Decide who you are and do it on purpose/Реши, кто ты, и сделай это нарочно

      Эндрю решил, что он сделает со своей родственной душой, еще до того, как у него появился шанс встретиться с ним. Он собирался накачать Абрама наркотиками и заставить его рассказать, какого хрена он так усложняет жизнь Эндрю; бывало, что он не совсем это имел в виду, а бывало и так, что он думал об этом как о своеобразной клятве.       Войдя в дом, притворившись Аароном, он еще никогда не был так уверен в этом. Он представлял себе Нила, а на самом деле встретил его совсем другим, чем мог себе вообразить. Это был обычный человек с темными волосами и такими же темными глазами, которые были либо опущены, либо беспокойно бегали вокруг, он был до боли простым, более простым, чем мог бы быть любой настоящий человек, но опять же, Эндрю знал, что Нил Джостен был подделкой. Этот факт ясно говорил о том, что Нил — это скорее риск, чем награда.       Эндрю отказался от желаний, особенно от опасностей и лжи, подобных Нилу Джостену.       Эндрю принимал лекарства, которых жаждало его предательское тело, но это не помогло унять его ярость, как уверяли врачи, а даже наоборот, разозлило еще больше.       Подвозить Нила было интересно. Эндрю уже давно привык брать в доме тренеров все, что угодно, и делать с этим все, что ему заблагорассудится, особенно когда дело касалось тренеров с щедрым выбором алкоголя. Очевидно, Нил не очень одобрял это, поскольку грозился настучать на Эндрю.       — Такому, как ты, не стоит так заботиться об этике. — Эндрю усмехнулся.       Вероломный предательский рот. Нил впервые посмотрел прямо на него с исключительной смесью беспокойства и раздражения на лице.       Что ж.       Эндрю считал Нила простым, но синева, видневшаяся из его, должно быть, контактных линз, говорила гораздо больше, чем лживый рот Нила.       Эндрю повернулся и потащил его из дома, пока он не протянул руку или не сделал что-нибудь особенно глупое.       К несчастью для него, его мозг повторял мантру на протяжении всего пути к Эбби. Раздражающее повторение одного имени.       Нил Джостен, Нил Джостен, Нил Джостен, Нил Джостен.       Как надоедливо.       Он редко смотрел на имя на своей руке, в этом не было особого смысла, и ему не нравилось, когда ему напоминали, почему именно шрамы покрывают кожу вокруг руки. Он никогда не признался бы в этом никому, даже самому себе, но он терпеть не мог пагубное чувство вины и ненависти к себе, которое закрадывалось в его желудок, когда он видел имя Нила. Чувство вины, которое бесконечно усиливалось, когда он видел самого Нила.       По крайней мере, он был знаком с лечебным средством. Алкоголь, крекерная пыль и вытягивание всех правд, одной за другой, из уст Джостена.       Эндрю признал, что мог бы подождать до Колумбии, он изначально так и сделал бы, но он никогда не был беззаботным, особенно когда дело касалось безопасности его семьи. Особенно когда речь шла о безопасности Кевина.       Проникнуть в комнату Нила было легко, найти сумку — немного сложнее, так как она была спрятана под диваном в общежитии, что вызвало у Эндрю еще больше подозрений. Он почувствовал, как заболели от того, насколько широкой стала его ухмылка.       Внутри сумки у Джостена все было методично и аккуратно — то ли работа человека с серьезными отклонениями, то ли серьезная паранойя. Память Эндрю никогда не подводила его, это была единственная вещь, на которую он всегда мог положиться, к лучшему или худшему, и хотя иногда он проклинал свою графически точную память, сейчас он был благодарен ей за это. Он осторожно достал содержимое сумки и разложил его, смеясь над тем, как странно он, должно быть, выглядел в окружении круга аккуратно сложенной одежды, и наконец нашел что-то особенно странное.       Папку.       Эндрю не ожидал найти что-то настолько обыденное, но…       От корки до корки там были фотографии, газетные вырезки и каракули обо всем, что касалось Кевина и Рико. В голове Эндрю тут же вспыхнула тревога. Шпион, шпион, шпион. Конечно, его родственная душа, будучи нормальным функционирующим человеком, просто слишком многого требовал. Он пролистал оставшуюся часть папки, пока не заметил две страницы, аккуратно приклеенные друг к другу, и на мгновение подумал о том, чтобы раздвинуть страницы. Только он не пытался быть полностью очевидным в том, что он знает. Внутри маленького импровизированного кармана было несколько листов бумаги, прочитав которые, стало ясно, что написанное на них было неграмотным, случайным набором неразборчивых букв, цифр и символов. Так продолжалось на всех страницах в кармане, и там были деньги…       Четверть миллиона, как подсчитал Эндрю.       У мальчика, который выглядел почти бездомным, было при себе больше денег, чем у любого из монстров.       Эндрю сохранил всю полученную информацию в своей идеальной памяти и аккуратно сложил вещи в сумку так, как было.       Его родственная душа вела очень скверную жизнь. Так, так, так. Эндрю откинул голову назад и рассмеялся. Эндрю чертовски ненавидел лжецов, всегда ненавидел.       Если раньше это не было очевидно, то теперь стало ясно: Нил по определению представлял собой жестокую комбинацию всего того, что Эндрю презирал.       Выйдя из комнаты Нила, Эндрю позвонил Роланду с новым рвением, он знал, что нужно делать. Он знал, что, каким бы симпатичным ни был Нил в своем неряшливом прикиде, если он представляет опасность, его нельзя оставлять на произвол.       Гудок прозвучал трижды, прежде чем Роланд поднял трубку. — Эндрю? Рановато для се…       — Мы приедем в Колумбию в субботу, для небольшого посвящения в команду новичка. — Эндрю рассмеялся, неужели ему всегда было так смешно?       — Что? Еще один наркоман, которого вы собираетесь принудить к рецидиву? — спросил Роланд с сардонизмом, или, может быть, он был искренен, Эндрю не мог точно сказать.       — Намного хуже, Роланд. Намного хуже, у нас тут кролик.       — Я не понимаю… — спросил он.       — Ты никогда не понимаешь, Роланд. Просто делай, что я говорю, ясно? — Эндрю закатил глаза и положил трубку, прежде чем тот успел ответить.       Не прошло и четырех минут, как Нил наведался в его собственную комнату, где были все его родные, и ворвался в дверь, которая определенно должна была быть заперта, на что Ники проницательно указал ему по-немецки.       Нил повернулся и посмотрел на Кевина, а затем закричал на него на языке, который, как знал Эндрю, был французским; Кевин достаточно всхлипывал на этом языке, когда был в отключке, чтобы Эндрю сразу заметил. Французский — приступы рыданий, японский — кошмары.       Несмотря на то, что он не говорил по-французски, он вполне мог бы свободно владеть им, так как было легко понять, на что именно Нил сердится.       Улыбка на лице Эндрю только возросла, неужели память подвела его? Конечно же, нет. Значит, должно было быть что-то, что он упустил, какая-то непонятная деталь, которая выдала его, факт, который кричал «интересно, интересно, интересно».       Нил бросил взгляд в его сторону.       А где же линзы?       Отчетливый синий цвет выдал Нила так легко, что он удивился, как не заметил этого раньше.       Что ж, вечер в Сумерках определенно будет интересным, и по извращенной воле судьбы Эндрю впервые на своей памяти не мог дождаться наступления нового дня.