The Light

      Яркое утреннее солнце освещало путь ярлу. Он проехал по мосту, и, вывернув к конюшне, спрыгнул со спины своей кобылки. Стоящий у колонны Уландил тут же изумленно посмотрел на кобылку. Пока Буревестник побрел куда-то назад, эльф широко улыбнулся, смотря на его спасительницу.       Удостоверившись, что ярл не смотрит, он потянул к ней руку, и едва успел отдернуть, когда кобылка попыталась его укусить. Секрет недовольно замотал головой и встал рядом с кобылкой. Медленно опустив морду, внимательно следил за эльфом, словно защищая свою светло-мастную подругу.       Ярл Буревестник же подошел к сидящей берегу Канет. Она подняла голову, увидев, что кто-то на отбрасывает тень, и искренне удивилась ярлу. На нем не было лица. Он выглядел таким измученным, словно сам вышел из темницы два часа назад. Он медленно опустился перед ней, но даже не смог улыбнуться ей. Канет поджала губы, рассматривая его лицо с большим интересом. Она была очень довольна собой. Это ее работа — сделать его таким. Ее рук дело. Только вот он об этом, кажется, так и не знает. — Неужели сегодня турдас? — Канет слабо улыбнулась, и кивнула. — По тебе можно календарь сверять.       Данмерша повернулась к нему, и увидев его поникший взгляд, показала: — Сожалею о вашей потере. — Спасибо. — Прошептал он в ответ, опустив руки на песок.       Канет искренне удивилась доброму слову в свой адрес. Она сидела, слегка склонив голову в бок. Он был такой последний раз убитый, когда вернулся после долгого заточения из Маркарта в Дворец, и ему пришлось стать ярлом, был он готов к этому или нет. Он тяжело вздохнул, опустив голову, сдался просто упав на колени. Данмерша растерялась, беспокойно осмотревшись. Осторожно протянула к нему руку, и провела рукой по волосам. Она знала как его утешить. Запустить в густые волосы пальцы, и приласкать его. Совсем чуть чуть внимания. Она слабо улыбнулась, когда ярл уперся в ее больное плечо носом, и мягко и кратко его приобняла. Она почувствовала как он вздрогнул. Ему стало явно легче. Вот потерянный взгляд остановился на ее руках. — Вам совсем плохо, да? — Он следил за ее руками, стараясь не упустить ни единого слова.       Ульфрик кивнул и, повернув голову, указал на лошадей. Канет мягко наклонилась в сторону, увидев Бергльёт и Секрета, что терпеливо ждали своего хозяина, который теперь у них один на двоих. — Мне надо Секрета выгулять. И самому пройтись. Если хочешь, пошли с нами. — Мне не положено быть близко рядом с вами на людях, только если вы не собираетесь меня казнить. — Она выпрямилась во весь рост, и протянула ему здоровую руку. Ярл взялся за нее, поднявшись сам. Резко сделав вздох, он сжал ее руку, смотря ей в глаза. — Вам нельзя. Вы ярл. — Мы никому не скажем. К тому же люди найдут за что меня осудить. То, что я связался с данмершей — меньшая из проблем. — Он отмахнулся и пошел обратно.       Канет же задумалась, опустив руки. Она может закончить начатое прямо сегодня. Кратко взглянув на черное плескающееся море, она тут же побежала за ярлом, догоняя его. Секрет громко заржал, увидев Буревестника, и недовольно начал бить копытом. — А ну тихо. Без возмущений, Секрет. — Приказал Ульфрик, и улыбнулся Бергльёт, мягко погладив ее по мордочке, — ну что, девочка моя. Приказ — стоять.       Кобылка с пониманием кивнула. Ульфрик посмотрел на Канет, которая завороженно смотрела на лошадь, что была выше нее, и указал на седло: — Запрыгивай. — Я не умею. — Растерянно показала Канет, решив обмануть его, — Я никогда не ездила верхом.       Буревестник лишь встал около правой передней ноги Бергльёт и подозвал данмершу к себе. Мягким жестом указал на стремя. Канет задумчиво посмотрела на свои ноги. Это будет проблематично. Особенно учитывая что стремена были у нее на уровне пояса. Она подпрыгнула, и успела закинуть носок мертвой ноги в стремя. Ульфрик мягким жестом придержал ее за задницу, давая Канет ухватится за седло. Она схватилась руками за седло, и, подтянувшись, перекинула вторую ногу. Уселась на кобылку, и тут же растерялась. Она и забыла, как было высоко. Положив руки на седло, она опустила голову вниз, и искренне улыбнулась Буревестнику. Тот же пожал плечами, и, отстегнул повод Секрета, и сказал своей кобылке: — Иди за нами. Не пугай ее мне.       Буревестник застегнул повод на второй стороне уздечки Секрета, и ухватившись за холку коня, заскочил на него. Устроившись на спине вороного коня, чуть поворочался. Надо было вспомнить, какого это было ездить на лошади без седла. Особенно учитывая то, что Секрет не обладал таким же покладистым характером как его Бергльёт. Мягко поддал ему по бокам сапогами, и отправился вперед. Бергльёт покорно пошла за ними. Они свернули с дороги в сторону Рифтена, и медленно отправились через Рощу Кин. Бергльёт, спустя пару минут, довольно потерлась носом по ноге своей новой всаднице. Канет же с улыбкой потрепала ее светлую гриву. Воспользовавшись тем, что они волочились позади ярла, она наклонилась в седле. Мягко обхватила руками шею лошади, и тихо ей прошептала на ухо: — Я тоже скучала, девочка моя.       В какой-то момент когда дорога была достаточно широкой, кобылка догнала Секрета, и пошла вровень с ним. Буревестник же посмотрел на Канет, которая выглядела как очень счастливый ребенок. На его лице появилась совсем легкая улыбка. Кратко обратил внимание на то, что она в седле держалась достаточно уверено. У нее правильно держались ноги в стременах, и она держала с нужным натяжением повод. Нахмурившись, он отвел взгляд, переключившись на другую мысль.       Они прошли мимо деревушки. Окончательно стемнело. Вот, пока они шли мимо теплых источников, Ульфрик решил завести разговор первый: — Слушай, Канет, у меня к тебе предложение есть. — Он хмыкнул, опустив голову, проведя рукой по холке лошади, — Только вот я не знаю как ты к нему отнесешься. — Какое? — Не без любопытства жестом спросила она, и снова взялась за повод. — Не знаю слышала ли ты последние новости. Но я хочу предложить тебе место при дворце. У меня теперь… слишком много пустующих спален. Пойдешь ко мне помощницей? Да и людям явно будет спокойнее, если ты будешь при мне. — Это слишком серьезное предложение, — Канет отрицательно покачала головой, растерявшись, — почему именно я? — В тебе есть что-то такое, что мне в тебе нравится. Я не знаю как это объяснить. В общем, я не буду за тобой гонятся по городу. Ты нужна мне будешь максимально близко, и иногда максимально срочно.       Канет усмехнулась, и вдруг спросила: — Как ярл Лайла? — Ах ты… — Он улыбнулся, отведя взгляд, — Это был нечестный вопрос. Но да. Как она. Иногда как Йорлейф. Но в любом случае, я просто хочу предложить тебе место при дворце.       Они ехали вдвоем по равнинам Истмарка. Звездное небо раскинулось над головами. Сегодня ни одной луны не было на небе. Только миллиарды звезд. Вдруг Буревестник схватился крепче за повод, и мягко остановил Секрета. На его лице было заметно смятение. Вдруг он резко ударил по бокам коня, сорвавшись с места, и понесся вперед. Канет тихо пискнула, схватившись за повод, быстро погнавшись за ним. Лошади понеслись мимо теплых источников, иногда копытцами расплескивали воду, проносясь над ней. Буревестник летел верхом на Секрете, ловко перескакивая через поваленные деревья, и успевая вовремя пригнуться от колких ветвей. Канет же, была чуть менее изящной, но даже не свалилась с лошади за их двадцатиминутную погоню за прекрасным пейзажем. Когда Секрет гордо остановился около большого озера, Бергльёт встала рядом, тяжело фырча. — Извини, не смог удержаться, и не проехаться тут. — Он улыбнулся, и посмотрел на Канет. Она недовольно убрала из волос несколько колючек, и кинула ими в ярла. — Слезай, вредина, приехали.       Он спрыгнул вниз, и подошел к Канет. Она перекинула обе ноги вниз, и задумалась, воспоминая как именно слезать. Но ярл сдернул ее с седла, мягко поймал, и поставил на ноги. Лошади ушли вверх по озеру, поедая сочную зеленую траву. Буревестник же уселся на берегу озера, и обнял ноги, смотря на идеальную ровную гладь воды. Канет встала у него за спиной. У нее при себе было оружие. Она была готова убить его прямо сейчас. Мягко опустившись позади него на колени, она крепко обняла ярла за шею. Уткнулась носом в его волосы. Буревестник закрыл глаза, тяжело дыша. Сладкий аромат цветов. Теплые руки. Едва слышимое дыхание. — У меня была одна девушка, когда я был молод. Данмерша. Ты мне ее очень сильно напоминаешь. Я помню ее имя. Тепло ее рук. Ее добрый вечно сияющий взгляд. — Он тяжело вздохнул, мягко проведя пальчиками по скуле Канет, — Я не хочу с тобой поступить так же, как поступил с ней. Я тогда поступил так, как должен был. — Что именно? — Жестом спросила она у него, когда он положил свою голову на ее ноги. Мягко провела рукой по густым волосам, и решила расплести одну из его кос. — Мне пришлось убить ее. — Ты жалеешь об этом? — Очень сильно. Это не было моим желанием. Я любил ее очень сильно. Но она была данмершей. А мне надо было скоро садится на трон отца. Мои родители узнали о том, что я был с ней связан. И отец дал мне только один выход — убить ее. Иначе она могла все испортить. — Он сделал паузу, закрыв крепко глаза, — Но я знал и даже сейчас уверен в том, что она ничего бы такого не сделала. Нам было хорошо вместе. — Он вдруг открыл глаза, и перевел взгляд на Канет, что сосредоточенно заплетала ему косу, — Ее звали Вивьен. Она была моей живой частью. С таким-то именем — не удивительно. И из-за нее я не могу нормально к данмерам относится. Она была слишком хорошей. С ее стороны все тоже были против, чтобы она связывалась со мной. Помню, как кто-то из уже мертвых ее товарищей упрекал ее в том, что она не видит во мне врага. Знаешь, зачем ты мне нужна? Я хочу снова почувствовать, как это быть живым. Заботится о ком-то. Несколько последних дней я провел в каком-то кошмаре. Когда я потерял всех, до меня дошло, что я от всего отворачивался, но не знал причины. Я угасал и лучше мне не становилось. Я вел войну. Видел, как ярлы присягают мне на верность. Складывал на свои плечи новые обязанности по новым территориям. Дрался насмерть — меня никто не ждал во дворце. И когда Проповедница забрала у меня все, что я имел, я понял, как ошибался. — Что ты будешь делать дальше? — Осторожно поинтересовалась она, и положила руки на него. Медленно пальчиками расстегивала ремешки на его броне. — Я не знаю. Я хочу обрести душевный покой. Я попытаюсь помочь людям. Хоть как-то искупить свои грехи перед людьми. — Он взял паузу, пытаясь отдышаться, и отвернулся от нее. Почувствовал, что слишком слаб. Попытался подняться, но ничего не получилось. Мягкая рука Канет прошлась по крепкому плечу, и он улегся обратно. Замер, смотря на звездное небо. Почувствовал, как на глазах наворачиваются слезы. — Почему я не могу избавится от этого? Почему этого недостаточно, чтобы мне стало лучше? Что мне надо сделать, чтобы это от меня отстало? — Мертвых обратно не вернешь. — Канет отрицательно покачала головой, — Оно навсегда будет внутри. Плохо то, что ты осознал это когда все потерял. — Она пожала плечами, — Зато у тебя остался только Предел перед Солитьюдом. — Я боюсь делать еще один шаг. У Братьев Бури два лидера — я и Галмар. Мне больше некому закрыть спину. Лайла права. Мне надо забыть о войне. — А что от этого изменится? — Данмерша вдруг улыбнулась, — У тебя все равно голова другим забита. Ну бросишь ты топор, дальше что? — Тоже верно.       Буревестник задумался, и отвернулся к воде, замолчав. Канет мягко провела рукой по его плечу, сама раздумывая что дальше с ним делать. Пальчики коснулись горячей шеи. Такой уязвимый слабый ярл. Все пытается на других скинуть вину. Но она останется непреклонна. Она убьет его. Только так он выкупит свои грехи перед ней. Только так успокоит свою душу. Тогда он не жалел об этом. И она точно это знает. Быть может он признал свою вину со временем. Но сейчас умудрился обвинить во всем родителей. Как его можно простить, когда он делает крайних всех, только не себя? В этом была вечная проблема Буревестника — он не собирался взрослеть. Все крайние кроме него. В городе разруха — Империя на пороге с войной, ему некогда городом заниматься. Людей в городе убивают? Так война же на пороге — Талмор предупреждать не станет. Родители, слуги, подчиненные, стоящие на другой стороне фронтовой границы, боги — кто угодно, но только не он.       Спустя час любования пейзажами, Буревестник медленно поднялся с ее ног. Стянул с себя одежду, и, разбежавшись, нырнул в глубокое озеро. Канет едва успела прикрыться его накидкой, чтобы не быть облитой ледяной водой. Накинув на себя волчью шкурку, она улыбнулась, и потянулась к сапогам. Ярлу было некогда — он плескался в озере, периодически ныряя на глубину. Девчонка же медленно сняла со своих ног обмотки, и натянула на них теплые сапоги ярла. Пригревшись в его шкурке и сапогах, она дотянулась до пояса, и подвязала им свою рубаху. Топор не стала трогать. Поднявшись во весь рост, подошла к краю воды, посмотревшись на свое отражение. — Эй, ты чертовски красивая. — Буревестник откинул назад мокрые волосы, — Тебе идет.       Канет с благодарностью кивнула ему, и гордо стояла выпрямив спину, смотря на него, положив руку на свою талию. Она стояла в его одежде. В его сапогах, с его шкуркой на шее. И ей слишком сильно подходила его одежда. — Пойдешь ко мне?       Она отрицательно покачала головой, показав, что была бы не против оказаться там, где теплее, а не холоднее. Повернувшись спиной к воде, медленно пошла до бродящих лошадей. Секрет поднял мордочку от травы, и вытянул одну из ног, не дав подойти к пасущейся Бергльёт. Но она не растерялась, и протянула ему руку. Конь понюхал ее, и был абсолютно не против, когда она потрепала его по гриве. — Вот как, Секрет? А я думал ты кроме нас с Галмаром никогда никого не подпускаешь к себе. — Гордо сказал ярл, выбравшись из воды, и натянул на свое мокрое тело рубаху, подошел к ним, — Хотя нет. Вивьен он тоже к себе подпускал. Не знаю, почему. Есть что-то в вас общее. — Буревестник обнял Канет со спины, и тихо сказал, — Хочешь, покажу тебе твои покои?       Канет медленно повернулась к нему. Мягко убрала его мокрые волосы с лица, и положила теплые руки на покрасневшие щеки ярла. Внимательно посмотрела ему в глаза. На длинных ресницах остались капельки воды. Этот завороженный влюбленный взгляд. Мягко проведя подушечкой пальца по его лицу. Видимо, в его лживых словах все же затерялся обломок правды. Он любил ее. Любил, пока она была Вивьен. И теперь, когда она потеряла это имя на дне собственной могилы, он любил ее как Канет. Он медленно выдохнул, смотря на нее, и прочитал по губам: — Так ты хочешь видеть во мне ее? — Нет. — Прошептал ярл, лишь подтверждая ее домыслы, — Ты мне нравишься, Канет. И теперь никто меня не упрекнет в том, что я связался с данмершей. Я больше никого не боюсь. — Он мягко наклонился к ней, начав целовать. Провел рукой по теплой шее, наслаждаясь поцелуем. С неохотой отстранившись, спросил, — Я так хочу услышать твой голос. Ты ведь умеешь говорить? Ты ведь знаешь как это делается. Скажи мне хоть что-то.       Канет отрицательно покачала головой, опустив руки. Она не могла поверить в то, что происходило прямо сейчас. Он снова влюбился в нее. Даже в такую изуродованную и страшную. С этими шрамами. С этими отрубленными конечностями. Не слыша ее голоса. Но он все равно признавался ей в любви. Даже не смотря на ее серую кожу и красные глаза. Она понимала, что он, может быть, и правда искренне говорил о том, что жалеет о том, что произошло. Но второй раз похоронить себя под четырьмя метрами земли она не даст. Нельзя отступать от желаемого. Она знала о том, чем может обернутся желание простить его в очередной раз. Она прощала его, когда он делал все то, против чего она была против. Простила его, когда он ее прилюдно избил. Когда изнасиловал. Когда он ее похоронил, она вылезла из могилы, и поклялась себе не прощать его. У него не поднялась рука ее убить тогда до конца. Значит у нее должны были найтись силы чтобы придушить это чудовище. Она сравнялась с ним по силе. Убила достаточно людей. И чувствовала, что сейчас они на равных. Такое же чудовище с руками по локоть в крови. С такой же ненавистью внутри. Такие как он не меняются. Она должна найти в себе силы и убить дракона, чтобы выйти победителем из этой битвы.       Она мягким жестом его оттолкнула от себя, и спряталась за Секрета. Буревестник улыбнулся, и пошел обратно к воде. Усевшись на бережок, надел на себя всю свою одежду, которую не забрала Канет. Разведя руками, он стоял в одной рубашке со штанами, накинув на себя броню. Кратко обернулся спросив: — Сапоги не отдашь?       Она лишь с улыбкой отрицательно покачала головой, и пронырнула под Бергльёт. У нее была одна очень глупая идея, которой ей очень хотелось дать жизнь. Закинув ногу на стремя, заскочила ей на спину. Облизнула губы, ухватившись за повод. Пока он не видел, ей не надо было делать вид, что она не умеет ездить на лошадях. У нее был хороший учитель. Вот ярл поднялся, выпрямив спину, и пошел до них босиком. Канет же гордо махнула ему рукой, и, ударив ногами по бокам кобылки, бросилась на ней верхом от него. — А ну стоять!       Бергльёт понеслась прочь, уводя Канет в сторону леса. Буревестник заскочил на Секрета и погнался за ней, склонившись к вороному коню. Канет ловко вела лошадь по тропкам, держась в седле уверено, и не сваливаясь с него. Пригнулась, увернувшись от поваленного дерева, и выскочила к теплым источникам. Лошадь шумно пронеслась по воде, замочив копытца, и перескочила большую трещину в земле. Буревестник гнался за ней, явно не ожидая того, что придется догонять собственную лошадь. Поравнявшись с ней, он вдруг улыбнулся, и спросил: — Ну что, хочешь меня обогнать? Я никогда не проигрываю.       Канет лишь искренне рассмеялась, и резко свернула в сторону леса. Секрет же затормозил перед большим озером, в которое упало трухлявое дерево, напугав его. Данмерша же ускорилась, помчавшись по лесу в сторону Виндхельма, и гордо сказала: — Я знала, что мы с тобой справимся, девочка моя.       Лошадь заржала, проносясь мимо деревьев. Проскочила через конюшни, и понеслась по мосту. Стража с горожанами в шоке проводили данмершу взглядом, и уже с хохотом проводили пролетевшего через минуту Буревестника. Девица заскочила во внутренний двор. Спрыгнула на землю, и, мягко похлопав кобылку по шее, поблагодарила ее, а сама побежала во дворец. Ульфрик соскочил следом, погнавшись за ней по дворцу. Они побежали вдвоем по длинному коридору ведущему до главной лестницы. Он вдруг осознал, что точно так же от него убегала и Вивьен. Точно так же озорно хохотала, когда он не смог ее ни разу догнать. Они побежали вдвоем по лестнице, громко расхохотавшись. Канет оттолкнула от себя стражника, и, заскочив на нужный этаж, вдруг остановилась, повернувшись спиной к коридору, решив встретить лицом неприятеля. Буревестник, тяжело дыша встал в начале коридора. Отмахнувшись от стражника, он сказал: — Все нормально. Это свои.       Двое других, что охраняли витражное окно в конце коридора в шоке переглянулись. Канет искренне расхохоталась, и заскочила в его спальню. Ульфрик заскочил следом, громко хлопнув дверью, и вжал ее в стену, начав жадно целовать. Девушка довольно отвечала на поцелуй, вцепившись в него. Она его мягко оттолкнула от себя, искренне улыбаясь, показала: — Ты проиграл.       Буревестник уселся на свою кровать, и покорно кивнул. Он поднял голову, пытаясь отдышаться. Его зеленые глаза остановились на Канет, стоящей напротив окна в его шкурке. В комнате была почти полная тьма. Девушка запустила здоровую руку в свои волосы, мягко потрепав их. Изящно выставив ногу, она мягко поклонилась ему. — Ты нечестно играешь, Канет. — Он свалился на кровать, жадно вдыхая воздух, — И это мои покои. Твои дальше.       Он поднял голову, забравшись на кровать. Канет же медленно сняла с себя шкурку, скинув ее на пол. Развязала шнурки плащаницы, скинув ее с себя. Осознанно отказалась от оружия, что осталось тайной в плаще. Обкусывая губы, рассматривала его. Забравшись на кровать, она повисла над ним. Запустив руку под ее рубашку ярл проскользнул пальцами по теплой коже, но ручка с двумя пальцами остановила его. Канет же кратко показала ему молчать, и убрала его руку от себя. — Это секрет. — С улыбкой показала она ему, и стянула с него рубашку, — Держи руки при себе. — Ну хорошо. Прячь свои секреты от меня. Хотя у меня от тебя секретов нет. — Ты врешь. — показала ему Канет, нависнув над ним, но не дала ничего ответить и никак возмутится.       Вот он перевернулся, оказавшись сверху. Так ему было привычнее. Властвовать даже в кровати. Он начал мягко целовать ее, стягивая штаны. Рука проскользнула по бедру. Канет вздрогнула, вжимаясь в кровать. Вытянувшись, она издала тихий стон, изящно изогнувшись. Теплые губы прошлись по мягкой коже, вдоль впалого живота. С неохотой стянув с себя одежду, он навис над ней. Снял с нее рубашку. Она добровольно разводит ноги, и, притянув его к себе, жадно долго целует. Наслаждается каждой секундой. Чувствует его руки на своей талии. И ниже.       Чувствует, как подвеска соскользает с шеи, упав на спину. Пока ее тайна останется. Пальцы касаются низа живота. Она вздрагивает, и лишь изгибается, чувствуя, как он берет над ней верх. Сначала медленно входит. Чувствует горячий и крепкий член. Она очень его сильно хочет. Громко стонет, изгибаясь, при каждом его движении. Он с ней груб. Пальцы оставляют яркие следы на бледной коже. Он заставляет ее стонать громче. Движется все быстрее. Она же мягко поглаживает его по мышцам. Длинные шрамы украшают кожу. Громко постанывая, она изгибается, вцепившись руками в простыню.       Взяв паузу, он медленно выходит. Канет издает тихий вздох, и медленно закрывает глаза пытаясь отдышаться. Она чувствует его пальцы у себя внутри. Напряжение внизу живота усиливается. Она уже подрагивает, изгибаясь. Повинуясь теплым властительным рукам, переворачивается на живот, и почти вскрикивает. Он делает ей больно. Вся простыня уже мокрая. Но будет еще раз. Эти грубые, властные руки она хочет чувствовать на себе еще раз. Он хватает ее за волосы, заставив изогнуться, и притягивает к себе. Крепко прижав к себе, мягко целует в шею. Пальцы играются со стоячими сосками. Тихие вздохи удовольствия. Аккуратная грудь вздрагивает на каждом резком движении. Быстрее. И еще. Стонет, срываясь на крик. Во рту все пересохло. Совсем обмякнув, она сваливается на кровать.       Пока ярл дотягивается до воды, она любуется его голым торсом. Кончиками пальцев проводит по мышцам. Снова перевернувшись, берет реванш.       Теперь ее очередь быть сверху. Мягко вжав ярла в темные простыни, она жадно целует его. Он именно такой, каким она хотела его видеть. Каким она его желает. Горячий, весь взмокший, и очень страстный. Едва улыбается, ненадолго отстранившись. Она видит в его глазах такое же желание. Надо продолжать — телу хочется еще. Обхватив тонкими пальчиками член, она мягко поглаживает его. Дышится очень тяжело. В комнате жарко. Склонившись, обхватывает член губами. Чувствует языком каждую венку. Она слышит его стон удовольствия. Таким мягким его голос давно не был. В нетерпении, отстраняется. По губам текут слюни. Гордо усевшись на него, она издает громкий стон. Сжавшись, медленно приподнимается, и снова опускается. Руки упираются в его мускулистое тело. Еще раз. И еще. Громкие стоны так приятны уху. Быстрее. Изгибаясь, чувствует его руки на своей заднице. Он ей доволен. Грубо сжимает пальцы. Останутся синяки. Но сейчас, жадно хватая воздух, она скачет на нем, словно на лошади, почти крича. Замерев, изгибается Горячая сперма внутри. Мягко ложится на него сверху, довольно целуя. Аккуратно убирает его светлые волосы в сторону. Он дышит так тяжело. Не хочет отстранятся. Еще один жадный поцелуй. Она такая хрупкая и легкая. Но как же давно у него не было так много удовольствия от одной девицы.       Его рука проходится по ее шее. — Какая же ты восхитительная. — Его голос дрожит, беря паузу после каждого слова.       Он мягко хватается за подвеску, не дав ей отмахнуться, и аккуратно проводит по ней пальцами. Морда медведя, висящего на ее изящной аккуратной шее, на которой узорами растекались синяки и засосы. Настоящее дерево. Это ведь герб его рода. Такие вещицы были только у нескольких десятков почетных горожан города. Аккуратно перевернув подвеску, он надеялся увидеть там порядковый номер. Но увидел дату.       У него раскрылся рот от удивления. Он побледнел, не веря тому, что видит. Канет же мягко опустила его руку, смотря ему в глаза с пониманием. Ярл в ужасе посмотрел на нее. У него затряслись руки. Он попытался подняться, но девушка вжала его за плечо в простыни. Канет жестом показывает ему молчать. Дышит очень тяжело. Схватив его за запястье правой руки своей левой, она считает мысленно до трех, и осознанно делает шаг в пещеру к старому дракону, что всю жизнь пугал ее. Она больше его не боится. Она искренне улыбается, и гордо отвечает ему своим мягким голосочком: — Ты тоже очень хорош.       В его взгляде появляется ужас. Но она его снова целует. Обхватывает ногами, отведя обе руки в стороны. Не дает ему дернутся. Изящно изогнув спину, она замирает, давая ему полюбоваться на подвеску. — Твой голос… Твоя подвеска… Только у одной маленькой красивой данмерши было такое. — Его зеленые глаза проскользнули по выпирающим ключицам, что исполосованы жуткими шрамами, проходится по изящной шее, и остановились на ее глазах, — Вивьен? — Мне не нужно было красть эту подвеску. Ты сам мне его подарил, мой будущий ярл Ульфрик Буревестник. — Данмерша широко улыбнулась, тяжело дыша, — Слишком живая, да? — Нет. Это не можешь быть ты. — он завороженно рассматривал ее, сжав руки в кулаки. — Было тяжело выбраться с той могилы, в которой ты меня оставил. Так что я то, что осталось от твоей Вивьен. — Вот что в тебе было не так. Вот, что тянуло меня к тебе. — Его серьезный голос вдруг сошел до едва слышимого шепотка. Он дернул рукой, но она отрицательно покачала головой, не давшись ему, — Отпусти меня. Я не буду тебе больше вредить, моя маленькая девочка.       Вивьен осторожно разжала свои руки. Он прижал ее к себе, снова целуя. Она же была этому поражена. Она боялась, что сейчас он ей устроит смертельный бой, и придется удирать отсюда в простыне, прыгая сразу в окно. Но нет. Его руки скользили по изящным изгибам ее тела. Он не хотел ее отпускать. — Проведешь со мной ночь? — Ярл запустил руку в ее мокрые волосы, прижав к себе, — Останешься со мной до утра?       Она замерла, уперев руку в его грудь. Смотрела ему в глаза растеряно. Нужно было убить его. Прямо сейчас вонзить кинжал в глотку, пока он слаб и обессилен. Кинжал лежит совсем недалеко. Она дотянулась бы до него, и просто убила бы чудовище. Но этот чарующий взгляд. Склонившись к нему, она лишь кивнула, и прошептала: — Останусь. — А на всю жизнь?       Она поджала губы, закрыв глаза, не став отвечать. Прижалась к нему, не желая его отпускать. Чувствовала его руки, подчиняясь ему. Стонала громко и довольно, изящно выгибаясь. Наслаждалась им, пока он наслаждался ей. Оставляла на нем следы от своих зубов. Царапала его спину. Он только ее. Она сможет сделать с ним все, что захочет. Над городом медленно поднималось солнце. Вот рассвет запустил свои лучики в распахнутые окна спальни ярла. Буревестник нежно водил рукой по бедру девушки, которая на нем восседала. Вивьен медленно поправила свои волосы точно таким жестом, как это делал он, и улыбнулась ему. Мягко опустившись, дала себя обнять, и накрылась одеялом. Он такой теплый. Живой. — Прости меня, Вивьен. Умоляю тебя, просто прости меня за все мои выходки. — Тихо шептал он, закрыв глаза, — Хочешь, я встану перед тобой на колени? Хочешь, брошу к твоим ногам весь Скайрим? Моя девочка. Моя маленькая вредина.       Она ничего ему ответила, и жестом заставила молчать, зажав рот рукой. Как только солнце поднялось, они оба уснули.              Обоим снился один и тот же сон. О той последней ночи, проведенной под лунами. Осень всегда наносит урон. Откусывает от нее часть. Все началось с ее пятой осени в Истмарке. Она, по легкому росчерку пера лишилась матери. Став старше, уже осознанно столкнулась с проклятием осени. Той, которой она лишилась ноги в его капкане. Возненавидела его за это. Следующей осенью Медведь Истмарка распорядился казнить бунтовщиков в порту — она лишилась отца. Потерянная, одинокая, брошенная на растерзание северным ветрам — она не желала бороться за свою жизнь. Но осень неизбежно наступала. Звонко отрубила ей руку. С громким хрустом лезвие секиры застревало в плече. Ломало лед под ее ногами. Наносило физический урон. Потому что морально было некуда падать. Именно после той ночи, которая поставило ее бесцельной жизни смысл: она живет чтобы убить Ульфрика Буревестника. — Ульфрик, даже не смей мне говорить про то, что ты ее любишь! — Громкий голос Медведя Истмарка всегда громким эхом проходился по дворцу. Действующий ярл воспитывал своего отпрыска всегда с криком — Ульфрик не понимает спокойного голоса и просьб «по-хорошему».       Блондин оттолкнул от себя отца, попятившись назад, и закрыл собой напуганную данмершу. Он стоял в одних штанах перед отцом, и загораживал своей спиной Вивьен. — Как ты мог, Ульфрик, притащить в дом данмершу. — Шепотом спросила мать, стоя по правую руку от отца, — Я же тебе тысячу раз говорила, что тебе не по статусу с ней связываться! Даже если она тут родилась. Даже если у нее нордское имя. Даже если она верит в Талоса. — А какая разница?! — Ты знаешь какая разница, Ульфрик. — Отец говорил очень строго. — Никто не должен знать о ней. Она может все рассказать людям. Ты понимаешь, какой это будет позор для нашего рода? Почему ты не мог себе в качестве пассии выбрать кого-то вменяемого, а не это чудовище?! Она же утащит тебя на дно! — Кого например? Элисиф, эту… девку которая вешается мне на шею?! — Ульфрик попятился назад, и крепко взял за руку Вивьен, — Я не отдам вам ее. Ничего не дам с ней сделать.       Вивьен с опаской обняла его сзади за голый торс, и выглянула из-за его крепкого плеча. Она видела разочарование в глазах его родителей. Понимала почему. Она же данмерша. Она ему не ровня. И никогда не была ей. Она крепко сжала его руку, второй прижимая к себе. — Ты должен сохранить эту тайну, Ульфрик. — Отец снял топор со своего пояса, и протянул его рукояткой к сыну, — И есть только один способ. — Я не буду ее убивать! — Ты обязан это сделать. Иначе я убью ее сам.       Вивьен тяжело вздохнула закрыв глаза. Он недолго пререкался — он изначально понимал, чем это все может обернутся. Поэтому они отправились через мост, на противоположный берег. Пошли вдвоем через густой и темный лес. — Прошу тебя, — молила Вивьен, едва передвигая ногами, — не убивай меня. Ты же знаешь — я буду молчать. — Я не могу. — Прошептал Ульфрик, слыша, как за ним волочатся молчаливые наблюдатели. Ему уже давно никто не верил наслово. — Я должен это сделать.       Она запнулась, и упала на колени. Связанные руки уперлись на землю. Ульфрик тяжело вздохнул, не зная, как дальше поступить. Он стоял опустив голову, и смотрел на нее, как она горько плакала в его ногах. Порядком устав от ее слез, он довольно грубо поднял ее с земли, и сказал: — Вивьен, ты же понимаешь, они не отстанут.       Она замерла, вцепившись грязными ледяными руками в его правую руку. Она смотрела ему в глаза вся в слезах. — Не убивай меня, прошу тебя. Сделай вид. Я могу поклясться тебе, что я не выдам тебя. Буду держать все твои тайны. Сохраню все твои секреты, даже если мне придется замолчать навсегда. Оставь мне жизнь. Я тебя никогда не предавала. Никогда не обманывала. Я молчала, когда все спрашивали откуда у меня эти уродства. Я не выдала тебя, когда меня спросили, где я была всю ночь. Не выдала, когда спрашивали про засосы. Я храню твои тайны, мой будущий ярл. Не делай этого. — Ты много знаешь, но никому ничего не говоришь. — Шепотом сказал Буревестник, мягко кивнув, — Я знаю. Но сегодня этого недостаточно.       Он грубо оттолкнул ее от себя. Вивьен свалилась перед ним на землю. Ульфрик вытащил топор, крепко сжав его в руке. Тот самый с резным узором на лезвии. Тот, с которым он ходит до сих пор. Он научился довольно метко его бросать. Прошел с ним через десятки сражений. Но первая кровь, которая осталась на его лезвии — была ее. — Пожалуйста, умоляю тебя. — Она горько заплакала, — Не становись чудовищем. Не убивай меня. Я никогда тебя не предавала. Я молчала все эти года. Прошу, Ульфрик.       Тяжелая рука отца толкнула его вперед. Ульфрик закинул руку, замахнувшись на нее топором. Вивьен зажмурилась, закрывшись руками. Но легкая рука будущего ярла не вздрогнула, когда лезвие с хрустом проломило ей плечо, застряв в нем. Громкий крик спугнул всех ворон в лесу. Густая кровь брызнула на его лицо, добавив ему веснушек. — Умоляю, не надо!       Еще один удар пришелся по боку. У нее не хватило силы заорать. Она лишь лежала на земле и скулила от жуткой боли. Кровь вытекала слишком быстро, лишая ее сил. — Не убивай меня. — Она заливалась слезами, — Прошу!       Но он не остановился, даже когда она потеряла сознание. Сам лично вырыл ей могилу. Четыре метра вниз, в промерзлую землю. Бездыханное бледное тело его возлюбленной осталось лежать на краю. Он замер, опустив руку с топором. Осталось только столкнуть ее. Он видел в полутьме густого леса, как ее глаза в ужасе смотрят на него. Он видел, что она еще жива. Но у него предательски затряслись руки, когда осталось только добить ее. Он зажмурился склонив голову. Светлые густые волосы упали на лицо. Он опустился рядом с ней. Глубоко и медленно дыша, протянул ей руку. Медленно закрыл ее глаза. Он понимал, что она жива. Понимал, как ей больно. Но сейчас ему *придется* это сделать. Похоронить свою первую любовь своими собственными руками. Оставить ее доживать последние часы в страшных мучениях в полном одиночестве. Он не может ее убить. Не не хочет. Не может. — Не отпускай мою руку. Останься со мной. — Беззвучно прошептала она, делая слабые вдохи.       Он ничего ей не ответил. Мягко провел рукой по острой скуле с ссадиной. Вытер ее горькие слезы. Он видел их второй раз в жизни. И снова она лежит перед ним. Снова поздней осенью. Снова в крови. Снова от него на грани смерти. Он знает, что она боится темноты. — Я знаю как тебе страшно в темноте. — Тихо сказал он, — Но мне дальше надо идти одному. Отец прав: ты тянешь меня на дно. Между нами все кончено. Спокойной ночи, Вивьен. — Не оставляй меня здесь.       Ульфрик поджал губы, и лишь столкнул ее вниз. Тело глухо упало на самое дно. Резко выдохнув, Ульфрик поднялся во весь рост. Медленно спрятал топор за пояс. Выдернув лопату из земли, молча, раз за разом, накрывал ее тело ледяной землей. Сам. В полной тишине среди наблюдателей. Хоронил то, что столько лет берег.       Резко очнувшись от кошмара, Вивьен шумно сделала вдох, схватившись за крепкое плечо Ульфрика. Он крепко спал, прижав ее к себе. Она в ужасе зажмурилась, вцепившись в подвеску. На ней нет порядкового номера. Эта подвеска — не такая какая у важных горожан. Это фамильная реликвия рода Буревестников. С датой его рождения. Она сдернула эту подвеску с него в первый раз, когда оказалась под ним. В качестве оплаты. А потом не смогла расстаться. Она словно согревала ее все это время. Зажмурившись, она уткнулась носом в его шею. Она не может себе больше позволить оставлять его в живых. Он должен отдать свою цену за ее смерть. Искупить свою вину.       Буревестник открыл глаза ближе к вечеру, и вздрогнул, увидев Вивьен, что сидела в его кресле в одежде, с его шкуркой на спине, и с довольной ухмылкой что-то жевала. Перевел взгляд на приоткрытое окно. Скоро будет садится солнце. — Ты все еще любишь поспать. — Ее мягкий тихий голосок прошелся мурашками по его телу.       Она закинула последний кусочек хлеба с икрой в рот, и медленно выпрямилась, поднявшись с кресла. Буревестник попытался приподняться. Но до него медленно дошло, что обе руки его были привязаны к изголовью. Он лежал перед ней едва прикрытый одеялом. Дернул руки посильнее, но веревки не поддались. — Ну, не дури. Зачем связала меня? Издеваться будешь? — Буду. — Вивьен встала около кровати, сложив свои изуродованные руки в замок, и с улыбкой спросила, — Почему тебя не смущало, что твоя Проповедница ходит в том же плаще, что и невзрачная Канет? — О чем ты? — Он осмотрел ее одеяние и сказал, — Я-то убийцу так и не видел. Ее видели все кроме меня. — Тогда я дам тебе возможность на нее посмотреть.       Ее аккуратные пальчики обхватили капюшон. Она стояла перед ним в одном плаще, из-под которого выглядывали ее босые ноги. Вот Вивьен накинула на голову капюшон плащаницы. Иллюзия сработала. Капюшон придерживало уже десять пальцев с изящным колечком, а обе ноги были здоровые. Буревестник в шоке открыл рот, отрицательно покачав головой. Инстинктивно дернулся, попытавшись сесть. Но она лишь усмехнулась, сказав: — Я всегда могла спрятаться от тебя в твоем же городе и дворце. Сбежать от тебя по любой территории. Спрятаться в любой тени дворца. Ты дал мне достаточно, чтобы я ощущала себя тут как дома. — Вот Проповедница отвела правую руку в сторону, открыв внутреннюю часть плаща, и левой рукой вытащила кинжал. Ульфрик побледнел, понимая что его ждет. Ее мягкий голос был почти не слышен, — Ты очень слаб, мой дорогой ярл. — Вивьен, девочка моя, послушай, я извинился перед тобой. Ты же знаешь, я никогда не извиняюсь. — Он дернулся, — Подожди. Не надо…       Левая рука сжала эльфийский клинок. — Знаешь, почему ты не мог избавится от кошмаров? Знаешь, почему тебе не становилось легче? Потому что ты думал, что я мертва. Но я продолжала тянуть тебя за собой. Я помню твои слова. Я же вытягивала из тебя все силы. — Она тяжело вздохнула, — Я устала ждать и прятаться. Когда ты начал заливать кровью улицы Вайтрана, я поняла что тобой движет. Ты пожелал откупиться от моей смерти. От моего предательства. Омыл территории Вайтрана, Белого Берега, Фолкрита и Хьялмарка, а легче на душе все еще не стало? — Вивьен гордо скинула с себя плащ, — Эльф подарил мне этот кинжал и плащ, когда мы только собирались провести то шоу. Мне было так весело всем тыкать в то, какой ты слабый. В то, что ты заблудшая в темноте душа, не отличающая добра от зла. — Она забралась на него, и правой изуродованной рукой провела по его прессу, — Мой гордый и сильный ярл. Видишь ли, господин Рулиндил вложил мне этот кинжал в руки и сказал одну хорошую вещь. — Она остановилась взглядом на его напуганных глазах. — Сказал, что я могу убить кого захочу. И что у меня на это есть полное право. Я решила проверить эти слова. Ты учил меня никому не верить. И я тебе поверила. Сначала я случайно убила первого стражника, который зажал меня в угол. У меня не было выбора. Так я себя убедила. Потом убила Кейза по заказу Темного Братства. Лишила головы Димиреста. Потом пришла за Галмаром. Я видела, как тебе страшно. Но я убрала всех с пути, который был между нами. — Она подкинула кинжал, перевернув его, и ухватилась поудобнее. — Я убила очень многих по заказу Темного Братства. — Нет, я умоляю тебя, не надо, Вивьен. Не делай этого…       Она поднесла клинок к его горлу. Ярл поджал губы, и смиренно ждал. Вивьен зажмурилась, понимая, что все еще не может сделать последний шаг. Она не могла смотреть своему чудовищу в глаза. Она все еще боялась его. — Я люблю тебя, Вивьен. Я умоляю тебя не совершать ту же ошибку, которую совершил я. Убийство не успокоит тебя. Оно сделает только хуже. Ты хочешь потом остаток жизни мучаться? Моя жизнь коротка. Я едва ли доживу до восьмидесяти лет. Но тебе сейчас семьдесят два. В месяц Высокого Солнца тебе станет семьдесят три. Так же как и мне — первого числа. Тебе жить еще больше сотни лет. А мне дай Талос двадцать. Местью не поможешь, Вивьен. Мы с тобой на равных. Я отобрал у тебя все. Но ты в ответ меня лишила всего. Вокруг меня никого не осталось. Совершенно никого. Это ты всех убила вокруг меня. Ты забрала у меня все до последней копейки. Но я ничего не спрошу с тебя за это. Я понимаю за что ты взяла эту плату. Не убивай меня. Не надо. Ты же видишь, легче не становится. — Заткнись. — Прошептала в слезах она, сжимая трясущимися руками клинок, — Заткнись, Буревестник. Замолчи, пока я тебе глотку не вспорола!       Она открыла глаза, смотря на него в слезах. Клинок был так близко. Всего ничего, и он вонзится в теплую шею, и выпустит всю гниль. Она замерла, глубоко дыша через рот. Слезы покатились по изуродованным скулам и упали на теплую кожу ярла. Он молчал, рассматривая ее. Прекрасно видел, как у нее трясутся руки. Она все еще слаба. И это, кажется, единственное, что его спасло от смерти. До него дошло, что сегодня он переживет. Но все же решил еще раз попытаться отговорить ее. — Послушай, Вивьен, просто послушай меня. Я помню, как ты плакала, оказавшись на дне своей могилы. Я помню твои слезы и крики о помощи. Они тогда меня не остановили. Но оставили на мне больные гнилые раны, которые даже спустя столько лет не зажили. Не совершай моих ошибок. Я похоронил в ту ночь вместе с тобой, большую часть себя. Если не все живое, что было во мне. Я признаю свою вину. Я приношу тебе свои извинения. — Будущий ярл Виндхельма. — Ее голос дрожал. — Ты столько лет сидел в одиночестве в этих покоях. Я видела твои тщетные попытки заткнуть зияющую дыру внутри. Но ты остался один. На все эти года ты все еще был один. Годы тебя не пощадили. Изуродовали тебя. От твоей красоты ничего не осталось. От твоей сильной души ничего не осталось. Но тебе все еще больно. Ты так и не смог забыть меня. Заливал кровью территории. Но легче не становилось. Ты должен был знать к чему это приведет. — Я не хотел твоей смерти. Я должен был так сделать. Мне жаль, что я так поступил.       Она зажала ему рот рукой, нависнув над ним. Она видела его зеленые глаза обрамленные длинными ресницами. Она понимала, что сейчас он искренне раскаивается. Но ведь ее боль никогда не уйдет. Снова попыталась ударить его клинком. Но рука снова предательски остановилась. Она горько расплакалась, разжав руку с оружием. Клинок упал на пол, вонзившись острым концом в деревянный пол. Она с силой сжала руку в кулак, но даже ударить его не смогла. Рука мягко опустилась на крепкое плечо, едва коснувшись его пальцами. Поняв, что не пересилит себя, вскрикнула: — Ненавижу тебя! Всей душой ненавижу! Видеть твою морду не могу! Будь ты проклят, Буревестник, и весь твой чертов род! — Она сорвалась на крик, заливаясь слезами, — Ты лишил меня всего! Забрал у меня все что у меня было! Родителей, близких друзей, даже конечности! Ты чудовище! Выродок! — Она задрожала, схватившись за его плечо, и прошептала, — Ненавижу тебя.       Она опустила голову, зажмурившись, и горько плакала, прижимаясь к нему. Вдруг схватившись за оружие, резанула им наотмашь. Освободила его руки. Он же аккуратно отвел ее руку в сторону и, приподнявшись, тут же поцеловал. Она попыталась его оттолкнуть. — Не лезь ко мне. — Она дрожала, заливаясь слезами, — Даже поплакать, и то не даешь. — Ты знаешь, как я к этому отношусь. — Тебе нельзя плакать, — Прошептала она его слова, чувствуя, как теплая рука вытирает ее слезы, — никто в этом мире не достоин твоих драгоценных слез.       Он разжал ее руку, и, вытащив из руки клинок, отставил его в сторону, тут же крепко обняв ее. Она обняла его за шею, уткнувшись в него, продолжив плакать. — Дай мне клятву, Буревестник. Прямо сейчас. — Какую? — Нет. Сначала пообещай, что клянешься ее выполнить, и только потом я тебе ее озвучу. — Хорошо, Вивьен. Я клянусь исполнить твою клятву, какой бы она не была.       Она схватилась за его волосы, заставив поднять голову, и прошептала: — Ты выйдешь за Лайлу, закончишь свою ебучую войну победой, повесишь флаг над Солитьюдом и навсегда забудешь про мое существование.       Буревестник растерялся, смотря на нее. В ужасе отрицательно покачал головой. — Я не… — Ты поклялся мне. — Она тяжело дышала, — Забудь, что я существую. Выйди победителем. Сделай счастливой хотя бы одну девушку в своем окружении. — Она кивнула, — Ярлы обязаны держать свое слово. — Ее израненная рука вцепилась в его крепкую шею, пока вторая держала за волосы, — Сдержи хоть раз свои слова, Буревестник.       Она убрала с него руки и медленно поднялась. Она должна была предвидеть то, что у нее не получится его убить. Она все еще слаба. Безнадежна. Но она больше не хочет этим заниматься. Эти глубокие раны навсегда останутся с ней. Пускай ему жить дай Талос двадцать лет, ей еще слишком долго волочить свое существование. Она должна пойти дальше. Как бы больно не было. Месть ей не поможет.       Одевшись, Вивьен молча завязала шнурки на своем плаще. Подняв тяжелый взгляд, посмотрела на Буревестника. — Я сдержу свое обещание. Хотя бы в этот раз я попытаюсь.       Данмерша молчаливо кивнула. Подошла к нему, сжав в руке подвеску, медленно подняла голову и сняла ее с шеи. Одев ее на шею ярла, мягко наклонилась к нему. Положив трясущиеся ледяные руки, поцеловала его. В последний раз. Она так сильно его любила. Она никогда не простит себя за эту слабость. Но сейчас ей надо было уйти. Выпрямившись, она обула на свои ноги его сапоги, и, накинув капюшон, покинула спальню ярла, закрыв дверь. Дала себе клятву не возвращаться сюда. Она держит свои клятвы.       Они стояли на равных. Ее молчаливая тень вся была залита чужой кровью. Воняла предательством. Оставляла за собой черные следы. Она продолжала прятаться по теням в самом мятежном городе Скайрима. Наблюдала за ним из тьмы. Одинокая. Забитая до ужаса. Запертая в тупике. Но безоружная. Следила за равным себе. Таким же лишившимся всего. Без друзей. Без поддержки. Сидящем на шатком троне ярла молчаливым силуэтом с волчьей шкурой на плечах. Он закончил свой мятеж победой. Сдержал слово. Пускай не к этой весне, но уже летом над Солитьюдом возвышался его флаг. Он лишил жизни последних предателей. Вышвырнул с территорий Империю. Едва он успел переступить порог дворца Исграмора, как услышал свою главную новость. — Ярл Ульфрик, у вас двое очаровательных сыновей. — Тут же рапортовал ему Йорлейф.       Рад ли был услышанному Буревестник? Скорее всего да. Он не просто так не стал лишать Рифтена его главного украшения — его ярла. Лайла осталась при власти. Так же как и Элисиф.       К осени его признали Верховным королем Скайрима.       Но даже от этого ему легче не стало.       Однажды утром он стоял оперевшись руками о подоконник, и смотрел своим ставшим взглядом на свой спящий город. Столица Скайрима — город Виндхельм. Как же это чертовски красиво выглядит в документах. Он опустил взгляд посмотрев на руку. Он выбрал равную себе. Так как положено. Ярла города. Сыновья растут. Его род продолжится. Но легче не стало. Кошмары никуда не ушли.       Он бросил взгляд вниз, и заметил гуляющий силуэт. Хмыкнув, недолго думая, просто заскочил в окно, и сиганул вниз в одной рубахе и легких штанах. На улице было очень прохладно. До первых снегов времени оставалось совсем чуть-чуть. Но пока его не было — можно было походить и босиком. Он шел по протоптанной дорожке за силуэтом в длинном плаще. Таком же босоногом как и он. Маленькие женские ножки оставляли влажные следы на сухих камнях, периодически топчась по лужам. — Вивьен. Я сделал все как ты хотела. — Этого не я хотела, ярл Ульфрик. — Вдруг силуэт остановился на знакомой для них обоих стеночке около моря призраков. — Я закончил войну победой. Я вышел за Лайлу. Но я не могу. Легче не становится.       Он остановился, опустив руки. Данмерша медленно сняла с головы капюшон и слабо улыбнулась. — Ты даже года не прожил во всем в том, что оставил мне до конца жизни. Твои извинения, твои лживые просьбы никого мне не вернут. Ничего не вернут. Ни рук, ни ног, ни родителей, друзей, молодость. Я все потеряла из-за тебя. Я просила тебя забыть меня. — Я не могу. — Ульфрик устало развел руками, — Я всю жизнь буду помнить тебя. Ты лишила меня друзей, лишила меня Галмара, лишила мой город нормальной стражи. Мне пришлось всех слушать. — Он пожал плечами, — Давай не будем мучаться больше. Я больше так не хочу. Ты же знаешь, что после того что мне пришлось с тобой сделать из-за правил, я перестал им подчиняться. Я никому не кланяюсь. Никого не слушаюсь. Мне плевать на это все. И что, что я ярл. И что, что я должен выбрать равную себе. Все что я должен, это беречь свой народ. С этим, правда, были трудности. Мне пришлось все перестраивать. — У тебя получилось все перестроить. — Она хмуро посмотрела на город, — Ты нашел заменители. У тебя во дворце все так шумно. Так много друзей. Новые люди. А я все еще одна. И меня все еще никто не будет ждать. У меня нет рода. Нет имени. Нет ничего существенного. Что я есть в городе, что меня нет, от этого ничего не меняется. — Останься хотя бы при дворце. — Ульфрик подошел к ней, и протянул руку. Данмерша в ужасе отшатнулась от него, не дав даже прикоснуться к себе, — Просто останься. Я не буду за тобой бегать. Я просто хочу чтобы ты была под рукой. — Я хочу тебе кое-что передать. — Она хмыкнула, опустив руки под плащ, и подошла к нему, грозно предупредив, — Не смей трогать меня. Просто слушай. Тогда, помнишь, ту нашу встречу. Когда у меня не поднялась рука убить тебя. Я сказала одну вещь. О том, что это все было ради выдуманных целей Темного Братства. — Ульфрик осторожно кивнул, сложив руки за спиной, — Так вот. — Вивьен задумчиво подняла усталый взгляд, и наклонившись к нему, прошептала на ухо, — Это убийство я совершаю для себя. Потому что я устала спать в бесконечном кошмаре.       Буревестник отскочил, не дав нанести себе удар, и просто выбил клинок из тонкой ручонки. Схватив девушку за шею, грубо повалил на пол. Она вцепилась в него мертвой хваткой. — Я знаю как тебе страшно в темноте. — Тихо сказал он, — Но мне дальше надо идти одному. Отец прав: ты тянешь меня на дно. Между нами все кончено. Спокойной ночи, Вивьен.       Он взял в руку ее кинжал, и вогнал его в сердце, проломив несколько ребер. Теперь станет легче. Теперь кошмары закончатся. Теперь боль уйдет вместе с последним вздохом того, кого он не смог убить в первый раз. Замерев, смотрел в ее глаза. Такие чарующие. Такие манящие. Он услышал ее голос. Дрожащий, слабеющий с каждой секундой. Она поняла, что на этом все закончится. — Не оставляй меня здесь.