Чёрно-белое и рыжее

Солнце поднималось над тихими водами Приливного бассейна , отбрасывая длинные тени на ярко-зеленую лужайку. Малдер снял с фотоаппарата вспышку, видя, что сегодня она не понадобится. Трое полицейских стояли поблизости, болтая о пустяках, как часто принято меж коллег в конце долгой смены. Двое курили, и сигаретный дым, словно нити тумана, клубился в утреннем воздухе. Малдер поднял свою «Лейку» и сделал снимок. Щелчок затвора достиг ушей полицейских, и один из них повернулся в сторону звука. — Я что, по твоему, похож на труп, Малдер? — проворчал он. — Ты действительно хочешь, чтобы я ответил на вопрос, Кресдж? Второй коп хохотнул. — Даже если бы я прямо сейчас лежал на шесть футов ниже уровня земли, этот парень все равно сумел бы вывести меня из себя. Понимаете, о чем я, мальчики? — говорившим оказался Пендрелл, молодой офицер, пока лишь пытающийся утвердиться в иерархии альфа-самцов, закрепившейся в управлении полиции Вашингтона. — А она хорошо выглядит. Лучшие ножки из всех, что я видел сегодня. И базуки первоклассные, — отозвался Кресдж, приободрившись, и щедрым взмахом обрисовывая линии воображаемого декольте. — Чё скажешь, Малдер? Может, тебе сто́ит сделать пару снимков этого бюста, чтобы оживить свою холостяцкую берлогу? Малдер старательно пытался отводить взгляд от обнаженного женского тела, лежащего на траве неподалеку и пока не укрытого простыней, так как судмедэксперт все ещё пытался определить время смерти, измеряя температуру внутренних органов. Установить причину гибели было несложно — кровавый разрез тянулся от одной мочки уха до другой. Учитывая, что погибшую обнаружили раздетой и в неестественной позе, вероятно, имели место и другие формы насилия. — Скажу, что она достаточно настрадалась от рук мужчин, которые хотели использовать ее тело, Кресдж. Дай ей сохранить остатки достоинства, — преисполненный отвращения, Малдер отвернулся. — Она уже мертва. Ей больше не нужен принц на белом коне, — огрызнулся полицейский. Малдеру вдруг пришло в голову, что мало кто давал столь краткую и точную характеристику его жизни. *** Солнечные лучи, косо падая сквозь верхний ряд окон, оставались единственным источником естественного освещения таверны «Болото». Моника и Саманта стояли рядом за барной стойкой, протирая стаканы в ожидании ночных посетителей. Саманта подняла к свету пинтовую кружку и удовлетворённо улыбнулась, видя, что на стекле не осталось ни одного пятнышка. — Та они и не замечут, в каком состоянии наши стаканы, — произнесла Моника с резким ирландским акцентом. — Мистер Мёрфи говорит, что сенатор и его друзья могут прийти сегодня ночью, — задумчиво произнесла Саманта. — Я хочу, чтобы к их приходу все блестело. Старшая официантка проницательно взглянула на нее и открыла было рот для резкого замечания, но, по видимому, передумав, просто ответила: — Да, они и вправду любют, шобы все, шо им принадлежит, осталось нетронутое. *** Три тополя отбрасывают на свежескошенную траву длинную тень, края которой почти касаются ног троих облаченных в темную униформу полицейских, образуя ассиметричное подобие зеркального отражения. Стражи закона стоят, расслабив плечи, их руки свободно свисают, не задевая кобуру с оружием, в чьих-то пальцах зажата тлеющая сигарета. Над головами проплывает ореол дыма, быстро рассеивающийся в свежем утреннем воздухе. Вся композиция кажется пропитанной весёлым духом товарищества, если не принимать во внимание обнаженное измученное женское тело, оставшееся за кадром. *** Поздним ненастным вечером Малдер лежал на диване с потрепаным томиком «Человека-невидимки» в компании тихо бормотавшего на заднем плане радио, когда в двери резко постучали. Мельком взглянув на пришедшего, он поначалу решил, что на пороге бездомный бродяга, заглянувший наудачу попросить убежища от проливного весеннего дождя, но когда фонарь над крыльцом выхватил из темноты пару огромных голубых глаз в обрамлении янтарных всполохов волос, он узнал ее. — Мистер Малдер, не знаю, помните ли вы меня, — начала нежданная гостья. — Конечно, мисс Скалли. Скорее входите, пока вы не утонули. На этот раз вместо того, чтобы занять стул, она села на диван и дрожащими пальцами коснулась открытого корешка книги. Как и в прошлый раз, Малдер заметил, что она с тревогой оглядела комнату, словно искала приметы нравственного падения. Но если не считать невымытой после ужина посуды, упрекнуть Малдера было не в чем. Квартира по-прежнему выглядела как обычный полуподвал: дешевая, неопрятная, пахнущая пылью и молотым кофе. Набрав в лёгкие побольше воздуха, Дана выпалила: — Я передумала. Насчёт фотографий. Я… я хочу, чтобы вы сделали их. Со мной. — Это… — ему не удалось закончить мысль, потому что гостья резко поднялась с дивана, развязала пояс пальто, доходившего ей до колен, и в подвале очутилась полуобнаженная женщина. Она не была раздета полностью, и в некотором роде это было ещё хуже. Более эротично. Чёрное кружевное деми-бра и такие же трусики, высокие каблуки и подвязки, поддерживающие черные чулки, явно позаимствованные у кого-то чуть выше ростом, потому что верх был слегка подвернут. Линия соприкосновения черного белья с молочно-белой кожей, словно тень, отбрасываемая на снег, приковывала взгляд. Малдер тяжело сглотнул — она была прекрасна. — Угхм… — обычно в присутствии полуобнажённых женщин красноречие не изменяло ему, но, справедливости ради, обычно раздетые красотки и не заставали его настолько врасплох. — Это подойдёт? Я не уверена, что смогу… понимаете… безо всего… — произнесла Скалли дрожащим голосом, не смея поднять взгляд. Остатки мужества, кажется, стремительно покидали ее. Он осторожно протянул руку, достав одеяло навахо, служившее ему покрывалом для дивана, и накинул на плечи гостьи так, что ткань почти скрыла хрупкую фигурку. — Мисс Скалли, я польщён, что вы решили… прийти сюда. Но не уверен, что это тщательно обдуманный шаг. Наше общество не отличается добротой по отношению к тем, кто нарушает его правила. Ваша семья… Крупная слеза скатилась по бледной щеке. — Я делаю это ради своей семьи, — прошептала она. — Не понимаю… И вот так, сидя на его диване, укрытая одеялом навахо, Дана срывающимся голосом поведала свою историю. Как умерли родители. Как они с сестрой пытались избежать работного дома. Как она почти получила диплом медсестры, работая по ночам в больнице и пытаясь прокормить свою маленькую семью. И как, вопреки увещеваниям, ее сестра нанялась на работу в таверну, где привлекла внимание могущественного благодетеля. И как затем бесследно исчезла. — Погодите, ваша сестра пропала? — перебил Малдер. — На прошлой неделе. У полиции нет никаких зацепок, а хозяин таверны не отдает мне ее зарплату и говорит, что она не явилась на работу, тем самым доставив ему массу неудобств. А сейчас подходит срок апрельской выплаты за квартиру, и домовладелец угрожает выселить нас, если мы не заплатим вовремя, и… — она запнулась и он обнял ее за плечи, стараясь не сбить одеяло. — Выходит, вы решили сделать несколько провокационных фотографий, чтобы свести концы с концами? — подытожил Малдер, и Дана обреченно кивнула. — Сколько вы должны хозяину квартиры? — Двадцать долларов. — Понадобится очень много фотографий, — задумчиво кивнул он. — Вы очень красивая женщина, мисс Скалли, но даже несмотря на это я не знаю, сколько снимков смогу быстро продать, особенно учитывая, что вы не… — он неловко замялся. — Не полностью раздета, — подавленно закончила она. — Да. Послушайте, должен быть другой выход. — Вы полагаете, все это время я не ломала себе голову, пытаясь хоть что-нибудь придумать? Уверяю вас, что быть запечатлённой полуголой на картинках, продающихся из-под полы — далеко не самое заветное мое желание, — она глубоко вздохнула, пытаясь справиться с гневом. — Без обид, мистер Малдер. Я не считаю ваше занятие чем-то аморальным. Для многих женщин это, безусловно, гораздо более достойная возможность, чем те крайности, на которые они вынуждены идти, чтобы прокормить себя в наши дни, когда мужчины вернулись с войны и ищут работу… Но, как вы сами заметили, наше общество не отличается добротой. — Никаких обид, мисс Скалли. Я считаю вас невероятно находчивой и смелой женщиной. Просто предполагаю, что остались и другие варианты, которые сто́ит рассмотреть. — Например? — Например, босс вашей сестры. Сколько он ей должен? — Тридцать долларов. Но мистер Мёрфи непреклонен… — Где она работает? — перебил Малдер. — В таверне «Болото», официанткой. Он кивнул, обдумывая пришедшую в голову мысль. Когда дело касалось криминального мира Вашингтона, его связи оказывались удручающе хороши. После небольших уговоров Малдеру удалось убедить Дану встретиться с ним назавтра в Джорджтауне после окончания ее лекций. — Почему вы делаете это? — удивлённо глядя на него, спросила она. — Вы не обязаны помогать мне, мистер Малдер. Оба раза, что я приходила к вам, вы проявляли понимание и сострадание. Я и рассчитывать не могла… Он покачал головой, не зная, что ответить, и вместо этого задал вопрос: — Как зовут вашу сестру? — Саманта. Малдер замер, чувствуя расползающийся в груди знакомый холодок ужаса. — Са-манта? — в его обычно мягком голосе прозвучали резкие нотки. — Именно так. Саманта Энн Скалли. Вы ведь незнакомы с ней, верно? Учитывая разницу в возрасте и замкнутый образ жизни, который Саманта вела до кончины их матери, такое казалось невозможным. — Нет, я её не знаю. Просто… это хорошее имя. Мне всегда так казалось... Дана озадаченно взглянула на него, но расспрашивать дальше не осмелилась. Этот странный долговязый фотограф являл собой удивительную смесь порядочности и нонконформизма, его мягкий взгляд светился ожиданием чего-то, что было ей недоступно. Возможно, — думала Скалли, шагая к дому под проливным дождем, — ему просто необходимо быть кому-то нужным.