눈이와 “its snowing”

***

      Почему все так ненавистны ко мне? Почему их злит один мой вид? Я ведь обычный человек… Неужели, любовь делает других такими черствыми и жестокими? Это чувство, в моих глазах, только портит, возможно, хороших людей. Зачем оно только нужно, раз дано не каждому?       Боль во всем теле, заставляющая ежиться каждую секунду, становится привычной с годами. Открывая глаза, смотря в серый, как и все вокруг, потолок, не возникаете мысли: «хорошо, что жив», нет, мысли всегда одни. Почему любовь портит людей? Что такое эта любовь?       За свою сложнейшую, но не столь долгую жизнь, Феликс, слышал много мнений о том, что есть любовь. И химическая реакция, и глупости человеческого разума, и привязанность с желанием быть вместе. Ни то, ни то ему понятно не было. Любовь была как воздух — ее не увидишь, не потрогаешь. Будто весь мир врет и нет никакого чувства счастья в сердце вовсе.       С возрастом мысли о том почему людей разделили на два лагеря ушли. Совершенные жили в ярких, дорогих домах, носили чистую, сверкающую одежду, излучали невероятное свечение, умели любить. Любовь была их жизнью. Что же тогда оставалось нам, лишенным? Жить в пристройках вне города, похожих на гаражи, одеваться в обноски. Хорошо было, если находились вода и еда. В чем смысл их жизни? Кто знает. Каждодневная борьба за жизнь в которой нет никакого смысла! Неописуемо глупо.       Однако лишённые были, и их становилось все больше. Откуда брались и те, и другие — выяснить сложно. Если в доме есть любовь, то и продолжение счастливого рода гарантировано, а если любви в их краях нет? Зачем давать новую жизнь, особенно такую? Совершенные угнетали лишённых, будто это становилось их целью жизни. Избивали, издевались, заставляли рыдать. С ними происходило все самое худшее лишь из-за судьбы приведшей этих людей в этот депрессивный мир. Среди лишенных не было здоровых, хотя бы чуточку веровавших в будущее.       Заглядывая в нечто служившее окном, а на деле бывшее некой дырой в тонкой стене, Феликс проверял наличие посторонних на улице. Видимо в этот день нападений на их местность не планируется. — Наверняка это только пока так.       Блондинистые волосы, покрытые чем-то черным, мешавшим блестеть им на солнце, футболка с мелкими дырками по всему периметру, шорты из плотного джинса со следами подошвы кроссовок, ставшими как узоры. Ли очень хотел бы быть опрятным, ему самому приносит неимоверный дискомфорт такой внешний вид, однако, чтобы что-то сделать, нужно было иметь не мало смелости, чтобы хотя бы выдвинуться дальше выделенных для лишенных границ. Собираясь группами, под покровом ночи, зная, что совершенные заняты очередными вечеринками, они выдвигались в близлежащий лес к озеру. — Говорят на этих выходных они вновь заняты. Ты пойдешь? — высокая фигура, крепкого телосложения заглянула в «комнату» Феликса. — Да. Обязательно. — без доли эмоций проговорил он. — Я и Чонин тоже, обсудим подробности позже, я пообщаюсь с другими. — Мне нужно пойти туда… сейчас.       Парень с минуту помолчал, пригладил темные волосы. — Тебе нужна моя помощь? — Нет, Чан. Я справлюсь, очередной выход к опасной зоне в дневное время меня не пугает. Меня ничего не пугает. — Удачи.       Парень удалился. Блондин тяжело вздохнул, подхватил с пола сумку, служившую подушкой, и резкими движениями выбегал за углы домов, стараясь не привлекать внимание. Если попасться на глаза совершенным, то по внешнему виду им все станет ясно. А это значит, что с целыми руками или ногами его не оставят.       Почему лишённые не дают отпор? Им не хватает силы, элементарно, каждый раз, когда происходят такие стычки, из глаз льются слезы, сердце разрывается от собственной безнадежности, жалости к себе, что мешает отбить чужую руку, которой дан свет в этой жизни. Несправедливость победила, потому что те у кого есть все — властвуют над теми у кого нет ничего.       Ли добрался до окончания их границы, на территории находился склад. Обычно там находили продукты и какие-то лекарства, иногда домашнюю утварь. Один раз там даже завалялась упаковка дешевого порошка для стирки, будто кому-то надоела грязная одежда лишенных. Кстати, склад этот находился специально рядом с границами двух сословий. Потому что сильные вылавливали время от времени слабых, нуждающихся в пище. Это низкое поведение, отношение к другим жизням их забавило, всего-то!       Если рядом с провиантным местом никого не окажется, то это буквально джекпот, а отправляясь туда в одиночку — много не принесешь, да и в случае опасности … вряд ли вернешься без трудностей.       Мелкими перебежками он добрался до невысокого забора. Прислушался, огляделся. Резко перепрыгнул через металлическую сетку. Тело отозвалось нестерпимой болью, чтобы не вскрикнуть, Феликс прикусил губу, в последствии та пустила малую струю крови. Вновь бегом добрался до зеленой стены склада. Здесь была уже своя тактика, свои хитрости, дважды стукнув в определенном месте у малюсенького окошка, оно открывалось с другой стороны, так как замочек никто не удосуживался даже крепить. В такое окошко, наверное, пролезла бы гибкая кошка, но никак не человек. Однако схожим движением, как прыжок через забор, парень ввалился в здание. — Тишина. Неужто никого?       Феликс закидывал в сумку все что было рядом. Когда та была полна под самое не хочу, он выкинул ее в окно, та тяжело ударилась о землю. Собираясь последовать за ней, массивная дверь скрипнула. На склад кто-то зашёл.       Сердце бешено затрещало, глаза на мгновение перестали видеть, по лбу стекал холодный пот, а в помещении будто пропал кислород. Сцены избиений крутились в разуме, напоминая о том, что было с ним не так давно. И это могло повториться прямо сейчас вновь. Тело предательски задрожало, Ли упал на пол, скрутился, заставляя себя не издавать ни малейшего звука. — Слышал, что он собирает выпускников у себя в субботу? — Агась, Лино говорил, что Хенджин король вечеринок! — А по нему не скажешь… тихий он какой-то. Был ли хоть раз на выходах с нами? — Повторяю, если Лино с ним, значит он определенно не мягкотелый. И уж точно не защищает лишенных. –Посмотрим-посмотрим.       Двери с тяжёлым скрипом закрылись. Выждав время, Ли немного успокоился, унял дрожь, выглянул в окошко и вывалился. Хватая сумку, ужасными со стороны движениями, преодолевал забор. С каждым шагом стараясь ускориться и скрыться в углах полуразрушенных гаражей.       Сумку отнес в нечто похожее на их склад, разложил по назначению и совсем чуточку поел. — Мог бы взять и больше. — В сумке не было места. — Я не об этом. Ты скоро просвечиваться будешь. — Чонин облокотился о стену и наблюдал за парнем. — Нет аппетита. — Они были там? — Да. — Скажи Чану, он должен знать. — Они собираются в субботу, время не озвучили. — Черт.       Разговоры лишенных не были такими яркими, многозначительными. Всегда короткими и лишь по делу. Кроме любви, кажется, понятие дружбы также было чем-то неясным для них. Никто не был привязан к другим, хотя сострадание, хоть и малое порой мелькало в любых глазах этих мест.       Люди склонив головы медленно передвигались по засыпанным песком дорожкам. Ветер завывал в их домах, ведь не было смысла прикрывать эти окна чем-то. В доме всегда будет холодно и сыро, пока в нем не расцветет любовь.       Поднимаясь на крышу какого-либо гаража на возвышенности, ближе к лесу, открывался вид на город, богатый и яркий, он был в низменности, а граница лишенных было как поле для охоты. Наблюдать за огнями города, видеть мелкое передвижение автомобилей. Такая роскошь и красота — нечто неземное. У каждого там есть своя семья. Где же семья Феликса? Он сам не знает. — Я все думаю: почему мы не можем просто умереть? — он закинул эти слова в пустоту, не сводя глаз с городского пейзажа. — Зачем терпеть, давать над собой издеваться, вечно потакать им. Я устал от этой жизни, я больше ничего не хочу. — Ты не можешь так просто умереть, не забывай. — темноволосый запрыгнул на крышу и стал приближаться. — Ты снова пришел. — Ты всячески игнорируешь тот факт, что умри ты не так, как того хотят совершенные — они убьют здесь всех. Медленно, заставляя страдать больше обычного. Умирая от старости, болезни или несчастного случая, тоже будут злы. Это ты уже помнишь. — А если избавиться от тела? — он повернулся и заглянул в полные отчаяния глаза Чана. — Нет. Найдут. Самый плохой вариант. Они знают нас, знают точное количество. Наша жизнь — развлечение для них.       Они замолчали, однако Бан все равно прервал тишину: — Не делай смыслом своей жизни поиск смерти. Уверен, когда-нибудь и мы будем счастливы. — Ты правда в это веришь? — он удивился. Феликс впервые за долгое время излучил другую эмоцию. — Не на все сто, но где-то в глубине души такое чувство есть. И у тебя точно так же. — старший коротко улыбнулся и спрыгнул вниз.       День близился к концу. Глаза по-тихонько привыкали к темнеющему небу, на котором выступали первые звёзды. Капля желания уснуть медленно раскручивалась по всему телу, заставляя расслабиться.       Прошло не так много времени, как блондин дал волю отдыху. Ему снился душераздирающий сон состоящий из осколков всех воспоминаний за последние пару лет. Однако звук не подходил под картинку, все было неправильным. Феликс открыл глаза.       Подрываясь от слезных криков, стало сложно дышать, руки и ноги не могли двигаться. Женский голос просил о пощаде. — Они пришли…       Ли заставил себя двигаться к звуку. Стараясь как можно тише прыгать с крыши на крышу, он увидел пять фигур в камуфляжной одежде, трех человек на земле. Одну из девушек, подававшую признаки жизни, в отличии от остальных, били ногами. Смеясь, желая большего.       Парня затрясло, как при приступе. Он ничего не мог сделать. Сунься туда — пострадает и он, это никого не спасет, а лишь усугубит ситуацию. Наблюдая с крыши за издевательствами, слезы падали наземь. Сострадание, страх, боль. Каждый день, вечно, всегда.       Мысль, несвойственная ему, что нужно помочь, Феликс, должен спасти ее, отвлечь их внимание на себя. Но нет. Нельзя. Жертвы никем оценены не будут.       Однако судьба жестока, особенно с теми кому и вправду не везет. Блондин свалился с крыши, сам того по-сути не желая, прокрутился по земле и остановился у самых ног совершенных. Их внимание автоматически переключилось на новую жертву. — Подсматривать плохо, чувак. Придется тебе это объяснить точнее. — сказал один из них и со всей силы ударил кулаком в лицо. Парень стал отворачиваться, прятать голову. Но совершенных, сильных, было больше. На песке с каждой минутой становилось все больше кровавых пятен. Пока лицо, до выглядевшее вполне сносно, не превратилась в кровавое месиво — им было мало. — Все. Достаточно. — парень, видимо главный среди этой группы, вышел вперед. Крашеные волосы, невероятная внешность, такие грациозные движения. — Но… мы… — другие запнулись. — Я сказал хватит! — крик будто сам вырвался из его уст, откинув догорающую сигарету в строну, продолжил: — Уходим.       Компания развернулась, оставив искалеченных лежать на земле. Еле видящие глаза наблюдали за удаляющимися фигурами.       Любовь делает людей жестокими. Это точно.