* * *
Angelika Han — Beautiful Mess
После отъезда девушек время тянулось мучительно долго, а на часах было уже без четверти десять. Хоть и прошло всего лишь пару часов, за это время Хван и Шин вели себя словно незнакомые люди, чувствуя сконфуженность с первых минут уединения. Кто-то из них мог быстренько выбросить пару слов, сказать какую-то ерунду, и на этом словарный запас заканчивался. Рюджин вспоминает, как в компании лидера она могла даже успокоиться и утихомирить свою внутреннюю бурю, отчего чувствовала себя лучше, не понимая и не замечая этого. Если выбираться из этих мыслей, то перед ней сейчас нет Йеджи, нет остальных, которые всегда с интересом слушали её, да даже нет той самой Джису, которая хоть и недолюбливает её, всё равно уже имеет значение для детектива. Она сидит на кухне, кушая только что приготовленный ею кимбап, оглядывается, и вокруг совсем никого: в последний раз она видела Хван полтора часа назад в главном холле. «Чем же сейчас занимается Йеджи?» Кинув взор на окно, Шин замечает начинающийся дождь, который был словно отражением её душевного состояния. Как будто небо выплакивало те слёзы обиды, которые она не могла себе позволить на данный момент, будто стоял барьер, а эти крупные капли мягко постукивали в едином ритме по наружному подоконнику, словно по её сердцу. Но даже эта мелочь отходила на второй план, когда в голове снова и снова вырисовывалась улыбка Хван, которую ей удалось запечатлеть перед просмотром «Служанки». Всё-таки прошлая ночь была определённо лучшей из всех в этом доме. Закончив с поеданием кимбапа, она оставляет тарелку в раковине и идёт к ящику, в котором лежат таблетки. Те самые таблетки, которые купила Йеджи. Чёрт. Мысли о ней атакуют с ног до головы, не позволяя сдвинуться с места. Рюджин ни черта не понимает. Смотря на этого детектива, хочется достучаться до неё, чтобы она, наконец, перестала держать себя в рамках, перестала скрывать то, что не хочет видеть, и перестала корить себя за такие мысли. А если быть точнее, за то, что она чувствует что-то к Йеджи. Мысли о том, что лютая ненависть медленно, но верно перетекает в любовь, точно стоит отгонять от себя, но у неё не получается. Как бы ни хотелось, как бы она ни отрицала, от них никуда не деться. Рюджин встряхивает голову, пытаясь отбросить ненужные мысли. «Ладно, нужно узнать, где Йеджи», — думает она. Шин открывает каждую комнату, надеясь её там увидеть, но её нигде нет. Вернувшись в главный холл, она замечает, что двери центрального входа приоткрыты. Она подходит к ним, а дождь начинает постепенно усиливаться, всё громче стуча по крыше навеса над её головой. Где-то вдалеке слышна разбушевавшаяся гроза и её тихие раскаты, а в прохладном воздухе неимвоерно приятно пахнет осенней свежестью. Всё-таки начало сентября. И чёрт… на ступеньках сидит Йеджи. В вечерней тишине она слушала громкий стрекот сверчков, слабый шедевр листвы от деревьев и капли, бьющиеся о кафельные ступенки, задумавшись обо всём происходящем вокруг неё. — Ты чего под дождём?! — возмущается Рюджин, ошарашенно смотря на сидящую девушку. Йеджи лишь виновато улыбается в ответ на это и слегка пожимает плечами. Она опирается виском на перила и сжимается в небольшой комок из-за того, что ей явно холодно в одной рубашке и брюках, которые заметно промокли. Её каштановые волосы вьются на концах и с них капает дождевая вода, а по лицу тоже стекают небольшие капли. — Давно здесь сидишь? Ты вся промокла, — смягчившись, спрашивает детектив. — Около часа, — едва слышно подаёт она голос в ответ. Шин склоняет голову набок и с удивлением рассматривает её, выгнув бровь. — Ты в порядке? — она обеспокоенно оглядывает её. — В полном. — И ты что, серьёзно просто так сидела тут под дождём? — удивляется Рюджин, обводя долгим взглядом её мокрую почти насквозь одежду. — Не ври самой себе. Тебе же страшно сейчас? — Почему ты пришла ко мне? — игнорирует её Йеджи, заметно ёжась от холода. — Потому что стало одиноко, — непоколебимо и честно отвечает Шин, снимая с себя ветровку и накидывая её на плечи Хван. — Простудишься. Рюджин подсаживается к ней, создавая хоть какое-то тепло. — Эй! — возмущается Йеджи. — Это я тебя должна защищать, а не ты меня! — А мне нельзя? — возражает детектив и выгибает бровь, а затем невольно хихикает и качает головой. — Я о тебе забочусь, а не защищаю. — Разве это не одно и тоже? — Почти, — приподнимает уголок губ Рюджин. Люди, которые любят, думает Йеджи, всегда заботятся о ком-то. И это заставляет её сердце биться быстрее. Нужно немало геройства, чтобы признать, что любишь. Никто из них двоих никогда не говорил о том, что чувствует что-то друг к другу. И никто из них не знал, что чувствует другая и нравится ли ей это. Хван ощущает запутанность и не до конца понимает, как к ней относится Шин. А детектив в это время начинает паниковать. Она не знает, всё ли с ней в порядке. Она вообще, честно говоря, ничего не знает, и это всё с ней происходит впервые, она путается, теряется, боится. Как только она приходит к Йеджи, она снова начинает сомневаться во всём, что происходит, во всём, что сейчас чувствует. Рюджин не хочет привязываться к ней, но она будто не может контролировать себя, когда Йеджи рядом. Хван полностью стирает все рамки, все границы, рушит стены, которыми Шин старательно ограждала себя от неё всё время. И как Рюджин могла полюбить её, несмотря на то, что поначалу Йеджи вела с ней как полное дерьмо, тоже остаётся для неё загадкой. От отвращения, которое она испытывала к ней вначале, не осталось и следа, и теперь Йеджи не может понять, как она вообще могла так относиться к Рюджин, ведь она такая… прекрасная. «Что она ко мне чувствует?», — одновременно проносится у обоих. Чтобы не находится в этом неловком молчании, детектив решается спросить волнующий её вопрос. — Почему Соён так ненавидит всё то, что делает тебя счастливой? — Мне кажется, она просто хочет слишком много, — Йеджи издаёт смешок, медленно моргая. — Всё это время в её руках была вся моя жизнь, но она, видимо, захотела ещё больше. И сейчас она пришла опять отобрать у меня счастье. Теперь практически каждую секунду Рюджин думала лишь о том, почему Соён так охотится за Йеджи. Она проваливалась в свои мысли и тонула в них, словно в глубоком океане. Это так сильно выбило её из равновесия, хотя она даже не видела Соён своими глазами. Да это просто какой-то идиотизм, думает она. Шин не знала мотивы этой дряни, но хорошо понимала, что та вернулась через год не для того, чтобы просто посмотреть, как Хван сейчас живёт, и испариться бесследно. Нет, она же будет предпринимать попытки лишения любого, что приносит счастье Йеджи, и разрушать её жизнь, как делала, в принципе, каждый раз. В её голове просто не укладывалось то, сколько же нужно иметь наглости в себе, чтобы вот так бесцеремнно разрушать чью-то сложившуюся жизнь, а особенно — подростка, который ровным счётом ничего не сделал тебе. Только теперь это уже не подросток, а Хван Йеджи, которая считается самым жестоким киллером Сеула. — Счастье? — интересуется Шин. — Тебя, — Хван поворачивает к ней голову и расплывается в какой-то болезненный улыбке. — Ты им являешься. — А что значит «счастье» для тебя? — Состояние, в котором ничего не потеряно, — вздыхает Йеджи, качая головой. — Но я постоянно что-то теряла. А точнее, кого-то, — продолжает она, а Рюджин смотрит на неё с сожалением. — Поэтому я чувствую, что мне не суждено быть счастливой до конца своих дней. — Разве ты не сказала, что счастлива, находясь рядом со мной? — Ты для меня счастье, которое я боюсь почувствовать. Каждый раз, когда я гонялась за хренью, которое как я думала сделает меня счастливее, всё всегда кончалось печально, — усмехается лидер, но явно не саркастически, а болезненно. — Если я вновь его почувствую, моя жизнь, в конце концов, поломается на кусочки. Такова моя судьба. Йеджи просто стоит привыкнуть, что в её жизни нет места для счастья. — Поэтому ты сегодня практически целый вечер не разговаривала со мной? Хван не понимает, что сейчас чувствует. Пытается распутать клубок эмоций, застрявший внутри, и не может найти кончик нитки. Любовь, по-своему, присутствует. Она не чувствует боль сейчас, находясь в каком-то амебном состоянии, но она знает, что в конце концов больно опять станет. — Йеджи, — мягко обращается к ней Рюджин, тихо вздыхая. — Я — не другие. В этот раз всё будет по-другому. — Надеюсь, — в её тоне слышится мольба. — Ты изменила меня. И именно ты помогла мне решиться сделать этот ход в сторону Соён без сомнений. Возможно, без твоего появления, спустя время я бы вновь вернулась к привычном образу жизни – исполняла её приказы, но в этот раз я встретила тебя, — улыбнувшись, проговорила Хван. — Даже если она захочет забрать тебя, я не позволю. Чего бы мне это не стоило в итоге, я не сделаю этого даже под её угрозами и манипуляциями. Рюджин едва заметно отрицательно качает головой, слушая эти откровения, а затем совсем неосознанно резко тянет её руку к себе, и Йеджи оказывается в её крепких объятиях, чего она ждала весь день. Шин мягко обнимает её за плечи и задерживает дыхание, потому что становится слишком трудно дышать от нахлынувших эмоций. Всё смешивается внутри, но ярче всего она испытывает сейчас боль. Ей так больно за неё. От осознания того, сколько же дерьма пережил этот человек. Это так несправедливо, что хочется орать. Она так желает защитить её от этой жестокости, даже несмотря на то, что роль защитника должна играть Хван. И сейчас Рюджин понимает, что пошла бы на многое, чтобы спасти её от боли, которую раз за разом причиняет один и тот же человек. — Она мне не причинит вреда. Потому что ты рядом со мной. Ты — мой защитник, — тихо шепчет Рюджин. Йеджи страшно от всего происходящего и сейчас, когда один единственный человек в этом мире прижал её к себе просто так, потому что ей это было нужно. Хван чувствует себя растерянно. Она дрожит всем телом и нерешительно поднимает руки, чтобы обнять детектива в ответ. Да ей даже дышать страшно, она так боится спугнуть этот потрясающий момент, что едва слышно хватает воздух приоткрытыми губами. «От неё так пахнет, Боже», — думает Рюджин. Чистотой рубашки и духами от шеи Йеджи, что, наверное, если бы она стояла, то у неё бы ноги подкосились от сочетания этих ароматов. Такая безупречная. Это всё слишком для неё и для её сердца тоже, которое просто не выдерживает такой внезапной атаки. — Я так… боюсь потерять тебя, — взволнованно проговаривает Йеджи. — Именно поэтому каждый маленький шаг к тебе навстречу так много значит для меня. — Это что, признание в любви? — усмехается Рюджин, медленно выпуская её из объятий, и вопросительно смотрит на неё. «Чёрт, почему она такая красивая?», — думает она. — Может быть и так, — отмахивается Хван. — Как-то рановато, — хмыкает Шин, цокая. — Для этого нужно выпить. — Выпить? — Йеджи щурится, мол «опять?». — На этот раз опять кофе? Рюджин расплывается в улыбке. — На этот раз алкоголь, — ехидно отвечает она. — Я заставлю тебя почувствовать счастье.* * *
Хван крайне редко испытывает желание напиться до беспамятства, но сейчас был тот самый момент. Обычно она пьёт алкоголь в небольших количествах для того, чтобы расслабиться. Тоже самое, как и с сигаретой. Последние три дня были просто какими-то чокнутыми. А сегодня вся усталость, огромное количество мыслей и злость на Соён не давали ей покоя, и это состояние необходимо было залить крепкой выпивкой. — Что ты обычно пьёшь? — Виски, — моментально отвечает Шин. — Или Соджу. — Даже так? Ты меня поражаешь, — удивляется Хван, хихикая. — Я принесу и то, и то. Пока Йеджи убежала за алкоголем, Рюджин прекрасно понимала, что если она также не сделает эту короткую передышку, то попросту взорвётся или сойдёт с ума. Она вспоминает, до чего постоянно приводит выпитое количество спиртного, например: тот момент, когда бармен пялился на грудь Миён, поэтому Рюджин орала на него, как сумасшедшая. — Сначала виски, — Йеджи ставит бутылку на стол и присаживается к детективу. — Потом уже соджу. Шин тепло улыбается Хван, а затем мягко ударяет своим стаканом о её, и они одновременно выпивают. Она делает несколько коротких глотков и тяжело вздыхает, стараясь минимизировать собственные мысли обо всём случившемся с ней недавно. Виски так хорошо шёл в горло и даже почти не обжигал. Без закусок, без каких-либо дополнительных напитков девушки веселились, всё больше пьянея от алкоголя. Рюджин с улыбкой на лице слушала рассказы Йеджи, как в ту самую ночь, и вертела небольшой стакан с виски. Странно, но сейчас она не чувствовала к ней абсолютно никаких негативных эмоций, хотя держала в себе слишком много обиды столько времени. Оказалось, что её чувства намного сильнее этого, и она не знала, хорошо это или плохо в первую очередь для неё. Насколько сильно она была влюблена в Йеджи? Детектив уже устала думать о том, что ей делать дальше с тем, куда они обе себя загнали. Это просто какой-то тупик. Несколько шотов соджу дали о себе знать: у Рюджин в глазах помутнение, всё качается и плывет, а координация движений сказала «пока». Но даже в таком состоянии она замечает пристальный взгляд Йеджи. — Почему… ты так… смотришь на меня? — еле выговаривает Шин, шатаясь на стуле. — Что-то… не так? — Я просто любуюсь и осознаю, — улыбается Хван абсолютно в таком же состоянии, что и детектив. — Что именно осознаешь? — То, что я… — шепчет Йеджи и прерывается, наклонившись к уху Рюджин, — никогда ещё не была так счастлива. От слов бросает в дрожь, и вдоль позвоночника проносится табун мурашек. Хван сидит сейчас так близко, что вновь в нос бьёт вкусный аромат её духов, от которых резко сводит внизу живота. Шин неотрывно смотрит на то, как медленно моргают её маленькие ресницы, едва касаясь щёк. — И я счастлива, Йеджи, — в ответ улыбается детектив. Её лицо было совсем близко — не составляло труда разглядеть своё растрёпанное отражение в его зрачках. — Всё благодаря тебе. Ты меня делаешь… такой. Нервный смешок сорвался с уст, когда это неизведанное чувство вновь с головой накрыло Шин. Такое необычное для неё желание, что каждый раз рвалось на волю лишь от одного её взгляда. Она желала заботиться о Хван и изо дня в день делать её счастливой, наблюдая за её прелестной улыбкой, что сияла ярче всех звёзд на небе. Каждая секунда проведенная с ней оставалась надолго в памяти, словно прилипчивая мелодия, что нравилась всем. Только при одном виде особы хотелось нырнуть в её нежные и тёплые объятия, в попытках спрятаться от суровой реальности. А ведь раньше, сколько бы не говорили о любви вокруг, она не считала это важным для себя. «Любовь приносит только боль. Она как наркотик. Сначала тебе очень хорошо, но потом начинается ломка, и ты просто умираешь», — так считала Рюджин. Как гром среди ясного неба Йеджи свалилась ей на голову. Она изменила её повседневную скучную жизнь, но и заставила почувствовать неоднократную боль. Правда, сейчас это уже неважно. Они были безумно разными, им не могло быть удобно вместе, но это не мешало чувствам. Детектив, кажется, помешалась на её смехе, на аромате её духов и губах, воспроизводящих одно слово за другим.Grace Mitchell — Cali God
— Твои губы… — вслух мямлит Рюджин, не осознавая этого. — Что с ними не так? — непонимающе морщит лоб Йеджи. — Я… просто… — она очень хочет сказать «хочу твои губы», но выходит какая-то неразбериха. Кажется, алкоголь её полностью накрывает, и, не договорив, она падает со стула. Хван, сама не в особо хорошем состоянии, подлетает к упавшей Шин и смеётся. Громко, звонко и так сладко. — Нужно тебя отвести в спальню, — Хван приподнимает её тело, заставляя встать на ноги. И чёрт. Их взгляды встречаются. То, как загромыхало сердце Рюджин, когда она вдруг встретилась взглядом с Йеджи, одновременно пугало и волновало её. Шин боялась её появления, боялась отсутствия, боялась взгляда. — Ты покраснела. Рюджин внезапно спотыкается на ровном месте от этих слов, а в её глазах горят почему-то какие-то странные искры. Она с трудом удерживает равновесие, но Йеджи не позволяет ей упасть, а мягко поддерживает с довольной усмешкой на губах. Лидер аккуратно толкает дверь в конце коридора ладонью и снимает со своего плеча её руку. Оглянувшись на спальню, она пропускает в неё детектива и придерживает её со спины за талию, а та с трудом переставляет ноги в темноте. Преодолев небольшое расстояние от двери до постели шатающейся походкой, она садится на большую кровать и тяжело вздыхает с очевидным облегчением. Этот недолгий путь был для неё настоящей пыткой, и она слишком пьяна для самостоятельных действий. Она нервно проглатывает ком, застрявший в горле, а после плавно скользит взглядом вниз по красивому лицу напротив и долго задерживает его на объекте своих грёз в последнее время, которые она совершенно не может принять. Нужно быть придурком, чтобы не понимать их характер, но просто так, кажется, легче жить. Жить в отрицании для неё привычное состояние. Но чем больше времени она проводит с Хван, тем сложнее врать самой себе. Эти губы — какие-то проклятые, сотворенные дьяволом. Сплошной грех, который так хочется попробовать. Демоны в ней всегда были неуломными, неподатливыми; они давно поселились в сознании и крутили из её непрочных нервов клубочки. Давали мозгу команды к тревоге и рушили то, что тот так долго и старательно она пыталась упорядочить. Провоцировали. Губы Хван лишают её здравомыслия и покоя, разве это нормально? Совсем нет. Они не должны вызывать в ней такие бурные реакции. От них не должны ноги подкашиваться, и кровь не должна так сильно будоражиться, когда они улыбаются. Вместо того, чтобы чувствовать желание оттолкнуть от себя Йеджи, которая находится в эту секунду непозволительно близко для их отношений, ей хочется сократить это незначительное расстояние. Это неправильно, возможно, но в этот раз из-за алкоголя она этому напору чувств поддаётся, набравшись смелости. Совсем необдуманно и резко Рюджин делает то, что не должна, и то, о чём, скорее всего, позже очень сильно пожалеет. Её рука оказывается на задней части шеи Йеджи, и в этот момент они обе замирают как по щелчку пальцев. Для них обеих это шок, но никто не делает шаг назад. Их глаза резко сталкиваются в пылком и горящем взгляде, и всё вокруг как будто напрочь меркнет. Рюджин не видит ничего больше, кроме двух пленительных омутов, прожигающих её насквозь до самых костей. Внутри тела начинается такой ураган. Она как будто воспламенилась, такое чувство она ещё ни к кому не испытывала. Но разве это нормально? Разве это правильно — чувствовать такое к своему похитителю? Что это? Стокгольмский синдром? Нет. Йеджи о ней заботится, а не пытается принести в жертву. Но почему Рюджин тогда так плохо? Жизнь детектива от начала и до конца изменилась с появлением лидера. Возможно, это к лучшему, а возможно, к худшему. Рюджин хочет её поцеловать, и это всё, что ей необходимо знать для себя, чтобы быть уверенной. Всё её догадки о собственных чувствах абсолютно верны, и теперь с каждым вдохом панцирь вокруг сердца крушится ещё сильнее, что позволяет выпустить наружу чувства. — Поцелуй меня, — неожиданно вырывается из уст Рюджин. «Поцелуй меня». Два грёбаных слова, сказанные низким нетерпеливым шёпотом, оказывается, способны так повлиять на Йеджи. Она понимает, что сказанное детективом на пьяную голову — её истинное желание. — Ты этого точно хочешь? — ласково спрашивает она, смотря прямо в глаза Рюджин. — Очень, — умоляюще произносит детектив. — Минутная слабость, которая сейчас может произойти, может стоить тебе слишком многого. Когда ты встанешь утром, ты возненавидишь себя за это, — с ноткой грусти проговаривает Хван. Она понимает, что, воспользовавшись ею в пьяном поцелуе, будет плохо им обеим. Но, кажется, Шин не хочет её слушаться, мыча «Нет, я хочу этого». Поэтому Йеджи решается проверить действительно ли детектив хочет этого. — Что ты чувствуешь? — шепчет Йеджи и приближается к её губам, мягко подаваясь вперёд и подавляя в себе порыв прикоснуться к губам Рюджин. — Мне… очень нравится, — говорит детектив с трудом, чувствуя головокружение. — Слишком нравится… — Мне тоже, Рюджин. Мне тоже, — вздыхает Йеджи, желая уже поцеловать её. Она также в опьяненном состоянии, поэтому и держать себя в руках намного сложнее. — Ты… правда меня хочешь? — Чёрт, Йеджи, — тихо ругается Шин, садясь на коленки Хван. От такого внезапного оседлания, лидер чувствует, как разрушается из-за возбуждения. — Молчи, — последнее, что детектив говорит, примыкая губами к её шее. Йеджи сильно вздрагивает и прерывисто вздыхает каждый раз, пока нетерпеливые губы мягко касаются её кожи снова и снова. Она будто проваливается в чистое и совершенное блаженство. Из-за настойчивых и влажных поцелуев она, кажется, не способна ни о чём думать. Хван даже никогда не предполагала, что это может быть настолько приятно. Разве можно получать столько головокружительного и острого удовольствия от таких элементарных вещей? Рюджин медленно поднимает руку и касается ею щеки Йеджи. Такая тёплая кожа, нежная и бархатная, что хочется касаться её бесконечно. Шин замечает за тёмной карей радужкой борьбу сильных эмоций и здравого смысла у Хван, мол, прекрати, так нельзя. Но, честно говоря, детектив плевать на это хотела. И больше не в силах сдерживаться, она примыкает к губам Йеджи. Она просто никак не способна держать внутри себя чувства, что настойчиво просят выхода. Да, возможно, Йеджи права: потом она будет корить себя за это, но сейчас это всё, что детективу было нужно, чтобы ощутить себя по-настоящему живой. Нежный и такой бездумно долгожданный поцелуй — самое прекрасное, что происходило с ней за все двадцать пять лет. А у Хван за все двадцать восемь лет. Остановившись, Рюджин начинает хотеть большего и одним резким движением снимает рубашку Йеджи, открывая вид на полуобнажённое тело, и снова захватывает её в поцелуе. — Прекрати, — на выдохе говорит Хван, восстанавливая дыхание. — Мы не будем сейчас трахаться, — ласково говорит она и аккуратно отстраняется, но Шин резко удерживает её. — Ты пьяна, Рюджин. — Я прошу тебя, — настаивает детектив, чуть вздрогнув от мурашек, пробегающих по спине. — Не сегодня, — мотает головой Йеджи, прикрывая веки. — Почему ты мне отказываешь? — Потому что слишком дорожу тобой, — искренне отвечает лидер, расплываясь в улыбке. Хван никогда и ни за что не воспользуется пьяной Шин.Seafret — Be My Queen
Рюджин недовольно вздыхает, кладёт голову на коленки Йеджи и переводит взгляд на полуобнаженноё тело. Несколько секунд она просто молча оценивает то, что видит, а точнее, просто прекрасный пресс, сексуальные руки и острые ключицы. Она шумно вздыхает, пока её кожа опять стремительно покрывается мурашками. В эту секунду Шин вдруг почувствовала себя какой-то озабоченной девчонкой, у которой срывает голову от любого случайного движения объекта её грёз. Она ощущает, как ей становится так сильно жарко в собственном теле, что хочется вырваться из него поскорее с громким криком. Это какая-то чёртова аномалия, такое чувство, что её организм чем-то одурманен. Никогда ещё она не была так нетерпелива в грязных желаниях кем-то овладеть, и это так пугает её. Йеджи прямо сейчас самодовольно улыбается, продолжая смирно сидеть. Слишком она хорошо понимает, что творится с детективом, ведь эти чувства она и сама терпела, довольствуясь малым. Теперь они внезапно поменялись местами, и жертвой этой сладостной и приятной одержимости стала сама Рюджин. Взгляд детектива внезапно задерживается на каком-то огромном и длинном шраме, расположенном на сбоку пресса. — Откуда он у тебя? Хван флегматично смотрит на свой шрам и глубоко задумывается. — Ножевое ранение, — с болью в голосе говорит она. — Этот шрам у меня очень давно, целых десять лет. Ножевое ранение. Насколько это больно? — Тебе, наверное, было так… одиноко и больно тогда… — у Шин неосознанно начинают слезится глаза. Становится так обидно, так больно. За что этот путь Хван настолько жестокий? — Почему ты плачешь? — удивлённо произносит Йеджи, увидев, как у Рюджин текут слёзы. — Потому что я… я… — мямлит она, сглатывая ком в горле. — Я влюбилась в тебя. Определённо влюбилась. Йеджи удивлённо смотрит, и в её глазах по очереди меняются десятки эмоций, будто она совершенно до этого не понимала, что влюблённость у Рюджин действительно была. Ей нужно было подтверждение. Нужно было удостовериться в том, так это или нет. — Ты не можешь влюбиться всего за семьдесят два часа, — произносит вдруг она, глупо улыбаясь. — За эти семьдесят два часа ты похитила меня, привезла в загородный дом, где я пыталась погибнуть, а потом я и вовсе избила тебя, после чего мы обнимались. А минуту назад мы поцеловались, — тихо хмыкает Шин и по-доброму подмигивает ей. — Дай мне ещё двадцать четыре часа, и я, возможно, попрошу тебя жениться на мне. — Знаешь, а я больше не влюблена в тебя, — ухмыляется Хван, обречённо вздыхая, а Шин непонимающе смотрит, мол, «что ты сказала?». — Всё гораздо хуже, — она мотает головой, цокая. — Кажется, я тебя просто люблю, — и хихикает, начиная также глупо улыбаться. — А что насчёт желания жениться… Ты должна дать мне ещё немного времени, хорошо? — Немного? — детектив щурит глаза, уставившись на Йеджи. — Пятнадцать минут или около того, — она пожимает плечами, ухмыльнувшись. Их настигает то чувство, от которого в глубине души взрываются фейерверки, потому что сейчас… они по-настоящему счастливы.