***
Латона давно осознала: в этом доме находиться в способствующей отдыху тишине и необходимом душевному равновесию спокойствии особо не приходилось. Как правило, и тот и другой бред разума длились недолго, а девушка, с соответствующей непривычки не успев толком осознать своего счастья, с вымученным вздохом роняла на лицо подушку. Баррикада от внешнего мира выходила слабая, но привычная. Так происходило и сейчас. Дезориентированный после беспокойного сна взгляд упёрся в потолок. Высокие стены сотрясали громкие биты. Лата с раздражением от сонной безысходности прислушалась, прежде чем дёргано пнуть мятый клетчатый плед. Из всевозможных колонок на первом этаже гадскими гнусавыми волнами лился кальянный рэп попеременно чьим-то бухим второсортным байкам про трах, слёзы и шаурму в университетском кафетерии. Телефон назойливо пиликнул под рукой. 22:20 Отсосед: Может, выйдешь? В голове глухими клубами дымилось раздражение. «Грёбаный, сука, Ичиро со своим из раза в раз неугасающим энтузиазмом учинить тусу-джусу без предупреждения, на рандоме и с размахом в лишнюю сотню человек», — мысленно сокрушалась Латона. А в том, что это точно были не посиделки в узком кругу друзей девушка не сомневалась после третьей по счёту попытки вломиться ей в комнату. Очаровательные подпитые гости, судя по всему, отчаянно искали место для уединения. Когда изогнутая ручка на двери из светлой древесины дёрнулась в пятый раз, Латона не выдержала и встала с кровати. То ли её громкий шаркающий шаг вбил весомый гвоздь в гроб штопанных мракобесов в коридоре, то ли у гостей нарисовалось другое место для своего нехитрого времяпровождения. Главное, что несчастную дверь перестали терроризировать и ездить по ушам параллельно. Девушка лениво подошла ко входу и зашарила рукой по выкрашенной в бледно-охристый тон стене. Жёлтый свет от непримечательных настенных ламп резанул по глазам. К белому трюмо она направилась почти что с истерично подергивающимся глазом. Углы большого квадратного зеркала были вдоволь облеплены яркими стикерами с невпопад надписями и напоминаниями, впрочем, это не спасло её от лицезрения покоробленного отражения. Длинный каскад взъерошенных русых волос лип к лицу и шее после того, как Латону вырубило с мокрой головой. Орудуя расчёской вдоль наэлектризованных волос, девушка поправила растрёпанную и только-только начавшую отрастать чёлку. Накинув поверх домашней застиранной футболки чёрную спортивную кофту, Лата прихватила мягкий кошелёк в виде дольки арбуза, полупустую пачку сигарет и телефон. Оставаться в этом ночном клубе на выезде хотелось всё меньше. И в целом ведь даже потребовать она ничего не могла, разве что, крупицу уважения в слезах да на коленях. Она снимала комнату в гостевом доме родителей одногруппника Акияма Ичиро, которые, в общем-то, ни сном ни духом не ведали о методах управления юного наследника. Предусмотрительно закрыв дверь на замок, девушка столкнулась с более отчётливым шумом, криками и между строк глумливым смехом. Широкую лестницу с полотнами стеклянных перил оскверняли, судя по всему, в первую очередь. Тут и там цветастыми кривыми пятнами мелькали глянцевые конфетти. Латона осмотрела последствия чьего-то бурного веселья не без скептицизма. То, что предстало перед глазами девушки, больше походило на анархию. Белая кожаная софа посреди прихожей валялась перевёрнутым препятствием, через которое скакали визгливые гости. Парочка парней, вознамерившись выпить на брудершафт, зашлись кашлем и заплевали друг друга шампанским. Кому-то это показалось весёлым — публика подхватила идею и яростно плевалась по сторонам. Сквозь толпы разномастных персон едва наблюдались знакомые студенты. Лата сложила руки на груди, остановившись почти что в преддверии самого хаоса. Весь жирный спектр стереотипов японских гяру-вписок таскался за Ичиро без возможности потеряться. Всё её присутствие на подобных сборах заключалось в бдении где-то на углу забытого всеми дивана. Если повезёт отцапать что-то прилично-алкогольное, то ещё лучше. В столь бурном веселье участвовала только при нескольких условиях: если градус оказался больше ожидаемого, или если в округе намечался намёк на азарт. Без разницы какой. Начиная пресловутой игрой в кости и заканчивая картами. Она обогнула по чём-то громогласно ржущую толпу, прихватив с вдоволь заваленного едой журнального столика никем нетронутую бутылку сидра, поддела ярко-зелёную крышку и та с лёгкостью поддалась. Попутно первому глотку последовали чьи-то настойчивые пихания под рёбра. — Нацу! Ты почему на сообщения не отвечала? — настойчиво воскликнула умостившаяся впритык ко Латоне девушка. Лата чудом не закашлялась от полившегося не в ту глотку напитка. Озадачено проморгалась, вглядываясь в припудренное смуглое лицо с претензией на недовольство. Наоки нахмурила тонкие крашеные в рыжий цвет брови, скривила красные губы и отвела обиженный взгляд карих глаз куда-то за спину приятельницы. Латона не без усталого осознания нахмурилась, подобрав покоившийся у руки телефон. Дрогнувший уведомлениями экран подсказал: «шесть пропущенных звонков от Айда Наоки». Упс. — Прости. Недавно проснулась. Не видела, что ты звонила. Наоки вскинула острый нос, кивнула отрывисто и слабо улыбнулась. — А… поняла теперь. Ничего страшного. Девушка потрепала Лату по плечу, подхватила со стола уже на половину опустевшую гроздь белого крупного винограда и свободно умостилась у подножья перекинутого дивана, расслабив плечи. Не то чтобы они могли похвастаться приторно-волшебным штампом «дружба — это чудо», всё-таки, Латона бы при всём желании не смогла бы назвать их подругами. Они были просто… вполне себе хорошими знакомыми. Да, без афоризмов в чью-то честь на стене твиттера, без слезливых поздравлений на день рождения, ментоса на двоих и прочих прелестей близкого общения. У неё было много приятелей и ещё столько же поводов присутствовать на всех вечеринках. Однако её самая близкая подруга и по совместительству подающая надежды мангака — Сато Асуна — была слишком занята для того чтобы составлять ей компанию на подобного рода мероприятиях. Латона сделала очередной глоток приторного напитка. Один из плюсов учёбы по обмену в Японии — возможность завести знакомства и при этом дать себе новое имя. Чем она не преминула воспользоваться. Латона, Лата, Лето — Отец, Солдат и Креститель её личного ада длиною в жизнь. За сим стоило благодарить блеснувшего фантазией троюродного дядю, который с бодуна и закоренелого фанатизма назвал племянницу в честь матери Артемиды и Аполлона. Никак иначе. Лето и никаких вам тут отступлений, лишь каламбуры от каждого встречного лица. Интересно, а это сошло бы за причину, почему уезжать из Японии ей категорически не хотелось? Ведь второсортные шутки в кой-то веке проходили её стороной. — Нанацуми! Ну, почти проходили. Рядом с белой колонной всплыл арендодатель и непосредственно личный палач внутреннего покоя Нацуми. Он растянул широкую пьяную улыбку на пухлых губах и мотнул головой, сдувая блондинистую чёлку с глаз. Длинная волчья стрижка ниспадала на обнажённые острые плечи, а рваные чёрные брюки на низкой посадке то и дело сползали. — Как тебе обстановка? — почти по-ангельски пискляво затянул Акияма. — Пришло больше людей чем я полагал, но… — Больше? — ёмко отозвалась девушка. — А я думала, ты всем приглашения лично рассылаешь. Ну, знаешь, вроде свадебных. — Чем больше людей, тем веселее! Цыганский слоган не вызвал в Нацуми и доли того восхищения, которое предполагал разглядеть Ичиро. — Тебе что, не нравится? — голос парня сквозил искренней грустью. — Ты обещал предупреждать о своих фан-встречах, — драматично схватившись за сердце, девушка затянула: — родной мой, я живу в притоне! — Ну… так весело, да? Левое веко Нацу красноречиво дрогнуло. Где-то поодаль, сквозь общую пелену шума, раздался протяжный стон удовольствия. И ещё. И снова по нарастающей. Уши прорезал вопль пополам со звуком шлепков тел друг о друга: — Да, возьми меня, да! — Они порнуху снимают? — бросила риторически девушка. — Господи, блять… — Всё будет в порядке, не раздувай из мухи слона, — мягко улыбнулся парень. Собеседница в ответ на это раздражённо помассировала переносицу. Стоны становились громче. Акияма растянул губы в ещё большей улыбке. — Ещё хоть одна туса без предупреждения, — Нацу назидательно понизила голос, потеряв надежду на то, что сможет переорать толпу: — и я спизжу все твои уродские парики, а потом продам их! То ли угроза прозвучала достаточно убедительно, то ли пьяная голова Ичиро устала от разговора, но ему, так или иначе, оставалось лишь согласно клюнуть красным носом и дурашливо хихикнуть. Галдёж становился воистину невыносимым, а картина абсурда и беспорядка перед глазами только больше выводила Нацуми из себя. Она обессиленно прорычала под нос неразборчивую матерную конструкцию и двинулась на выход из дома. Ичиро попятился, нелепо рухнув на пол под всеобщий смех. В кой-то веке Нацу хотелось истерично прогоготать в поддержку общественности. Свежий вечерний воздух приятно холодил лицо. Девушка выдохнула и поёжилась, скорым наученным движением поджигая сигарету. Терпкий химозный привкус апельсина смешивался со сладостью алкоголя на языке. Подавляя зевки и делая затяг за затягом, она поглядывала на слабо-освещённую проезжую часть, по которой изредка проносились мотоциклы. Мокрый асфальт поблескивал после длительного ливня, а ветер впитал в себя запах сырости. Ичиро был неплохим парнем. Чересчур активным, не очень эмпатичным, громкоголосым одногруппником с шилом в заднице и багажом идейностей. На втором курсе он сам навязался к Нацу в команду и заявил о необходимости приобщаться к общественному движу, чего как лохушка-то, сходила всего на одну вечеринку за неделю! Международные отношения на то и международные отношения, связи выстраивать необходимо ну просто первоочерёдно!.. Асуна пьянела быстрее, чем успевала подумать, поэтому Нацуми гордым рыцарем охраняла обмякшее тело и, пьяно хихикая, слушала не менее пьяные бредни подруги, после превращающиеся в сюжеты для манги. Ностальгично? Вполне. И, кстати сказать, вполне продуктивно. По крайней мере, для Сато с её воспалённой фантазией. Небо затянуло полотно беспроглядных тяжёлых облаков. Издали на горизонте резкими чертами сверкали молнии. Нацуми докурила сигарету и уныло прислушалась к вакханалии, происходящей в доме. Окончание увеселительного мероприятия даже не предвиделось. Девушку отвлёк протяжный скулёж. Она замерла, обернувшись на звук и машинально бросая окурок в мусорку. Мозг спешно додумал: собаку сбила машина? Преисполненный боли звук повторился и Нацу быстро поспешила к обочине, над которой назойливо моргал фонарь. Прищурилась, не сразу распознав в пушистом тельце лисицу. Белая шёрстка на худом боку скопила густую кровь. Трёхцветная лиса сверкнула янтарными глазами и враждебно зарычала, роняя капли алой жидкости на землю и опасливо отползая. Нацуми торопливо заозиралась по сторонам, вытягивая из кармана телефон и собираясь позвонить Ичиро, чтобы тот, в свою очередь, позвонил брату-ветеринару. Лисица с озлобленным выжиданием подобралась, щёлкнув острыми зубами. Вытянутая мордочка слишком быстро оказалась в предельной близости к правой ноге девушки. Голень пронзило острой ноющей болью, мгновенно сковавшей движения. Нацу вздрогнула, рефлекторно отступив. Челюсти животного лишь плотнее сомкнулись на ноге, заставляя вскрикнуть. Телефон выпал из обомлевшей руки. В глазах непозволительно быстро темнело. Дыхание сперло, а уши заложило тяжёлым слоем гула. Нацуми потеряла счёт времени, провалившись в тошнотворную болезненную полудрёму без возможности совладать с обмякшими конечностями. Лисица напоследок царапнула уцелевший участок кожи, прежде чем облизнуть окровавленные клыки и скрыться в лиственной гуще кустов. На том вступление кошмара был таково. Далее следовала куда более непонятная и обрывистая картинка воспоминаний, из которой можно было сделать вывод: Нацу сошла с ума и ей явно что-то подсыпали в сидр. Других логических объяснений пока не находилось. Девушка откинулась на скамью, плотнее запахнув простыню на нагом теле. Хотелось спать и есть. Всё, что она помнила, это как очнулась посреди высоких цветов в абсолютно незнакомом парке. Тело казалось чужим, инородным, словно она пила безостановочноо трое суток и потеряла связь с реальным миром, только в отличие от иллюзий алкоголя, в этот раз всё было реально. Она кое-как выбралась из-под тяжести сперва неопознанной ткани. Когда Нацу с горем пополам освободилась, то не поверила своим глазам — неопознанной тканью оказался её спортивный костюм. Дышала она слишком часто и слишком поверхностно, зрение было удивительно чётким, а по обонянию то и дело ударял спектр разномастных цветочных запахов. Чем больше она думала, тем больше паниковала. Трава была высокой, люди вокруг вдруг оказались настоящими титанами, а сама она — необъяснимо маленькой. Вместе с этим леденящим осознанием на девушку обрушилось понимание того, что ей вовсе не чудится. Стояла Нацуми на четырёх лапах с позолоченной шерстью, а лицо её превратилось зубастой мордашкой. Тогда же здравый смысл её и покинул. Очнулась она лишь в момент, когда восседала в тени высоких мусорных баков, а её человеческие руки лихорадочно пытались справиться с упаковкой свиной печени. Изголодавший безумный взгляд зелёных глаз в раз обернулся осмысленным, напуганным. Ладони дрогнули, роняя еду на колени. Пальцы задрожали, судорожно ощупывая конечности и яростно собирая в кулаки синюю простынь, вальяжно распахнутую и открывавшую вид на оголённую, измазанную городской пылью кожу. Девушка спешно вскочила на ноги, обнимая себя за плечи и взволнованно покидая облюбованное место. Рассеянно осматриваясь и пробираясь по стенке зданий, направилась прямиком в неизвестность.***
— И я всё ещё здесь… Нацуми зевнула, прислушиваясь к людскому шуму. Гвалт голосов стремительно приближался и ей пришлось перемахнуть за скамью, бережно прижимая к груди эту чёртову упаковку, попутно придерживая синюю ткань у груди. Увлекательный экскурс по совершенно незнакомой ей местности только предстояло увидеть. А ещё желательно не пойматься полиции, найти одежду, да поесть. И сделать уже хоть что-то с этой свиной печенью!