Мир падших душ

      Три недели спустя Джованна с Сириусом собирались на похороны Данте, стоя в ее спальне в Палермо в давящей тишине.                За это время произошло многое для волшебного мира: Кингсли назначили новым министром; невинно осужденных освободили из Азкабана и вернули им волшебные палочки; сбежавших Пожирателей активно отлавливали и судили, взымая с их счетов огромные суммы для компенсации нанесенного ими ущерба, а из хранилищ погибших Пожирателей изымали все целиком, если у тех не было наследников.       Минерву назначили новым директором, Хогвартс восстанавливали совместными усилиями, а Римусу предложили должность профессора ЗОТИ в будущем учебном году.       Дора стойко перенесла операцию, уже вернулась в коттедж и проходила терапию, чтобы научиться снова стоять, ходить и держать равновесие, ожидая, когда будет готов ее протез.       А о героизме и самоотверженности Снейпа писали все газеты.                Всех участников битвы за Хогвартс наградили Орденами за отвагу, а Джину, Сириуса и Данте выделили отдельно за помощь в сокрытии волшебников, но ни Джованна, ни Сириус на награждение не пришли — никакое признание не могло утешить их траур.                   Магическое сообщество выражало им безмерную благодарность, но от этого было только больнее — да, они спасти многих невинных людей, но не смогли уберечь собственного ребенка, так какой в этом был смысл?       Несколько дней назад они приехали в дом к ее родителям вместе с детьми, внучками, всей семьей Уизли, Римусом, Гермионой, Гарри и эльфами. Дора не смогла приехать — любые перемещения ей были запрещены на период восстановления, а Андромеда и Тед остались с ней, чтобы помогать с внуком.       Зои и Ноэль все время искали дядю Атэ, не понимая, почему все расстраиваются, когда о нем говорят, а Поттер, Фред и Джордж со щемящей душу тоской вспоминали свой первый визит в Сицилию, который, казалось, был когда-то в прошлой жизни.       Луиджи заранее вернул родителям Грейнджер память, отведя их к знакомому специалисту, и попытался объяснить причины такого поступка девушки, считая, что ей не помешает их поддержка, и воссоединение с семьей действительно слегка облегчило боль Гермионы.       В письмах Данте они нашли завещание. Все свои сбережения он в равной мере поделил между мамой, Эдди, Донной, Зои и Ноэль; Донате оставил свои часы, что достались ему от Лео; Эдвидже передал именную ручку, которую подарил ему Сириус на восемнадцатилетие, чтобы она и дальше писала свои стихи, а Гермионе — личную библиотеку, часы, что служили порталом к убежищу и две тысячи галлеонов для развития ее фонда ГАВНЭ.                 А в конце каждого письма написал:                «Помни все хорошее, что было у нас, но не бойся идти дальше».                Но пусть Данте и просил их не винить себя и продолжать жить, никто не мог найти в себе силы для столь трудного, но важного шага:                Эдди с Донатой и Джорджем винили себя в том, что не смогли убедить Фреда с Данте остаться в коттедже в ту роковую ночь.                Фред в том, что не ушел сразу, когда встретил целителей и пошел за ними в проход.                Перси считал, что зря отвлекся от битвы ради шутки над министром, полагая, что вместе они смогли бы отбиться от Пожирателей быстрее, и Руквуд не успел бы отправить то заклятие.                Гермиона все также жалела, что не осталась с Данте, убежденная, что Рон и Гарри и без нее справились бы в хижине.                 А Джина — что не настояла на отъезде детей в Италию после гибели Дамблдора.                                                        

*

      — Готова? — прошептал Сириус, ласково взяв жену за локоть, а брюнетка неуверенно кивнула.                Нетвердым шагом они направились в сад к порталам, где их уже ждали все остальные. Портключи перенесли их на юг материковой Италии к семейному кладбищу, где возле могил Лео и Сюзи стояло не меньше сотни человек.                Попрощаться с Данте приехали все его ближайшие родственники, как со стороны Джованны, так и со стороны Леонарда, коллеги, соседи, друзья и профессора из Шармбатона и Хогвартса.                Все молчали, не верящим взглядом глядя на открытый гроб, и лишь тихие всхлипы и пение птиц слышались в округе.                День выдался на удивление приятным: солнце мягко грело, ласково обнимая своими лучами, цветы и деревья пышно цвели, а свежий морской ветерок разносил их нежный аромат.                Джина с Сириусом сели в первом ряду вместе с Эдди, Донной, Гермионой, Анжелой и Луи, но никто не осмелился сказать паре ни слова: хуже, чем видеть бездыханное тело Данте — смотреть на оболочку, которая осталась от Джованны.                Когда уходит родная душа, начинает сдавать и тело; и теперь Джина походила лишь на тень себя прежней, словно ее собственную душу высосал дементор.                После битвы Блэк провела 2 недели в постели. Ей не давали снотворные зелья, беспокоясь, что она вновь перестанет приходить в себя, но без них ей все время снились кошмары: каждый раз, закрывая глаза, Джина вновь оказывалась в Большом зале, видя как Данте заносят в комнату.       Сцена повторялась вновь и вновь, а брюнетка никак не могла очнуться, сквозь сон крича в истерике. Сириусу удавалось ее разбудить и на время успокоить, пока она вновь не погружалась в царство Морфея.       Через несколько дней ей стало страшно засыпать, и Джина просто лежала на кровати, пустым взглядом уставившись в потолок. Она не вставала даже, чтобы поесть, переодеться или принять душ, и эльфам с Блэком приходилось самим ее кормить, купать и одевать, словно младенца, ведь Джованна, казалось, потеряла всякий смысл в заботе о себе.        Она знала, что нужна дочерям и Сириусу, что они так же с трудом справляются со смертью Данте, но не могла заставить себя даже взглянуть им в глаза. Особенно Блэку — в его чертах Джованна все чаще стала видеть сына.                Но никто из них не ждал от нее поддержки, понимая, что ей нужно время, чтобы прийти в себя и смириться с тем, что она в той битве выжила.                — Ушедшие видят, как трудно вам двигаться дальше, и им больно от того, как вам грустно. — раздался умиротворяющий голос священника, а все волшебники одновременно подняли свои палочки над головами, кончики которых мерцали слабым серебристым светом. — Не позволяйте ему сожалеть о своей потерянной жизни, потому что он заслуживает похвалы за то, что пожертвовал собой. Он хочет, чтобы вы смеялись, чтобы радовались каждому новому дню и знали, что он умер счастливым. Dio, vedi il nostro dolore perché la morte improvvisa ha tolto dalla vita nostro fratello Dante; mostra la tua infinita misericordia e accoglila nella tua gloria. Amen .              Видеть, как тело сына опускают глубоко в землю, было неправильно. Дети не должны покидать этот мир раньше родителей.       Джина не понимала, как ее сердце может биться дальше, когда его — нет. Она не могла простить себе, что продолжает жить без него и была уверена, что никогда не сможет.       Блэк боролась с отчаянным желанием упасть в эту яму рядом с Данте, но крепкие руки Сириуса и Луиджи, держащие ее ладони, не дали бы ей этого сделать.                Возложив на свежую могилу букет из белых маков, как символ вечного покоя, сна и молодости, Джованна направила палочку на надгробие, высекая надпись:

Данте Жанлуиджи Риччи

1.05.1978 — 2.05.1998

Любящий и любимый внук, сын, брат, дядя и друг

Оставил после жизни скоротечной Земле благую память о себе

               — Присмотри за ним. — еле слышно прошептала она, прикоснувшись к надгробию Лео дрожащими пальцами, и поцеловала надгробие сына, окропляя его своими слезами.                Джина с Сириусом отошли в тень дуба, что рос неподалеку, чтобы у остальных была возможность проститься с Данте, и принимали соболезнования от всех друзей, пока не остались на кладбище одними из последних.       Оказавшись наедине с могилой сына, пара услышала взволнованный голос Молли:                — Джованна… Могу я поговорить с тобой? — нервно поглаживая руку об руку, спросила она, а брюнетка слабо кивнула и отошла в сторону. — Я… Мне так жаль, Джина… Данте, он… Он спас моего мальчика, за что я вечно буду ему обязана, но я безмерно сожалею, что он погиб из-за этого… Я…                Миссис Уизли с трудом сдерживала эмоции, срываясь на рыдания, прикрывая глаза ладонью, а брюнетка осторожно коснулась ее плеча и кротко улыбнулась.       — Я понимаю, Молли. — мягко перебила ее Блэк. — Я рада, что Фред выжил, ни смотря ни на что. Я бы никогда не смогла выбрать между ними.