я ж в отражении похожа немного на бога, на шесть миллиардов. меня так немного.
♫ Земфира — Антананариву
Все пошло не так, как только она родилась. Еще до того — в утробе матери, когда у младенца начал формироваться пол. Хё Ни появилась на свет уже неправильным человеком, не тем, кем должна была быть. Она родилась парнем. Во всяком случае, так было с точки зрения анатомии, и матери сказали «у вас мальчик», но с самого раннего возраста Хё Ни не считал себя мужского пола, и на мальчика даже похож не был, слишком миловидный. Он воровал платья из шкафа старшей сестры, у мамы — косметику, и некому было воспитывать его в мужском духе, его вообще воспитывать было некому. Родители работали, сестра училась, да и не была намного старше, так что Хё Ни предоставили заботе бабушки, а бабушка воспитывала внука по принципу «чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало», по большей части, будучи еще не старой женщиной, пыталась отыскать себе кавалера, и не ругала Хё Ни за его наклонности. В школе ему пришлось труднее — ее не травили в школе только потому, что она вела себя максимально тихо, а когда все же одноклассник попробовал издеваться над ним за похожесть на девчонку, Хё Ни молча и без предупреждений вцепился ногтями ему в лицо. Его отругали, у того парня на щеке навсегда остался маленький шрам, но зато больше никто не лез к чокнутому мальчику, который был почти как девочка. Себе дороже, кому хочется ходить с выцарапанными глазами? Зато благодаря обидам со стороны одноклассников Хё Ни понял, чего хочет и кем является. Ма Хё Ни — не парень. Она — девушка. Она родилась девушкой в мужском теле, и у нее было два пути — либо страдать и мучиться, орошая слезами подушку по ночам, обречь себя на любовь исключительно к мужчинам, ибо, как девушка, Хё Ни была гетеросексуальной, и быть отвергнутой обществом, как парень нетрадиционной ориентации, либо… принять себя, свою женскую суть, и сделать операцию по смене пола. Стать девушкой по-настоящему, а то, кем родилась, забыть, как страшный сон. Она выбрала второе. Сказала родителям правду — они были не так сильно шокированы, как Хё Ни представляла, не упали в обморок и не заработали сердечный приступ, и из дома ее не выгнали. Совсем не ругались. Отец не был счастлив, но и он не рассердился, мама обняла Хё Ни, а бабушка, закурив, глубокомысленно изрекла «мы так и думали». И вправду, Хё Ни вела себя совсем не по-мужски, нетрудно догадаться. Отец и мать поставили лишь одно условие: денег в семье хватит или на смену пола, или на учебу в университете. Хё Ни с легкостью отказалась от высшего образования — его можно получить и потом, в любом возрасте, а пол лучше менять как можно раньше.***
Хё Ни устроилась подрабатывать на завод, как повар, и ей неожиданно понравилось готовить. Сначала готовка казалась ей просто автоматическим процессом, но выяснилось, что это творческое занятие, и что это действительно интересно. И поэтому, когда Пак Се Рой предложил ей работать поваром в его ресторане, Хё Ни согласилась. В «Сладкой ночи» все считали ее парнем, а Хё Ни их не переубеждала. Технически она была все еще парнем, операция была назначена позже, и в глазах коллег Хё Ни выглядела, наверное, как молодой симпатичный мальчик. В том, кто она на самом деле, Хё Ни признаться пока что боялась — а вдруг ее за это уволят? Далеко не все люди толерантны к трансгендерам, даже те, кто называл себя ее другом, могли изменить мнение. Дружили же они с парнем, а не с девушкой, которая родилась парнем — это очень сложно, и общество это осуждает.***
Поэтому в клуб на танцы Хё Ни пошла одна. Хотя в Сеуле были специальные заведения для отдыха нетрадиционных людей, но Хё Ни в этом плане как раз осталась традиционной — ей нравились мужчины, и она готовилась окончательно стать девушкой через какие-то три недели. Поэтому — парик, платье и макияж, туфли на каблуке и капелька сладких духов на запястье. Ей повезло, что фигура у нее не мужская — не широкие плечи и не высокий рост, девушки тоже такие бывают, если они худые и не обладают пышными формами. И Хё Ни танцевала в одиночестве, но не думала, что так и останется — она выглядела красиво. Единственное «но» — она могла только танцевать, никакого секса. Не всех посетителей ночных клубов это устраивало, но Хё Ни не хотела усугублять ситуацию, создавать себе неприятности, а ни в чем не повинным мужчинам — моральную травму. Вот когда она сделает операцию и у нее будет настоящее женское тело, тогда Хё Ни обязательно найдет себе парня. Кто-то стал танцевать позади нее, близко, почти вплотную, потираясь о ее спину, так, чтобы обратить на себя внимание. Как Хё Ни и думала. Она обернулась, и… Чан Гын Су? Вот уж кого Хё Ни не ожидала увидеть. Тот так же шокированно распахнул глаза. Узнал ее — даже в парике, с макияжем, среди огней светомузыки, скачущих по лицу. — Ма Хё Ни? — неверяще спросил парень. — Ну да, — Хё Ни решила не отрицать очевидного, справившись с шоком и поправляя волосы с гордым и независимым видом. — Удивлен? На самом деле ей было страшно, ей не хотелось ни с кем ссориться, она успела со всеми подружиться, но было легче прикрыть страх колючками, чем выставлять напоказ. Хё Ни успела понять; увидят, что ты переживаешь — и заклюют. Бьют всегда в самые больные места, поэтому нельзя их показывать. А Гын Су… он был хорошим. Добрым и вполне милым с ней, да и со всеми. Не такой вездесущий, как И Со, что было плюсом. Возможно, он нравился Хё Ни больше Сын Гвона, и больше И Со — как друг и коллега. И Со… они часто ходили вместе. Что, если И Со тоже здесь? — Ты здесь один или есть другие? — Хё Ни не хотелось бы, чтобы здесь собралась вся «Сладкая ночь», рассматривая ее, как чудо природы. Это же якобы так необычно — то парень, а то вдруг девушка. И осуждать их не за что, каждый бы удивился, но все же… не совсем приятно. Гын Су смущенно опустил глаза. — Ну да, мы все здесь. И тебя хотели позвать, но ты ушел раньше… ушла, то есть, — говорить в мужском роде о Хё Ни у него не получилось. Мальчишка-повар оказался очень красивой девушкой, кто бы мог подумать, даже симпатичнее И Со. — Ну что, Гын Су, получается? — бесцеремонная подруга вновь без спросу вторглась в его личное пространство, обняв одной рукой за шею. Встретилась взглядом с девушкой, которую, по ее мнению, пытался подцепить Гын Су, и ахнула. — Хё Ни! Отлично, оказалось, что здесь все, и все притянулись на вопли И Со — и Сын Гвон, и Тони, и Се Рой. У Сын Гвона глаза полезли на лоб и начался едва ли не нервный тик, И Со тоже удивлена, только Се Рой сохраняет спокойствие — он об этом знал с самого начала. И молчал, потому что нанял Хё Ни не из-за ее пола, а из-за ее мастерства. Присутствие Се Роя немного успокаивало: он единственный знал правду с самого начала. Се Рой стал первым другом Хё Ни, до того она не заводила настоящих друзей, Се Рой же был… надежным, от него словно такая аура исходила. Хё Ни захотелось накрыть лицо ладонью и застонать. Раз в месяц решила выбраться отдохнуть, и на тебе — вся компания из «Сладкой ночи», и именно здесь, им что, клубов мало? Убегать уже поздно, Гын Су ее видел, хранить тайну вряд ли станет, зачем? Это же так интересно. И так скандально. Трансгендер. Шеф-повар Ма Хё Ни оказался девушкой — сенсация! — Я думал, что для таких, как ты, есть специальные заведения, — после паузы протянул Сын Гвон. — Да, — Хё Ни безмятежно кивнула, делая безразлично-независимый вид и окружая себя привычными ежиными колючками. Так всегда было в ее общении с Сын Гвоном, который не упускал случая ее поддеть, и в ответ получал такие же колкости или тычки в бок или плечо, Хё Ни особенно не разбиралась, куда попасть. — Есть, но какой мне смысл идти в специальные заведения? Через три недели девушкой стану, а я, кстати, здесь очень даже традиционная, — Хё Ни подмигнула, из позиции обороны переходя в позицию своеобразного нападения. Всерьез ее все равно уже не воспримут, так почему бы не попытаться смутить парней ради смеха? Тем более выражение «для таких, как ты», царапнуло слух. Как будто трансгендеры уже и не люди. Как будто гомосексуалисты — не люди. Как будто только гетеросексуальные люди имеют право на жизнь и отдых в обычных заведениях, а не «специальных». Дурак этот Сын Гвон.***
— Через две недели я возьму отпуск, — нехотя сказала всем Хё Ни, покачивая в руке бокал с кока-колой. Спиртное перед операцией она пить не рисковала. — Если вас смущает то, кто я… То я все понимаю и могу уйти. Сын Гвон подавился своим соджу. Хё Ни осмотрела всех по очереди и остановила взгляд на Гын Су, как будто лично его спрашивала, вернуться ей после операции или нет. Хотя, какая разница, даже если ее уволят, что она, работу больше не найдет? Найдет без проблем, да и документы изменят так, что Ма Хё Ни будет считаться девушкой, и о ее прошлом никто и не узнает. Вот только в «Сладкой ночи» у нее появились друзья, и с ними расстаться будет жалко. Все молчали, выглядя так, будто стали свидетелями чего-то непристойного или незаконного. Даже Се Рой молчал — но что мог сделать Се Рой? Гын Су нервно перемешивал сок трубочкой, И Со разрывала пальцами салфетку, Сын Гвон делал вид, что он здесь оказался случайно, а Тони отводил глаза. Хё Ни стало противно. Возможно, противно было и ее друзьям тоже. — Не буду вас смущать, — Хё Ни не дождалась ответа, вскакивая и выбегая из клуба. Ей хотелось то ли разреветься, то ли кого-то ударить, но ударить было некого, и, собственно, не за что, а вот слезы на глазах все-таки выступили. Хё Ни закусила губу и остановилась посреди дороги, срывая ставший мешающим парик и возвращая себе обычную короткую стрижку. Лицо все равно у нее женское — какой бы ни была прическа. Три недели, и она станет полноценной женщиной. Почти во всем полноценной. Всего три недели. Целых три недели. Три недели — это мало. Двадцать один день — это недолго. Пережить, перетерпеть, перенести операцию… последнего Хё Ни немного боялась, она не была больна, но операция есть операция, ей дадут общий наркоз, ее тело изменят полностью, перекроив по-другому, и во время операции что-то может пойти не так, это всегда риск, даже удаление гланд может быть опасным, если врач заденет что-то не то или организм не так среагирует на наркоз. Хё Ни нервничала, хотя и ждала смены пола с нетерпением и замиранием сердца. Из-за волнения Хё Ни стала хуже готовить — у нее не получалось сосредоточиться, она то добавляла больше соли, то, наоборот, забывала о приправах, путала количество ингредиентов, и выходило не так вкусно, она сама знала, она же пробовала то, что делает. Это плохо, «Сладкая ночь» стремилась к популярности, и пусть, пока не было И Со, популярность им особо не светила, то с появлением энергичной и умной девушки все пошло куда лучше. Как бы Хё Ни ни уважала Се Роя, стоило признать, что И Со в бизнесе разбирается куда лучше. А ресторану, который движется к огромной популярности, в первую очередь нужен хороший повар. Три недели. Некоторое время на восстановление. Се Рой знал и не был против этого, Се Рой сказал, что готов ее ждать. Но теперь все решал не только он. — Двадцать один день, — пробормотала себе под нос Хё Ни, глотая слезы. Сжала парик в кулаке, и у нее вырвалось уже не горестно-болезненное, а злое: — Вот черт! Наверное, вышло громко, потому что случайные прохожие обернулись. Ну и ладно, подумала Хё Ни, позориться надо до конца, раз уж начала.***
— Подожди! — вскрикнул Гын Су, вскочив с места, но Хё Ни уже ушла, только темные волосы мелькнули. — Вот уж сюрприз, — пробурчал Сын Гвон. — А я думал, он просто гей. Ну, знаете, все эти сладкие мальчики. Тьфу, гадость. — Прекрати, — Гын Су сжал кулаки. Не то чтобы он был в восторге от геев, но не видел особой разницы, люди как люди. Даже инстаграммные мужчины, накачивающие себе в губы силикон — в первую очередь они были людьми, а Хё Ни еще и была их другом. Он искренне жалел, что привлек к ней всеобщее внимание, если бы не он, никто бы и не знал, но он ведь тоже не знал. Ему просто понравилась танцующая девушка — такая грациозная, легкая, с идеально стройной фигурой. Она не была «гадостью». — Ну да, это проблема, — признал Сын Гвон. — Я к нему спиной не повернусь. — Сын Гвон, — тихо одернул его Се Рой. — Гын Су прав, лучше молчи. Гын Су огляделся, махнул рукой и выбежал из кафе — что они скажут, ему было неважно. Главное — догнать Хё Ни, и… что он ей скажет? Да хотя бы извинится. Он сразу заметил ее фигурку, услышал болезненное «черт» — без парика Хё Ни выглядела еще симпатичнее. Ей шла короткая стрижка… ему. Или ей? Как положено обращаться к трансгендерам — Гын Су понятия не имел. — Хё Ни! — он побежал к ней и остановился рядом. Все еще не зная, что сказать, заглянул ей в лицо, боясь увидеть слезы на глазах, но, к счастью, не увидел. — Прости. — Все нормально, — но Гын Су по голосу Хё Ни слышал, что ничего не нормально. Он решил просто идти рядом с ней, и Хё Ни не смогла долго молчать — ей было необходимо поделиться. — Это правда нормально, что вы удивились. Все всегда удивлялись. Но я никогда не была парнем, не считала себя парнем, с самого раннего детства. Я девушка. Просто получилось странно. Не та душа не в том теле. А реакция почти всегда одна. Ка-ак, Хё Ни-и, ты де-евушка? — она передразнила чужие вопросы противным скрипучим голосом. — А почему-у? А ка-ак? А заче-ем? Да затем, что я не парень! Одна личность когда-то спросила, почему бы мне просто не спать с парнями, раз я считаю себя девушкой, — Хё Ни злобно сверкнула глазами. — У той личности сломался нос в двух местах. Я не… — она вдруг смутилась, проглотив слово «гей», хотя считала его вполне нормальным. — В общем, как я говорила, я традиционная. Традиционная девушка. Сложно, да? Гын Су кивнул. Безумно сложно. Правда с ума недолго сойти. — А теперь меня еще и уволят, — сказала Хё Ни. Гын Су чуть не споткнулся. — Никто тебя не уволит! Что Се Рой, зверь какой-то? И И Со тоже… — насчет подруги у Гын Су были сомнения, но он сам для себя решил, что не даст выгнать Хё Ни. Или… или предложит ей работу в Чан Га. Не из альтруизма, и не только потому, что Хё Ни его друг. Хё Ни — потрясающий повар. — Уволят, — упрямо повторила она. — Не потому, что я трансгендер, Я стала плохо готовить. Я не могу сосредоточить внимание, иногда руки дрожат, иногда что-то добавить забываю. Вот и уволят. Это только мои проблемы, а «Сладкой ночи» нужен профессионал. — Ты профессионал! — возмутился Гын Су. Он ускорил шаг, встал перед Хё Ни и взял ее за руки. — Ты настоящий профессионал. Ты просто нервничаешь из-за операции, да? — Да… Это сложная операция, — ответила Хё Ни, рассматривая цветные мигающие огоньки разных клубов и магазинов. — Я боюсь наркоза — больше всего. Вдруг что-то пойдет не так, и я не проснусь? У меня так дедушка умер, когда ему операцию делали. Просто аппендицит, но из-за некачественного наркоза пошло осложнение, и он не проснулся… Конечно, ее дедушке было девяносто пять лет, и сравнивать нельзя. Конечно, она будет оперироваться в отличной клинике у профессионалов, родители не отпустили бы Хё Ни туда, где она всерьез стала бы рисковать жизнью. Конечно, доктора все предусмотрят, проверят, нет ли у нее аллергических реакций, нет ли других противопоказаний, и даже если что-то и случится — ее смогут вернуть, но любая операция — это страшно. Хё Ни хочет измениться, она готова рисковать, но все же ей хотелось бы выжить. Проснуться женщиной, и при этом живой женщиной. — Я уверен, что ты проснешься, — Гын Су крепче сжал ее руки. — Я не могу сказать, что понимаю тебя, но я поддержу тебя. Как могу. Мы же друзья? — Да, — Хё Ни впервые за вечер улыбнулась тепло, а не зло и не саркастически, и сжала его руки в ответ. — Мы друзья. Спасибо, Гын Су.