***
На бегу выхватить стрелу, резко развернуться, до предела натянуть тетиву, щурясь от бьющего в глаза солнца, замереть на секунду, выравнивая дыхание и… - Кили! Уходим!– резкий оклик дяди заставляет дернуться в самый неподходящий момент, и предпоследняя стрела уходит правее, не нанеся никакого вреда. Проклятье! Обидно стрелять впустую, и вообще-то да, он и сам заметил, что орки все ближе и уже пора присоединяться к остальным. Сейчас, только… - Кили! – голос брата неприятно бьет по ушам, и он чувствует, как внутри вспыхивает глухое раздражение. Что они с ним, как с маленьким, в самом деле?! С Ори так не носятся, как с ним. Причем ладно Торин, но Фили-то прекрасно знает, насколько ему это не нравится. Он игнорирует тревожный взгляд брата и, не сбрасывая скорости, влетает в пещеру. Под ногами оказывается сыпучий склон, и к остальным он скатывается чуть ли не кубарем. Впрочем, его тут же подхватывают под локоть, помогая встать. Они все замирают, стараясь не привлекать лишнего внимания, и тишину нарушают лишь их тяжелое дыхание и звуки драки наверху. У них получается ничем себя не выдать, и опасность вроде бы минует. Перед ними валяется тело орка, и Кили не был бы лучником, если бы эльфийская стрела не вызвала никакого интереса; он наклоняется, чтобы поближе ее рассмотреть и тут же морщится - ушибленная при спуске спина дает о себе знать, и это, к его великому сожалению, не остается незамеченным. - Ты в порядке? Пещера совсем маленькая, а Фили и не собирался говорить тихо, и вопрос, разумеется, слышат все. Кили буквально затылком чувствует взгляды остальных – тяжелые, неодобрительные, они словно пронзают насквозь, и от стыда и неловкости ему хочется провалиться под землю. Опять все его попытки доказать свою взрослость и самостоятельность приводят к тому, что с ним нянькаются на глазах у всех. Жгучая обида на брата выжигает изнутри, но у него хватает самообладания не устраивать ссору при всех, и он, с вызовом глянув на сердито хмурящегося Торина, коротко кивает: - Да, все хорошо. И только когда все скрываются за поворотом, резко вырывает руку из руки брата и кидает на него яростный взгляд: - Отстань, слышишь?! Просто отстань! - Ты чего? – в голосе Фили звучит удивление и – опять! – та дурацкая снисходительность - кажется, он действительно ничего не понимает. А вроде мог бы. - Ничего! Достал уже! Носишься со мной, как Бильбо со своим вторым завтраком! Лучше дрался бы нормально, больше б пользы делу было, - вот это кажется было лишним, но отступать уже поздно, - дай пройти. Руки брата, поднятые в очевидно успокаивающем жесте, как-то безвольно падают, сам он на мгновение замирает, опустив голову, и потом молча отходит в сторону. В пещере темно, и Кили скорее угадывает, чем замечает промелькнувшие в глазах напротив эмоции, но своя обида еще пламенеет внутри, и неловкое сожаление быстро уходит, сменившись каким-то злорадным удовольствием. Фили мог возразить, в очередной раз напомнить о безответственности и безрассудности, но промолчал, значит, чувствует себя виноватым. И пусть, ему полезно. И Кили идет за остальными, демонстративно обогнув замершего брата и сдержав желание покрепче зацепить того плечом, потому что ну это уже совсем детский сад. А он взрослый и самостоятельный.***
Дорога приводит их к эльфам, и Кили на самом деле рад возможности не пересекаться с братом чуть ли не каждые пять минут, как это бывало на переходах и привалах. Здесь, в необъятном Ривенделле, даже несмотря на то, что за ними зорко приглядывают, напридумать себе дел можно сколько угодно - от чистки оружия и тренировок по стрельбе до регулярного приведения в культурный шок эльфов, явно не оценивших шумные гномьи застолья, и он активно этим пользуется, наслаждаясь свободой - брат, кажется, наконец-то прислушался к его словам, и рядом с собой Кили его почти не замечает - даже за столом они сидят порознь. Но во время редких встреч все равно не может не отметить его непривычную серьезность и тяжелую задумчивость, на которые почему-то никто больше не обращает внимания. Это кажется очень неправильным, и вскоре Кили решает, что нужно мириться. Но виноватым - хоть убей - себя не чувствует, и извинения все откладываются и откладываются. Он дотягивает до момента их ухода из Ривенделла - и вдруг оказывается, что подходящий момент упущен и рядом опять куча народу, при котором вести задушевные разговоры совершенно не хочется. Фили опять стоит поодаль, сосредоточенно поправляя доспехи, и без привычных переглядок и шуток вдруг становится как-то неуютно. Еще неуютней становится, когда Торин, оторвавшись от карты и яростных препирательств с Двалином, подзывает их обоих к себе и строго спрашивает: - Что не так? Говорят, странно себя ведете. К выходу не готовы? Он грозно нависает над ними, хмуря густые брови, и Кили, почти как в детстве, хочется провалиться под землю. Но вперед выступает брат: - Все в порядке, дядя, не беспокойся. Тебя не подведем. Торин смеривает их недоверчивым взглядом, словно порывается что-то сказать, но передумывает и машет рукой: - Тогда выходим. Кили прекрасно понимает, что имел ввиду дядя - в опасных походах нет места ссорам и недомолвкам - и, когда все проходят дальше, хватает брата за руку. Но тот и сам все понимает, оборачивается, говорит спокойно: - Все действительно в порядке. Я тебя услышал. И хотя какое-то шестое чувство подсказывает, что что-то все еще не так, Кили предпочитает закрыть на это глаза и облегченно улыбается - все разрешилось куда проще, чем он думал.