***
С того самого дня, миновало больше двадцати лет. В первую очередь Британия озаботился нужной им обоим литературой для изучения языка жестов. Союз не сопротивлялся, но с большим трудом разучивал все новые и новые пассажи и чаще вместо целых слов «произносил» по буквам. Британия справлялся куда быстрее, хотя ему самому нужно было лишь понимание, а не «произношение». После пришел черед переезда в пригород столицы — Харлоу. Дом выбирали тщательно — максимально удобный для быстрой влажной уборки, чтобы было проще наводить чистоту раз в два дня влажной тряпочкой без помощи домработниц. Лондонское поместье Брит продавать все-таки не стал — слишком много хороших воспоминаний, да и долгие рабочие будни в палате лордов располагали иногда проводить недельку именно там, что, конечно, не нравилось Союзу, хоть тот и ничего не мог сделать.***
Доброго утра Британия и не ожидает. Хорошо хоть остаток ночи проспали. Алексей, как всегда после сильного приступа, вялый и грустный, всем видом демонстрирует, что вставать он сегодня не будет. Брит и не настаивает. Приносит ему завтрак в постель, ворча, что надо как-то определяться: или уже в магазин идти и холодильник продуктами забивать, или идти в ресторан. Ждет реакции, но Лешка лишь кивает, задумчиво рассматривая содержимое тарелки. М-да, хотелось бы более конкретного ответа. Но и провоцировать его на выяснение отношений было бы верхом садизма. Британия не хочет досаждать сильнее, чем уже есть, но все-таки протягивает бывшему СССР таблетки. Он мрачно на него смотрит: — Думаешь, будет повторный? Движение рук резкие и отрывистые, видно, что он не в настроении. Британия слегка пожимает плечами. — Будем надеяться, что не будет. Пей, золотце. — Почему не в вену? Брит смотрит снисходительно, как часто бывает, если ему приходится проговаривать прописные истины. — Тебе так сильно хочется? Понравилось? Дома вручил бы небулайзер, но, как видишь, прогадали мы с тобой. Алексей неопределенно и рассеянно качает головой, однако таблетки проглатывает. Вновь стекает на подушки. Совсем никакой сегодня. Дома, в Харлоу, он на следующий день хоть во двор может выползти, на солнышке посидеть. В Лондоне так не сделаешь, они живут в не самом лучшем с точки зрения воздушного состава, районе. Британия планировал, что они и не будут задерживаться так надолго, ему всего лишь надо было продавить один так нужный ему законопроект и стремглав ехать домой. Но Алексей настоял поехать с ним. Боялся один остаться. И дело не только в астме и немоте, но и в том, что он боялся отходить хоть на мгновение от Британии. Когда-то давно его снисходительная улыбка раздражала его, но не теперь. Сейчас он скорее сгниет от тоски, чем позволит себе подумать, что он будет улыбаться так кому-то кроме него. Алексей тоскует по нему вечерами, когда Британия задерживается в совете или палате лордов. Он чувствует, что что-то не так. Он и при «жизни» в одиночестве чувствовал себя тревожно и неспокойно, но сейчас все стало иначе. Британия был для него всем. Его любовь, его поддержка — это все, что у него осталось. Это буквально то, на чем он жил последнюю четверть века. А сейчас он чувствовал, как эта любовь вошла в привычку. Какая-то механическая, другая. И чувствовал то, как Бритиш отдаляется последний год, неделями в разъездах и часами запертый в кабинете. Боль от самых страшных догадок буквально била в сердце, а вчера вечером, стоило Бриту отвернуться от поцелуя, как внутри Алексея что-то оборвалось. И их впервые за почти пять лет тишины посетила астма. Алексей и сам не понял в какой момент раздражение перешло в характерное сипение и отдышку. Тшшшш… все хорошо, милый. Ты дышишь, все в порядке, — после снятия приступа, он легко уложил голову Лешки к себе на колени, любовно успокаивая. А сам Алексей в тот момент думал о том, что не хочет, чтобы это прекращалось. Он засыпает с самой счастливой улыбкой и легкими слезами на глазах.***
— Нужна ваша консультация, Ваша Милость. Да, нам известно, что рабочий день у вас завтра. Но поймите, сегодня подписание указов Ее Величеством и лейбористы вновь могут попытаться все сорвать в ваше отсутствие. Британия молчит. Прижимает телефон плечом к уху, потому что руки заняты — сегодня влажная уборка. Союз явится на кухню с минуты на минуту, он уже слышал его шаги по комнате и плеск воды в ванной. — Вы же понимаете, что все может вновь откатиться на парламентские обсуждения? А такими темпами и до роспуска недалеко — скоро ведь сезон отпусков. Знает Британия такую тактику у его политиков — «тянем, пока не надоест» называется. В начале яростно бастуем и пересматриваем одну единственную поправочку или пунктик в законопроэкте, потом, если отменить не получилось, ждем когда принесут королеве, устраиваем скандал и последний пересмотр, после чего тянем прямо до сезона отпусков, где отдохнувшая и свежая палата общин попросту забивает на рассмотрение проекта, отправляя его в долгий ящик. Было. Проходили. — Я вас очень прошу, приходите хотя бы на час. — А завтра? — А завтра по расписанию. Великобритания скрипит зубами. Нет, конечно, ему не сложно, а более того — необходимо, чтобы все прошло гладко. Но насколько же в его парламенте сейчас безрукие инвалиды, что даже с передачей на формальное королевское одобрение могут накосячить, погубив всю его пятилетнюю плодотворную работу? — Хорошо, я скоро буду. Он разворачивается и едва не подскакивает от неожиданности, натыкаясь на Алексея. — На работу? — Да. Мрачно на британца смотрит, но диалог не продолжает. Брит и так знает все, что он хочет сказать. К этому разговору они уже возвращались миллион раз. Они перемещаются на кухню и садятся за завтрак. Каша, а сверху красиво нарезанная клубника. Покупная, разумеется. В Лондоне не так часто можно встретить ее свежей. Почти прикончив свою порцию, Брит замечает, что Союз к своей так и не притронулся. — Золотце, ешь, ты не хуже меня знаешь, насколько вкусно ты готовишь. Союз отрицательно качает головой, даже не смотрит на тарелку. Машинально прихлебывает чай. И так каждый раз. Каждый чертов день, когда Бриту надо идти на работу. О, Артур прекрасно знает, что он манипулятор. Что это не очень здоровая история. Алексей хочет, чтобы он постоянно был рядом, и добивается этого эмоциональным насилием. Но еще Артур знает, что за его актерством есть вполне реальный страх одиночества. И беспомощности. Когда Бритиш где-то поблизости, он живет: копается в саду, смотрит телевизор, что-то бесконечно чинит и мастерит, спорит с ним о чем угодно. Но стоит Британии уйти, то он просто ждет его возвращения. Для него время останавливается. Время, которое он постоянно боится считать, ведь каждый день трясется в панике, что отпущенный ему «таймер» истек. Когда Брит уже стучит тростью в сторону выхода, Алексей останавливает его, за запястье притягивая к себе. — В чем дело? — Брит недоуменно смотрит в блестящий янтарный глаз. Жесты вновь дерганные, а взгляд полон надежды. — Не уходи. Останься сегодня. Прошу. Он мягко сплетает чужие пальцы со своими и буквально молит, заклинает Британию остаться. Засранец. — Алексей, ты же знаешь, что я не могу не принимать участие в управлении собственной страной. К тому же, сегодня решающий день, к которому мы с нижней палатой шли на протяжении последних пяти лет. Поэтому прошу потерпеть еще один день и клянусь тебе, ты не пожалеешь. Глаза Советов заблестели, а руки дрогнули. Поджал губы в тонкую линию и просто смотрел, как Британия уходит за дверь.***
Конечно же все оказалось в точности как и предсказывалось — лейбористы вгрызались в этот несчастный документ руками и ногами. Да чего уж, у них почти получилось оттеснить его на пересмотр, но вовремя влетевшее на заседание недовольное воплощение их пыл отрезвило. Со страной никто спорить не хочет, да и не может, поэтому он несет документ королеве самолично и прилежно ждет, когда она дочитает. — Знаете Артур… — пожилая женщина смотрит на него сквозь линзы маленьких очков, но все равно чуть прищуривается. Обычно говорит это о ее усталости, — никак не могу взять в толк, зачем же так торопиться с подписанием этого… я слышала как ревностно вы защищали эти законы в дебатах. У вас есть какой-то личный интерес? — Нет, Ваше Величество. Мне просто не все равно. Ложь. Но признаваться в обратном он не хочет, уж тем более не сейчас. Она смотрит с недоверием, но вот аккуратная подпись красуется на последнем листе. — Так когда этот закон вступает в силу? — спрашивает она. Видимо, не добралась до этой строчки. — Завтра же. Она тяжело вздохнула, недовольно поджав губы. Да, отдельные люди всегда крайне старомодны в своих суждениях. — Ваша Милость, — в кабинет незаметно юркнула секретарша, — Ее Милость Франция уже прибыла и ждет вас в холле. Британия поблагодарил обеих дам и поспешил к давней подруге, на лице расцветала радостно-предвкушающая улыбка. — Ну? Ты готов, mon ami?***
«Бойцы самопровозглашенной ДНР продолжают сопративление.» — гласил очередной заголовок в ленте новостей. Союз тяжело вздохнул, устало потерев переносицу. Значит Сашка все же не отступил. Идиот. Отпрыски Союза и Британии связали свои семьи достаточно крепко. Взять хотя бы Австралию и Эстонию, что не скрываясь, планировали пожениться уже на следующий год. И Артур и Алексей были безмерно рады за своих девочек. Жаль только не у всех в их семьях все сложилось благополучно. Казахстан так и не простил Канаду за тот обман и их отношения быстро сошли на нет, оставшись сугубо деловыми. Теперь Люк больше времени проводил с Беларусью и, вроде бы, у них начало что-то зарождаться. Про Молдавию Союз точно не знал, было известно лишь, что она замужем и, вроде бы, он — обычный человек. Надолго этот союз или нет — покажет время. Ну и, конечно, Томас и Александр… ох… как же тут было все сложно… Их отношения можно было так и охарактеризовать — «все сложно и мы абсолютно не стараемся сделать это проще». В основном косячил Россия, но иногда прилетали претензии и к Штатам. Как же часто Союз просыпался по ночам в пустой постели и слышал, как сын на кухне в очередной раз плачется отцу о все новой и новой проблеме с Росом. Стоило признать — они абсолютно не умели различать политику и чувства. Совсем как Энжела и Артур когда-то. И британец прекрасно понимал, что ничем хорошим это явно не закончится. «Гордец и дуболом» — любил повторять Брит. «Истеричка и валенок» — думал про себя Союз. И ничем хорошим это не закончилось. В 2014 году все окончательно пошло по известному месту, так РФ еще и с братом разругаться смог. Фееричный придурок или лучше сказать сказочный долбо… кхм… Он вообще косячил очень и очень часто и словно сам не понимал, где же он не прав. Так было в двух Чеченских, так было с «Курском», так было еще очень и очень много раз. И если Чечню Союз списывал на молодость и малый опыт, то вот все, что началось с нового тысячелетия он переваривал уже очень с трудом, подолгу смотря в одну точку, устаканивая поступившие новости. Он смутно подозревал, что в этом как-то замешан один конкретный человек и невольно вспоминал все взаимоотношения со своими политическими лидерами. По спине пробежал холодок. Он надеялся, что все его догадки так и останутся догадками. Союз никогда плотно не интересовался политиками сына, но именно этот вызывал у него необъяснимое чувство тревоги. Его раздумья прервал смех прямо под окнами дома. Знакомый смех. До зубовного скрежета знакомый. Союз, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания, осторожно выглянул в окно и тут же побледнел. Да, это была она. Эта женщина, что всегда вызывала в нем необъяснимые чувства гнева и раздражения. Даже смешно, ведь они с Артуром уже давно разведены и сходиться обратно не собираются. Энжела была как всегда обворожительна и прекрасна: брючный приталенный костюм нисколько не умолял ее женской красоты, белые, почти пепельные волосы ниспадали с обнаженных плеч каскадом и в них то и дело посверкивали особые украшения, гармонируя с не менее блестящим макияжем. Она прекрасна. Утончена и безупречна. И сейчас она ласково щебечет о чем-то с ним, пока тот улыбается и даже бровью не ведет на ее ласковые касания его плеч. Сердце Алексея ухнуло куда-то вниз, в горле образовался мерзкий ком. Он отступил от окна и, почти не ведая куда идет, заперся в ванной.***
— Знаешь, я даже рада за них. Эсти — очень милая девушка и она подходит Лизбет как никто. Артур согласно кивнул и улыбнулся собственным воспоминаниям о дочери. Вспоминая ее беззаботную улыбку, ее любовь к кораблестроению и ее жажду знаний. Как она всегда подолгу оставалась в библиотеке отца, читая и перечитывая биографии великих мореплавателей. Бойкая и озорная — как нельзя подходит тихой и скромной Марте. Алексей часто удивлялся — в кого же она такой пошла, тихая, как мышка. Алексей… При мыслях о нем взгляд Британии чуть потеплел, что, конечно, Франция прекрасно заметила. И удивительно точно уловила его настроение. Взяла бывшего супруга за руку, приободряя. — Вот увидишь, ему понравится. Ваши чувства взаимны и ты это знаешь. Не бойся. — Спасибо. Спасибо, что помогла сегодня. — Все что угодно для старого друга, — она тихо рассмеялась, но тут же замерла, глядя куда-то Британии за спину. Улыбка тут же померкла и она легко отстранилась от бывшего супруга. — Что-то случилось? — он недоуменно обернулся, проследив ее взгляд, но увидел только колышуюся занавеску на втором этаже. — Арти… скажи мне, ты не замечал какого-то странного поведения у Союза сегодня? Британия насторожился еще сильнее. — Что ты имеешь ввиду? — Кажется он сейчас стоял там наверху. И лучше тебе пойти к нему. Выглядел он не важно. Британия влетел в квартиру и первое, что услышал звук воды. Похолодев внутри, не разуваясь, метнулся в ванную. Ужасов, что обрисовало его воображение, он не увидел. Только несчастного сжавшегося комком Алексея, что горько плакал. Артур повернул кран, осторожно присаживаясь рядом. Советы замер, сильнее подняв плечи. Они сидели какое-то время в тишине. Бритишу было сложно собраться и сказать, что-то прекрасное, извиняющееся. Он накрыл одну его руку своей, сплетая пальцы. Алексей поднял голову и устало посмотрел на него. Пара хрустальных капель сорвались с ресниц. Британия прижал ладонь, мягко смахнув их: — Прости меня, beloved, я не должен был оставлять тебя сегодня. Союз обиженно нахмурился, а глаза сверкнули ревностным блеском. — Ты был с ней. Британия перевел руку, сжав его ладонь. Совсем мягко поднял, прижавшись щекой, взглянул так проникновенно. Союз без слов понимал: больше никого у его сокровища нет. Да оно ему и не надо. Но осадок от всего сегодняшнего дня все равно остался. Они оба поднялись, но Британия чуть ли не взвыл — колено отдало тянущей болью от таких упражнений «сели-встали». Алексей придержал его, тут же ловя на себе благодарный взгляд. — Знаешь… — он привстает на цыпочки, дабы добраться губами до чужого уха, — я думал оставить главую часть на завтра, однако… Легонько поцеловал изрядно покрасневшее от смущения ухо партнера. Вновь взглянул в янтарный омут, постепенно становящийся золотом. Заправил чужие волосы и мягко поцеловал такие податливые губы. Руки Алексея плавно сомкнулись на его талии, освободив одну из рук Британии, и тот моментально потянулся к карману своих брюк. Союз непонимающе посмотрел вниз на зажатый в британской руке предмет, а Британия наконец отстранился, мимолетно коснувшись чужой скулы пальцем. — Сегодня 17 июля. Энжела помогла мне выбрать подходящее, но вообще я готовился сильно заранее. После принятия в третьем чтении в Палате лордов и согласования поправок с Палатой общин королева одобрила закон, что я так старательно проталкивал для нас с тобой, — он проникновенно посмотрел в лицо Алексею, — он вступит в силу завтра, но все же. Сердце Лешки практически выскользнуло из грудной клетки, британец с трепетом передал ему в руку бархатную и мягкую на ощупь коробочку. Британия стыдливо отводит взгляд, его это явно смущает не меньше. — Прости мне то, что на одно колено не смогу встать чисто физически, но тем не менее… Алексей… Нежная ладонь мягко коснулась грубой, с вновь отросшей щетиной, щеки. — Ты… выйдешь за меня? Британия едва успел закончить показавшуюся ему столь банальной фразу, когда русский прижал его к стене и поцеловал. С силой и нежностью, со страстью, но осторожностью. С безграничной любовью. Господи, я даже не знал, что могу ещё сильнее полюбить тебя. Пронеслось в чужой голове, но все, что тот смог передать в ответ сейчас сконцентрировалось в его бездонном и счастливом взгляде. Британия в ответ прильнул плотнее, но, как и всегда, не переходил границ. Привычно для него, только прямо сейчас оба понимали, что просто поцелуем дело не ограничится. Алексей бережно взял Артура на руки, ни на миг не отрываясь от его губ, плавно перемещая их в общую спальню. Нежно, словно боясь повредить, опустил его на еще не заправленные лиловые простыни и тут же нависая сверху. Британия довольно щурит глаза, сапфир поблескивает в лучах закатного солнца, что проникает через прозрачные занавески. Он плавно скользит руками по мощной груди, оглаживая ее сквозь тонкую рубашку домашнего костюма. Слышит легкий, едва различимый аромат его кожи, когда приподнимается, обхватывая его за шею и притягивая к себе. Нежно целует в ключицу, зарываясь носом под недоглаженный воротник такой мешающей сейчас одежды. Алексей понимает без слов, снимая с себя ненужный элемент и попутно стягивая пиджак уже с Великобритании, пока руки исследуют его лопатки и спину. Проходясь вдоль позвоночника пальцами, рука плавно скользнула под рубашку, вызвав у Британии довольный вздох. Теплая ладонь оглаживала вечно холодную кожу, пока не менее теплые губы выцеловывали узоры на шее, заставив Артура запрокинуть голову от накатывающего удовольствия. И все-таки он никак не мог привыкнуть к своему безмолвию. Не мог поверить, что так и не успел сказать вслух как сильно любит его. Любит больше всего на свете. Его глаза цвета сапфира, подернутые легкой поволокой страсти, его тяжелое дыхание, чуть плутоватую, почти что шальную улыбку на, на удивление, тонких губах. Когда его руки потянулись к мешающей ткани рубашки, стараясь как можно быстрее избавиться от нее, Артур плавно кладет ладонь ему на грудь, чуть отстраняя его от себя. В глазах Алексея сверкает непонимание пополам с возмущением, но игривая улыбка на чужих губах все расставляет на свои места. Повинуясь давлению, Союз ложится на спину, смотря заинтересованно на Британию. Тонкие паучьи пальцы величественно и неторопливо расстегивает пуговицы, одна за другой. Движения столь магические и завораживающие, что Алексей не смеет торопить, с восхищением глядя на элегантные и неспешные движения: руки, скинув рубашку, начали свой путь по телу. Провел рукой по ключицам и ниже, чуть задев соски и очертив замысловатые узоры по плоскому животу. Вторая рука так же неспешно избавлялась от ремня на брюках. Всего пару мгновений, показавшихся вечностью, и Артур плавно седлает его бедра уже полностью нагим. В глазах искра, руки избавляют уже Алексея от домашних штанов, но не трогая белье, заставляя последнего нетерпеливо рыкнуть, когда сочные бедра приземлились именно туда. Британия чуть склонил голову набок все с той же игривой усмешкой на губах. Чуть качнулся и едва слышно усмехнулся, услышав отголосок стона из чужой груди. Ладонь Алексея плавным движением скользнула по обнаженным плечам, вдоль позвоночника, описав полукруг по бедру. От следующего прикосновения, Артур глубоко втянул воздух. Не останавливаясь, начал целовать шею Союза. И лишь услышав тихое и жалобное мычание, Британия качнулся последний раз, чуть приподнимаясь. Советы обхватил его руками за бедра. Тонкая, еще не снятая ткань белья не столько разделяла, сколько дразнила обоих. Британия чуть слышно зашипел, но уже не мог позволить себе отступить. Его ногти впились в руки Союза. Он же ласково, будто гладя, сцепил их пальцы вместе, поднял над головой. Хотел поцеловать британца, но он выгнулся отстраняясь. Дрожали ноги, дрожало сердце. Медленное, но глубокое движение. И острый, не отпускающий взгляд. Артур приподнял ноги, дабы почувствовать все чуть сильнее, и тут же тихо застонал. Прижал колени к его бедрам, потянулся к губам. Поцелуй смазанный, хаотичный. Движения ритмичные, сначала неспешные, потом набирающие темп. Когда он услышал сквозь негу свистящее сипение, то едва не потерял абсолютно все наслаждение. Он поспешно слез с него, беспокойно заглядывая в его лицо и прислушиваясь к малейшему сипу. — Золотце, не стоило это начинать, твои приступы… Но Алексей не дал ему договорить, крепко сжимая одну его руку и требовательно притягивая к себе. Сипы все еще были слышны, но он активно выравнивал дыхание, лишь бы доказать, что «нет, стоило». Повернул его боком, прижался к спине. Рука обняла с любовью, притягивая еще ближе. — Что ты… акха! — он почти захлебнулся собственным стоном. Когда сипение почти полностью прошло, то Алексей нежно коснулся носом его шеи, медленно водя им вдоль позвоночника, не прекращая неспешных движений. Но здесь, в полумраке, к нему спиной, он не мог разглядеть чужой румянец, британскую растерянность, всю его истинную наготу перед ним. А если бы и увидел, Артур не скрывал бы. Он знал — золотце примет его любым. Он видит лучшее в нем. И он будет лучше. Для него. Для себя. Рука Союза сжала его бедро, Артур откинул голову, дрожащие губы со стоном прошептали его имя… Он накрыл их одеялом, снова обнял. Британия стал задумчиво водить пальцем по его пустой глазнице, ласково положив другую руку на его щеку, ловя его счастливый и обожающий взор. Я люблю тебя. — говорил этот взгляд. И Артур читал без слов и жестов. Потому что знал, как важно его сокровищу говорить это снова и снова. — Я тоже, beloved. Он прижался чуть теснее, мягко утыкаясь ему в плечо и чувствуя родной запах книг и стали.