Чёрно-белое и рыжее

Проснувшись, Малдер обнаружил на кухне Дану, поджаривающую тосты и помешивающую бульон. — Разве тебе не нужно на работу? — У меня пасхальные выходные. До вторника — никаких тошнотворных приключений в отделении неотложной помощи больницы Джорджтауна. В краткие периоды, когда Малдер бодрствовал, Дана развлекала его рассказами о своей семье и учебе. Он же, напротив, говорил очень мало. Зато оказался благодарным слушателем, расспрашивая о подробностях и посмеиваясь над ее шутками. — А что с твоими экзаменами? — спросил он, когда Дана помогла ему выйти из ванной и дохромать до дивана. Ее испугало, что в его моче обнаружилась кровь. Это могло свидетельствовать о повреждении почек в результате ударов по спине. — По учебникам я ушла далеко вперёд. Бо́льшую часть того, что осталось изучить, нужно осваивать на практических занятиях, и я собираюсь потренировать свои навыки здесь с тобой. В своих разговорах они ни разу не упомянули ее сестру. По прошествии двух недель ежедневные звонки в полицию с требованиями сообщить, как продвигается расследование, почти превратились в формальность. — Малдер, — продолжила Дана после паузы, во время которой тот осторожно устроился на диване, оставив для нее местечко рядом с собой. — Мне нужно получше осмотреть твою спину и ребра. У тебя могут быть переломы. — Как скажете, сестра Скалли. Что я должен сделать? — Ммм… Сними рубашку. Думаю, ее нужно постирать. Когда мы закончим, я принесу тебе свежую. Казалось, ей даже не пришло в голову, что, находясь наедине с молодым мужчиной в тесной квартире, она просит его раздеться. Малдер не был уверен, следует ли ему гордиться этим или огорчаться. Но в одном Дана была права — от него уже начинало пахнуть. Стараясь как можно меньше двигать больной рукой, он осторожно снял рубашку через голову. Прохладные пальцы деловито порхали, обследуя его ребра и позвонки. Он вздрогнул, почувствовав прикосновение к пояснице, которая, как показал мимолётный взгляд в зеркало в ванной, приобрела тёмно-синий оттенок. — Ох, Малдер, — Дана судорожно вздохнула, и он почувствовал дуновение воздуха меж лопаток. Ладони неожиданно скользнули к его бокам, теплое дыхание защекотало тонкие волоски на плечах. Малдер предпринял доблестную попытку подавить дрожь, но мурашки уже побежали по позвоночнику, отдаваясь холодом в конечностях. Возникшую паузу можно было зарегистрировать сейсмометром, но Дана резко отстранилась, вернувшись к профессиональной благопристойности. — Ничего не сломано, но похоже, у тебя ушиб почек. Если завтра снова увидишь кровь в моче, обязательно скажи мне, — произнесла она деловым тоном. — Клянусь, вы узнаете первой, сестра Скалли. *** Большие, полные слез глаза умоляюще смотрели на него, но скрюченные руки утягивали в противоположную сторону, пытаясь утопить в забытьи. Он пытался сопротивляться, но серые пальцы вдруг стали удлиняться, впиваясь крючковатыми кончиками в его липкую от пота кожу. Их глаза… их глаза были огромными и такими черными, что сквозь выпуклую яйцевидную поверхность не проникало ни лучика света. Он набрал в лёгкие побольше воздуха, пытаясь закричать. Плечи словно зажали в тисках, не давая двинуться, не давая спасти ее. Саманта!!! Он проснулся от собственного крика. Дверь, ударившись о стену, распахнулась, и Дана появилась из его спальни, где отдыхала на наспех расчищенном матрасе. — Малдер, что случилось? С тобой все в порядке? Но нейронный каскад уже был запущен: сердце бешено стучало в груди, не давая сделать глубокий вдох. Конечности онемели, а позвоночник словно сковало льдом. Нужно было выйти на воздух, прогуляться, взглянуть на небо, но боль в теле почти не давала двигаться. — Дыши медленнее, Малдер. Все нормально. Я сейчас прикоснусь к тебе, хорошо? Прохладная ладонь легла на лоб, вернув его к действительности. — Все нормально. Все в порядке. Можешь посчитать вместе со мной, Малдер? Давай: один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять. Хорошо. И в обратном порядке: десять, девять, восемь, семь, шесть, пять… Он постарался синхронизировать свое дыхание с устойчивым ритмом ее голоса, и паника потихоньку отступала. Комната вновь обретала прежние очертания, озаряемая лишь мутным светом аквариумной лампы. Он сидел на диване, облаченный лишь в хлопчатобумажное белье и тонкий слой пота. Одеяло и подушка слетели на пол. Почувствовав смущение от собственной наготы, Малдер понял, что кризис миновал. — Насколько я понимаю, ты страдаешь паническими атаками, — вопросительно произнесла она по прошествии нескольких тихих мгновений. — Пожалуй, отрицать это в данный момент бесполезно, — ответил он, наигранно небрежно пытаясь, не двигая больным плечом, достать с пола одеяло, не свалившись при этом с дивана. — С войны? — Мм… да. Поняв, что, как многие мужчины, Малдер не горит желанием рассказывать о своем боевом опыте, Дана решила попробовать другую тактику: — Кто такая Саманта? Он оставил попытки дотянуться до одеяла и уронил руки на колени. Собрался сделать глубокий вдох, но вздрогнул от боли. — Не имею понятия. Мне кажется, я никогда не знал никого с таким именем, я бы запомнил. Но со времен… войны… я вижу кошмары о ком-то по имени Саманта. О том, как ее похищают, причиняют боль… — он оборвал себя, увидев пораженное выражение ее лица. — Я уверен, что это не твоя сестра, Дана. Это просто совпадение, — заверил он. — Это не может быть обычным совпадением, Малдер. Саманта — не самое распространенное имя. — Но это имя, которое стало мне сниться в 1945-м, задолго до того, как я встретил тебя или услышал о твоей сестре. Послушай, уже поздно. Иди спать. Извини, что разбудил тебя. Здоровой рукой он зажёг настольную лампу, стоящую в изголовье дивана. От внезапно вспыхнувшего света Дана на мгновение зажмурилась. Малдер заметил, что она сняла лифчик, спать в котором, вероятно, было некомфортно. Сквозь тонкий хлопок рубашки он мог различить ее соски. Взяв со столика книжку, Малдер демонстративно сосредоточился на страницах. — Что ты делаешь? — Просто хотел немного почитать перед сном. Спокойной ночи, Дана. Ответ прозвучал излишне резко, но ему не хотелось думать о войне, о своих пророческих сновидениях или о том, что ночью он, будучи полуодетым, оказался наедине со столь же полуодетой привлекательной женщиной. Грубость казалась меньшим из зол. — Спокойной ночи, Малдер, — мягко ответила она, направляясь в сторону спальни. — Позови, если тебе что-нибудь понадобится. *** Беспокойство не оставило ее и после возвращения в заброшенную спальню. Мысли метались от одной темы к другой: пропавшая сестра, Малдер, зовущий во сне неведомую Саманту, вероятность того, что мистер Мёрфи отправил своих амбалов избить ее защитника за жалкие тридцать долларов, тугие изгибы ключиц Малдера, обтянутые золотистой кожей. Ни одна из этих мыслей не способствовала сну, и Дана в отчаянии ворочалась на узком матрасе. Несколькими часами ранее, доставая из глубин шкафа сомнительной чистоты простыни, она заметила открытые коробки, заполненные книгами. Может быть, ей тоже сто́ит почитать, чтобы уснуть. Открыв крышку пошире, она поняла, что это не книги, а фотоальбомы. Украдкой взглянув на закрытую дверь, словно Малдер мог ворваться в комнату и потребовать прекратить шпионить, Дана вытащила верхний альбом и положила на колени. Старый кожаный корешок скрипнул, когда она аккуратно открыла первый лист. Внутри обнаружилось множество небольших фотографий цвета сепии, которые были популярны перед войной. Младенец в тщательно подобранном крестильном платье лежит перед купелью, а затем — на руках царственного вида женщины в элегантной одежде. Малдер с матерью, — догадалась Дана. С каждой последующей фотографией на херувимоподобном детском лице все больше проступали черты мужчины, которого она знала. Изящность и обстановка каждой фотографии оставляли впечатление жизни высшего общества. Она задавалась вопросом, что же вынудило Малдера сменить аристократические интерьеры на жалкую подвальную каморку. Хронику милого детства завершали снимки подростка лет четырнадцати — пятнадцати, угловатого и неуклюжего, как большинство подростков, но уже обещавшего стать красивым мужчиной. Далее следовала серия несистематизированных фотографий: Малдер, стоящий рядом со сверкающим новеньким купе ДеСото, гордо сжимающий в руке связку ключей; черноволосая девушка, позирующая под цветущим вишнёвым деревом у здания Капитолия в Вашингтоне; Малдер в форме рядового, застенчиво улыбающийся фотографу. Ещё один снимок той же девушки, призывно глядящей в объектив, оказался помятым и грязным, словно преодолел тысячи миль. Открыв следующий альбом, Дана почувствовала, как на нее нисходит ужасающая ясность. На колени скользнула пачка фотографий большого формата. Она узнала в них снимки из газет, которые после окончания войны продавались на каждом углу. Здесь были запечатлены освобождение концентрационного лагеря, горстка выживших охранников, замершие во времени последствия сотворенного ими варварского ужаса. Ей не нужно было задавать вопросов, чтобы понять, что фотографии делал Малдер. Теперь его кошмары обрели объяснение. И ей самой совершенно расхотелось спать.