Regardless...

Ощущая холод февральского воздуха, мысленно проклиная владельца особняка, у входных дверей которого приходится коротать время в ожидании приглашения, Хёнджин размышляет о причинах смерти отца и возможном предательстве подчинённых им людей. Злость охватывает всё тело при одной только мысли о наличии в рядах их с братом телохранителей шпиона, подосланного врагом с целью добычи у их семьи информации, или же для раскрытия тайн отцовского бизнеса. Руки непроизвольно сжимаются в кулаки с такой силой, что стоящему в паре метрах от него юноше приходится насторожиться при звуке лёгкого хруста не натренированных костяшек. Дыхание учащается. — Господин Хёнджин... — робко начинает телохранитель, крепкий, но не высокий юноша двадцати лет, с коротко стриженными тёмными волосами и расширенными от повышенного внимания зрачками, подойдя на два шага ближе. — С вами всё в порядке? — Разве я могу быть в порядке, Чонгук? — При всём моём уважении к вам, господин... Вы же ненавидели своего отца. Юноша опускает взгляд в землю, не успев закончить фразу. Злобное выражение лица господина вызывает дрожь в коленях, а руки непроизвольно сжимают револьвер в кобуре сильнее. — Простите. — Да, ненавидел, но только поэтому не желал ему такой нелепой смерти. И сейчас, вместо того, чтобы заниматься поиском убийцы, я вынужден топтаться здесь, на холоде, у ворот особняка своего придурковатого брата. — Простите. — повторяет телохранитель, поклонившись. — Ты здесь абсолютно не при чëм. Тебя тут вообще не должно было быть. Подавив желание вступить в спор с господином, в очередной раз вылив на него добрую порцию благодарности за пищу и кров, получаемых во время службы главной мафиозной семье, Чонгук накидывает на его плечи пальто, надеясь подбодрить столь странным, но вполне логичным при такой погоде способом. — Не хотите закурить, господин? — Почему бы и нет? Всё равно без толку время теряем. Хëнджин присаживается на капот своего, вычищенного до блеска авто, тихо рыча от недовольства и пряча руки в карманы в попытках согреться, пока телохранитель выуживает из заранее приготовленной пачки одну сигарету и пропихивает меж его губ, поджигая. — Второй молодой господин. — на крыльце роскошного особняка появляется главный, как думает альфа, телохранитель ненавистного родственника. Молодой коренастый омега с идеальным телосложением, равнодушным взглядом и украшением в виде серебристой кобуры на поясе. Выбросив в снег едва начатую сигарету, Хëнджин следует за парнем в дом, желая разобраться со всем как можно скорее. Сопровождающие его телохранители, один за другим, так же проходят внутрь, держа револьверы наготове. Только Чонгук остаётся стоять на холоде, растерянно щёлкая зажигалкой при мысли о красоте незнакомого омеги. “Как вообще представитель слабого пола может быть телохранителем? Похоже, господин Рик на самом деле безумец, как о нём отзываются все подчинённые семейства Хван.” **** — Замёрз? По улицам холод разгуливает. — в своей излюбленной манере, с насмешкой говорит старший альфа, даже не глядя на брата, съёжившегося от холода и открытой неприязни к дому, в стенах которого очутился. Вновь он здесь. Вновь лицезреет омерзительную, почти маньяческую улыбку на лице нового главаря банд их, когда-то прославленного отцом рода. — Выпей. Согреешься. — Рик подвигает к нему хрустальную рюмку, до середины наполненную тëмно-янтарной, смердящей спиртом жидкостью. — Не переживай, настоящий. Я о хрустале. Хотя... И о виски тоже. Фальшивый, раздражающий до сжатых кулаков и желания украсить лицо ненавистного родственника парой крепких ударов смех... — Я пришёл не погоду обсуждать и пить подержанный виски. — рычит Хëнджин, смотря брату в глаза с несвойственной для себя решительностью. — Ты ведь не для этого позвал меня сюда? Не для нелепой болтовни, чëрт возьми?! — А ты куда-то торопишься? Сядь. Старший альфа одним лишь посерьезневшим взглядом подавляет его желание огрызаться. Снова... Снова он делает это. Снова демонстрирует власть. — Успокойся, Джин. Могу вызвать для тебя пару красивых сучек. Избавишься разок-другой от спермы, и жизнь станет проще. По собственному опыту гарантирую. — Не нужны мне омеги... Какого чëрта?! Отец назначил тебя главарём, но ты пальцем о палец не стукнул, чтобы попытаться хотя бы выяснить причину его смерти. И чем ты занимаешься? Разливаешь дешёвое пойло по хрустальной бутафории, гордясь "повышением". Скажи, Рик. Тебе действительно было так плевать на него, что позволил в тот день пойти на встречу с Севером одному? — И сейчас плевать. Поверь, это не то, ради чего стоит морочить голову. — Что-ж. Ты получил, что хотел... — Чаю? Дверь в кабинет Рика издаёт тихий скрип, предупреждая появление вызванной минутами ранее прислуги. Только... Прислуга ли это? Хëнджин нервно сглатывает, наблюдая за тем, как хрупкий омега, едва удерживая в руках поднос с чашками ещё дымящегося чая, медленно проходит к столу, не поднимая взгляда. Сильно отросшие серебристые волосы спадают на глаза, пряча их от постороннего любопытства. Походка неровная. Юноша сильно хромает на правую ногу, поэтому каждый новый его шаг сопровождается страхом разлить принесённое. “Почему?...” У Хëнджина на языке крутится только один вопрос. Нет, даже два. Почему одежда на этом омеге выглядит настолько убогой?Изорвана, местами запачкана... Откуда на таком хрупком невинном теле рубцы от порезов и украшенные запёкшейся кровью ссадины? Крохотные босые ступни едва слышно касаются холодного паркета, пока юноша подходит к столу. Разорванный воротник рубашки открывает вид на помеченные яркими синяками (по видимому, следы жестоких плотских утех) ключицы, когда омега кланяется, ставя чашку сперва перед ним, а после перед хозяином дома. — Умница. — проговаривает Рик, проводя рукой по спине омеги, и, как только тот заканчивает подачу, – с силой оттаскивает назад за ткань рубашки. Настолько резко, что юноша не успевает среагировать, как уже оказывается прижатым к его коленям, а губы альфы впиваются в его собственные. — Ступай. Жди у двери, на случай, если нашему дорогому гостю понадобится что-то ещё. Мерзко. Насколько мерзко он себя ведёт. Дело даже вовсе не в присутствии его (Хëнджина) в этой комнате, пропахшей омерзительным спиртом и едким запахом дешёвого табака. Почему омега Рика находится в таком плачевном состоянии? И почему Рик не обращает на это ровно никакого внимания? Юноша послушно уходит за дверь. Хëнджин прослеживает его хромую походку, едва заметно хмурясь от сочувствия. — Раз тебе так не нравится виски, наслаждайся этим. Натуральный индийский бергамот. Должно понравиться. Я отдал за него приличную сумму. — Из какого притона ты вытащил бедолагу? Он выглядит так, словно на нём отыгрались все грехи мафиозного мира. — Мой возлюбленный. Подавившись первым глотком предложенного напитка, Хëнджин смотрит на брата с непониманием, стараясь скрыть негодование за маской холодного безразличия. — Возлюбленный? Тогда почему... — Тебя это волновать не должно. Как чай? Понравился? Очередная мерзкая улыбка. Собрав длинные волосы цвета вороньего крыла в тугой хвост, старший брат встаёт с места и проходит к своему рабочему столу, прося подождать, пока он отыщет бумаги, необходимые для прояснения сложившейся с их семейным бизнесом ситуации. **** — Хэй, придурок! Чонгук дёргается, обернувшись на голос неизвестного, прервав своё изучение дорогой картины в золотой оправе на стене одного из коридоров особняка. — Ты мне? — А ты видишь здесь ещё кого-то? Омега, тот самый, что проводил его господина внутрь, стоит прямо перед ним, сложив руки на груди с недовольным выражением лица. — Разве ты не должен находиться у комнаты, где сейчас твой господин? — Я... — Что с тобой? Реагируешь, как обдолбанный. — Господин со своим братом. Не думаю, что ему угрожает опасность. — замечает Чонгук, с трудом собрав мысли воедино. Этот омега такой... Красивый. Округлое, маленькое, точно у фигурки ангела, украшающего верхушку рождественской ели, лицо; пухлые, кажущиеся такими мягкими губы и коварные, прищуренные в пристальном взгляде глазки. Пушистая тёмная чёлка спадает на лоб, придавая его виду ещё большего обаяния. От него пахнет корицей и сливками... — Долго ещё тупить будешь? — Ты очень... — Крайняя правая дверь по коридору налево. Твой господин там. — Подожди... Можно узнать твоё имя? — Зачем? Возможно, в последний раз видимся. — Я Чонгук. Юноша нервно улыбается, не переставая смотреть в глаза, которые при виде его эмоций перестают щуриться в подозрении. — Чимин. Пак Чимин. **** — Ну так что? Согласен? — спрашивает главарь, протянув ему несколько помятых бумаг. — Будто у меня есть выбор. — Вот и славно. В таком случае, осталось лишь решить вопрос с отцовским гаражом. — Где туалет? — Что? — Отлить хочу. После продолжим. — Тебе охрана покажет. В приливе ярости, Хëнджин выходит из кабинета брата настолько стремительно, что не замечает омегу, терпеливо ждущего у дверей следующего приказа, беспомощно дрожа от холода. **** “Тупое ничтожество.” — думает про себя альфа, двигаясь по тëмному коридору в направлении кабинета спустя несколько минут, проведённых в тишине уборной. — “Погубит весь бизнес и репутацию семьи, даже не успев осознать этого.” Подойдя к двери, Хëнджин улавливает слабый аромат ванили и поднимает взгляд, когда замечает те же крохотные босые ступни в своём поле зрения. Омега дрожит, не смотря в его сторону. Голова опущена, а длинные, явно требующие стрижки пряди чëлки закрывают лицо, пряча юношу от посторонних глаз. Хван отдёргивает не успевшую нажать на дверь нужного кабинета руку и, подойдя ближе, встаёт перед омегой. Дрожь в хрупком теле усиливается. То-ли от страха, то-ли от усилившегося холода. Из трещины единственного, имеющегося в коридоре окна свищет морозный ветер. Поняв это, Хëнджин стягивает с плеч пальто и, не обращая внимания на неодобрительные взгляды чужих телохранителей, укутывает им дрожащего юношу. — Как тебя зовут? Ответом на его вопрос становится короткое мотание головой. — Запрещено знать? Кивок. Хëнджин старается говорить тихо и спокойно, спрятав остатки ярости глубоко за пазухой разума. — Тебя здесь бьют? Скажи. По усилившейся дрожи альфа понимает: над омегой издеваются. Заставляют молчать, покорно неся верность, исполняя любые прихоти обезумевшего от наркотиков господина. — Не бойся. Сняв перчатку, Хëнджин осторожно берёт юношу за подбородок и поднимает на себя напуганный взгляд. Взгляд невероятно красивых, блестящих от слëз страха глазах. — Я не причиню тебе вреда. Просто скажи: это делает он? Мой брат? По веснушчатой холодной щеке стекает одинокая слезинка. Омега едва заметно кивает, боясь отвести взгляд. — Я вытащу тебя отсюда. — Нет... Нет, прошу... Юноша хватает Хëнджина за рукав свитера, а в его глазах появляется самая настоящая паника. — Прошу... Господин. Я... — омега говорит совсем тихо, чтобы никто не мог услышать их разговор. — Я принадлежу Рику. Я помечен, я... — Тшшш. — альфа гладит его по щеке, вытирая солёную дорожку. — Не бойся меня. Я помогу тебе выбраться из этого гадюшника. Сказав это, Хëнджин заходит в кабинет, отдав шёпотом давно подошедшему к ним Чонгуку приказ разузнать способы связи с юношей. **** — Пока-пока. — говорит Рик в своей излюбленной насмешливой манере, махая даже не смотрящему в его сторону брату, пока тот спускается с крыльца особняка в сопровождении своей свиты телохранителей. Но как только последний из приезжих авто выезжает за пределы территории имения, улыбка исчезает с лица главаря банды. Закурив очередную сигарету, он подзывает к себе главного подопечного, чтобы, ухмыльнувшись, отдать один из придуманных незадолго до визита Хëнджина грязный приказ, а после, похлопав телохранителя по щеке в знак одобрения его послушания, направиться на поиски желаемого омеги. Казалось бы, всё решено. Каждый получил то, чего желал – добрую половину отцовского имущества, деньги и права владения заведениями теневого семейного бизнеса. Вот только младший сын погибшего мафиози с легендарной репутацией, громкой славой среди всего преступного азиатского мира, несметным количеством тайн собственного успеха, вспоминая наполненный слезами и мольбой уйти без вмешательства взгляд избитого юноши, думает совершенно иначе. **** — Нет... Я ничего не делал, клянусь... Не надо... Омега вжимается в угол комнаты, беспомощно закрывая лицо руками, когда разгневанный альфа, принюхавшись к запаху ненавистного брата, замахивается на него с коротким предупреждающим рыком. — Лёг на постель. — Рик... — Я сказал: лëг на постель! Бросив пальто Хёнджина на пол, главарь банды хватает перепуганного до слëз возлюбленного и, швырнув его на кровать, принимается с яростью разрывать ткань собственной рубашки. Молчаливые телохранители опускают взгляды, полные непонимания, в пол, когда тишину мрачных коридоров разрывают короткие жалобные крики омеги, претерпевающего очередное наказание в виде жестокой порки, а сочувствующий Чимин зажмуривается, ощущая жгучую боль от каждого последующего удара на собственной коже.