Вновь на кухне свистит чайник, и детектив спешит вскочить, звеня крепкой цепочкой, и выключить его, чтобы снова залить кипятком кружки напарников. В квартире царит беспорядок. В кабинете над столом летает потревоженная пыль. Кухонный стол завален немытыми кружками и тарелками. На диване в гостиной валяется верхняя одежда напарников. Чистота и идиллия царят лишь в спальне, ведь они не посмели работать там.
Но сон для них всё ещё лишь несбыточная мечта…
После того злополучного дня, когда Фёдору пришлось рассказать Дазаю про свою семью и, в частности, старшего брата, напарники долго не разговаривали о чём-либо серьёзном и важном и потому новое убийство стало для них полнейшей неожиданностью.
Ни Фёдор, ни Дазай не сняли друг с друга обвинений в с совершении предыдущих убийств, но оба были уверены в том, что
это убийство никто из них не совершал, ведь они предприняли все меры. Они прицепили к наручникам длиннющую цепь, вместо той маленькой, которая их соединяла по стандарту, и нацепили эту конструкцию на две противоположные руки друг-друга, чтобы было удобно ходить по дому и делать что-либо. У Фёдора это была правая рука, а у Дазая — левая.
— Он точно был под наблюдением?! — с нажимом спрашивает полицейский у своего молодого коллеги — Рюноске Акутагавы, стоящего чуть по отдаль от кухонного стола, заваленного исписанными бумагами, распечатанными фотографиями и различными списками.
— Да. Я лично проверял это за десять-пятнадцать минут до того, как нам поступил звонок, сообщающий об убийстве. — спокойно ответил юноша, чуть качнув головой.
— Это бесполезно… — растёкся по столу уставший и не выспавшийся Фёдор.
— Да… — согласился Дазай, откидываясь на спинку стула и ставя его на две задние ножки.
Качаясь на стуле и думая, шатен задремал и начал падать назад, но Фёдор уже привычным движением дёрнул его за цепь на себя, будя и опрокидывая его лицом в ворох бумаг на столе.
— Фёдор!.. — возмутился юноша. — Я же мог себе глаз выколоть.
— Прости. Ты мог расшибиться о стену. — меланхолично ответил детектив, не поднимая головы от стола.
— Мнх… Ладно. Спасибо. — хмуро поблагодарил Дазай и отвернулся к окну.
Немного помолчав, Фёдор вновь подал голос: — А если не он?
— То есть? — недоумённо поднял голову его напарник.
— Вы думаете… — начал Акутагава.
— Да. — поднял голову и посмотрел на него детектив. — Шайка.
— С чего ты взял? — скрестил руки на груди старший полицейский.
— Ну, смотри. … Сначала последовательно было совершено восемь убийств в восьми разных местах. Потом, мы с тобой одновременно оказались на девятом месте убийства и потому подозреваем друг-друга. А когда мы устроили разбор личности убийцы и наших с тобой личностей и судеб, было совершено десятое убийство, но наш общий подозреваемый находился в тюрьме под арестом. Следовательно…
Дазай прервал его: — Все эти убийства были совершены, как минимум, тремя людьми.
— Четырьмя. — ответил иностранец.
— Почему вы так считаете? — удивился молодой полицейский.
— Ну… Одному человеку было бы сложно организовать, продумать и совершить такие убийства. Так что, … здесь явно замешана женщина.
— Невозможно. — категорично качнул головой Акутагава.
— О, простите, немного ошибся. Влюблённая. Очень сильно влюблённая женщина или девушка. — поправился Фёдор и сделал большой глоток чая, но поморщился и, поспешно проглотив горячую жидкость, кинул в кружку две чайных ложки сахара и стал агрессивно размешивать его, иногда звонко звякая ложкой о керамические стенки сосуда.
— Обжёгся? — обеспокоенно посмотрел на него Дазай.
— Умгу. — кивнул головой юноша.
— Сильно?
— Да…
— Эх… — немного помолчав, он продолжил: — Так… Ты думаешь, что тот, кто убил десятую — это не наш подозреваемый, а его сообщник, так?.. — уточнил напарник детектива.
— Да. И им двоим помогала влюблённая в одного из них сообщница.
— Угу… — задумчиво хмыкнул полицейский, стоявший у стены: — Но кто четвёртый?
— Хакер. Или ещё кто-то такой. В любом случае, Первый — находит жертву, Второй или Третий — убивают её, а Четвёртая — либо сводит жертву с убийцей, втираясь к ней в доверие, либо помогает убийце с маскировкой, макияжем и одеждой. — пояснил Фёдор, медленнее двигая ложкой.
— Скорее всего, она делает всё, что ты перечислил. — дополнил его слова старший полицейский.
— Угу… — задумчиво кивнул головой Акутагава.
В комнате воцарилась молчаливая и задумчивая тишина, не нарушаемая ничем.
Дазай сидел сложив руки на груди и задумчиво сверля стол взглядом, Акутагава стоял прислонившись к стене и держа руки в карманах, невидящим взглядом изучая пол кухни, а Фёдор достал ложечку из кружки и задумчиво держал её прислонённой к нижней губе, чтобы не кусать от задумчивости ту ещё больше, нежели чем происходит обычно.
— Надо ловить на живца. — произносит Детектив, доставая ложку изо рта и зачёрпывая ей немного чая, чтобы попробовать температуру. И, удовлетворившись в том, что не обожгётся вновь, откладывает ложку в сторону и, обхватывая руками кружку, подносит ко рту и, немного подышав на поверхность, делает первый осторожный и не большой глоток. Немного подержав чай во рту, он проглотил его и довольно зажмурился, почувствовав, как сладкая и тёплая, а не горячая, жидкость прокатывается по горлу, согревая, а не обжигая то.
— Хочешь сделать из него приманку? — уточняет Дазай.
— Да. — просто подтверждает Фёдор.
— Это исключено. — категорично возражает Акутагава.
— Почему же? — поднимает брови и вновь делает глоток чая Достоевский.
— А если всё сорвётся и мы его упустим?.. — высказывает свои опасения младший страж порядка.
— Даже если так, то именно он, скорее всего, не совершал ни в одного из этих убийств.
— Но ведь вы сказали, …
— Он мог не убивать, а пугать. — пояснил вместо Детектива старший полицейский.
— Зачем?.. — нахмурился помощник.
— М, смотри… — начал Детектив свои пояснения: — Вот идёт девушка по улице. Красивая, хорошенькая, молодая и одна. Заворачивает в малолюдный переулок. Идёт. За ней внезапно начинает следить странный тип, от которого несёт перегаром за версту. Она замечает это, напрягается, пугается, ускоряет шаг. Он за ней. Она уже бежит. Он её преследует. Она, из-за страха и паники, сворачивает не туда, забегает к чертям собачьим — в тупик, или ещё куда. Он её настигает и тут, неожиданно появляется красивый или же вызывающий доверие молодой человек или мужчина и спасает её от преследователя. Как именно — не так важно, лишь бы не напугать бедняжку ещё больше. Пьяница уходит. Спаситель и девушка остаются одни. … — тут его прерывает Дазай и заканчивает за детектива: — Она благодарна. Они идут к нему, так как уже поздно, а через время, когда они уже друзья или пара, он убивает её. Или же, он просит в награду поцелуй, она не охотно, но соглашается и он всё равно убивает её.
— М, да. — кивает Фёдор и встаёт из-за стола, подходя к кухонному столу и доставая из одного из верхних шкафчиков упаковку овсяного печенья.
— То есть… Вы думаете, что наш подозреваемый не убийца, а сообщник, который намеренно ведёт жертву по обговорённому пути в руки к убийце, с которым он отыгрывает нужную сцену борьбы Рыцаря и Дракона за Принцессу и уходит поверженный. Так? — уточнил Акутагава через несколько минут молчаливых рассуждений.
— Да. Всё именно так. — подтвердил старший полицейский за жующего детектива, кивнувшего в подтверждение его слов.
— Ну так что, Акутагава-сан? — с некоторой иронией обратился к юноше Фёдор.
— Разрешите нам «ловить преступника на живца»?
— … Я помогу вам. — немного помолчав, ответил юноша, кивнув самому себе.
— Что для этого нужно?
— М, пожалуй, что ничего, кроме убедительных слов о том, что против него нет никаких улик и хорошо сыгранных досады и разочарования по этой же причине. А ещё качественная, а именно — незаметная, слежка, умение ждать и готовность накрывать медным тазом компанию заговорщиков. — перечислил детектив.
— Хорошо. Я всё подготовлю. — с готовностью ответил Акутагава и оттолкнулся от стены, готовясь идти работать.
— И ещё кое что…! — остановил его Достоевский.
— Да?
— Готовьтесь бежать.
— То есть? — нахмурился юноша, внутренне вздрогнув и сжавшись.
— Мы все должны быть готовы преследовать всех наших подозреваемых и должны быть готовы уходить от них, оставив своих на замену, если основной отряд засекут.
— М, хорошо, я вас понял. — задумчиво ответил юноша и, попрощавшись, покинул квартиру детектива, ставшую временным штабом для всех привлечённых к тому делу людей, коих было немного: Достоевский, Дазай и Акутагава.
Совершенно спокойно и расслабленно Рюноске выдохнул лишь тогда, когда, стоя у здания полиции, он выдыхал сигаретный дым в светлое и безмятежное голубо-бирюзовое небо, щурясь из-за ярких лучей солнца, безжалостно бьющих в глаза.
Но вернёмся, однако ж, к нашим напарникам…
— Он странно повёл себя… — высказался детектив, делая глоток чая.
— Да… — мрачно кивнул полицейский.
— Дазай.
— М? Чего?.. — названный недоумённо повернул голову к говорившему.
— Я прошу тебя поверить мне и снять с меня наручники на всё то время, что мы будем вне дома и будем следить за нашей «приманкой».
— М?.. А, наручники! — сообразил Дазай. — Я и забыл о них. У меня же бинты, я не чувствую их, только если идти куда-то или если двигаться, они звенят же. А так я их не замечаю и уже забыл об их существовании… Сниму. Но не поверю. … И, если бы мы с тобой только преследовали его, а не выслеживали, то можно было бы ловить его нашими наручниками. Обежали бы его с двух сторон, ударили бы цепью по ногам и он наш! Было бы неплохо… — он улыбнулся, представив это всё и немного наклонив голову к плечу из-за чего его чёлка съехала и стала лезть в правый глаз.
— Мг, хорошо. — угрюмо кивнул юноша и, взяв свой чай, поднялся.
— Ты куда? — насторожился полицейский и схватил цепь, укорачивая.
— К себе. Поработаю. — угрюмый взгляд тёмно аметистовых глаз был ответом на действия Дазая.
— Хорошо. Иди. — юноше благосклонно кивнули.
— … — но тот остался стоять на месте.
— Что-то не так?.. — картинно удивился японец.
— Цепь.
— Ах, прости, забыл об этом. Ну что ж, значит, мне придётся идти с тобой. Видишь, какая она короткая?.. — дурацкий вопрос был сопровождён дурацким выражением лица и показательным звоном цепью, всё ещё сжимаемой в руке полицейского.
Из-за того, что к Фёдору цепь крепилась именно на правое запястье, он был в невыгодном положении, в отличии от Дазая, который об их «парных кандалах» даже умудрился забыть, не замечая их.
Действия и слова Дазая, в данный момент и в данной ситуации, невыносимо сильно бесили Фёдора, но он сделал несколько глубоких вдохов и выдохов и, прикрыв глаза, спокойно ответил: — Хорошо. — взял кружку из правой руки в левую и пошёл в сторону своего кабинета, переступив через цепь, чтобы правая рука удобно закладывалась за спину, при натяжении цепи, и чтобы было можно схватить её и потащить за собою треклятого Дазая.
— А вы — русские — все такие упёртые?.. — уточнил полицейский, предположив, и даже убедившись в том, что он зря так ответил и отреагировал на просьбу Фёдора, из-за чего их отношения теперь снова перешли в стадию «ежи».
— Да. — спокойно и холодно ответил Фёдор, не оборачиваясь и проходя мимо журнального столика в гостиной, отделяющего диван от окна.
— Жаль… Я думал, что ты единственный такой, а оказалось, что это признак нации… — Дазай фальшиво обиделся на эти слова, но в душе по правде почувствовал укол обиды из-за того, с какими холодом и безразличием ему был дан ответ.
Тяжело выдохнув, Фёдор на мгновение замер, прикрыв глаза, но тут же резко нагнулся, на половину присев и поставив кружку с чаем на журнальный столик, и так же резко развернулся и выпрямился, дёрнув цепь на себя и заставив Дазая упасть ему на грудь.
— Зато ты один такой во всей Японии: очень нахальный и своенравный — совсем не видишь и не уважаешь чужие границы и права… И пусть ты подозреваешь меня, не забывайся. Это мой дом и хозяин здесь — я! — всё это детектив произнёс так спокойно и холодно, что только дурак не заметил бы в его словах и голосе угрозы, и только идиот или самоубийца попытался бы уличить его в этом и надавить на него, угрожая тем, что пойдёт в полицию с заявлением на Фёдора.
— Понял. Всё! Прости. Больше не буду так себя вести! — выбирает тактическое отступление Дазай и отстраняется, отступая на шаг назад с поднятыми руками.
В ответ на его слова Фёдор на мгновение скептически поднимает бровь, но после опускает её и вместе с этим отпускает цепь, оставляя её свободно валяться на полу. Взяв кружку, он печально смотрит на слишком малое количество содержимого и, тяжело вздохнув, допивает его, сделав несколько больших глотков. Вернув кружку на журнальный столик, он разворачивается и продолжает свой путь в кабинет, сожалея о том, что не сможет плотно закрыть дверь и оставить Дазая за ней.
Полицейский, немного помедлив, тихо двинулся вслед за детективом, соблюдая дистанцию и думая о том, что ему действительно следует держать язык за зубами или, как минимум, думать, прежде чем что-то говорить.
Зайдя в кабинет, Фёдор подошёл к своему рабочему столу и, поставив на свободное место кружку, сел за него, окидывая взглядом разложенные на столе бумаги.
На звон цепи он поднял недовольный взгляд, глядя на полицейского.
— Я не буду мешать. — ответил тот, содясь на пол у стола и опираясь на него спиной.
— Эх… — закатив глаза и выдохнув, Фёдор вернулся к созерцанию бумаг, а после стал перекладывать их, складывая в стопки, проглядывая, составляя папки, заново раскладывая всё на столе. Иногда он брал в руку кружку с чаем и делал один или несколько глотков — стук кружки о стол нарушал тишину, воцарявшуюся в моменты, когда Фёдор не шуршал бумагами. Дазай же всё то время, как и обещал, сидел молча и старался не шевелиться, чтобы не звенеть цепью и лишний раз не отвлекать детектива.
Так они просидели допоздна.
***
Спустя несколько дней Акутагава, во всех смыслах пропавший со всех радаров, вышел на связь и сообщил Дазаю, что «Щука клюнула на Блесну» — так Фёдор обозначил договорённость о встрече между их подозреваемым и некоторыми неизвестными личностями. А так же молодой полицейский сообщил напарникам предполагаемую дату встречи. Потому за день до операции Фёдор достал из глубин своего шкафа большущий чемодан со старой одеждой, предназначенной для походов и работы на стройке или в огороде и стал собирать для себя и Дазая необходимую маскировку — образ пьяниц и безработных.
Разобравшись с одеждой, Фёдор взял своего напарника в охапку и поехал с ним в лес, по пути купив блок самых дешёвых сигарет, какие нашёл в табачке на окраине города. Приехав, детектив потащил полицейского в самую глушь леса через кусты, лужи, овраги и прочее. На скулёж Дазая, что нельзя ли по другому маскироваться, Фёдор ответил:
— Когда вернёмся, сядем в тёмном закоулке и будим курить, а потом пойдём попрошайничать. — в ответ полицейский ничего не ответил, но серьёзности подхода Фёдора отдал дань уважения.
***
В день, когда «Щука должна проглотить Блесну», «Рыбак должен подсечь и тянуть», а «Помощник должен быть наготове с сачком в руках» Фёдор, Дазай и Акутагава под видом друзей-алкашей-бомжей встретились в дешёвом баре и, заказав пиво, стали пьяно беседовать и немного шуметь, осторожно наблюдая за подозреваемым.
— Думаешь, получится? — шёпотом спрашивает Дазай у Фёдора.
— Зачем согласился, если сомневаешься? — ответил тот, делая глоток алкоголя.
— Я не об этом… Что если они в курсе, что мы здесь?
— Да… Надо было начать уже тогда здесь появлятся, а не сегодня… — нахмурился детектив, мысленно наказывая себе больше никогда не мешать работу и личное.
— Смотрите… — тихо прошептал Акутагава, пряча шевелящиеся губы за кружкой — он сидел лицом к подозреваемому и хорошо его видел, но и сам был как на ладони.
Фёдор, сидящий напротив молодого полицейского и имеющий опыт бродячей жизни, пьяно обернулся, окинул взглядом зал, на мгновение задержав его на подозреваемом и подсевшем к нему мужчине и посмотрел на барную стойку, расположенную напротив двери, а после медленно повернулся обратно за стол.
Внимательно смотревший на него Дазай тихо спросил: — Напился?
— Нет. — зло зыркнул на него Фёдор и уткнулся взглядом в стол, ожидая, пока спина мужчины, подсевшего к их «блесне» не пройдёт в сторону двери.
Ждали они около получаса. За это время Фёдор успел допить своё пиво и выйти на улицу, чтобы покурить и обдумать сложившуюся ситуацию: он заметил интерес бармена и ещё пары людей к их компании и похожий интерес к их «блесне» и «щуке». Придя к мысли, что из бара никто кроме них и их целей не должен выйти, дабы более крупная рыба не ушла на дно, он вернулся в бар и сообщил Акутагаве о том, что он должен будет проследить за этим, пока они с Дазаем будут преследовать или скручивать их подозреваемых.
Когда «щука» и «блесна» прошли мимо них к двери, Фёдор глухо бросил: — Расплатись, мелкий. — вставая и шатко идя к двери вслед за ними. Дазай изобразил злорадство над парнем и, хлопнув его по плечу, пошёл вслед за напарником. Отметив, что их «добыча» уже вышла на улицу, они поспешили за ними.
«Щука заглотила блесну, но почуяла опасность и постаралась уйти.»
