Things you said

Разговоры очень важны. На коммуникации людей строится все, — так говорит Уиллу мама, пытаясь успокоить каждый раз, как видит, что его что-то тяготит. Разговоры очень важны. Он, слушая свою маму — самый надёжный источник истины — доверительно сообщает это Майку. И у Майка нет ни малейшего повода ему не верить. Друзья не врут. Иногда Уиллу кажется, что Майк воспринимает все слишком буквально. Если ему говорят, что, проглотив косточку фрукта, он прорастет в его желудке, то Майк поднимет на уши всех, ведь — Уилл, в яблоке были косточки, как ты мог съесть его полностью! Если ему говорят, что разговоры важны — он будет разговаривать обо всем на свете даже в самое неподходящее время. Они лежат в соседних спальных мешках в комнате Уилла. Дастин и Лукас уже давно спят, за окном глубокая ночь. Мерное тиканье часов на прикроватной тумбочке — все, что нарушает тишину. Уилл лежит на спине, подложив руку под голову, и смотрит в окно напротив. Холодное лунное свечение пробивается сквозь открытые занавески, и он чувствует умиротворение. В сердце Уилла тепло от мысли, что друзья согласились провести этот день как раньше, так, будто ничего никогда не менялось. Будто они никогда не менялись. Он видит, как Майк беспокойно шевелится рядом и хочет тронуть его за плечо, опасаясь, что тому снятся кошмары. Но стоит протянуть руку, как они сталкиваются взглядами. Уилл мешкает и смущенно отдергивает пальцы — почти коснувшиеся плеча — надеясь, что тусклого освещения не хватит, чтобы распознать румянец на щеках. Однако достаточно, чтобы видеть его лицо и заметить сжатые тонкой полоской губы и нервный взгляд. Возможно, кажется Уиллу, стоит что-то сказать, ободрить, Майк выглядит так, словно хочет что-то сказать, но все равно молчит. — Уилл, мы можем поговорить? — шепот в ночной тишине кажется на несколько тонов громче обычного. — Конечно, — он кивает ему. Они давно не разговаривали по душам, давно не обсуждали чего-то важного. Уилл удивляется, что Майк вдруг решил заговорить — о чем бы то ни было — первым. Теперь удивляется. Майк резко поворачивается на бок лицом к нему и молчит. Уилл выжидающе смотрит и молчит в ответ. Он не знает, в какой момент им стало сложно следовать тому правилу родом из детства. Майк делает пару глубоких вдохов и говорит: — Прости. Слово такое короткое и тихое, что сперва Уиллу кажется будто он ослышался. Будто Майк ничего и не говорил. Тиканье часов громче произнесенного Майком. Когда Уилл ничего не отвечает и, из его реакции, видно только расширившиеся в удивлении и непонимании глаза, он продолжает: — Прости, что был таким мудаком все время. В этот раз он звучит чуть громче и увереннее, Уилл надеется, что Дастин и Лукас не проснутся от этого. Не хотелось их будить и, совсем немного, не хотелось, чтобы этот хрупкий момент кто-то прерывал. Майк смотрит на него пристально — его темные глаза будто горят решительностью, распаляющейся с каждой секундой все сильнее. Уилл на это не знает, как реагировать и слегка улыбается. — Я этого не говорил. Майк, кажется, замечает его легкую улыбку и сам немного расслабляется. — Все в порядке, правда. — Уиллу отчего-то не хочется, чтобы Майк чувствовал, будто он сделал что-то плохое по отношению к нему. Он слегка морщится от собственных мыслей, ему не нравится его вечное всепрощение Майку любых поступков, но и сделать с этим что-либо тоже не способен. — Нет, — Майк обрывает его. — Нет, это не так. Я вел себя ужасно, ты этого не заслуживаешь. Только не ты. — Он начинает говорить, все смелее, решительнее, и его уже не остановить. — В желании сохранить нашу прежнюю жизнь нет ничего дурного. И обвинять тебя в этом у меня не было и нет никакого права. — Он запинается, словно теряется на секунду в потоке слов, — я просто хотел соответствовать, понимаешь? Это меня не оправдывает, знаю, но хочу, чтобы ты понял мои действия. Уилл смотрит на него, не отрываясь и чувствует, как глаза начинает щипать и прикладывает все силы, чтобы сдержать непрошенные слезы. Потому что он понимает. И тоже хотел соответствовать. Но, кажется, у них двоих это получается откровенно дерьмово. — Ты мой друг, — Майк снова запинается, — лучший друг. Ты ведь знаешь? — проскальзывающая в его голосе отчаянная нота заставляет сердце Уилла сжаться. И он кивает не способный сделать голос хоть немного твердым, чтобы ответить вслух. Но Майку этого достаточно, они всегда понимают друг друга, это то, что не меняется. Движение Майка резкое, неожиданное, он хватает его за руку и переплетает их пальцы вместе. И у Уилла перехватывает дыхание. Перехватывает так, как не должно, так, как страшно. Но сжимает его пальцы в ответ и тихо выдыхает. Они лежат так в комнате Уилла под мерное тиканье часов на тумбочке, в холодном лунном свете. Стрелка преодолевает отметку часа ночи и продолжает движение.