Ри зарылся пальцами в густоте волос, не собираясь отказываться от столь щедрых даров. Наверное, Джи чувствует вину. После лёгких ласк, Джиён медленно вошёл в него, опять распластав на кровати, не давая и шанса пошевелиться. Сынри стонал, совсем не сдерживаясь, как никогда ощущая чужую любовь на себе. Казалось, более счастливого момента он ещё не испытывал рядом с ним. Джиён благодарно шептал нежности, лаская шею губами, медленно толкаясь вглубь. Сынри царапался и кусался, не зная, куда вместить столько обожания. — Моя любовь, — горячечно повторял мужчина, на последних толчках усиливая нажим и сильнее сжимая чужую плоть в своих шершавых пальцах. Сынри запрокинул голову, почти вставая на лопатки и кончая, видя свет мириад звёзд, блаженно улыбаясь. Он чувствовал себя совсем умалишённым, сумасшедшим. — Моя радость, моя сладость, сокровище, никому не отдам, никогда… На завтрак они вышли счастливые — Сынри даже не пытался сдержать улыбки — голодные и шумные. Джиён ласково гладил его затылок, пока пил очень-очень чёрный кофе и слушал сводки новостей. В столовой было тихо, и только прислуга что-то уносила приносила. Хонджуна он смог увидеть только ближе к обеду, парень вносил вместе с Саном детали детской мебели. Всё в голубых тонах. На втором этаже была отдельная комната, уже отремонтированная и готовая к заселению маленького члена семьи. — Эй, — улыбнулся Хон, лукаво оглядывая в вороте лёгкой рубашки следы прошедшего дня и утра. — Смотрю, гроза миновала. Сынри чувствовал смертельную вину, и не мог оторвать взгляда от следов на Хонджуне — скула была в острой царапине, губа разбита, а пухлую щёчку украшал синяк. Кольца на пальцах Джиёна проехались сразу в нескольких местах. — Мне жаль, — свёл брови Сынри. — Прости, пожалуйста! Даже не знаю, что сказать… — Заслужил, — подмигнул Хон, нисколько не выглядя обиженным или злым. — Главное, что я успел вовремя. — Из-за меня ты… — Это моя работа, за которую мне хорошо платят, мышонок. Сынри протянул руку, чтобы коснуться царапин, но Хон перехватил его руку, вмиг становясь серьёзным. — Не наживай себе неприятностей, мы с тобой поймём это как надо, а Босс может на этот раз не промахнуться. Сынри скуксился, но отошёл, обещая, что когда они останутся наедине (и Квон уедет по своим многочисленным делам) он всё расскажет. Хонджун снова подмигнул и скрылся за поворотом. Джи он нашёл на улице, стоящего с собаками, выпущенными к хозяину поиграть. Рядом стоял начальник его охраны, Тэян, что-то рассказывающий ему. Но стоило мужчине его завидеть издалека, как он кивнул Джи, подавая какой-то знак, и Джи обернулся к нему. — Моя сладость, — поприветствовал его Джиён, оглядывая с ног до головы. Кажется, вид им же оставленных следов приносил ему нестерпимое удовольствие. Сынри побоялся подходить ближе из-за собак, оторопело замерев, не дойдя десяти шагов. Это были любимцы Джиёна, их было шесть — и все породистые самцы ротвейлеров. Одна такая могла спокойно загрызть Сынри и не подавиться. — Тэян, уведи мальчиков на прогулку. Тэян фыркнул, но перехватил поводки, дёргая на себя псов. Те, скуля, всё же покинули хозяина. Джи ухмылялся им вслед, смотря каким-то очень странным, пугающим взглядом. От него исходила та самая аура, которую Сынри было трудно прочесть — что-то сумасшедшее, неконтролируемое, никогда не знаешь, что взбредёт в его голову. — Ты выглядишь напуганным, — не глядя на него, проговорил Квон. Его взгляд всё также был устремлён куда-то в другую сторону. — Кто тебя напугал? На этот раз? Сынри качнул головой. — Иногда ты такой далёкий от меня, — неожиданно сказал Квон, медленно разворачиваясь к нему. День был ясным, но прохладным. — Кажется, ты со мной, я трогаю тебя, люблю тебя, а потом смотрю — и ты опять недосягаем. Как мне сделать так, чтобы ты никуда не уходил от меня? Никогда. Сынри хотелось сказать — я никогда не был твоим. Нельзя удержать то, что не принадлежит тебе. Очнись, я тут не по своей воле! — Ты знаешь, что никак. Я здесь не по своему желанию. Проще отпустить меня. Лицо Джиёна сделалось жёстким, сразу же заостряясь, приобретая эту привычную гримасу, наводящую ужас, он мрачно сузил глаза и рывком притянул к себе за шею, как щенка, как непослушного ребёнка. Ри зашипел, в очередной раз поражаясь тому, какой всё же несдержанный этот Квон Джиён. — Ты — мой, и тебе не отделаться от этой правды. Заруби себе на носу, твоё место рядом со мной. Я скорее скормлю тебя своим псам, чем позволю уйти. И оттолкнул от себя. Сынри хмыкнул, отходя назад. Странно, но этот вопрос возник у него в голове только сейчас. Он смотрел в спину уходящего мужчины, его гордая осанка, походка, поворот головы — всё в нём кричало об уверенности, кипящей в крови доминантности. Против такого даже рот открыть страшно, а Сынри ещё спорить умудряется. — Хотел спросить тебя, — бросил он ему в спину. Квон прикуривал, раскрыв свою тяжёлую металлическую зажигалку, выдыхая густой дым, растворяющийся в ярких солнечных лучах. — Ты в настроении со мной ругаться, лучше не продолжай — плохо кончиться, — едва повернул к нему голову мужчина. Скуластое лицо ходило желваками. Но ему было интересно. Так ли он понял природу этого человека. — Вчера, когда ты приехал домой, — начал Сынри, внутренне зная ответ. Он знал и то, что правда не разрушит его и не причинит боли. Он не заблуждался в этом человеке с самого начала и не видел в нём того, чего в нём нет. — Кого на самом деле ты хотел ударить с самого начала? И ещё. — Какой болтливый, чудеса, — предупреждающе осадил Джи, но Сынри его проигнорировал. — Каким образом ты поверил мне? Я рассказал историю, байку, и ты так легко поверил мне. Или может, у тебя были другие источники, и ты просто водил меня за нос, с самого начала зная правду? Проверял меня? Совру ли я? Джи сделал три глубокие затяжки, выдыхая дым вверх, в небо. И прежде чем зашагать в сторону дома, он ничего не ответил, даже не взглянул на Сынри. Чего и стоило ожидать.