Хроники одного сна

Янош. 10 марта. Сегодня я первый раз побывал у нее в голове. Звучит странно, но это моя работа. Когда я увидел ее спящей, то не сразу понял, что я почувствовал. Но мне сразу захотелось защищать ее и отгородить от всего этого дерьма, в которое она попала. В следующее мгновение я уже лежал на полу, возле кровати и читал заклинание, которое позволяло мне внедряться в сознание людей, в их сны. Это было больше похоже на вызов дьявола. Через минуту я оказался внутри, в ее сне. Пасмурный город, вот-вот пойдет дождь. Везде бегают люди, у которых нет лиц, как манекены. Я огляделся. Мы были около какого-то торгового центра. Да, она стояла рядом со мной, прижавшись к моей руке. Сердце мое стало биться чаще, оно просто отстукивало внутри. Я все чувствовал, каждое прикосновение. Странно, раньше такого не было. Потом мы услышали выстрелы, это те ублюдки, от которых я должен защищать ее здесь- сожители. Она схватила меня за руку, и мы побежали. В нас стреляли. Я стрелял в ответ. Под стрелять в ответ, я имею ввиду, что я читал в этот момент заклинание, которое выкидывало сожителей из сна. Оно было коротким и похожим по своей силе на выстрел. А оружие тут, скорее просто как атрибут. Убил двоих. Если бы я мог остановиться, то я одним выстрелом убил бы всех сожителей. Но она бежала вперед, крепко стиснув мою руку, и я не мог, я следовал за ней. Вскоре мы добежали до здания, похожего на школу. Там нас поджидал главарь группы сожителей, что забралась к ней в голову. Точнее он был один, просто умел создавать иллюзию, что его много. Таких мы называем легион. Я отвел ее в сторону, а сам встал напротив него. Он направил на меня пистолет, с готовностью нажать на курок, но я усмехнулся. Если я не ошибался, то патроны у него кончились еще на перекрестке, там же я подстрелил его воображаемых напарников. Вдруг она заслонила меня, встала передо мной, как стена, хоть и до груди. Это маленькое хрупкое создание кинулось меня защищать? Я обнял ее и заставил проснуться. Ублюдок опешил, и пока она проваливалась в реальность, буквально рассыпаясь у меня на руках, я пристрелил его. Вдруг все вокруг начало разрушаться, она просыпалась, и мне надо было вылезать из ее головы. Я опять начал вызывать дьявола и через минуту очнулся на полу в ее комнате. Я закрыл глаза, через секунду открыл и оказался на улице, перед ее домом. Умение перемещаться в пространстве по средству моргания, я считаю очень полезным в нашем деле. В ее окне уже горел свет. Я улыбнулся и почувствовал боль в правой руке. Все-таки у него была одна воображаемая пуля. Но мне было все равно, я шел по улице и как ребенок радовался новому дню. Сегодня я нашел человека, ради которого был бы не прочь получить и настоящую пулю. 21 марта Я уже три раза побывал в ее голове. Три раза спас ее. Каждый раз, погружаясь в ее сон, я все больше привязывался к ней. Когда получалось закончить раньше, я сидел и смотрел, как она спит. Убирал непослушные пряди с ее лица, накрывал одеялом. Это все так странно. Вообще мне не положено прикасаться к ней, попадаться ей на глаза. Она не должна меня видеть. Но я очень хотел, чтобы какая-нибудь моя неосторожность позволила бы нам познакомиться в реальности. Недавно, во сне, она спросила, как меня зовут, и кто я такой. Видимо сон был осознанный. Осознанный-это хорошо. В такие сны сожители проникнуть не могут и человек более защищен. И поэтому я уже несколько дней не вызывал дьявола. Пока что она справлялась сама. 10 апреля. Сегодня ей снились кошмары. Они были вызваны сожителем, который пытался завладеть ее сознанием. Это уже третий сожитель, который лезет к ней в голову. Эти твари любят вызывать кошмары, чтобы выматывать человека, делать его более уязвимым к дальнейшим манипуляциям с их сознанием. И, да, сегодня мне пришлось работать из дома. Вызывать дьявола не на полу возле ее кровати, а в своей комнате, в нашем прибежище входящих. Ведь во время кошмара человек может резко проснуться от страха, закричать, вскочить с постели. В таком случае мы рискуем быть раскрытыми. Входящие приходят во сновидения на стадии глубокого сна, когда человек крепко спит. Он видит сны, но поутру либо будет помнить их плохо, либо совсем не запомнит. Иногда мы попадаем в парадоксальную стадию, (осознанный сон) и, в целом, наша операция длится 20-30 минут. Как я понял, что у нее кошмары? Входящие устанавливают специальную связь со своим подопечным с помощью прочтения определенных слов. Эта связь имеет эмоциональный и чувственный характер, касающийся восприятия сна. Связь моего сознания с ее в момент сновидения. То есть, я чувствую то же, что и она в своем сне. Но при этом я могу и не спать. И, конечно же, к счастью, это односторонняя связь. Во время кошмара наше сердце начинает биться чаще, пульс растет, и если сожитель нашел твой самый жуткий страх и смог им воспользоваться, то будь готов проснуться с криками и весь в холодном поту. И, вот, сегодня, когда я уже собирался выдвигаться к ней, моё сердце стало резко биться об ребра намного чаще обычного, я даже уперся руками о стенку, в глазах потемнело. Хватило пары секунд, чтоб понять в чем дело, и я в кедах, которые не успел завязать побежал к себе. Закрылся, лег на кровать и вызвал дьявола. Когда я открыл глаза, то уже оказался в ее сне. Все вокруг было черно-белым, тусклым и туманным. Я еле различал, что находилось вокруг. Какие-то мрачные многоэтажки с пустыми черными окнами, как глазницы сожителей. Эти жуткие бетонные коробки как будто высасывали из тебя жизнь. Я поежился от холода. Холод, как будто могильный. Я пошел ее искать. Я петлял между домами, и кривыми двориками. Кривые они, потому что все лавки, карусели, качели были искажены до невозможности. Сожитель постарался создать подобающую атмосферу. Спустя несколько таких двориков я услышал крик, ее крик. Я побежал на звук. Она бежала, оглядываясь по сторонам. Лицо перекосила гримаса страха, глаза застилали слезы, ручейками струящееся по щекам. Вдруг она увидела меня, остановилась и упала на колени. Видимо, бежала из последних сил. — Ты как? Что случилось? — я подбежал к ней и присел рядом. Она подняла на меня заплаканные глаза, в этот момент они напомнили мне морской шторм. — Он…он гонится за мной…— она захлебывалась слезами, теребя рукав моей куртки. Я обнял её и пытался успокоить. Я уже начал понимать какой страх использовал сожитель. Маньяки. — Все будет хорошо, я здесь с тобой. Я не дам ему догнать тебя, — пока я успокаивал ее, к нам приближался этот ублюдок. Сожитель, облаченный в ее страх. Она крепче меня обняла и начала успокаиваться. Я достал из заднего кармана пистолет и направил в сторону сожителя. Она начала растворяться. Просыпалась. Я прочитал заклинание и нажал на курок. 15 июня. И снова очередное лето в моей долгой жизни входящего. Я не люблю лето. Оно заставляет вспоминать то, о чем я предпочел бы никогда больше не вспоминать. Оно заставляет вспомнить свое лицо. Лицо, которое еще не было обезображено шрамами и стёрто в уплату бессмертности. С тех пор как я начал работать с людьми и их снами, копаться в их страхах, желаниях и пороках, я стал иногда путаться, где я нахожусь. Во сне или в реальном мире? Некоторые события в моей жизни настолько ужасны, что порой кажется, что это просто кошмары, которые мучали меня несколько лет подряд, а потом наступало пробуждение. Я как будто возвращался в реальный мир, где все не так уж и плохо. Хотя, у меня такое ощущение, что я всю жизнь с момента пожара нахожусь в кошмарном сне, а моменты пробуждения это всего лишь мгновения, когда я могу взять контроль в свои руки, чтобы кошмары не пожирали меня слишком быстро. Мне давно ничего не снится. Я вижу сны только в головах других людей, и мне этого вполне хватает. К тому же, у меня есть свой кошмар, в котором я живу и пытаюсь проснуться. Интересно, когда же я окончательно избавлюсь от плохих снов в своей жизни? 3 июля. Как давно я не был на море, не слышал его соленого запаха. Давно я не чувствовал внутреннего умиротворения. Море всегда ассоциировалось у меня с душевным спокойствием, даже когда оно злилось и в бреду бросалось волнами на берег, заливая пляж. Шторм на море – мое любимое состояние души. Бушующие страсти, чувства все вперемешку, но вместе с тем, этот хаос создает некое спокойствие. Звучит довольно странно, но так ощущаю именно я. Мое спокойствие в хаосе. Мы ехали в одном поезде, но в разных вагонах. Она - в третьем, а я - в тринадцатом. Кто-то может сказать, что число тринадцать – несчастливое и связанно со всякой чертовщиной, но я считаю, что это все полный бред. Я сам связан с чертовщиной и без всяких чисел. Эти две цифры не способны вместить в себя все зло в мире, особенно то, с чем я борюсь вот уже сто лет. Поэтому для меня «тринадцать» является скорее просто числом, чем даже счастливым или нет. Я давно перестал верить в приметы и чудеса. Хотя, если есть что-то плохое, злое, почему бы не поверить в существование чего-то чудесного? 5 июля. Я остановился в «старом» доме входящих на отдаленном и безлюдном берегу моря. Дом был старым, потому что стоял он тут очень давно, с начала существования входящих. (Таких домов много. Они разбросаны по разным уголкам планеты, чтобы входящие могли спокойно помогать людям, не боясь при этом, что их раскроют.) Просто со временем он модернизировался и подстраивался под тот или иной период и людей. По истине старым здесь можно назвать только меня и некоторую часть фундамента этого дома, который , как и я помнит все. Я бы хотел забрать ее сюда. Она поселилась у друзей ее семьи на самой верхней улице, откуда открывался прекрасный вид на город и морскую гладь. Каждый вечер она выходила на балкон второго этажа и наблюдала, как солнце ныряет в воду, оставляя за собой фиолетово-розовое небо. При этом в ее руке всегда была чашка с чаем, и она никогда не забывала улыбнуться солнцу на прощание. Чтобы увидеть все это я прятался на крыше соседнего дома, который находился чуть левее от ее и располагался на этой же улице. Если бы меня видел мой брат, то убил бы. Ведь каждый раз я рискую. Она улыбалась солнцу, а я ей. 10 июля. Отдых на море подходил к концу. Еще пару дней и мы вновь поедем обратно в душный город в разных вагонах. Сегодня я ходил на пляж. Решил немного поплавать. Что меня очень удивило, так это то, что за время всего пребывания на южной стороне, всего лишь один раз пришлось залезать к ней в голову и убивать сожителя. Поэтому у меня появилось время отдохнуть и самому. И то что она была рядом, пусть и не так как я хотел, но этот факт все равно приятно грел мою душу. Что нельзя сказать о здешнем солнце. Я только снял футболку, а уже весь обгорел. Я поморщился, глядя за горизонт, и побежал в воду. Она еще была прохладной. Я нырнул, и тело приятно обволокла водная толщь. Звуки снаружи приглушились и мысли в моей голове медленно покачивались как в гамаке, натянутом между пальм. Затем я вынырнул и подставил лицо палящему солнцу. Капли стекающие по волосам и щекам почти мгновенно испарялись. И тут я услышал голоса. Их было так много, что я испугался. Я повернулся на звук и увидел, что весь пляж усыпан людьми. Но как? Пляж входящих всегда безлюден. Я что непроизвольно переместился? Я стукнул себя по лбу, слишком я ушел в мысли пока нырял. Надеюсь, что никто не видел моего необычного появления. Теперь люди начали заполнять и море. Я был не так далеко от берега. Надо был отплыть подальше от людей, чтобы перенестись обратно, но тут я увидел ее… Она не спеша заходила в воду по отполированным морской водой камушкам и иногда ругалась про себя, потому что ступать по таким камням было не совсем приятно. Я как завороженный смотрел на нее. Волосы были собраны в пучок на макушке, фиолетовый раздельный купальник подчеркивал ее фигуру и длинные красивые ноги. Я почувствовал, как горят мои щеки, наверное, они были одной температуры с поверхностью солнца в этот момент. Когда она зашла в воду по колено, то остановилась и подняла глаза. Я тут же развернулся и нырнул в воду, проплыл несколько метров и, моргнув, перенесся на пляж входящих. Сердце бешено стучало пока я вылезал из воды, щеки пылали. Я улыбался во весь рот от того, что она чуть меня не увидела. 22 сентября. — Знаешь, Ники, иногда так хочется сбежать отсюда, от этих людей, этого города и даже от тебя, — сказал я, бросив взгляд на брата, сидевшего в кресле, — это место давит, давит на столько, что черепная коробка начинает трещать и звенит в ушах, — я затянулся и выпустил клуб дыма в открытое балконное окно. Ники молчал, крутя в руке пустой стакан и смотря куда-то сквозь меня. Наверно, он думал о том же. Последнее время на нас обоих слишком давила жизнь, хотя может на меня даже чуточку сильнее. Особенно, если вспомнить мои последние неудачные дела. Я перевел взгляд с брата на тлеющий уголек сигареты. — Сколько нужно выкурить сигарет входящему, чтобы умереть? — поинтересовался я и вновь заполнил смертью легкие. Ники пожал плечами. — Если узнаешь, скажи. Тогда на следующий свой аванс я куплю себе самоубийство, — сказал я и улыбнулся нелепости сказанных мною слов. Затем я потушил сигарету об бортик пепельницы и вышел с балкона, оставив брата наедине с его мыслями и моей глупой просьбой. 6 октября. Я так долго не писал, просто потому, что не происходило ничего интересного до сегодняшнего дня. Но сегодня во мне что-то ёкнуло, что-то перевернулось и полностью изменило меня. Все это время она справлялась сама, но сегодня, соскучившись по своей работе и по ее снам, я решил залезть к ней в голову. Просто хотел убедиться, что все действительно нормально. Когда я пришел, она мирно спала и из-под одеяла торчала ее маленькая ножка. И как она не боится монстра, живущего под кроватью? - Подумал я, улыбнулся и накрыл ее одеялом. В мою вахту ее никто не утащит - снова улыбнулся я. Потом лег на пол и как всегда начала вызывать дьявола. Через минуту я очутился в ее сне. Я оказался в какой-то квартире, а именно на кухне. На столе стояла куча еды и я даже чувствовал запах печённого цыпленка, яблок, жаренной картошки. Слюни потекли рекой, и я бросился к столу. В этот момент на кухню вбежала она. Немного взъерошенные волосы, черная футболка была на три размера больше положенного. Она улыбнулась мне, и я покраснел. Я напрочь забыл о еде. Она взяла меня за руку, и мы перешли в другую комнату. Небольшая кровать стояла у стены по правую руку, стол по левой стороне, несколько стеллажей и большой зеркальный шкаф. Вдруг она позвала меня, и я повернулся. У неё очень красивые глаза, цвета морской волны. Они напомнили мне всю красоту синих волн. Я как будто чувствовал нежный морской бриз и слышал запах солёной воды. Я утонул в них. Вдруг я почувствовал, что меня обняли. Она крепко обхватила меня за шею, встав на носочки. Я тоже обнял её ощущая её тепло. Мне казалось, что мы стояли так очень долго. Потом она отпрянула и поцеловала меня. Я все чувствовал: когда наши губы соприкасались, когда я дотрагивался до её кожи. Было такое ощущение, что все это происходит в реальности, а не во сне. Но к сожалению, я знал, что там, она лежала на кровати, я на полу, и мы оба спали. Это все нам снилось. Через несколько минут мы сидели на полу возле стола. Она легла на меня и гладила мою руку. С каждым прикосновением её пальцев я вздрагивал, и все тело покрывалось мурашками. Потом она встала и начала ходить по комнате. Я тоже поднялся. Тогда она подошла и заговорила: — Я хотела спросить, но ты все равно не скажешь как тебя зовут, — я промолчал. — тогда я спрошу другое. Мы когда-нибудь встретимся в реальной жизни? — И тут я потерял дар речи. Все это время этот сон был её осознанным? И все остальные сны со мной тоже? Как я мог этого не заметить? Как бы я ни хотел, я не могу. Она не должна меня видеть и тем более что-то ко мне чувствовать. Тогда я сказал: — А чем тебе здесь не нравится? Это твой сон, и ты можешь делать все что захочешь! — я пытался улыбаться. Она помрачнела: — То есть мы не встретимся? — она так на меня посмотрела, готовая расплакаться в любую секунду. Я не должен был этого говорить, но... — Мы встретимся, я обещаю, мы обязательно встретимся! — после моих слов она засияла и бросилась ко мне. Я рад, что смог осчастливить её, пусть и ненадолго. Вдруг она стала растворяться у меня на руках. Она просыпалась. Я долго смотрел на свои руки, моё сердце бешено билось внутри. Все вокруг осыпалось и падало. Я на автомате прочитал заклинание и проснулся на полу в мрачной реальности. За окном лил дождь, и как-то давило на грудь. Я посмотрел на неё, она ворочалась в постели, а значит вот-вот проснется, я моргнул и тут же вымок под проливным дождем. Я шёл домой, хлюпая кедами по лужам. На душе было тяжело. Как можно давать обещание, которое ты не в силах исполнить? 20 октября. Уже вторую неделю меня мучает осенняя хандра. Всякие мысли лезут в голову. Тело ломит, старые раны дают о себе знать. Шрамы на лице с каждым днем горят все сильнее. Не могу смотреть на себя в зеркало. Я начал чаще курить и больше кашлять. Будет очень иронично, если меня убьют сигареты, а не сожитель или старость, до которой еще очень далеко. Небо хмурилось. Я стоял на балконе, прикуривая очередную сигарету. Вдруг я резко почувствовал боль в груди, как будто на нее поставили что-то очень тяжелое, и оно вот-вот сломает мне ребра и раздавит легкие. Сигарета выпала изо рта и упала на пол, уголек от нее обжог мне колено. Я отшатнулся к стене и сполз по ней вниз. Начал задыхаться, в глазах темнело. Через пару секунд сквозь темноту начал пробиваться свет, и я увидел поле. Совсем на секунду, так ярко и отчетливо - лавандовое поле. Я не понимал, что происходит: мои глаза были открыты, я не спал, все еще задыхался, все тело парализовало. Я не мог даже закрыть глаза. Снова темнота, затем снова поле, до краев усыпанное фиолетовыми цветами. Мне казалось, что это длится уже целую вечность. Затем я услышал крик, такой отчетливый женский крик. Я увидел силуэт, где-то вдалеке, девушка. Я начал дергаться, чтобы выйти из этого состояния. Спустя бесчисленное (так мне казалось) количество попыток я смог наконец-то прийти в себя. Я резко вскочил на ноги и подлетел к открытому окну. Я жадно хватал ртом холодный воздух, лоб был весь мокрый от пота, тело горело, сердце бешено колотилось. Сонный паралич? Но ведь он возможен лишь тогда, когда ты спишь. Когда твой организм перегружен, и не может справиться со всеми переживаниями, когда нервы совсем уже ни к черту, и даже во сне ты не можешь отдохнуть. Но это был точно он, по всем признакам. Как такое возможно? И что за лавандовое поле, и девушка? Она? 10 ноября. В перерывах между моей основной работой я ездил на охоту вместе с братом и его непобедимой командой. Ники уже много лет занимался лишь охотой и давно не бывал в головах у людей. В какой-то момент в нашем обществе входящих случились изменения, и все мы поделились на фракции. Охотники – входящие, которые занимались непосредственно выслеживанием и уничтожением сожителей в любой их форме. Наблюдатели – входящие, которые внедрялись в человеческий мир под прикрытием, занимая обычно должности каких-либо госорганов: полиция, ФСБ, миграционная служба и т.д. Чтобы входящие всегда могли получать информацию о людях, которым требуется помощь. То есть наблюдатели находили тех, кому снились кошмары. Плюс, когда происходили каких-то масштабные заварушки где-то в центре городов, наблюдатели помогали все уладить и замести следы. Ну и последняя фракция – это входящие во сны, к которой отношусь я. Мое дело выгонять из сознания людей сожителей и избавлять их от кошмаров. А теперь вернемся к команде моего чудесного старшего брата. Все они безумны, хотя может за это они мне и нравятся. Вся банда Ники как межнациональный союз безопасности. Шесть человек, пять разных историй и четыре разные культуры. Шерил Джонс - бессмертная легенда Торонто с огненным даром и рыжей копной волос. В первую встречу она напомнила мне мою старую знакомую из Парижа. Когда Канада была еще французской колонией, Шерил расправлялась с сожителями в одиночку. Также она является одним из тех немногих, кто поспособствовал обретению независимости ее родине. При этом Шерил всегда оставалась в тени, так что об этом факте из истории Канады знают только входящие, а шрам через левый глаз Шерил никогда не даст ей забыть об этом. Близнецы Виг и Ганс Ройсс, как Ганзель и Гретель, только из Ганновера. Оба светловолосые и зеленоглазые. Один обладает даром телекинеза, второй может управлять разумом и создавать иллюзии, как наш дядя Драгомир. Мы давно потеряли с ним связь, после войны. Как нам сказали, он пропал без вести. Многие из нас погибли в той страшной войне, и наверно, дядя не стал исключением. Иногда очень нам его не хватает. Так что дар одного из близнецов приятно греет душу воспоминаем о дяде. Близнецы Ройсс попали в ряды входящих в годы десятилетний французской оккупации и теперь не могут переносить французов, хотя работают с ними в одной команде. Что мне нравится в близнецах Ройсс, так это то, что они одно целое. Как будто один -это продолжение другого. Особенно это видно на охоте, создается впечатление, что они общаются мысленно и чувствуют друг друга на расстоянии. Иногда нам с братом не хватает такой функции - быть одним целым в определенных ситуациях. Леон Мерьель и Коралин Бонье - близнецами ненавистные французы из Парижа, хотя сам Леон родом из Сент- Этьена. До попадания в банду к Ники, Леон работал вместе с отцом Коралин. И я даже не знаю, что страшнее, сожитель или немой Леон Мерьель, когда его обуревает ярость. Ну и конечно пару слов о мадмуазель Каролин Бонье, прекрасном друге и возлюбленной моего старшего брата. Мы встретились с ней в сложный период нашей жизни, и мы с Ники многим ей обязаны. Ей и ее отцу. Коралин очень добрый и чуткий человек, наверно поэтому мой брат так без ума от черноволосой француженки Бонье. Даже близнецам Ройсс она нравится, хоть они и пытаются это отрицать. Последними в этом списке являемся мы с братом. Хотя я здесь фигура приходящая, потому что очень редко хожу на такие охоты. И также у меня до сих пор не открылось никакой способности. Собственно, я уже смирился с этим фактом. Но, может, стоило начать выходить на охоту с братом и его командой почаще? — О чем задумался, румынский принц? — перебил мои раздумья один из близнецов Ройсс. Мы с ними сидели в засаде уже пару часов, а сожители все не появлялись. — Да так. Просто думаю, может мне записаться в вашу группу охотников насовсем? — Виг уставился на меня своими зеленными глазами. — Ты это сейчас серьезно, Янош? В смысле, ты же это не любишь и ходишь только потому, что Ники заставляет. — Я пересмотрел свои приоритеты, — Виг засмеялся, а Ганс выругался себе под нос на своем родном языке. Вдруг мы услышали шорохи впереди нас за деревьями. Доля секунды и Леон спрыгнул с ветки клена на шею сожителя и вонзил ему нож прямо в глазное яблоко. Зрелище не из приятных. После демонстрации глаза на острие ножа мы все кинулись в атаку на сожителей. Началась резня. Я выбивал дерьмо из сожителей, и вместе с ним выходила моя злость. Давно я не выпускал так пар. Я прижал одну из этих тварей к стволу дерева и уже собирался вспороть ей живот, как она подала голос: — Наследник Виктора Кришан? Разве вы не сгорели тогда вместе с вашей грязной мамочкой и ее дочками? - у меня глаза на лоб вылезли. Он был там? — Что ты несешь? Это ты и твои мерзкие дружки сожители подожгли мой дом? — я кричал, кровь приливала к вискам. Я вонзил нож меж его ребер, — отвечай мне! — но это подлая тварь лишь смеялась мне в лицо, захлебываясь своей черной кровью. Я кричал и бил его ножом, пока меня не оттащили в сторону. Как оказалось, сожитель был уже давно мертв, и я проделал в его теле огромную дыру. — Ян, что с тобой? Что он тебе сказал? — Ники держал меня за лицо и пытался привести в чувства. Меня всего трясло. — Этот мерзкий урод знал, кто поджег наш дом в ту ночь. 15 ноября. Я все не перестаю думать о том дне и о том сожителе. Несколько дней мы пытались выследить остальных упырей и допросить их, но все без толку. Они как будто сквозь землю провалились. Но я не прекращал поисков. Я стал одержим идеей разоблачения убийц моей семьи. Я не спал, не ел, перед моими глазами стояла морда той твари с ее ухмылкой, а в голове звучал ее голос. Иногда в моих одиночных охотничьих вылазках попадались сожители. Я убивал их медленно, пытаясь выбить из них информацию о дне пожара, но эти мелкие пешки ничего не знали, а кто король, говорить отказывались. И это бесило меня настолько, что потом я перестал задавать много лишних вопросов и остановился лишь на одном: —Кто твой хозяин? И если черная пешка не хотела мне отвечать, я отпускал ее, заранее подрубив немного конечности, чтобы бежала не слишком быстро. Так, одна пешка приводила меня к другой. С каждым разом шахматная доска все больше пустела, а я оказывался все ближе к главной фигуре. — Ян, может, ты уже поешь что-нибудь? — спрашивал, нет, даже умолял меня Ники, ставя передо мной тарелку с отбивной и рисом. Пахло сие произведение очень вкусно, но есть мне все равно не хотелось. — Нет, спасибо, я не голоден, — отодвинул я от себя тарелку. Ники сел напротив и пристально посмотрел мне в глаза. — Слушай, — начал брат, — я понимаю, что ты хочешь найти виновного, я тоже. Но, Ян, вся эта твоя охота на зверя превратилась в какое-то безумие! Ты новости видел? — Ники выжидающе посмотрел на меня, я покачал головой, — повсюду находят трупы сожителей с пробитыми ногами, узнаешь, чей это почерк? Ян, люди обеспокоены, они понятия не имеют, что это сожители и кто они вообще, но они напуганы. Они думают, что в городе завелся серийный убийца! —Нет, это всего лишь я. —Это совершенно не смешно, Янош. Прошу тебя, прекращай свои игры, тем более что ты играешь слишком открыто. Входящие должны оставаться в тени, помнишь? Или ты хочешь снова получить отстранение? — Ники встал из-за стола и взял тарелки. У меня внутри все заныло. -—Нет, не хочу. Я понял, извини, Ники. Я постараюсь умерить свой пыл в этом деле, но ты знаешь, обещать не могу, — я встал и направился в свою комнату, почувствовав колкий взгляд брата за своей спиной. На душе было так тяжело. Столько злости и ненависти к этому миру сидело во мне. И я не знал, что с этим делать. Куда бежать, чтоб перестать все это чувствовать? К ней! - пронеслось в моей голове. Я схватил куртку со спинки стула, сбежал по лестнице вниз, пролетел мимо брата с его вопросами и выскользнул в дверь прямо в объятья ноябрьской ночи. Сегодня я решил совершить побег от реальности. Когда я вошел в воображаемую квартиру в ее голове, где мы обычно встречались, она была в спальне и рассматривала корешки книг на полке. Услышав, что я пришел, она обернулась и одарила меня самой красивой улыбкой, которую я когда-либо видел. Не улыбнуться в ответ было бы преступлением. Уголки моих губ дрогнули, и я расплылся в улыбке, которой пытался скрыть все плохое, с чем переступил порог ее сна. Она подошла ближе и провела рукой по моим волосам: — Все будет хорошо, мой прекрасный незнакомец, поверь мне, — она снова улыбнулась мне. Наши взгляды пересеклись, и я вновь утонул в ее глазах. Она обняла меня, и я не смог удержаться. Все что было во мне вырвалось наружу, я крепко обнял это хрупкое создание и зарылся лицом в ее волосы. В нос ударил запах лаванды вперемешку с весенним дождем. Секунда и я забыл обо всем в ее объятьях. Это то, что мне было нужно. Понимающее молчание и нежное объятие любимого человека. Любимая. Но счастье было не долгим, она начинала просыпаться и таяла у меня на руках. Как же не хотелось уходить, возвращаться в эту жестокую реальность. Никогда не научусь ее принимать. Я на автомате вызвал дьявола, затем моргнул и поплелся по еще темным дворам к своей шахматной доске, чтобы доиграть партию. 17 ноября. …Зайдя в комнату, я почувствовал, что теряю сознание. Все тело болело, и из плеча потоком лилась горячая красная жижа, заливая мою любимую рубашку. Я не мог остановить кровь. Сознание мутнело и в глазах все поплыло. Затем – секунда, и все исчезло. Вокруг мрак и тишина. Следующая секунда – я уже стоял на каком-то лестничном пролете. Содрогаясь от боли в плече, я потянулся к перилам и вдруг увидел ее. Она была напугана моим видом: глаза такие большие, что я видел в них свое жалкое, избитое и кровоточащее отражение. Пока я пытался выдавить из себя улыбку, она уже подбежала ко мне и помогла сесть на ступеньки. Я пытался сказать ей, что все хорошо, но изо рта вылетали какие-то бессвязные фразы. Она не обращала внимания, лицо было напряжено, она копошилась в карманах пиджака пока не нашла в них пинцет. — Все будет хорошо, я достану пулю, потерпи немного, — она наклонилась и поцеловала меня в лоб. Я ощутил прикосновение ее холодных губ. Скорее всего, меня просто бросило в жар, поэтому ее кожа казалась мне ледяной. Но этот холод был таким приятным. Ее руки тряслись. Она закрыла глаза, выдохнула и принялась за дело. Много крови, я не издал ни звука. Через минуту, которая казалась мне вечностью, пуля из моего плеча покорно лежала на маленькой ладошке моей спасительницы. Она покрутила ее перед глазами: пуля была довольно больших размеров, золотая и с какой-то непонятной гравировкой. — Оставлю себе ,в качестве оплаты за мои услуги, — улыбнулась она и сунула пулю в карман. Затем моя спасительница аккуратно перебинтовала мне плечо. Я поблагодарил ее, она улыбалась: такая красивая, ее хрупкие умелые руки были в моей крови. Я потянулся к ее холодным губам, но вдруг они, как и все лицо моей спасительницы стали растворяться. Она исчезала… И затем я проснулся дома, на кровати в своей комнате. Я дотронулся до своего плеча и дрогнул. Перебинтовано. На следующее утро, когда я спустился к завтраку, я решил кое-что спросить у брата. —Слушай, а тебе что-нибудь снится? — Уже очень давно нет. Ты забыл, что входящим не снятся сны? — сказал Ники, разливая ароматный кофе по кружкам. — Я поэтому и спрашиваю. Мне вчера приснился сон, самый настоящий сон. И он был очень странным. Мне приснилось как девушка перебинтовала мне мое плечо, — я коснулся места, куда попала пуля и поморщился от ноющей боли, — а когда проснулся, то увидел, что рана и правда перебинтована. — Янош, — начал Ники с улыбкой, — это я перебинтовал твое плечо. — Ты уверен? — Естественно! Я пришел к тебе, чтоб позвать на ужин, но ты не откликался. Тогда я вошёл в комнату и увидел, как ты лежишь на полу без сознания в луже крови. —Вот как…— выдохнул я. —Прошу, Ян, заканчивай свои игры. Они не приведут тебя ни к чему хорошему. Вдруг это какая-то ловушка? —Спасибо, Ники, я и без тебя об этом уже подумал. Не волнуйся, я буду осторожен, — я взял свою кружку с кофе и уже собирался направиться в свою комнату, как брат меня окликнул. — Ты, правда, обещаешь быть осторожным, Ян? Я развернулся и успокаивающе улыбнулся брату: — Да, Ники, я обещаю. И, да, спасибо, что ты не дал мне истечь кровью в своей комнате, — Ники кивнул, и я пошёл в свою комнату. Пока поднимался, я все думал о своем сне. Ведь не может же быть, что я потерял сознание, и мне приснилось столь яркое и реалистичное сновидение? Может это все же мой дар? Пока правда не могу понять какой… 19 ноября. Сегодня мой день рождения, но я не люблю его отмечать. Просто это уже потеряло смысл. Мне больше ста лет, но и в то же время мне все еще девятнадцать. Теперь этот день не отмечен красным в календаре. Он стал для меня таким же, как и все остальные. Утром, за праздничным стаканом бурбона, брат спросил меня, как продвигаются дела с подопечной. Про мою шахматную партию он не задавал вопросов, да и я старался делать свои ходы в тайне от него. Я заверил Ники, что моя работа идет хорошо, но было видно, что он мне не поверил. Ведь я всегда так отвечал. И в прошлый раз, и в позапрошлый. Только вот все кончилось плохо, в оба раза. Но сейчас я не допущу этого. Нет, она не умрет. Лучше умру я. Я достаточно прожил на этом свете, больше, чем мне было дано изначально. Я видел, как умирали близкие мне люди, не хочу, чтобы это случилось с ней. Она должна еще столько увидеть, почувствовать. Ее жизнь только начинается, а мне давно пора на покой. Я привязался к ней. И как бы ни хотел подавить в себе это чувство, оно все больше горит внутри и вырывается наружу. Я не дам ей умереть. Мои раздумья прервал брат, бесцеремонно ворвавшийся в комнату. — Эй, ты чего не отвечаешь? Я стучал в дверь, прежде чем войти, — прочитав раздражение на моем лице сказал Ники. — Я что-то провалился в раздумья по работе, не услышал, прости, — улыбнулся я. — Ничего, сегодня можешь делать что хочешь, в пределах разумного, конечно, — сказал Ники и тут я заметил, что все это время он держал руки за спиной, как будто что-то пряча. — Что это у тебя за спиной, братец? Только не говори, что это подарок на день рождение, — я встал с кровати и подошел ближе к Ники. — Почему бы и нет? Мы так давно не отмечали эти даты, — ответил он и, убрав руки из-за спины, протянул мне сверток коричневой бумаги. Я вопросительно посмотрел на него, Ники ткнул свертком мне в живот, — разверни. С днем рождения, младший брат! После порывистых объятий Ники оставил меня одного с подарком, сказав, что вечером хочет вместе поужинать в честь моего праздника. Я был очень удивлен, что в этом году Ники решил вспомнить про наши дни рождения. Что это на него нашло? Хотя, врать не буду, мне было приятно. По телу разлилось приятное теплое ностальгическое чувство. На секунду я даже забыл, что мне сегодня исполняется 144 года. Я присел за свой рабочий стол, положил сверток и стал его разворачивать. Бумага приятно шуршала под пальцами. Когда я снял обертку, то увидел тетрадь в кожаном темно-коричневом переплете. Ники знал, что я люблю вести записи, это помогает мне сохранить в памяти самые важные моменты в жизни, а иногда спустить пар или поразмыслить о чем-то. Мой старый дневник как раз должен скоро закончиться, так что этот подарок оказался очень полезным. Я улыбнулся и потянулся выкинуть обертку в мусорную корзину, как вдруг простреленное плечо снова дало о себе знать, и я поморщился. Ближе к вечеру я наконец вышел из комнаты, спустился вниз на кухню и увидел, что ужин вдвоем отменяется. В столовой уже сидела непобедимая команда моего братца. —Ну и что это такое? — зло спросил я у Ники. Я конечно благодарен за подарок, но чтоб еще вечеринку закатывать? Нам что, по 50? Раньше я очень любил такое, но время летит, и интересы тоже меняются. — Ну не злись, Ян, Ники хотел тебя порадовать, — начала Коралин, как всегда прекрасно выглядящая. Сегодня на ней было элегантное черное платье на бретелях, которое открывало ее красивые маленькие плечи и как будто вырезанные из слоновой кости ключицы. Волосы собраны в прическу на макушке, с которой спадали черные вьющиеся локоны. Они едва касались кончиками шеи француженки., - к тому же, мы так давно не собирались все вместе. Больше злиться я не мог. На эту черноволосую француженку невозможно было злиться. И что она нашла в моем старшем брате? — Ну вот и отлично, давайте все к столу! — Ники вылез из-за спины Коралин и виновато улыбнулся. — Спасибо за подарок, — сказал я шепотом, когда мы шли к столу. Ники довольно улыбнулся и кивнул. Когда все разместились, я увидел, как много всего стояло на столе. Запеченная картошка с грибами, цыпленок, несколько разных салатов, всяческие нарезки и много вина. И все это Ники сам приготовил? Глаза округлились, когда я увидел целый поднос с круассанами. Коралин проследила за моим взглядом и сказала: — Те самые, из Парижа, — после этих слов рука сама потянулась к булочкам, но тут же получила шлепок от Ники. — Сначала основное блюдо, Ян! — все рассмеялись. После плотного ужина все перешли в гостиную. Я переместился вместе с подносом круассанов и никому их не давал. В течение вечера я стал замечать, что между Шерил и Леоном что-то происходило. Вообще-то, наш молчаливый принц со времен нашей встречи в Париже никем особо не интересовался. Бывало конечно, что можно было застать момент, когда он провожал молодую особу из своей спальни до холла. Но эти особы всегда были разные. А сколько писем они ему писали! Насколько я помню, Леон ни на одно их них так и не ответил. Я наклонился к рядом сидевшей Коралин: — А что это там у них происходит? — Ты тоже заметил? — хихикнула француженка, — я не смогла допытаться у Леона, но Шерил давно по нему сохнет. И вроде, Леон тоже начал подавать знаки внимания, но ему сложно снова привязаться к человеку, после Марин. Хотя, столько времени уже прошло, — закончила Коралин и посмотрела на Леона. Он перехватил ее взгляд и поднял вопросительно бровь. Коралин помотала головой. Они с Шерил сидели вместе, и Леон всегда следил за бокалом девушки, чтобы поухаживать и вовремя наполнить его вином. Один из близнецов Ройсс как-то хотел взять эту обязанность на себя, но после убийственного взгляда Леона он не то что бокал передумал наполнять, бедному парню пришлось пересесть подальше от этой парочки, лишь бы не получить по голове. Шерил же сияла как никогда. Ее огненные волосы рассыпались по плечам, и она все время кокетливо заправляла выбивавшиеся пряди за ухо, чем, конечно же, привлекала внимание молчаливого принца. Интересно, у всех девушек с даром огня рыжие волосы? Или мне так повезло, и я встретил самых огненных особ из числа обладателей этого дара? — Ну что, Янош, пойдешь еще с нами на охоту? — перебил мои рассуждения Ганс. — У меня своя охота, — хитро улыбнулся я и почувствовал на себе негодующий взгляд брата. — Можно по подробнее? — поинтересовалась Шерил и все присутствующие уставились на меня. — Он шутит, давайте сменим тему… — Нет, Ники, не сменим, — прервал я брата, — все были там и помнят, что сказал тот демон. Ники откинулся на спинку дивана, и Коралин положила руку на его ногу, и начала успокаивающе поглаживать. — Все это время я пытался найти того, кто устроил пожар в нашем доме и все остальные нападения, но пока что мало зацепок, — начал я. Леон поддался вперед, было видно что его глаза заблестели, — и да, Леон, все это время ты был прав, кто-то действительно стоял за всеми этими зверствами. Леон закивал и на языке жестов сказал всем, что очень зря все его тогда не послушали и что верхний совет входящих полные пи… Шерил пнула Леона локтем, сбив Леона на последнем слове. Он было нахмурился, но потом его взгляд смягчился, и он даже извинился перед девушкой. Перед нами, конечно, он не посчитал нужным это сделать. — Я думаю, что Яношу нужно остановиться, — прервал наши сватовские переглядывания с Коралин Ники. — Я буду аккуратнее, — отрезал я. Леон жестами сказал, что мог бы помочь мне в поисках. Ники закрыл лицо руками. — Это было бы прекрасно, Леон, спасибо. — Хорошо, Ян. Но если ты опять потеряешь контроль, не обижайся, — сказал Ники. Было видно, как он выходит из себя, — и про работу свою тоже прошу не забывать. — Я все помню, Ники. Остальную часть вечера я старался больше не поднимать тему своей охоты, чтобы окончательно не разозлить брата. Только потом, когда мы пошли провожать гостей до машин, я немного переговорил с Леоном по поводу следующей вылазки. Напоследок я пытался спросить про Шерил, но он сказал, если я еще раз затрону эту тему, Леон передумает помогать мне. Что ж, тогда потом узнаю все у Коралин. Люблю сплетни, уж простите. В целом, я рад, что брат позвал сегодня ребят. И, правда, мы давно не собирались вместе, чтобы просто посидеть, поговорить, попить вина. Я завалился в кровать, и голова сразу же начала кружиться, от выпитого красного полусладкого. Сознание постепенно покидало меня… 26 ноября. Сегодня я снова погрузился в эту бездну. Бездну прошлого, которое сгорело более ста лет назад, унеся с собой мое лицо и семью. Мы были на охоте с непобедимой командой моего брата. И на этот раз нас забросило на нашу родину, в Румынию. Так как мы с братом все еще оставались главными защитниками от сожителей в Брашове, иногда приходилось возвращаться туда. И в этот раз что-то пошло не так. Что-то со мной произошло. Первый надлом случился при первой встрече с ней. Сегодня был второй. Мы уже собирались идти в церковь к Настоятелю, чтобы проведать его и рассказать о наших успехах. На сей раз заварушка была не особо опасной, поэтому мы справились быстро. Конечно, пришлось пройти мимо нашего старого дома, а точнее мимо этих груд камней, что когда-то были фундаментом и стенами векового поместья рода Кришан. Что-то уже поросло сорняками и плющом. Природа берет свое. Мы с братом шли сзади всех остальных и немного отстали, когда услышали крики. — Что там? — Ники бросился первым к Леону, который застыл у входа в церковь. Взор его был обращён в сторону небольшого квартала домов, расположенного рядом с церковью входящих и пролеском, за которым ранее находился наш дом. Я шел все так же не спеша. Пока я проходил оставшуюся часть пролеска, то заметил вверху, над кронами деревьев, столб дыма. Тут же в нос ударил запах гари. И мои шрамы на лице резко напомнили о себе, как будто меня снова обожгло огнем. Меня будто бросило в тот вечер, в тот день. Я не помню, как я так быстро оказался на месте, ведь у меня нет способности быстрого перемещения, хотя, может я успел прочесть заклинание. Но я этого не помню. Я не верил своим глазам. Горел дом. Крики. Женские крики. Внутри у меня все оборвалось, если там еще осталось чему обрываться. Языки пламени обнимали хрупкие стены дома со всех сторон. Я было сорвался с места, чтобы помочь тем, кто там погибал под обжигающим пламенем, как вдруг мимо меня пронесся парень. Я успел повернуть голову в момент, когда он пробегал, и мы встретились взглядами. Его глаза… Сколько боли, отчаянья, ярости я в них увидел. Все то, что тогда чувствовал я, когда бежал в горящий особняк, чтоб спасти мать и сестер. И вот тогда, в этот момент, произошел этот второй надлом. Как все циклично в этой жизни. Я почувствовал такую связь с этим парнем, пробегающем мимо, на встречу к своей верной смерти, что меня снова обдало жаром воспоминаний о том дне. На секунду я впал в ступор, смотря, как он бежит в огненные объятья смерти. — Стой, ты погибнешь! — сорвалось с моих губ. Это был ужасный вопль. Он шел изнутри, из прошлого, от того Яна, который умер тогда под завалами особняка Кришан. Парень на мгновенье обернулся, посмотрел мне в глаза, и я все понял. В них было сказано все. Этот пронзительный взгляд ярко голубых глаз. Я запомню его навсегда. После этого парень, вооружившись лишь своей рукой, закрывшей лицо и послужившей щитом против колких языков пламени, скрылся за ярко оранжевыми вспышками огня. И я сорвался с места, я бежал к нему, я хотел его спасти, помочь ему. Но вдруг в мои плечи вцепились чьи-то руки, да так, что чуть не опрокинули меня на спину. — Ян, успокойся, что с тобой? – это был Ники, было видно, как он испугался. Глаза округлились и бегали по моему лицу. — Этот парень…— я задыхался, — он, как мы, понимаешь? — к горлу подступал комок, и глаза начинали слезиться. Ники секунду смотрел мне прямо в глаза, а затем порывисто обнял меня. От этого действия я оторопел. — Я понимаю, — он перешел на шепот, чтобы только я слышал его, потому что Леон и братья Ройсс уже стояли рядом. Леон смотрел, как пламя продолжает пожирать дом, а братья непонимающе наблюдали за нами. Девушки, видимо, решили остаться у церкви. — Я все понимаю, — продолжал Ники, не отпуская меня, — но мы не можем ему помочь, и не смогли бы. Вместо ответа я обнял его, и мы стояли так несколько секунд. Я успокоился и отстранился. Ники печально улыбнулся мне, кивнул близнецам и Леону, как бы говоря, что все хорошо, но лучше ничего не спрашивать. И они понимающе направились обратно к церкви. Вот что значит элитный отряд из лучших друзей, когда все друг друга понимают без слов. Я улыбнулся этому факту, и мы с братом пошли следом за остальными, удаляясь все дальше и дальше от горящего дома и парня, так похожего на меня. Ведь он, также, как и я умер под обломками своего дома, пытаясь спасти свою семью. Я обернулся. К дому уже спешили пожарные, и собралось немало зевак. Еще пару секунд я задержал взгляд на входной арке, куда забежал юноша, и ускорил шаг. Что-то определенно стало не так. Я чувствую. 1 декабря. Сегодня Ники заставил меня снова пойти с ним на охоту, чтобы я не скучал. Хотя я понимал, что он это делает для того, чтобы контролировать меня. Мы делили территории с русскими входящими, и сегодня была наша очередь выслеживать сожителей. Уже достаточно похолодало, и валил крупный снег, застилая пеленой весь обзор. Ники был за рулем. Мы ехали прочь от города, в леса. Сзади как обычно о чем-то спорили близнецы Ройсс. Ники пытался заглушить их голоса, увеличивая громкость радио, но близнецы все время был на децибел громче. И пока мы ехали, Виг и Ганс настолько распылились, что, когда мы выгружались из машин на месте встречи, близнецы вывались из дверей, вцепившись друг другу в куртки. — Вы двое! Ну-ка быстро угомонились! — скомандовал Ники, но близнецы не слушали. Они катались по снегу, закапывая друг друга в сугробы. Подоспевший Леон лишь закатил глаза и направился встречать Шерил, которая парковалась неподалеку. После нескольких минут закапываний в снегу, Ганс вскочил на ноги и выплюнул горсть снега. Виг тоже поднялся, и хотел было снова наброситься на брата, но вдруг его как будто парализовало. На секунду он застыл, а затем рухнул в снег. —Ну хватит вам, мы только время теряем, а я уже хочу домой! — сказал я, подходя к близнецам. Виг корчился на снегу, глаза были широко распахнуты, — что ты с ним сделал? —Ничего такого, просто небольшой сонный паралич во время бодрствования! — усмехнулся Ганс и я меня передернуло. — Ты сказал сонный паралич? —Да! —Ганс прекрати быстро, нам уже пора! — крикнул Ники, и Виг наконец-то смог пошевелится. Он резко вскочил и начала стряхивать с себя снег и что-то еще. Он делал это так судорожно, что как будто по нему кто-то ползал. —Ненавижу тебя, Ганс! Я же боюсь пауков до смерти! —Я знаю, братец, — улыбался Ганс. Как только все двинулись за Ники в лес, я отвел в сторону Ганса, чтоб расспросить про паралич. —Мой дар позволяет проворачивать подобные фокусы. Пока Виг не мог шевелиться, по нему ползали большие мохнатые пауки. Иллюзия. — То есть так могут только входящие с таким даром как у тебя? — Да, а что такое? — Дело в том, что недавно кто-то наслал на меня такой паралич, может это ты случайно? — Нет конечно. Чисто случайно такие трюки не сделаешь, — сказал Ганс и скрестил руки на груди, — может это твой дар просыпается? Хотя, когда мой просыпался, я не мог параличи случайно вызывать. — Да, вряд ли это дар. — Думаешь, кто-то специально наслал на тебя паралич? А что в нем было? — Лавандовое поле, — сказал я. Не стал говорить о том, что там еще была девушка, а именно моя подопечная. Ни к чему кому-то знать о моих запретных чувствах. Ганс нахмурился. — Может это как-то связано с твоим расследованием? — Да, я тоже уже про это подумал, — сказал я и уловил на себе взгляд Ники. Мы уже пришли на место сегодняшней засады, и все стали расходится по своим точкам. Я попросил Ганса умолчать о теме нашего разговора, если Ники вдруг спросит. Затем с беззаботным видом я направился к брату, чтобы вместе с ним засесть в кусты. Пока мы ждали появления сожителей, в голове моей крутились мысли. Некоторые были настолько кричащие, что казалось, их может услышать Марсель Бонье, будучи в Париже. Кому понадобилось насылать на меня иллюзии и сны? И все это с ее участием. Как-будто этот кто-то прощупывает меня и все что меня связывает с ней. Ему нужна она? 10 декабря. Именно в такие моменты, когда жизнь становится полным дерьмом, когда ты теряешь все то светлое, что еще может быть в душе, я беру краски, холст и пытаюсь выплеснуть все свои мысли на бумагу. Обычно в таком случае я использую только холодные цвета и рисую только мрачные пейзажи, чтобы бумага впитала в себя всю ту боль, грязь и смрад, что глушит меня. Раньше, после всей моей мазни, я мог просто пойти куда-нибудь, напиться и отключить все это эмоциональное дерьмо, но сейчас, сейчас все по-другому. Теперь я все время думаю о ней, о том, как ее защитить. Постоянно строю какие-то планы. А потом, на мгновение, меня посещает мысль: а что если все опять провалится? И опять на моей совести будет чья-то смерть? Я до сих пор не могу понять, почему именно я? Почему меня выбрали для этой работы? Была бы моя воля, я бы сбежал. Убежал куда-нибудь на север или к морю. Слушал бы чаек или взбирался бы на гору, пел бы песни у костра или слушал бы, как поет дождь. Но я не могу. Я должен помочь ей вылезти из этой ямы. Я должен помочь ей дожить до завтра. На улице уже зима, а я все еще в кедах. 31 декабря. Сегодня день, когда прощаешься с прошлым и начинаешь жизнь с чистого листа. Все это бред на самом деле. Ничего не меняется и все твои проблемы не испаряются. В новом году их вообще может быть ещё больше. Но все равно что-то заставляет верить в чудо сегодня. Для меня она - чудо. Был сегодня в её голове. Побег от реальности. Мы были в каком-то доме, точнее особняке. Такой громадный. Я бы здесь жил. Точнее я жил, но это было очень давно, и сейчас там остались одни руины. Так что я немного ностальгировал. Она бегала по этажам и рассматривала каждый уголок своего воображаемого мира. Я улыбался. Она хватала меня за руку и вела за собой по лестничным пролётам, забегала в комнаты. В одной из них мы остановились у стены с фотографиями. Много старых фотографий. Она ткнула пальцем в одну из них: — На тебя похож! — я присмотрелся. Не похож, а это и был я. Я и моя семья. Я дома? — Идём! — она опять схватила меня за руку, и мы выбежали на балкон, но вместо него там оказался берег моря. Я сразу ощутил прохладный морской бриз на лице. Так приятно шумели волны. Я посмотрел на неё. Такая маленькая и хрупкая, закрыла глаза и улыбалась этому нереальному миру. Такая красивая. Наверно я смотрел так достаточно долго, ибо она почувствовала и резко открыла глаза. Я испугался от неожиданности и отвернулся. Она засмеялась и повернула моё лицо к себе. Я не знаю, как она это делала, но мы снова поменяли место действия. Мы оказались в бальном зале. И она... Да у меня нет слов, чтоб описать это прекрасное создание. Бордовое платье в пол, шелковые пряди по плечам, сверкающие зелёные глаза. Я был убит. Заиграла музыка и я подал ей руку: — Разрешите пригласить вас на тур вальса? — она засияла. — Конечно, таинственный незнакомец! И мы закружились в танце. Как же это было волшебно, мы как будто летели по залу, музыка несла нас на своих волнах в открытое море счастья. Да, я был счастлив в эту минуту. Мы смотрели друг другу в глаза и не надо слов, чтобы понять, что мы чувствовали. Я потянулся ближе к её лицу, чтобы попробовать танец на вкус. Но вдруг она стала исчезать, рассыпаться у меня на руках. Она просыпалась. Бальный зал стал разрушаться. Я стоял и смотрел, как все вокруг осыпается: — Я не досмотрел, подожди, вернись! — я кричал как ненормальный. Я не хотел уходить. На виски начало давить. Если я сейчас не вылезу, будет плохо. Я вызвал дьявола и опять проснулся на полу в реальности. Она подняла голову, и я молниеносно перекатился под кровать. Сердце бешено забилось. Меня бросило в холодный пот. Твою мать, какой же я идиот- пронеслось в моей голове. Свесилась одна нога, затем вторая. Она встала. Я задержал дыхание: — Незнакомец? — Я задыхался. Она помолчала мгновение и затем снова заговорила — было бы очень странно, если бы мне кто-то ответил, — сказала она сама себе, усмехнулась и вышла из комнаты. Я выдохнул и вылез из-под кровати. Быстро моргнул и чуть не отправился на тот свет под колесами машины. Хотя лучше б она меня сбила. Меня всего трясло. Она как будто знала, что я был здесь. Я шёл домой как пьяный, шатался из стороны в сторону. Но все же меня забавляла эта ситуация. Осталась ещё какая-то малость, мельчайшая моя оплошность. Её голос. Первый раз я услышал его в реальности. Сладкий. Как чай, что делала мне мать на завтрак ранним летним утром. Один, два, три... Куранты. Пора загадывать желание. Девять, десять.... Загадал. 6 января. Сегодня я опять был в ее голове. Сегодня я позволил себе неосторожность. Я позволил запомнить ей мое лицо. Раньше, просыпаясь, она забывала черты моего лица. В силу нашей профессии и принятого закона, наше лицо во снах людей либо размывалось, либо принимало более знакомые для них черты. И она лишь знала то, что ей можно было знать: Рост, цвет волос, как был одет. Даже мой голос она забывала, как только открывала глаза. Я так хочу, чтоб она запомнила меня, чтобы однажды узнать на улице. Но так нельзя. Я не могу. Но я хочу. Хочу прикасаться к ней по-настоящему, видеть ее не только спящей. Надоело жить лишь во сне, хотя он так прекрасен иногда. Мне ничего не снится, но ее сны- они прекрасны. Они яркие и красивые, пронизанные теплом, запахом лаванды и весенним дождем. Да, там бы я мог жить, но мои посещения этого прекрасного мира будут длиться не долго. Когда я убью всех ублюдков, я должен буду стереть все сны со мной из ее памяти. Я буду должен отпустить ее и забыть. Но я не хочу ее забывать. 10 января. Она искала меня, а я прятался от нее. Я знал, что поступил глупо в прошлый раз, когда она почти запомнила меня. Она знала, что это был я, и она искала. Я спрятался на балконе. Я слышал ее крики. Она звала меня. Она называла меня беленьким, наверное, потому что я светло русый дурак, который сидит за огромной коробкой из-под холодильника и молится, чтобы его не нашли. Сразу вспоминаются прятки из детства. Мальчишкой я любил в них играть с братом. Самое мое любимое место пряток - лес. Я любил убегать в самую чащу. Летом, когда все сверкает в золоте солнца, лёгкий, прохладный ветерок ласкает лицо, ты бежишь по лесным тропинкам, и только ветки хрустят под ногами. Потом, примчав на поляну, где трава тебе чуть выше пояса, ты ложишься на спину, устремляешь глаза в небо и слушаешь...слушаешь эту тишину, природу. Как давно это было... Ну а сейчас, по комнатам воображаемой квартиры у себя в голове, с криками ну куда ты делся? бегала она. Я даже тихо рассмеялся. И тут я не заметил, как меня нашли: — Так вот где ты? — Я встал и глупо улыбался. В глубине души, я конечно же хотел, чтобы она нашла меня, как бы я это не отрицал. Ну я же пытался спрятаться,-пролетело у меня в голове. Нелепая отмазка. А пока я думал об этом, она уже повисла на мне, обнимая за шею. Я опять все чувствовал. В этот раз я даже слышал её запах. Такой лёгкий запах кофе, шарлотки и лаванды. Я поцеловал её. Это было так ярко и вкусно. Странное описание поцелуя, но я не знаю, как ещё можно преобразовать эти ощущения в слова. Часики тикали. Мне надо было уходить. — Прости, мне пора, — сказал я ей, продолжая её целовать. Она отпрянула и обиженно посмотрела на меня. Я улыбался, хотя в душе хотел кричать. Она убивала меня своими зелёными глазами. Я подошёл, провёл рукой по её розовой щеке и чмокнул её в губы: — Прости, — сказав это я вылетел с балкона в гостиную и начал вызывать дьявола, чтоб покинуть этот до чертиков прекрасный сон. И пока я проваливался в реальность, я слышал её далекий крик, как она кричала, чтобы я не уходил. Я открыл глаза. Сердце сжималось в груди. Я оставил её там одну! Хотелось разбить себе морду за это. Она зашевелилась в постели, и я моргнул. Когда открыл глаза, то почувствовал, как на лицо упала снежинка, затем еще одна и еще… 14 января. После того случая я не приходил к ней. Я перешёл все границы. Теперь она наверно запомнила мое лицо. Она узнает меня. А разве не этого я хотел? Чтоб меня узнали? Я уже столько живу на этой земле, я видел много людей, пытался запоминать лица, но ничьё лицо мне не запомнилось так, как её. С первой встречи. Малейшая деталь врезалась мне в память. Как-будто я знал её, и мы просто давно не виделись. Бывает же такое? С первой секунды, с первого взгляда, ты понимаешь, что это твой человек. Частичка твоей души, вот она, совсем рядом, свесила ногу с кровати. И вовсе не надо слов, чтоб понять это, надо просто чувствовать. Ведь это и отличает человека от всего остального живого на земле, мы способны чувствовать эти тонкости. Но по мимо этого, люди любят все усложнять. Да, даже сейчас, я не могу просто взять и показаться ей на глаза, сказать все, что я думаю и чувствую. Есть причины, мешающие мне быть счастливым. Дерьмо. А ведь так просто быть счастливым. Счастье в таких вот тонкостях, которые мы способны чувствовать, ощущать каждой клеточкой своего тела. Я не могу спать. Третий день меня мучает бессонница и желание влезть к ней в голову, убежать от реальности. Я хочу к ней. Почему мы не можем быть с теми, кто нам дорог? Почему мы не делаем то, что хотим, а потом жалеем об этом? Ломаем кости, не слушаем сердце, которое рвет глотку, чтобы донести нам истину. Почему всегда есть эти чертовы сложности? Почему этот дерьмовый мир не может быть чуточку проще? Мой стакан опять опустел. Хотя, может я уже и не наливал туда ничего? Сигареты закончились. А они вообще были? Не могу найти пустую пачку. Кажется, я схожу с ума. Нашел одну, зажег, не закурил. Почему? *** Не помню, какое это было число и какой это был год. Помню лишь, что я тогда много выпил и скурил много сигарет. Это была ночь, зимняя холодная ночь, каких полно в январе, а может и в феврале. Месяц здесь тоже не имеет значение. Значение имеют лишь слова. Вы когда-нибудь задумывались, какой вес имеет то или иное слово? Иногда мы так много не успеваем сказать тем, кого любим. Именно то, что мы их любим. А вот кинуть пару неуместных и лишних фраз, почему бы и нет? Или может солгать? Лживые словечки, самые острые ножи, которые врезаются в спину. Даже спасительная правда спустя время не залечит эти порезы. Обычно сорятся с теми, кого больше всего не хотят потерять. В ту зимнюю ночь я задумался над этими вопросами, а еще я заскучал за письмами. Письма, в которых передавались те самые слова, слова любви, ненависти, грусти, отчаянья, радости и счастья. Помнится, мне и то трепетное чувство, с которым опускаешь конверт в ящик и ждешь. Самое сладкое и невыносимое ожидание ответа с другого уголка земли. И то прекрасное трепетание крыльев бабочек в животе, когда прижимаешь дорогой конверт с ответом к сердцу. Бежишь со всех ног домой, чтобы скорее увидеть красивый витиеватый почерк и те нежные и теплые слова, которых ты так ждал. И как больно и паршиво, когда ответ не приходил. Просто потому, что отвечать было некому. 18 января. — Ты все это читал? — спрашивала она, изучая корешки книг на полках воображаемой квартиры. — Думаю, что нет. Да к тому же, это не мои книги, — улыбнулся я, подойдя к ней поближе. — А чьи же они? — изумлено спросила она, уставившись на меня своими изумрудными глазами. — Как бы странно это не звучало, но они твои. Твой сон, твои книги. — Ну раз так, тогда... — она окинула взглядом полку и ткнула пальцем в коричневый корешок книги, — я бы хотела, чтобы ты прочитал эту - " Фламандская доска" называется, про убийцу, который любил играть в шахматы. Потом расскажешь мне о своих впечатлениях, — сказала она и протянула мне книгу. — Хорошо, я обязательно прочту. Обожаю убийц и шахматы! — пообещал я и положил книгу на столик возле дивана, — ну а пока, давай потанцуем! — в комнате стоял довольно старый проигрыватель и немного дисков. Я подошел, нашел подходящую композицию и включил. По комнате разлилась спокойная, обволакивающая мелодия вальса. Я подошел к ней и подал руку, приглашая ее на танец. Она улыбнулась мне своей солнечной и неповторимой улыбкой, которая всегда меня восхищала. Я нежно обнял ее за талию и почувствовал на себе ее запах. Она была такой маленькой и хрупкой, как изящная хрустальная ваза, что я боялся разбить ее своими огрубевшими руками. Я приподнял ее немного, так что ее ноги оторвались от пола на сантиметр и закружил по комнате. Она улыбалась, и я вместе с ней. — Что это? — внезапно крикнула она и я остановился. Я проследил за ее взглядом и увидел небольшой столик возле книжных полок. На нем стояло множество различных флаконов с духами. Они были разной формы, цвета, размера. Очень знакомо, но ведь пару минут назад этого столика здесь не было? Сны. Все в них очень загадочно и малообъяснимо. Мы подошли к столику, и она принялась рассматривать флаконы. Брала один, вертела его в руках, нюхала и ставила обратно. — Как же красиво! — восклицала она, беря в руку очередной флакон, — А этот пахнет персиком и корицей! — Персик и корица. Такие знакомые ароматы и флаконы. Ну конечно! Я вспомнил, где я это все видел и нюхал — у себя дома! У матери было полно духов, отец постоянно привозил ей диковинные ароматы из разных стран. И я помню, что мне до безумия нравился один из них, правда, я не помню, в каком из этих чертовых флаконов он находился. Моей матери он тоже нравился больше остальных, ведь он так подходил ей и ее глазам. Я резко бросился к столу и начал нюхать эти пузырьки и баночки. — Может вам подсказать что-то конкретное, молодой человек? — рассмеялась она. Я не ответил, хотел быстрее найти тот аромат. В носу уже все смешалось, и я с трудом различал запахи. И вдруг я нашел. Маленький голубой флакончик в форме чего-то неопределенного, похожего то ли на волну, то ли на извивающиеся водоросли под водой. Я сразу узнал запах, морской с нотками жасмина. — Не надо, я уже нашел, — я показал ей флакон и расплылся в улыбке. Она посмеялась, — это определенно твой аромат, он подходит к глазам, — сказал я, капнул немного на палец и провел им по ее запястью. Она поднесла его к носу и вдохнула запах своих глаз. — Очень вкусно, напоминает море и... — она еще раз понюхала запястье, — что-то еще, не могу понять. — Жасмин, — сказал я и в этот момент наши взгляды встретились, и я снова утонул в ее глазах, как в море. Она подошла и обняла меня. Теперь она море, которое обволакивало меня, грело и успокаивало. Я сходил с ума от этого аромата, который так ей шел и подходил ее глазам, цвета морской волны. Но вдруг она стала рассыпаться в моих объятиях, она просыпалась. Я вызвал дьявола, моргнул и оказался еще на темной холодной улице. Я закрыл глаза и глубоко вдохнул, впуская в легкие холодный воздух, вперемешку с ее морским ароматом, который осел на моих руках и одежде. Через пару минут все растворилось: и аромат, и сон. Я шел домой и иногда мои ноги проваливались в сугробы, и я чертыхался на них, на снег, на себя. Сегодня я впервые за столько лет услышал запах матери. 20 января. Сегодня, снова, мне приснился сон… Такой яркий. Я стоял возле развалин какого-то здания, похожего на школу, вокруг бегали люди, гудели серены. Машины скорой помощи, кого-то грузили на носилки. — Незнакомец? — Её голос. Я обернулся, но её нигде не было. Я искал её глазами, дым мешал. Я подбегал к людям, спрашивал, но все без толку. " — Незнакомец! — крик. Чёрт, где она? Я подумал, что под завалами и начал разгребать камни, балки. Ничего, только руки ободрал до крови и надышался цементной пыли. Кого-то опять грузили в скорую. И тут меня пронзила такая ужасная мысль. А что если? Я подбежал к носилкам, растолкал врачей и откинул лёгкую ткань. Она. Мертва. Я остолбенел. Хотелось кричать, но я не мог. Ком в горле. Я дотронулся до лица и одернул руку. Холодное. Потом мне что-то ударило в голову, и я начал тормошить её за плечи, в надежде, что она очнется: — Эй, слышишь меня, открой глаза, слышишь, я здесь, я с тобой! — это были какие-то страшные вопли, глаза намокли. Затем меня оттащили врачи: — Молодой человек, хватит! Вы ей уже ничем не поможете. Нам очень жаль, — а я продолжал орать, пока не проснулся весь мокрый от слез и пота. Дерьмовый сон. После этого я даже заскучал по временам, когда мне вообще ничего не снилось. Сны очень странная штука. Этот был слишком реальным. Я испугался, что это уже произошло. Но если бы с ней что-то случилось, я бы первый узнал, ведь я её, так сказать, страж. Я привязан к ней. И теперь не только работой. Я налил себе виски и вышел на балкон. В этом году выдалась довольно снежная зима. Я вдохнул морозный воздух. Сердце до сих пор не могло успокоиться. Я не переживу, если потеряю её. Отличная погода, чтобы прогуляться по крышам. 22 января. После того сна я точно знал, что тот, кого я искал неровно дышит к моей подопечной. Наверно из-за того, что для меня она уже не просто подопечная. Надо было скорее заканчивать эту шахматную партию. Я все тянул с последней вылазкой, в которой должен был мне помочь Леон. Брат всеми силами пытался все это время меня отвлекать, он прямо не отлипал от меня, как банный лист. Но сегодня я решил, что покончу с этим. Мы встретились с Леоном на окраине города. Я слышал, как Наблюдатели говорили, что самое большое скопление сожителей именно под городом в лесах. Когда мы заняли свои позиции: Леон на дереве, я- в кустах, то стали ждать появления сожителей. Через какое-то время я услышал шаги. Затем из гущи леса показался силуэт, и не успел я моргнуть, как Леон спрыгнул со своего укрытия и пулей метнулся к сожителю. В вечернем сумраке я лишь увидел, как сверкнуло лезвие ножа. Затем второй сожитель, вылезший из-за спины первого, лишился головы за долю секунды, не успев даже раскрыть своей пасти. Я стоял, прикованный этим зрелищем. Земля обнимала мои ступни, не давая сделать шаг. Никогда не смогу привыкнуть к Леону в процессе охоты. Но уже через минуту я очнулся, тряхнул головой и побежал к молчаливому принцу. Когда Леон на минуту перестал перемещаться в пространстве как бешеный волчок, я сделал ему знак, что одного сожителя мы должны оставить в живых, чтобы хорошенько расспросить. После небольшой кутерьмы в снегу и грязи оставшихся троих сожителей мы разделили между собой, Леону достались двое покрупнее, мне - один, из которого я собирался вытрясти информацию о моем тайном творце снов. — Скажи мне кто твой хозяин, и так и быть, я дам фору в пять минут, прежде чем догнать и убить тебя? — лезвие моего ножа было приставлено к горлу сожителя, мерзкая рожа которого ухмылялась и издавала непонятные звуки. Я злился. — Говори, зачем ему моя подопечная?! — голос сорвался на крик, и холодное лезвие вонзилось в бледную кожу, брызнула черная кровь. Вдруг мерзкая ухмылка пропала с лица сожителя, оно приняло серьезное сдержанное выражение. — Мальчик мой, ты ближе к разгадке чем ты думаешь, — проговорил сожитель не своим голосом. Как будто кто-то управлял его разумом, или занял его тело, чтобы говорить со мной. — Кто ты такой? Зачем тебе она? — Ты совершаешь такую же ошибку, как и твой отец. В итоге вы оба умрете! — Что ты несешь?! — еще чуть-чуть и я вдавил бы сожителя в ствол дерева. Во мне все горело, настолько, что казалось, снег под моими ботинками растаял. — Ты еще можешь все исправить. Избавься от нее и своей привязанности к этим людишкам. Иначе ты кончишь как мой братец, ¬— после этих слов глаза мои округлились, в ушах зазвенело и рука, державшая нож у горла сожителя соскочила, обнажив трахею. Черная жижа брызнула во все стороны, заливая мое лицо. Я стоял, упершись взглядом в темное от крови пятно на стволе дерева, пока в моей голове доигрывалась партия в шахматы. Сейчас мне был поставлен шах со стороны моего умершего, как мы думали, дяди. 23 января. По улицам летал холодный ветер, и небо содрогалось. Я шел в своих любимых кедах, проваливаясь в сугробы. В лесу конечно лучше в ботинках, а вот по городу можно и в кедах. Люблю их, они на любое время года, ну или просто я дурак. Одно другому не мешает. Сегодня у меня выходной, и я решил последить за ней. Это запрещено, но в моей жизни уже давно нет места правилам. Я поднялся на крышу одного из домов и ждал. Я точно знал, что она должна скоро появиться. Я не ошибся. Она и еще одна девушка прошли по тротуару около дома напротив и сели на лавочку. Я видел, как она оживленно о чем-то рассказывала своей подруге. То с улыбкой на лице, то вдруг оно резко становилось серьезным. Она вырисовывала руками в воздухе, вскакивала и снова садилась. Я так увлекся, наблюдая за ней. Казалось, что сквозь серое небо пробился луч солнца, совсем на мгновение я почувствовал себя счастливым, и даже улыбнулся сам себе. Очередной порыв ветра растрепал ее шоколадные волосы. Они встали, чтобы уйти, и она повернулась и взглянула в мою сторону. Я на автомате отскочил и упал на землю лицом вниз. Адреналин побежал по телу, мое сердце отчаянно билось. Секунду назад я мог быть рассекречен. Но вдруг я начал лихорадочно смеяться. Меня так возбудила эта ситуация и то, что она могла увидеть меня и узнать. Я перевернулся на спину и уставился в серое полотно. Я пролежал так довольно долго, думая о том, почему именно она. Я очень сильно замерз и поэтому решил пойти домой, даже мои любимые кеды не спасали от этого холода. Даже внутри вдруг как-то похолодало. *** Ночью в голову лезет всякий бред. Начинаешь задумываться о тех вещах, которые ты бы хотел исправить или о тех, которым не суждено случиться. В самый разгар ночной жизни, когда бутылка красного уже пустая, и ты зажигаешь последнюю сигарету сидя на окне, начинаешь винить себя во всех бедах, потом винишь во всем этом вселенную. Моя типичная ночная жизнь. Почти всегда. Я не хочу постоянно жить в этом дерьме. Она отвлекает меня от этого. Вселенная наконец дала мне ещё один шанс или просто я воображала и дурак. Одно другому не мешает. Но также меня мучают мысли о дяде и о том, что он натворил. Что мне делать теперь? Я не хочу пока что говорить брату о том, что недавно узнал. Я должен был в тот же день выследить этого безумца и прикончить его. Но возможно, пока я разбирался бы с дядей, пострадала бы она. Я должен сделать выбор или, может, придумать, как убить двух зайцев одновременно? Может все же рассказать брату? 25 января. С того самого дня, когда мне приснился сон, я следил за ней. А после встречи с моим дорогим дядей я и вовсе решил не отходить от нее. Гулял по крышам города. И в прошлый раз она чуть не увидела меня, хотя это уже был не первый мой промах. Но потом я решил спуститься. И это было моей последней мелочью, которая нас свела. Я хотел просто взглянуть поближе. Когда я оказался во дворе, её не было на месте, как обычно. Её любимая скамейка, спрятанная в тени большой липы. Лавка была исписана черным маркером. Пытался разобрать пару строк: имена, строчки из стихов. Я немного постоял, почитал, а затем решил уйти. Я стал обходить старый ржавеющий гараж, как вдруг из-за угла кто-то резко вырулил и врезался в меня: — Ой, извините! — Она! Твою мать! Вот она — реальная, в реальном мире! — Н-ничего… —мямлящий тупица. Она отошла на шаг и присмотрелась. Я запаниковал: — Извини, мы случайно нигде раньше не встречались? Лицо у тебя очень знакомое, — Дыши, дыши. Как не умереть прямо сейчас? Щеки залило краской, и вся шея под воротником куртки вспотела. — Нет, думаю, что нет, — я не знаю, как я вообще выдавил эти слова. Она помолчала немного и сказала: — Что ж ладно, значит, я обозналась, ещё раз прости! — я растянулся в улыбке. Как же хотелось дать себе по морде. Она повернулась и медленно пошла прочь. Такая смешная в своей дубленке, она отдалялась с каждым шагом все дальше от скамейки, липы, гаража и от меня. Она, реальная, в реальном мире. Я слышал её голос, я говорил с ней. Она узнала меня. Я был счастлив. Волна удовольствия накатила на меня, хотя я понимал, что если об этом узнают, то меня просто закопают заживо. От этой мысли я даже рассмеялся. Я сел на лавку и запрокинул голову. Как же хорошо. Этот момент был прекрасен, растянуть бы его. Потом я достал сигарету и закурил. Сегодня, я был счастлив. 5 февраля. Недавно я опять был в её голове. Ничего особенного не произошло. Я пострелял тех ублюдков, побегал с ней по лабиринтам воображения. Потом я следил за ней в реальном мире. Провожал её до школы и обратно, бегая по крышам. Я старался быть с ней каждую минуту и, если что убить двух зайцев одним махом. Но сегодня, когда я пришёл домой после очередной прогулки, я понял, что здорово вляпался. Я пришёл уставший, и мне захотелось кофе. Я зашёл на кухню и увидел, как брат готовит ужин. Я собирался сам сделать себе чашечку чёрного, но брат презрительно посмотрел на меня и сказал: — Я сам сделаю, только свали отсюда, пожалуйста! — он не любил, когда ему мешали готовить, а он был профи в этом деле. Поэтому я молча кивнул и пошел к себе. Где-то через час, когда я уже забыл, о том, что хотел выпить кофе, брат принёс мне огромную кружку чёрной радости. Я поблагодарил его, и он вышел. Через полчаса Ники позвал меня к столу. Я почуял запах жареной картошки еще у себя в комнате, и слюни потекли рекой. Я уже хотел приступить к поглощению очередного кулинарного шедевра брата, как Ники меня остановил: — Погоди, я должен кое-что тебе сообщить, — сказал Ники и скрестил руки на груди. Я насторожился, — они все узнали. На этот раз ты перешёл все границы, и они решили тебя отстранить. Вот, — брат протянул мне бумажку, на которой было написано, что я отстранён, и какие слова мне надо прочесть, чтобы разорвать связь с подопечным. У меня глаза на лоб вылезли. Только не это! Я вскочил из-за стола, есть совершенно перехотелось. — Они не имеют права меня отстранять! Я не закончил! Эти уроды в любую секунду могут залезть к ней в голову и все! — я злился, а брат лишь закатил глаза. — Да пойми ты, она тебя видела! Ты поставил под угрозу всех нас. Я не понимаю, что с тобой происходит последние несколько лет. Надо было ещё в прошлый раз отстранить тебя от дел. Как они вообще дали тебе эту работу? — я сжал руки в кулаки до посинения. Хотелось кому-нибудь разбить лицо. Брат испуганно посмотрел на меня: — Так, спокойно, слышишь? Сядь. Ничего с ней не случится, к ней поставят кого-то другого, а ты отдохни. Давно пора, — я рассвирепел ещё больше. Кого ей поставят?! Кто её будет защищать так, как я? Они даже не знают от кого действительно ее нужно защищать! Да и вообще от мысли о том, что кто-то другой будет лежать рядом с ней и влезать к ней в голову, я ещё больше хотел избить кого-то или что-то: — Ты не понимаешь, с ней я отдыхаю, — я пытался успокоиться и сел обратно за стол. — Только не говори, что ты влюбился в эту девчонку, — сказав это, брат засмеялся. А я не видел в этом ничего смешного. Ведь это правда, я влюбился в неё. Он заметил, что я смотрю на него, как на дурака и прекратил смеяться. — Да, теперь я с ней связан не только работой. — Ну ты совсем с ума сошёл! Ты же знаешь, что нельзя. Ты не помнишь почему был принят закон? Тебе скоро две сотни стукнет, а ей? Семнадцать? Ты не совсем обычный человек, да и дурак к тому же! – брат повысил голос, но пока не кричал. Как всегда, очень сдержан и терпелив. Но про дурака было обидно. Хотя и чистая правда. — Прости, что ни одна из девиц, также и из числа входящих, что я встречал за эти сто лет, не заставила мое сердце биться чаще, прости, брат мой, что именно обычная девушка из этого века заставила бабочек в моем животе бесноваться! — выпалил я и ударил кулаком по столу. Ники сначала хотел что-то сказать и, наверное, накричать, ибо по нему было заметно, что еще чуть-чуть и он сорвется. Он выдохнул, и я подумал, что сейчас он станет напоминать мне очередные правила и законы, с умным видом расхаживая вокруг стола, как это обычно бывало, но он не стал. Вдруг выражение лица брата смягчилось. —Я все понимаю, Ян, — начал брат, тщательно подбирая слова, видимо, чтобы я не взбесился еще больше, — Но это очень опасно, пойми. В первую очередь – для нее. Ты же помнишь, что было пять лет назад? А двадцать пять? А что случилось с нашей матерью? Отец не смог защитить ее. — Помню, — ответил я сквозь зубы. В голове пронеслись картинки из прошлого. Сначала воспоминания о том дне, пожаре. Затем в голову ударили эпизоды о моих прошлых подопечных, которых я не спас и наконец Драгомир в голове сожителя, угрожающий ее жизни. Я хотел рассказать брату об этом, но понял, что только все испорчу. Если он побежит в совет сейчас, то все пропало, — Давай не будем об этом? Поверь, я вспоминаю об этом каждый день. В этот раз такого не будет. — Конечно. Теперь ты этим не занимаешься, — он хитро улыбнулся, и его мягкость быстро улетучилась, сменившись удовольствием от того, что он все равно прав. Меня это задело. — Не издевайся! И скажи, чтоб мне вернули её. —Ты же знаешь, что я это не решаю. И даже если скажу, меня никто не станет слушать. А если я про вашу запретную любовь расскажу, нас обоих убьют. Ведь это нарушение самого главного закона входящих. Лучше иди и отдохни. Слетай куда-нибудь. Ты же хотел. — Я хочу её увидеть. Больше мне ничего не надо, — брат закатил глаза и положил бумажку с отстранением перед моим носом. — Я сказал, что не буду, — я встал и пошёл к себе. Ещё и демонстративно захлопнул дверь. Зачем вообще тогда приняли этот закон? Нет, конечно, я знал зачем, и даже, когда-то давно был с ним полностью согласен. Но сейчас я ненавижу его всем сердцем. Сам во всем разберусь. Со злости я перевернул стол и разбил лампу, кинув её на пол со всей силы. После я налил себе рома и вышел на балкон. Вдруг моя голова начала раскалываться, ужасная боль, как будто по ней молотком колотили. Стакан выпал из руки и разбился об бетонные плиты балкона. Я упал на пол, хватаясь за голову и стискивая зубы, чтоб не закричать. Ники прочитал слова. Все в верхушке знали, что я сам не уйду. Ведь я всегда доводил дела до конца, какими бы плачевными они ни были. Поэтому они дали сделать это моему брату. Боль длилась пару минут, но этого хватило, чтобы чуть не потерять сознание. Если бы я сам согласился разорвать связь, то все прошло бы куда менее болезненней. После того как звездопад в моих глазах от боли исчез, я встал и открыл окно. Холодный воздух приводил меня в чувства и немного успокоил мои нервы. Плевать, что меня отстранили. Гулять по крышам мне никто не запрещал. Из тех воспоминаний, которые я бы предпочёл стереть из своей памяти. Конец июня 2011. После моего последнего провала меня отправили в отпуск. Хотя я до последнего пытался исправить ситуацию. Списали на усталость, но старейшина не очень поверил этим словам брата. Он смотрел на меня так, будто видел меня насквозь, видел мои мысли, в которых я посылал каждого из них. Я был чертовски зол на них, но как оказалось потом, злиться надо было лишь на самого себя. По моей вине погиб мой подопечный, и он был уже вторым в списке. Я не понимал, почему это случилось со мной снова, и это злило меня. Ведь я все делал как надо. Так мне казалось. На протяжении нескольких десятилетий я строил планы, пытался выработать новые методики защиты людей и борьбы с сожителями. Я считал, что методы входящих во сны уже давно устарели, ведь к каждому новому поколению должен быть особый подход. И пока я искал решение этой проблемы, я забывал о самом главном - о своём подопечном. Я погрузился в свои расчёты, забыв о том, что я подвергаю человека опасности. Сожители не отличаются особым умом, но они могут улавливать моменты ослабления позиций с нашей стороны, и тогда они нападают с удвоенной силой. Когда же я вспомнил, что давно не проверял состояние своего подопечного, было уже слишком поздно. В ту ночь я не нашёл его в постели, а весь дом был перевернут вверх дном. Но мне не пришлось долго ждать. Он появился в дверном проеме разрушенной библиотеки, весь грязный и в порванной одежде. Смотрел на меня пустыми глазами, которые уже не принадлежали человеку, в чьих жилах ещё недавно текла аристократическая кровь писателя. Эти глаза уже не были живыми. Там внутри сидела эта тварь, которой я так глупо позволил занять место светлой души. Я должен был убить его, и не дать сожителю укрепиться в мире живых и распространить свою заразу по земле, но я не мог. Он напал на меня и лупил кулаками по лицу. Я почувствовал, как из носа хлынула горячая красная жижа. Я был готов умереть от его рук, если бы не брат со своими людьми. Они спугнули его. Он выпрыгнул в окно и скрылся в лесу. Для меня это было как дежавю, ибо история повторилась уже во второй раз. И теперь я, крепко вцепившись в кожаный руль своего авто, мчал по трассе в неизвестном мне направлении. Хотя, глубоко внутри я знал куда ехал. Место, где я мог бы ненадолго отстраниться от мира и своих проблем. Ветер обдувал лицо сквозь наполовину приоткрытое окно, солнце слепило глаза и пришлось надеть очки. Вдруг я почувствовал, как по щеке покатилась тёплая соленая капля. Я плакал? Нет, это должно быть все палящее солнце, которое щипало мне глаза сквозь тонированные стёкла очков. Да, я устал. 18 июля 2011. После двух недель пребывания в одиночестве я привык к нему. Я уехал в Брашов после той истории, домой. Хотя от моего дома остались лишь руины, я никак не могу расстаться с ним. Голые стены и арки от окон, сквозь которые когда-то было видно летнее звездное небо или прекрасный весенний рассвет. Я не поехал в отель, ночевал в машине или на берегу озера, с которого когда-то все и началось. К концу второй недели я уже решил не возвращаться обратно в Россию, да и вообще подумывал завязать со своей работой и волочить свое жалкое существование вдали от сожителей и входящих во сны. Я хотел быть простым человеком с его простыми проблемами. Но, увы, мои мечты о простой человеческой жизни заглушил шум мотора, доносившийся со стороны развалин особняка. Я сразу понял, кто приехал скрасить мое одиночество. Братец пожаловал. Я остался сидеть на берегу и даже головы не повернул, когда Ники подошел и сел рядом: — Ну как ты здесь, Ян? Оправился? — спросил он, положив мне руку на плечо. Я чувствовал на себе его выжидающий взгляд. Я медлил с ответом и Ники покорно ждал. — Помнишь тот день? Тогда в это время стояла лютая жара, а сейчас я промерз до костей, сидя на этом песке. Ники перевел взгляд на изумрудную гладь озера: — Все меняется и природа не исключение, — сказал он и выдохнул прохладный вечерний воздух. Ники не любил вспоминать прошлое и всегда старался уйти от этой темы в разговорах. Я и сам не очень-то любил подобные темы, но в некоторые даты, даже Ники открывал дверь в прошлое и позволял впускать немного болезненных воспоминаний наружу. Самая важная из этих дат сегодняшнее число, восемнадцатое июля - день, когда пожар унес наших родных и нас самих в глубокую бездну, откуда уже никому не выбраться. Почему я так говорю? Причисляю нас с братом к числу умерших близких? Потому что я считаю, что тогда мы сгорели вместе с ними, а то, что твориться с нами сейчас, нельзя назвать жизнью. — Да, только вот мы не изменились, ни на один день. Если только не считать шрамы на пол тела, оставленные колючими языками пламени в ту ночь. Но и они не видны, хотя очень ощутимы и до жути болезненны порой, — сказал я, и брат дотронулся до своего правого плеча, как будто мои слова как обжигающее пламя коснулись его кожи. — Я понимаю, Ян. Я тоже все это чувствую, и с каждым годом боль от этих шрамов возвращается все чаще, — сказал Ники, и мы погрузились в молчание. На озеро ложилась ночь, и на небе показались первые звезды. — Знаешь, я много думал о смерти, о звездах и космосе, — вдруг заговорил Ники, — потом я подумал о Боге и, знаешь, — тут он остановился, выдержал паузу, а затем сказал, — я на него обижен. Я резко повернул голову: — Что? Почему? Ты еще скажи, что ты потерял в него веру? — моему удивлению не было придела. Ведь брат был очень верующим. После каждого им убитого сожителя в облике человека, Ники молился за его душу, хоть ее давно уже там и не было. Ники усмехнулся. — Я не отрицаю его существование, ведь кто-то же создал нас. Не кто-то, а именно Он. Чтобы мы боролись со злом, которое наводнило эту землю. Но я обижен, потому что, ни разу он нам не помог. Я говорю про тех убитых, как входящих, так и людей. Мы же не можем успевать везде. Мы вроде бы истребляем зло, но такое ощущение, что его становится только больше, — Ники сделал паузу и взглянул на небо, — Мне кажется, что когда-нибудь он нас услышит. По крайней мере, я очень на это надеюсь. Я слушал брата и смотрел на мерцающие огоньки в небе. Как ни странно, но я почему-то был согласен с ним. — А что на счет Рая и Ада? — спросил я. — Мне кажется, что после смерти мы все становимся звездами. Я думаю это и есть Рай. Ведь никто точно не знает, что там и как. Мне хочется верить, в то, что все мы когда-нибудь станем небесными светилами и будем наблюдать из далекого космоса за всем происходящим. Что касается Ада, —Ники задумался. — Может, раз хорошие люди - это звезды, то плохие это склизкие червяки и опарыши, пожирающие мертвечину и живущие в земле? — с улыбкой предположил я. Ники посмеялся и толкнул меня в бок. — Дурак ты! Нет, я не говорил, что только хорошие люди — это звезды, точнее их души. Ведь, по сути, они плохи от того, что внутри них сидит сожитель. Вот сожитель, конечно непосредственный житель Ада. Но что это за место, как-то не хочется представлять, ¬— после этих слов Ники поежился и застегнул ворот кофты. Эта июльская ночь, почему-то выдалась достаточно холодной в этом году. — Но, знаешь, я думаю, ты будешь опарышом после смерти, потому что иногда ты меня дико бесишь, — сказал брат после недолгой паузы и мы рассмеялись. Всю оставшуюся ночь мы сидели на берегу озера, вспоминали прошлую жизнь и размышляли о прелестях вселенной. На мгновение мне даже показалось, что Ники был прав, и на нас, и в правду с неба смотрели наши родные, яркими огоньками холодного далекого света. 10 февраля. Сегодня у нее день рождения. Еще год, и мы будем с ней одного возраста, конечно, если бы я не стал входящим, и он не перевалил бы за сотню. Я наблюдал за ней, когда она спешила в школу по своей излюбленной тропинке, мимо детского сада и еще спящих серых домов. Еще когда она выбегала из подъезда, я заметил, как выбившиеся каштановые кудри из-под шарфа развевались на холодном морозном ветру. Я заметил, что она нарядилась на свой праздник. От нее веяло этим счастьем и еще детской наивностью, светлой магией ее дня. И я улыбался как ребенок, все время пока шел за ней, отставая метров на десять, чтобы меня не заметили. После того, как она зашла в ворота школы, я еще немного постоял, смотря ей вслед. Затем воодушевленный вдруг возникшей идеей пошел домой. Пусть даже меня отстранили, но я знаю одно заклинание, которое позволит мне попасть в ее сон через свой собственный. Я пришел домой уже ночью, сказал Ники, что неважно себя чувствую и пошел к себе. Прочитав нужные слова я, немного покрутившись в постели, наконец заснул. Когда я очутился в ее сне, в нашем привычном месте встрече, то ее еще не было. Видимо, смотрела что-то другое. Меня поражало то, что у нее в подсознании выделено специальное место для меня. У меня складывалось чувство, что она непростой человек, хотя, может быть, я просто не замечал раньше такие детали с другими подопечными. Ведь лично для меня, она стала не просто очередным заданием. Я как обычно оказался в воображаемой квартире. Прошелся по комнатам. Она старалась поддерживать все в одном стиле и на своих местах, и это ей неплохо удавалось. Я зашел в спальню и вспомнил, как мы поцеловались, ее запах, дрожь от прикосновений. Я невольно перебрал пальцами в воздухе, думая о пряности того момента и хруст костяшек привел меня в чувства. Вдруг я заметил, что комната немного поменялась. Другое расположение мебели и балконная дверь, ведущая совсем не на балкон. Я подошел ближе и перед моим взором за стеклом раскинулся прекрасный горный пейзаж. Открыв дверь, я вышел на деревянное крыльцо, спустился с него и обернулся. Дом. Деревянный домик в горах, из трубы которого валил кремовый дым, уносящийся небольшими облаками в небо. Все такое яркое и до жути реальное. Я снова обернулся к горам и увидел внизу холма, на котором стоял дом, густой лес, растворяющийся где-то у подножия гор. Дорога, бегущая по склону холма и извивающаяся лентой, тоже утопала где-то внизу, в листве леса и тумане. Затем в нос ударил запах лаванды. Вокруг дома все было усыпано этими фиолетовыми цветами. Я просто утонул в этой красоте. Она была настолько реальна, что на секунду я забыл, где я и что я здесь делаю. В очередной раз я поразился силе ее воображения. Потом, опомнившись, я поспешил подготовить сюрприз. Он заключался в том, чтобы позвать ее на свидание. К сожалению, воображаемое свидание во сне. Чтобы накрыть на стол и сделать все идеально, мне надо было лишь подумать, и все, что я представил, тут же появилось. Небольшой круглый столик и два стула в гуще фиолетовых цветов с видом на горы. На столе бутылка вина, столовые приборы, шелковые салфетки. Все до мелочей. — Незнакомец? — ее голос оторвал меня от раздумий о деталях. Я обернулся и увидел ее. Снова мое сердце затрепетало при виде этого прекрасного создания. Каштановые локоны развевались на ветру, совсем как сегодня утром у подъезда. В глазах плескалось изумрудное море, и она улыбалась. Я не смог ничего сказать, лишь подумал о цветах, которые тотчас оказались в моей руке, и я протянул ей букет. Она взяла его и втянула аромат красных бутонов. — Спасибо! — она подошла ближе и поцеловала меня в щеку. Так нежно коснулась губами. — С днем рождения! — сказал я, краснея с каждым словом, вылетавшим из моих губ, — я хотел бы позвать вас сегодня на ужин, — я подал ей руку. — Какая приятная неожиданность! Пожалуй, я соглашусь, — сказала она, взялась за краешек белой юбки своего платья и опустилась в реверансе. Затем положила свою ладошку на мою руку, и я подвел ее к столу. — Это все ты? Какая прелесть! — говорила она, пока я помогал ей пододвинуть стул. — Не без твоей помощи. Или ты забыла, что мы в твоем сне? — Конечно, это же все в моей голове, — сказав это, она печально улыбнулась. Вдруг ее взгляд упал на приборы, и она удивлено спросила, — почему здесь так много вилок? — Каждая предназначена для определённого блюда. Разве принцесс этому не обучают? — Какая же я принцесса? — фыркнула она и отодвинула от себя непонятные для нее приспособления, оставив только обычную вилку и нож, — вот так гораздо лучше! — Но ведь сегодня можно побыть принцессой, не так ли? — немного с издевкой сказал я. Она еще раз фыркнула, а затем облокотилась на стол, наклонилась ко мне так, что между нашими лицами оставалось пара сантиметров, — что это ты делаешь? Решила испепелить меня взглядом? — Нет, я пытаюсь запомнить твое лицо. В прошлый раз я помнила его все утро, а когда хотела зарисовать, ты как будто…пфф, — она провела рукой у моего лица, - растворился. Растворился с остатками сна. Я молчал. Она приковала меня своими глазами ко стулу и не собиралась отпускать, и я молча позволял ей изучать меня. Вдруг, меня как будто ударило по голове, я вспомнил, что времени у меня не так уж много. Это заклинание действует не так долго, как обычная стандартная связь. Тогда я поддался вперед и украл у нее поцелуй. Затем резко встал и объявил: — Ты же не думала, что мой подарок ограничится лишь столовыми приборами для принцесс? — усмехнулся я, а щеки мои тем временем пылали и сердце было тяжелым от того, что ей нельзя меня запомнить, даже когда я ей это позволяю. Наверно, это незримая сила закона о тени. Входящие всегда должны оставаться в тени. Она посмотрела на меня блестящими от предвкушения глазами и встала из-за стола. Он тут же растворился вместе со стульями и непонятными приборами для принцесс. — Я приглашаю вас полетать на драконе! — выпалил я, отбежал на несколько метров от нее и обернулся огнедышащим змеем с черно-синей чешуей и огромными крыльями. Она была рождена в год этого зверя, и я думал, что это должно ей понравиться. Жаль, что в реальности так просто не обернешься драконом, даже будучи входящим. Ощущал я себя странно, но для сна это было вполне себе естественно. Я подошел ближе и опустил к ней чешуйчатую голову. Теперь моя принцесса казалась мне еще меньше и еще более хрупкой, чем прежде. Она не испугалась и аккуратно положила руку на синеватые чешуйки у меня возле носа. Погладила и заулыбалась как ребенок. Тогда я опустился еще ниже, так, чтобы она смогла взобраться мне на шею. Принцесса все поняла и как только она уселась поудобнее, обхватив меня обеими руками, я аккуратно выпрямился и взлетел. Мы облетели холм, дом, горы и лес. Весь ее воображаемый мир, созданный в ее голове для нас. Ветер путался в ее волосах, и она раскинула руки, обнимая небо. На секунду я снова забыл, где реальность, а где сон, полноценно ощущая себя могучим драконом, который украл принцессу из сказки. Но затем мне стало трудно дышать. Заклинание заканчивало свое действие, мне надо было уходить. Снова облетев лес, я аккуратно приземлился у крыльца дома. Она сползла на землю, и я вновь стал человеком. Дышать становилось все труднее, надо было прощаться. Она кружилась в цветах и что-то напевала, когда я подошел. — Тебе понравилось? — она обернулась и кинулась мне на шею. — Да! Это было потрясающе! — сказала она, уткнувшись носом мне в плечо. Я обнял ее, и каштановые локоны собрались у меня под ладонью. Такие мягкие. — Мне пора, — тихо сказал я. — Не уходи, — также тихо попросила она. Я прижал ее к своей груди, но понимал, что мне нужно уходить. Я начал про себя читать слова заклинания, до последнего держа ее в своих объятьях. Секунда, две, я начинал просыпаться, сон растворялся. Поле с фиолетовыми цветами, ее крик… Я открыл глаза и резко встал. В горле пересохло, и сердце колотилось в груди. Хоть я и не хотел вот так, снова бросать ее, все же я улыбался как идиот, сидя на своей кровати. Меня согревала мысль о том, что я смог подарить ей полет на драконе. 15 февраля. Я уже несколько дней слежу за ней. Гуляю все по тем же крышам. На одной из них я нашел много записей и стихов. Похоже это чей-то творческий уголок. Некоторые стихи мне даже понравились, и я переписал их в свой дневник. *** Самый сладкий, самый короткий... И запах любимых тобой сигарет. Глядит с неба месяц кроткий, Выстраивая в ряд вереницу планет. *** Сегодня на улице холода И снег хлопьями ложится на волосы. Сегодня с неба упала звезда, Начертав на нем золотые полосы. *** Ты, как ледяная глыба, Что пробила корму корабля. Беспощадная белая рыба - Убила меня на краю февраля. Наблюдая за ней последнее время, я стал замечать, что она изменилась. Было видно, что ей плохо, что сожители начинают высасывать из нее жизнь. Наверное, Драгомир насылает на нее кошмары. Черт! А я не могу ничего сделать, так как не имею больше доступа к ее снам и чувствам. Почему же к ней никого не ставят, почему они медлят? Я очень злился. Злился на старейшин, на брата и на себя. На себя, наверно, больше всего. Надо что-то делать! Кулаки сжались до посинения. Я решил спуститься вниз, что-то внутри меня кричало, что я должен быть ближе к ней, ближе, чем высота десятиэтажного дома. Она шла медленно и немного пошатывалась из стороны в сторону. Я шел сзади. Вдруг, после очередного покачивания в сторону, она начала падать. Я резко подлетел к ней и подхватил ее под руки. — Ой, — она взглянула на меня такими замученными глазами. В них уже не плескались яркие морские волны, теперь море в ее глазах было тусклым и мутным. Лицо бледное и уставшее. Я улыбался, точнее пытался. В груди щемило. — Ничего, я вас держу, — сказал я и помог дойти ей до ближайшей лавочки. Она села и поправила шарф, который размотался и одним концом уже волочился по земле. — Спасибо большое, — начала она, растягивая слова, — голова вдруг закружилась. Я не заметила, как начала падать, — мои кулаки снова сжались от злости, и я быстро спрятал их в карманы куртки и криво улыбнулся от волнения в ответ на ее благодарности. — Я, конечно, могу ошибаться, — она сделала паузу и пристально посмотрела на меня, изучая мое лицо. На секунду остановилась на моих шрамах.Я напрягся, — но, по-моему, мы с тобой уже встречались. Кажется, совсем недавно, — после этих слов она задумалась и так забавно насупила нос. Меня это улыбнуло, но я молчал. Я конечно же помнил, что мы уже встречались. —Точно! В том дворе, где гараж, — она указала рукой за мою спину, и я машинально обернулся посмотреть, — мы там столкнулись лбами, — улыбнулась она. —Да, так оно и есть. Вы почти сбили меня с ног, — улыбнулся я в ответ. От того, что мы вот так вот просто говорим с ней, мне становилось легче. Да и терять мне уже нечего. Я больше не привязан к ней работой. Хотя лучше бы был. — Может, вы позволите проводить вас до дома? — сказал я и подал ей руку, как это было принято в мое время. Но я совсем забыл, что сейчас далеко не 19 век. И только сейчас понял, что все это время я обращался к ней на вы. Воспитание. Даже сквозь время, как бы я не приспосабливался к той или иной эпохе, все равно какие-то отголоски прошлого во мне сидят глубоко и прочно. Или может это волнение? Сначала она удивилась этому жесту, но потом посмеялась и положила свою ладошку поверх моей руки. Почувствовав ее теплую и бархатную кожу, я весь покрылся мурашками и скорее всего залился краской. Но она ничего не заметила. Наверно подумала, что мой румянец — это проделки морозного февраля. В следующее мгновение мы уже шли к ее дому. Она шла со мной под руку. На секунду показалось, что мы два обычных человека, гуляющих по улице морозным зимним днем. — Не знаю, что со мной, — начала она, когда мы стояли на переходе, — еще пару дней назад все было нормально. А тут… голова болит, даже кружится, постоянная усталость. Наверно это из-за предстоящих экзаменов, нервы и все такое. Все соки из меня высасывают эти экзамены, - после этих слов она улыбнулась. Мои иллюзии про нормальность и обычный февральский день как рукой сняло. Что тут вообще может быть нормальным? Не экзамены конечно, а нечто более страшное высасывало из нее жизнь. — Не волнуйтесь, это пройдет. Вам просто нужен отдых, — режим глупых советов включен. А что я еще мог сказать? Загорелся зеленый и мы пошли. Через пару минут дошли до ее дома. Все это время она рассказывала мне, что ей нужно сначала все сдать, а потом уже отдыхать. Что она мечтает поступить в Москву на искусствоведа, и что очень хочет завести собаку. Мне было так приятно, что она поделилась со мной таким личным. Мы остановились у ее подъезда, и от переполнявших меня эмоций у меня появилось резкое желание поцеловать ее. Я даже неосознанно поддался вперед. — Спасибо большое, что проводил и послушал мою болтовню, — я очнулся и отшатнулся. — Да, конечно. То есть, не за что! — боже, у меня заплетался язык, — Вы поправляйтесь, а то вдруг в следующий раз меня не будет рядом, чтоб словить вас, — можно ли было придумать еще большую глупость? Думаю, нет. Наверно, я выглядел как полный идиот. Но она посмеялась, так живо. От этого я улыбнулся и был не прочь быть идиотом, лишь бы ее это веселило. — Почему все на «вы» да на «вы»? Как-то слишком официально, да и мне еще не очень много лет для такого официального обращения. — Да, извини. Я просто так привык общаться с дамами, эм, в смысле с девушками, — она снова рассмеялась, и я вместе с ней. — Знаешь, вообще, я обычно против уличных знакомств. Тем более, чтобы еще и до дома провожали. Но тебе я почему-то могу доверять. Я даже уверена в этом, — она смутилась и спрятала руки в карманы дубленки, — прости, это очень странно звучит. — Я понимаю, — ответил я, и мы встретились взглядами. На секунду в ее глазах загорелись краски. — Я все же пойду, — она отвела глаза, достала из кармана ключ и подошла к двери, — еще раз спасибо тебе, — она улыбнулась и открыла дверь подъезда. — Всегда рад помочь! Главное вы, ой, то есть ты, главное поправляйся! — она снова улыбнулась и скрылась за дверью. Я постоял еще секунд пять, потом спустился по ступенькам крыльца: — Стой! Подожди, прекрасный незнакомец! Как тебя зовут? — я обернулся. Из-за двери подъезда высунулась ее каштановая голова, — Меня Яна зовут. Я знаю. — А меня прекрасный незнакомец! — сказал я и поспешил удалиться. Не сразу я услышал, как захлопнулась подъездная дверь. Она, видимо, постояла немного, смотря мне вслед. Я не просто шел, я летел. С одной стороны, мне было так хорошо от того, что я смог поговорить с ней. А с другой. Мне было стыдно. Стыдно за то, что ей так плохо. Что я снова облажался. Я должен был оберегать ее, а сам думал только о себе. Мой разум затмили идиотские и эгоистичные мысли о том, как нам с ней встретиться в реальной жизни. Мои чувства затмили разум. И теперь, кроме как дать ей тупые советы, я ничего не могу сделать. Или все-таки могу? 10 марта. Весна. Наконец-то. Начало чего-то нового. Я как обычно не верю в эти сказки, но может в этот раз стоит? Последнюю неделю все было очень суетно. Наблюдатели говорили, что в городе слишком много сожителей и что многие люди страдают от кошмаров. Охотники тоже сутками пропади в лесах и на окраинах, выслеживая и убивая сожителей. Я понимал, что готовится что-то очень плохое. Наш дядя собирается отыграть последнюю партию, и, возможно, в его планах есть убийство королевы. Вчера было собрание. Как раз по поводу всех этих событий. Я конечно тоже там был. Приехал даже Марсель Бонье. Когда я вошел в зал, то улыбнулся ему в знак приветствия. Конечно, меня там такими помоями облили: что я не забочусь о своих близких и коллегах, что я халатно отношусь к своей работе и вообще я сильно изменился за последние несколько десятков лет. В худшую сторону. Ну, ничего другого я не ожидал. Но меня совсем это не волновало. У меня были новости на счет убийцы моей семьи. Я хранил молчание до этого дня и даже ничего не сказал Ники. Сегодня я готов был объявить мат королю. — Вы, конечно, простите, но у меня есть информация об убийце моей семьи. Черный король, который нагонял кошмары в головы людей, с помощью пешек-сожителей, — все посмотрели на меня, широко раскрыв глаза. Брат закрыл ладонью лицо. — Тебе же запретили эти глупые игры! — глава совета встал со своего места и подошел к спинке стула, поправив свой пурпурный галстук. Его звали Милош, как и моего деда. Он был невысокого роста с жиденькой темной бородкой и небольшим пузом. Он уже давно не принимал участие в охотах и снах. В этот раз он замещал Габриэля, который не смог присутствовать на совете в силу личных проблем, — Какой же своенравный и неугомонный, Кришан! Ну и кто же это? Давай же, всем очень интересно слушать твои сказки, когда мы тут решаем важные вопросы, и у нас просто нет времени на всякий вздор! — он сделал рукой пригласительный жест, — давай же, сыщик. Меня нисколь не тронули саркастичные слова Милоша, и я громко и четко назвал имя черного короля: — Драгомир Кришан. У всех присутствующих округлились глаза, кто-то даже нервно посмеялся. Но вот Леон, сидевший рядом с братом, довольно заулыбался и прикрыл глаза, как бы говоря, что он все знал и ждал момента, когда я наконец подам это горячее блюдо на стол совета. Ведь он был со мной тогда на охоте. — Милы мой, что за вздор? — прервала тишину Ольга, та входящая русская с даром огня, которую я помню с самого моего первого совета, — всем известно, что ваш дядя пропал без вести еще во время великой отечественной войны, и, быть может, даже погиб. — Да, я тоже так думал, пока не провёл собственное расследование. Драгомир сам вышел на связь через сожителя. Он научился использовать свой дар в очень неприятных целях. Он насылал на меня сны и параличи, завладевал разумами сожителей, чтобы говорить со мной. Глава совета, который стоял, упершись руками в спинку стула, все это время слушал меня молча. Затем выпрямился и, снова поправив свой галстук, с которым было все в порядке, так что это был скорее жест привычки, сказал: — Ты точно уверен, что это ваш дядя, Янош? Зачем ему это все? —Я могу сказать, глава, что Драгомир более чем способен на подобное, — ответил за меня Марсель Бонье. Леон кивнул и на языке жестов сказал, что может подтвердить мои слова, так как тоже все слышал. Плюсом, он добавил, что они все козлы, что не послушали Леона еще тогда, в Париже. — Мерьель! Попрошу вас не выражаться! — крикнул глава совета и сел обратно за стол. Я усмехнулся про себя. — Хорошо, допустим это Драгомир, но какую цель он преследует? — спросил Милош и уставился на меня, буровя взглядом. — Власть, — начал я, — он сказал при первой нашей встречи слова, которым тогда я не придал значения, но сейчас я понимаю, что уже тогда он был безумцем. Он говорил о подчинении разума сожителей, об их контроле. Видимо, у него это получилось. Только вот теперь он хочет контролировать не только демонов. Совет молчал. Ники за все это время тоже не сказал ни слова. Серьезно? Даже сейчас он все равно пытается следовать правилам? Он же знает, что я прав. — И еще одно, — я переминался с ноги на ногу, — Драгомиру нужна моя подопечная, девушка, чьи сны я охранял, пока меня не отстранили. — А она ему зачем? — удивился Милош. — Потому что…— я взглянул на Ники, но тот умоляюще помотал головой. Я перевел взгляд на главу совета и четко громко сказал, — потому что я люблю ее. — Что ты сказал?! — Вы все прекрасно слышали, и думаю, догадывались об этом. Я знаю, что я нарушил все, что можно было и что нельзя, но я прошу вас, защитите ее! Все члены совета начали переговариваться и охать, Марсель печально улыбался, Леон как всегда был беспристрастен, Ники впал в ступор. Хотя я думал, что он поддержит меня, что-то скажет, но он не сделал этого. С одной стороны, я понимал его, ведь брат несколько раз предупреждал меня. Милош медлили с ответом, ведь по-хорошему меня должны были бросить куда-нибудь в подвал, так как я нарушил главный закон входящих. —Извините, это срочно! Вдруг беспокойные переговоры членов совета прервал голос, все обернулись к двери. В зал ввалились Наблюдатели с кучей бумажек. — Что у вас? Выйди Кришан, с тобой позже разберемся. Езжай домой и не высовывайся оттуда, до специальных распоряжений совета, ты понял? — сказал Милош, пока Наблюдатели подносили ему документы и фотографии. Когда они проходили мимо меня, то у одного из них выпал листок. Это была карта города. Я кивнул словам главы, и когда его вниманием полностью завладели Наблюдатели, я схватил лист с пола и сунул в карман пиджака. Не знаю, заметил ли это кто-то, но мне было все равно. Я хотел было что-то сказать напоследок, но понял, что это была бы не лучшая идея, и покорно вышел из зала. Я бежал прочь от них, в голове крутились безумные мысли. Плевал я на них и на их отстранение! Пока я шел по коридорам к выходу, то достал из кармана скомканную впопыхах карту и развернул ее. На ней было отмечено место скопления сожителей и куда они стремятся, по мнению Наблюдателей. Я узнал этот район. Я сам все это натворил - сам исправлю. Приятный весенний ветер коснулся лица, когда я вышел на улицу. Я ускоряю шаг. Любимые кеды стерты до дыр. Самое время. Яна. 10 марта. Весна. В это время я всегда жду каких-нибудь изменений, не знаю почему. Верится во что-то прекрасное. Хотя с моим состоянием… Уже всю последнюю неделю у меня болит голова, и какая-то усталость, тело ломит. Нет, я не заболела. Может правда я устала? Эти бесконечно выматывающие экзамены просто высасывают жизнь. А что будет дальше? Ещё хуже. И еще, я не перестаю думать о своих снах. И о нем. Очень это все странно. Недавно мне даже показалось, что я встретила его на улице. Ещё зимой. Такое чувство, что этого парня я давно знаю. Очень странно. Хотя, может это просто моё больное воображение. Больное и богатое. Иногда оно меня бесит. Но если это все что-то значит, я была бы не прочь с ним встретиться. Тот парень, что проводил меня недавно, тот же кого я приняла за незнакомца из сна. Он так странно говорил и не назвал своего имени. Его глаза… Все, что я могла запомнить из черт лица парня из сна - это глаза. Такие большие, цвета волны чёрного моря. И взгляд, немного измученный и усталый, но такой нежный и родной. Такой же был и у незнакомца, что проводил меня. Странно. Может все-таки я права? Может в моих снах был реальный человек? Март выдался солнечным, но ещё по-зимнему прохладным. Я шла в школу укутавшись в свой вязаный шарф. В глаза слепило весеннее солнце, и они слезились. Я уже опаздывала, но меня не слишком это волновало. Сегодня я чувствовала себя лучше, только голова немного болела. Давно не было у меня хороших снов. Последнее время одни кошмары снились, а сегодня вообще ничего. И пока я думала о снах дошла уже и до школы. Быстро скинув с себя пальто в раздевалке побежала в класс. Успела в кабинет до того, как зашла учительница. Успех. Я села на последней парте с Катей: — Что-то ты сегодня опять плохо выглядишь, — прошептала она, открывая учебник занудной физики. — Я так буду выглядеть до конца года, пока все это не закончится, — сказала я, записывая сегодняшнее число в тетрадь. Катя улыбнулась и понимающе кивнула. Так прошла очень весёлая пара физики, затем математики. И только на последней паре русского нас решили немного порадовать, хотя после всего, могу сказать, что это была далеко не радость. На последнем уроке, когда мы решали очередной тест, прозвенела пожарная сигнализация и все вздохнули с облегчением. Как всегда, учения. Мы встали и вывалились из класса за учителем. Спустились на второй этаж, и как только мы стали спускаться на первый, раздался резкий взрыв, а затем толчок. Посыпалась штукатурка. Никто не мог понять, где грохнуло, но все стали орать и паниковать. Начали бежать вниз, к выходу, сбивая всех на своём пути: — Прошу вас, без паники! Сейчас мы спокойно спустимся вниз! Спокойно! Перестаньте кричать! — учитель русского с белой от побелки лысиной пытался успокоить паникующее стадо, но безуспешно. Половина уже успела сбежать по ступеням вниз. Его никто не слушал. Я тоже оказалась внизу. Честно, не помню, как. Наверно Катя потянула меня за собой, и в общем потоке нас выбросило на первый этаж. И тут мы поняли, где взорвалось. В правом крыле школы, ближе к центральному корпусу. Мы были в левом и отделались лишь толчком и горкой штукатурки за шиворотом. Центральный вход не пострадал, но коридор в правое крыло был почти весь завален обломками. Не знаю, что там взорвали, но взорвали хорошо. Всех стали выводить на улицу, вызывали скорую и полицию. Учителя метались возле обломков: — Там кто-нибудь остался? — спрашивала Антонина Семеновна, наша химичка, запинаясь. — Вроде всех вывели через боковой выход. Они не пошли к центральному, слава богу,— перекрестилась Галина Леонидовна- учительница физики. После её слов, кто-то пронзительно закричал за обломками. Крик детский: — Боже, там ребёнок!! Под обломками?! Или в самом коридоре? — начались крики взрослых и опять паника. Начали вызывать службу спасения. Ребёнок продолжал кричать. Общим потоком меня подгоняло к выходу, но я смогла выскользнуть и оказалась возле мечущихся учителей: — Может кто-нибудь сходит за ребёнком? Мы только время теряем! В эту щель можно протиснуться, — сказала я физруку. Он посмотрел на меня, потом на щель; — Мы думали уже об этом, но взрослому там очень трудно пролезть. Можно самому застрять, — после этих слов к щели подбежал молодой практикант по химии. Он был немного меньше физрука и худее его. — Я попробую, — сказал он и с воинственным видом стал щемиться в проем. Через минуту он начал пыхтеть, видимо все-таки застрял. Учителя побежали вытаскивать его. Но он продвинулся куда больше, чем если бы это был, скажем, физрук, практикант пролез наполовину. И тут ко мне в голову пришла безумная мысль: я ведь ещё меньше и худее чем практикант по химии. — Можно я? — спросила я физрука, но тот был занят успокоением бедных уборщиц и не слышал меня, — Извините, можно я попробую? Думаю, у меня получится пролезть. — Что? Ты что, с ума сошла? Нет конечно, это опасно! Нет, нет! Даже если ты пролезешь, мы не знаем, как действовать дальше, дождёмся службу спасения. Они уже выехали. Все будет хорошо, иди на улицу, — физрук все-таки услышал меня. Мда, я так и знала. Крики ребёнка не утихали, и всех это напрягало ещё больше. Технички начинали плакать в такт детским крикам, а физрук успокаивал. Я все-таки дождалась благоприятного момента, чтоб проскользнуть к щели. Пока учителя разговаривали с приехавшими полицейскими, а физрук был занят техничками, я протиснулась в проем. Конечно, пришлось немного попотеть даже мне и пару раз втянуть живот, но я пролезла. Только когда с той стороны торчала моя правая нога, они заметили моё отсутствие: — Господи, куда ты полезла!! Вернись! — кричали технички и физрук. Потом к ним присоединилась Антонина Семеновна с воплями о том, что служба спасения близко. Затем и Галина Леонидовна начала молится за меня. Это мне вообще не понравилось. Потом я уже их не слушала, я пыталась разобрать, откуда идёт детский плач, а они только сбивали. Почти весь пол обвалился, от правой стены коридора, где совсем недавно были окна, тоже мало что осталось. Можно было спокойно выйти во внутренний двор через эту дырень. Я прошла вдоль левой стены по остаткам пола и остановилась около ещё одной груды обломков. Здесь их было меньше, чем там, где я пролезала. Плач был все ближе. Но не на моём уровне, а где-то снизу. В подвале? Я всмотрелась в темноту, где раньше был пол с новым линолеумом первого этажа: — Эй, малыш, ты там? — позвала я. Плач затих. — Да, я здесь. Помогите! — я поняла по голосу, что это была девочка лет восьми, второй класс. — Да, милая, сейчас я тебя вытащу, — я увидела её. Она стояла на ещё одной груде обломков старого пола первого этажа и тянула мне ручки. Наверно она упала туда. Только было не понятно, как она вообще здесь оказалась, если всех маленьких самыми первыми вывели. Так всегда было. Но сейчас у меня не было времени об этом думать. Я встала на колени, одной рукой вцепилась в край пола, а другой тянулась к малышке: — Давай, тянись! — оставалось малое расстояние между нашими руками, но оно никак не хотело преодолеваться, — слушай, как тебя зовут, кроха? — Маша, — ответил испуганный голосок. — Машуня, — начала я, опять хорошо вцепившись в край, — давай ещё раз попробуем? Только на этот раз ты подпрыгнешь, хорошо? — Хорошо, я попробую, — с первой попытки не получилось, но мы хоть докоснулись друг до друга. Со второй я поймала её и подтянула к краю. Затем вытащила к себе. Она была вся грязная, юбка порвана в некоторых местах, глаза заплаканные и испуганные. Такие чёрные, что зрачков не видно и кожа белая-белая. Я взяла её на руки. Она была довольно маловата для своих восьми, может моя догадка была не верна. Я с Машей на руках двинулась к той щели, откуда доносились какие-то дребезжания. Видимо, служба спасения начала уже свою работу, ну или молитвы физички были услышаны кем-то свыше. — Стой! Не двигайся! На тебе эта тварь сидит! — я обернулась. В том месте, где раньше было окно, а теперь огромная дыра, на обломках стены стоял тот парень, что проводил меня недавно до дома. Что он здесь забыл? И какая тварь? Он немигающим взглядом смотрел на девочку. Какой же он странный. Вдруг я резко почувствовала боль в правой руке, которой я держала Машу. Я повернулась к ней и у меня внутри все упало. Это была не девочка! Я вообще не поняла, что это было. Что-то мерзкое, чёрное и страшное впивалось в мою руку. На том месте, где минуту назад было лицо милого ребёнка, остались только пустые чёрные глазницы. Я закричала. Это действительно была какая-то тварь! — Сними её с меня! Сними! — вопила я. Незнакомец каким-то волшебным образом оказался рядом со мной, преодолев огромную дыру в полу, схватил меня и таким же непонятным образом мы оказались во внутреннем дворе школы. Эта тварь все ещё терроризировала мою руку. Становилось все больнее. Незнакомец начал копаться в карманах своей куртки. Его синяя куртка была мне знакома, она напоминала мне один из моих снов… — Не волнуйся, сейчас я.… — бормотал он, — сейчас... Вот нашёл! — крикнул он и показал обрывок бумаги, на котором было что-то написано. Я озадачено посмотрела на него: — Главное без резких движений, доверься мне, хорошо? — незнакомец посмотрел мне прямо в глаза. Конечно я доверяла ему. Не знаю почему. — Хорошо, только быстрее, прошу! — умоляла я. Незнакомец кивнул, отвел меня подальше от обломков, вытянул листок перед собой, и на секунду воцарилась гробовая тишина. Я немного испугалась и невольно сделала шаг назад. — Спокойно, я не причиню тебе вреда. Не бойся, верь мне, — улыбался незнакомец, — это просто заклинание, которое я должен прочесть, чтобы изгнать этого демона, — сказал он и аккуратно взял меня за руку, чтобы подвести меня поближе к себе. — Хорошо, — тихо сказала я, заглядывая ему в глаза. Незнакомец улыбнулся, откашлялся и начал читать слова на бумажке. Я не поняла, что это был за язык, и пока я пыталась это понять, вокруг нас поднялся ветер. Было такое ощущение, что он кружился только вокруг нас двоих. От этих порывов ветра мои волосы летали и извивались в разные стороны, и я все время убирала их с лица. Вдруг я заметила, как глаза незнакомца начали меняться. По мере прочтения непонятных мне слов его зрачки начали исчезать, растворяться, пока не остались лишь белые, как снег белки глаз. Это зрелище меня одновременно и напугало, и заворожило. В процессе всего этого я почувствовала покалывание в своей правой руке, затем приятный холодок, и через пару секунд все закончилось. Ветер стих, глаза незнакомца вернулись в обычное нормальное состояние, как и моя рука. Правда, она побаливала. — Спасибо тебе, — выдавила я, все еще ошеломленная произошедшим. Он смутился и отвел глаза. — Не за что. Рука ещё пару дней поболит, но ничего серьёзного, — он сложил листок с заклинанием и сунул в карман куртки. Затем незнакомец огляделся по сторонам. — А теперь, ты должна уйти отсюда и как можно скорее. Они уже близко. Их намного больше, чем... — тут он замолчал и прислушался. А я не понимала, о чем он говорит. Кто они? Такие же, как эта Машенька? Я как раз хотела об этом спросить, как вдруг моя голова резко начала болеть, как будто кто-то воткнул в виски мне по иголке. Я чуть не упала. Незнакомец поддержал меня и отвел к деревьям, что росли около забора. — Сиди здесь, не куда не ходи, слышишь? — он держал меня за лицо. Такие тёплые руки, — ты меня слышишь? — сознание вдруг поплыло, и перед собой я видела только его глаза. Он что-то говорил мне, но я не слышала. Лишь видела , как шевелятся его губы. Затем он резко повернулся вправо и вскочил. Я попыталась повернуть голову в ту же сторону, но это давалось мне весьма трудно. Шея как будто стала свинцовой. Немного усилий и я все-таки сделала это. Вдали, я увидела огромную группу людей, одетых во все черное. Не могла разобрать лица, зрение подводило меня, не могла сфокусировать его. Потом я взглянула на незнакомца, он что-то кричал, и как я поняла, кричал именно той толпе. —...как ты мог?! Я считал тебя своей семьей! — мой слух вернулся ко мне. Зрение тоже стало потихоньку возвращаться, только вот двигаться было все еще трудно. — Ну-ну, племянник, еще не поздно снова стать одной семьей, присоединяйся ко мне! — теперь я рассмотрела этого человека, если его можно так назвать. Наверно когда-то это был довольно симпатичный мужчина. Крупный, хорошего телосложения, острые черты когда-то живого лица. Живым я не могла его назвать потому, что оно было мертвенно бледное. Глаза тоже потеряли свои краски, они стали пустыми и прозрачными, хотя в какие-то моменты их перепалки с незнакомцем, они чернели и заполняли половину лица. Жуткое зрелище. — Кто это? — попыталась спросить я. Язык еще заплетался. Незнакомец подошел ко мне. Он побледнел и выглядел одновременно испуганным и очень злым. — Мой дядя, которому придется надрать зад, если мы не сойдемся взглядами. Ты как? Лучше? — я кивнула, — хорошо...я пойду и попробую еще раз с ним поговорить, а ты посиди здесь, хорошо? — я снова кивнула. Незнакомец улыбнулся, чмокнул меня в лоб и пошел навстречу тем мерзким людям и его мерзкому дяде. Я осталась сидеть, пришпиленная его поцелуем к старому дубу. Отсюда я видела их, но не слышала, о чем они говорили. Вдруг незнакомец со всей дури вмазал кулаком по лицу своему дяде, и тот отлетел на несколько шагов. Вот это сила. Кажется, разговор все же не удался, и незнакомцу придётся надрать зад собственному дяде. После этого было секундное затишье, и затем на моего незнакомца полезли все остальные. Началась драка. Он хорошо справлялся. Лупил их и отбрасывал как мячики. Один влетел в уцелевшую стену восточного корпуса школы и чуть насквозь не пробил ее. Мои силы начали ко мне возвращаться, и я смогла встать, опиравшись о ствол дерева. Бой длился уже около десяти минут, и незнакомец начал уставать. Его пару раз ударили по лицу, и из носа пошла кровь. Как только я это увидела, хотела рвануть к нему, но ноги еще не слушались, и я упала, издав вопль умирающей чайки. И тут меня заметили. Я подняла голову от земли и увидела, как ко мне идет парочка этих мерзких людишек. Они так противно скалились. Я быстро взглянула в сторону незнакомца, но тот был занят выбиванием клыков у других тварей. Стало страшно. Они подходили все ближе, я стала копошиться на земле и пытаться встать. Я собрала все свои силы в кучу и резко встала. На секунду потемнело в глазах, и после, перед собой я увидела это страшное мерзкое лицо. Хотя лицом это трудно назвать. Такая же морда с черными пустыми глазницами, как и у Маши. И пока эта тварь скалилась, я успела среагировать и врезать ей промеж глазниц. Она с оглушительным воплем упала на землю. Я заулыбалась, как идиотка. Не зря два года я борьбой занималась! Но мою радость прервали еще парочка тварей, которые шли на меня. И ту, что я ударила, уже очухалась и поднималась. Я побежала. Бежала к нему, но мне перерезали путь. Я снова воспользовалась приемами, которым учили меня на борьбе. Я положила двух тварей и чувствовала себя уже намного лучше, как будто именно от их жизни зависело и моя. Как будто они могли как-то влиять на меня. Может именно поэтому, несколько минут назад я чуть не потеряла сознание? Но у меня не было времени сейчас об этом думать. Вдруг кто-то задел меня сзади, я повернулась, чтобы врезать этому кому-то прямо в переносицу, но мой кулак остановили в сантиметре от этого места. — Яна! Это же я! — я чуть не ударила моего незнакомца. — Боже, прости! Прости, — на эмоциях я обняла его, — твой нос... — вблизи он выглядел еще хуже. Кровь уже не шла, но он опух немного. Я дотронулась до его лица. К глазам приливало, — это ведь ты, да? Ты мне снился? Скажи мне! — я кричала. Я понимала, что сейчас не самый удачный момент, чтобы заваливать его вопросами, но я не могла больше ждать. Мне нужны были ответы. Тем временем эти Машеньки, которых незнакомец успел как следует отделать, уже поднимались на ноги и готовились снова напасть. Незнакомец улыбнулся, положил свою руку поверх моей, что лежала на его щеке и сказал: — Да, это был я. С самого начала и до конца. И тогда зимой ты не ошиблась. И конечно же, я не случайно оказался рядом, когда ты чуть не упала в обморок. Я всегда был рядом. Иногда даже прятался под твоей кроватью, — и тут шлюзы прорвало, и по щекам покатились соленые ручьи. Он был реальным! Мой таинственный незнакомец из снов стоял передо мной с опухшим носом, держа в своей руке мою, и улыбался мне самой реальной в мире улыбкой. — Я знала, что мы встретимся, — шепотом сказала я. Мы соприкоснулись лбами, затем кончиками носов и затем губами...Такой же поцелуй, вкусный и яркий, как и во сне. Как и там, каждый сантиметр моего тела дрожал, и сердце бешено стучало под кофтой. Он обнял меня за талию и притянул к себе. Что сон, а что реальность? Иллюзия сна или реальности? В это мгновение все мысли смешались во что-то непонятно прекрасное. Ничего не было, кроме нас и этого уходящего сейчас, мгновения, которое я бы повторила еще не раз. — Не время для лобзаний, брат! — именно этот крик прервал наш прекрасный момент лобзаний, — Сзади! — незнакомец обернулся и с ноги уложил эту мерзкую тварь. А кричал, как я поняла, брат моего незнакомца. Он и еще группа людей стояли у ограждения школы. — Значит ты все-таки мне поверил? — крикнул в ответ ему мой незнакомец. — А ты думал, я могу поступить как-то иначе? Они с незнакомцем и правда были похожи, но, вероятно брат был старше его на пару лет. Затем два брата начали перебрасываться репликами на снова незнакомом мне языке. — Пойдем, Ники и его непобедимая команда не дадут тебя в обиду, — сказал незнакомец, улыбнулся, взял за руку и повел в сторону, где стояли ребята. Вдруг незнакомец ускорил шаг, пока не пустился бежать, все еще крепко держа меня за руку. Пришлось бежать и мне. Видимо сзади была погоня. Я хотела обернуться и посмотреть, насколько она страшна, но как только я об этом подумала, меня кто-то силой потянул назад. Моя рука выскользнула из руки незнакомца, и я пролетела метров пятьдесят в противоположном направлении от того, куда мы бежали. Затем толчок. Я ударилась спиной об ствол какого-то дерева, в глазах потемнело, и я сползла на землю. Я не потеряла сознание, но в ушах звенело. Я смутно могла видеть. Я привстала, какое-то пятно шло на меня, и я не могла разобрать кто это. Потом я с трудом смогла разглядеть, что это пятно оказалось дядей моего незнакомца, и он что-то направлял на меня на вытянутой руке. Сначала я слышала щелчок пальцев, затем недовольное рычание и хлопок, как от выстрела. Чей-то крик. Видимо мой. В тот момент, я думала, что умерла, даже ощупала себя в поисках пулевого отверстия, но ничего не нашла. — Эй, ты как? Слышишь меня? Сильно болит? — незнакомец стоял на коленях рядом со мной и держал меня за лицо одной рукой, а другой придерживал свою грудь. Я не поняла, как он тут оказался, все произошло настолько быстро! И куда делся тот мужчина? Я не сразу поняла, зачем незнакомец прижимает руку к своей груди, но потом увидела кровь. — Господи, ты ранен! — я запаниковала и напрочь забыла о своей спине. Зрение вернулось полностью, и в глаза ударил алый цвет крови на его футболке под расстёгнутой синей курткой. — Эй, спокойно, все хорошо. Ничего страшного, главное, что ты теперь в безопасности, — он улыбнулся и попытался встань, но не смог. Он начал падать, я поймала его и положила на землю, аккуратно приподняла голову и положила ее себе на колени. Из раны хлестала кровь. Ничего страшного!? Мне стало не по себе. — Только не плачь! Все хорошо будет, слышишь? — незнакомец положил свою правую окровавленную руку мне на щеку и так нежно, с заботой стер с неё маленькие ручейки слез. Я даже не заметила, как начала плакать. — Тише, тише... — я положила руку на рану, чтобы хоть как-то остановить кровь. — Яна... — позвал меня незнакомец. Я посмотрела на него. Почти все лицо в крови, и даже из уголков рта показываются красные струйки, - я хотел сказать... — он запинался, скопившаяся во рту кровь мешала говорить, - прости, что все так вышло. Это моя вина. — Тсс, молчи, дурак, береги силы. — Нет, послушай, у меня мало времени... — опять эта пауза, и опять он отхаркивается кровью, вокруг бегали люди, что-то кричали. Рядом уже был его брат, он наблюдал за нами, прислонившись к стволу дерева. Я не понимала, почему он просто стоит и ничего не делает, ведь его брат умирает! Убийцу я не видела. — Яна, я влюбился в тебя с первого сна, — незнакомец улыбался красными от крови губами. Было видно, что силы оставляли его. Он начал медленно закрывать глаза. — Нет, нет, нет! Не закрывай глаза, смотри на меня! — я кричала, — Эгоист, ты не можешь так уйти! Я даже имени твоего не знаю! — незнакомец улыбался и через секунду перестал дышать. Умер с улыбкой на лице. Я упала ему на грудь и кричала, что это все несправедливо, что так не должно было случиться, и ещё много всякого. В эту минуту я так хотела, чтоб это оказался просто страшный сон и что я сейчас проснусь и все будет хорошо. 11 марта. Я проснулась. На следующий день, после всего этого я очнулась в своей кровати с дикой болью в спине. Но болела не только она. На секунду и правда показалось, что все это был лишь жуткий кошмар. Но когда я подошла к зеркалу и увидела свое помятое лицо и синяк на плече, я поняла, что все случившееся вчера все-таки не было сном. Я смутно помнила, как добралась до дома, вроде бы за мной пришли родители. Под футболкой слева начало болеть, к глазам подкатывали слезы. Я вспомнила исход вчерашних событий. Он умер, и я оставила его там, на внутреннем школьном дворе. Все было как в тумане, после того, как мой незнакомец последний раз улыбнулся мне. Я уперлась лбом в зеркало и стиснула зубы, чтоб не издать вопль. Слезы текли рекой по щекам, капая на ковер. Я думала родители еще дома и не хотела напугать их своими криками. Но мне было ужасно больно. Я решила дойти до кухни и выпить воды. Есть совершенно не хотелось. Спина очень болела, поэтому я шла медленно и аккуратно. Как оказалось, все уже ушли на работу. Об этом свидетельствовала мамина записка, прикрепленная магнитом к холодильнику: Дорогая, еда в холодильнике, только разогрей. Если спина очень болит, выпей таблетку, я оставила ее на столе. Если будет плохо, сразу звони мне или папе! Я с облегчением выдохнула. Я выпила таблетку и пошла обратно в комнату. А плохо мне и правда было. Внутри все оборвалось. Я не могла точно описать мое то состояние, но было ощущение, что я потеряла очень близкого человека. Хотя я совсем его не знала, если не считать наших общих снов. Я так и не узнала его имени! В одну секунду я проклинала его за то, что мы не узнали друг друга раньше, в другую заливалась слезами. Я любила его, любила почти незнакомого мне человека из сна, безымянного хранителя моих сновидений. Я знала, что именно он каким-то образом оберегал меня от кошмаров. Теперь он и остался только лишь моим прекрасным сном. В одно мгновение я нашла своего человека и тут же потеряла его. Эти мысли убивали меня, и я никуда не могла от них деться. Включила телевизор, в надежде отвлечься, но почти по всем каналам по новостям крутили нашу школьную трагедию. Показывали взорванную часть школы и внутренний двор. Сказали, что это был теракт и что никто не умер…Но как это? Почему никто не сказал про тех людей в черном, про тех тварей и про то, что все-таки один человек умер? Я ничего не понимала. В ушах жужжал голос ведущего новостей, он как будто разъедал мой мозг, и я вырубила ящик, который вместо того, чтобы меня отвлекать сделал мне еще хуже. Я пролежала на кровати до вечера, тупо глядя в одну точку. Если бы у меня была способность прожигать взглядом, то я бы прожгла не только наш потолок, но и несколько этажей вверх. Мне даже показалось, что я совсем не моргала. Вдруг мое занятие прервал телефонный звонок. Он бренчал несколько секунд, прежде чем я подняла трубку. Совершенно не хотелось ни с кем разговаривать, но что-то заставило меня ответить: — Яна, здравствуй, это Ники, брат Яноша, — Янош? Это имя моего незнакомца? Такое же странное, как и имя его брата, но мне нравится. Снова ком подкатил к горлу. Янош… Я молчала несколько секунд, фиксируя в мозгу каждую букву его имении, чтобы они надолго остались в моей памяти. — Яна, ты тут? — снова спросил Ники. — О…да, извини, я просто только сейчас узнала, как его звали, — Ники промолчал. Наверно ему стало неловко. — Извини, я думал, он успел представиться. — Не успел, — снова повисло молчание. А ком в моем горле так и не хотел уходить. — Я звоню, чтобы... — Ники запнулся, — в общем, я могу стереть Яноша из твоей памяти, его, и все вчерашние события, — как это? Опять прочитать какое-то заклинание? Так вот почему все остальные, кто вчера был там, ничего не помнили. — Нет, спасибо. Я бы хотела, чтобы он остался в моей памяти, если можно, — сказала я, немного рассерженным тоном. Ники, видимо, уловил эти нотки и сказал: — Прости, не злись. Нам так положено. Никто не должен о нас знать. — А кто вы? — все еще раздраженно спросила я. — Это второй повод, по которому я тебе звоню. Не хочешь встретиться? Раз ты не хочешь забывать, а я так и предполагал, то наверно, ты хочешь о многом спросить? Не обещаю ответить на все вопросы, но все же. —Согласна, — быстро ответила я. Конечно у меня имелись вопросы, и кто, как не брат Яноша мне теперь на них ответит. Может после этого мне станет чуть легче. — Отлично, тогда я заеду за тобой в семь, идет? —Да, договорились! — сказала я уже более оживленным голосом. Мы распрощались, и я положила трубку. Внутри забурлило волнение от того, что скоро мне расскажут про моего незнакомца, уже Яноша. За окном весь город тонул в вечернем тумане, и ближе к семи, когда я уже оделась и выпила еще одну таблетку обезболивающего, в комнату зашла мама и спросила, куда я иду в таком состоянии: — Мам, мне уже гораздо лучше. Я просто хочу подышать свежим воздухом, — сказала я, снимая со стула бомбер. — Ты уверена? Мне сказали, ты здорово ударилась спиной, когда упала с лестницы на школьном крыльце, — так вот как сказали моим родителям. Забавно. — Да, мам, я уверена, все хорошо, — я улыбнулась самой широкой и успокаивающей улыбкой из своего арсенала. — Ладно, только если станет плохо, сразу звони, хорошо? И не долго! — Хорошо, хорошо, — я еще раз улыбнулась и вышла из комнаты. Когда я вышла из подъезда, перед ним уже стоял брат моего незнакомца. Теперь я смогла разглядеть его получше: Ники был выше Яноша на полголовы, с темным цветом волос и такими же темными глазами. Настолько темными, что казалось, еще немного и я провалюсь в эту черную бездну скорби. По его лицу было видно, что ему также плохо, как и мне, а возможно, и еще хуже. — Здравствуй еще раз, Яна. Ты готова? — Ники пытался улыбнуться, но выходило не очень удачно. Но я улыбнулась ему в ответ и кивнула. Тогда он указал рукой на черный джип, что стоял возле крыльца, приглашая меня сесть. Такие же жесты из другого времени, как и у Яноша, тогда при зимней нашей встрече. Я колебалась пару секунд, потому что, обычно, я не сажусь в машину к незнакомцам, но здесь необычные незнакомцы. Я им доверяла. Ники открыл переднюю дверь, усадил меня и затем сел сам. — Куда поедем? — спросил Ники пока заводил мотор. — Можно просто по городу, и не совсем далеко. Меня отпустили ненадолго из-за моего состояния, — сказала я, глядя на свои руки, и в правую резко ударила вспышка боли. Последствия Машеньки. — Хорошо, я понял, — сказал он, и мы тронулись. Первые несколько минут мы ехали молча. Я смотрела, как за окном проносятся машины, пока с водительской стороны не заговорили: — Можешь что-нибудь спросить, если хочешь, — с улыбкой сказал брат моего незнакомца и посмотрел на меня. Конечно хочу! — Почему у вас такие странные имена? Откуда вы? И откуда у вас шрамы на лице, боевые ранения? — Мы из Румынии, — улыбнулся Ники. Мы стояли на перекрёстке, и светофор отбрасывал цветные блики на лицо брата моего незнакомца, — шрамы мы получили при пожаре, это было очень давно. Более не могу тебе рассказать. —Ух ты, вы вампиры? — это первое, что пришло мне в голову, после того, как я услышала про Румынию, ну и собственно про шрамы от огня. Ведь вампиры бояться огня. Глаза мои сразу же загорелись, и я заерзала на сидении в ожидании ответа. Ники сначала посмотрел на меня круглыми от удивления глазами, а затем залился смехом. И тут я поняла, что мой энтузиазм можно выкинуть в приоткрытое окно, из которого ветер трепал мои волосы, что никакие они не вампиры. — Яна, вампиры это миф, но это было забавно, — он наконец закончил смеяться и переключил скорость. Я сделала вид, что немного обиделась и отвернулась к окну, — ладно, прости. Мы входящие во сны. Это не совсем обычные люди. Мы можем входить во сны человека, по средствам древней магии, заклинаний, чтобы защитить его сознание от сожителей, демонов, что приносят кошмары и высасывают жизненные силы. И вот, с конца девятнадцатого века мы помогаем людям видеть хорошие сны. — Прости, но ты хочешь сказать, что вам с Яношем уже больше ста лет?! — я не верила своим ушам. — Да, к сожалению, это так, или к счастью, не знаю. Но, как ты могла заметить, мы все же смертны, — он сделал паузу и продолжил, — также за такую долгую жизнь мы побывали во многих странах и выучили довольно много языков. Я внимала каждому слову Ники, но это было настолько похоже на сказку, что не верилось. Хотя, как после всего я могла сомневаться в правдивости его слов? Так что я кивнула и Ники продолжил: — Вот и Яношу досталась ты, в качестве подопечного. Он должен был защищать твои сны, и он прекрасно с этим справился, — после этих слов Ники чуть сильнее сжал пальцами руль. И я решила спросить кое-что еще, что не давало мне покоя еще тогда, во внутреннем дворе школы с раненым Яношем на руках: — Почему же ты не помог ему вчера, ведь его можно было спасти? Или я чего-то не знаю? — после моих слов машина резко затормозила, и я даже подлетела немного на кресле. Мы уже были у меня во дворе. Видимо, я задела его за живое. — Прости, Ники, я не хотела… — Ничего, не извиняйся, я…— в его голосе были слышны подступающие слезы, — я не сразу сообразил, что да как, эта кутерьма с Драгомиром, нашем дядей, и остальными тварями…я не успел, а когда подошел, было уже поздно…так как выстрел пришелся Яну в сердце…мы не способны такое вылечить, — Ники сжал руки настолько сильно, что отчетливо стали видны костяшки на кулаке. Он боялся расплакаться и сдерживался. Я ничего не стала говорить, а лишь положила руку ему на плечо. Я все понимаю. Мы просидели так несколько минут, пока Ники не пришел в себя. Он улыбнулся мне, такой печальной и благодарной улыбкой, которая чуть не заставила меня заплакать. Затем он припарковал джип около крыльца и заглушил мотор. — У тебя остались еще вопросы? — сказал Ники, развернувшись ко мне. Я задумалась. — Да, скажи, а у нас, в России есть такие как вы? — Конечно, входящие есть по всему миру. Их осталось не так много, но все же. Лично я знаком с Романом Кирсановым. Он очень хороший охотник. Вчера, он и его команда пришли к нам на выручку. Как все это интересно. В каком же скучном мире я жила все это время. Почему же Янош сразу не пришел ко мне? Он думал я не пойму или не поверю? Возможно, но, мне кажется, мое неверие не продлилось бы долго. — Ники, — позвала я входящего, —у меня еще много вопросов, но я думаю, ты не в силах ответить на них все. Что-то прояснилось, а что-то до сих пор остаётся для меня тайной, но я прошу, ответь на последний. — Хорошо, — сказал Ники и приоткрыл дверку, впуская в салон прохладный вечерний ветерок. — Скажи, каким был твой брат? — наверно я застала этим вопросом его врасплох. Было видно, что он задумался, наверное, подбирая правильные слова. —Мой брат был очень смелым и целеустремленным. Если он чего-то хотел, то он обязательно добивался этого. Конечно, он был любителем пойти против всех правил что имелись. Ты ему слово- он тебе пять, — тут Ники заулыбался, что-то вспоминая, — также он был дураком. Дураком, который никого никогда не слушал, даже меня. Но я любил даже такого Яноша, вечно меня раздражающего, спорящего со мной. Он ведь моя семья. — Спасибо, Ники. Я хотела, узнать его получше, — сказала я дрожащим голосом. К глазам снова подступал слезы. Ники кивнул и уже хотел выйти из машины, как что-то резко вспомнил и полез на заднее сидение. Он пару секунд что-то искал, а затем показал мне сверток. Я непонимающе уставилась на что-то, обёрнутое в коричневую бумагу: — Ты права, я не могу ответить на все вопросы, даже если очень хочу этого. Но, вот это, — он кивнул на свёрток, — поможет тебе разобраться. В частности, узнать получше моего брата. Это его дневник. — А ты уверен, что это правильно? — спросила я, но в душе меня уже охватил трепет от прочтения его дневника. Хотя я понимала, что это не совсем хорошо. — Не правильно, но по-другому никак, если ты хочешь найти ответы на все оставшиеся вопросы, — с улыбкой сказал Ники, — конечно, я не заставляю, ты можешь его не брать, — добавил он, убирая сверток обратно, на заднее сидение. — Нет, нет! Я возьму! — забеспокоилась я. Все сомнения как рукой сняло. Ники усмехнулся, наверно, моей испорченности и протянул мне сверток. Я взяла его и прижала к груди. — На этой ноте мы должны распрощаться, Яна. По всем правилам, я должен был стереть тебе память о Яноше и вчерашних событиях, но я не могу. Поэтому, я прошу тебя, никому ничего не рассказывать. И, скорее всего, что мы больше не увидимся, но я буду рядом. В память о моем брате. — Хорошо, я поняла, спасибо тебе, — сказала я, не в силах уже сдерживать слезы. Он вышел из машины и открыл мне дверь. Подал руку, чтобы помочь выйти и проводил до подъезда. — Прощай, Яна. Знай, что твои сны были для него самыми любимыми, из тех, в которых он побывал, — сказал Ники, улыбнулся и слегка поклонился, наверное, по привычке из прошлого, потому что сразу осекся и небрежно помахал рукой. — Прощай, спасибо за все! — сказала я, помахав ему рукой в ответ. Ники еще раз улыбнулся и сел в машину. Я пару секунд наблюдала, как он заводил мотор и отъезжал от крыльца, а затем, вместе со свертком, прижатым к сердцу, зашла в подъезд. Я пришла домой, сделала себе чай и в обнимку со свертком проскользнула к себе в комнату. Закрыв за собой дверь, я поставила кружку на тумбочку и плюхнулась на кровать. Аккуратно развернув сверток, я увидела ежедневник в кожаной черной обложке. Слегка потрёпанный временем, как и его владелец. Я погладила дневник по корешку, как бы прося разрешения на прочтения содержимого. И после секундного замешательства я открыла первую страницу. «1896…» Первые записи были написаны чернилами и пером, кое-где даже были небольшие кляксы, выцветшие от времени. Я не смогла ничего разобрать, так как это был далеко не русский язык. Наверное, румынский. Я стала листать дальше, наслаждаясь красиво выведенными буквами. Далее записи были в карандаше, потом снова в чернилах. Затем румынский язык сменился французским. И уже спустя половину перелистанных страниц я наткнулась на первую запись на русском. Я невольно улыбнулась. Было очень много ошибок, и буквы скакали в разные стороны. Видимо, мой незнакомец только учился русскому языку. Затем, с каждой новой записью его грамматика и орфография становились лучше, и подчерк вновь обрел ту изящность, которую я видела на первых страницах дневника. Он всегда рисовал слишком длинные и красивые хвостики у букв «у» и «д». Так и нетронутый чай на тумбочке давно уже остыл, а я сидела на кровати в позе лотоса, листая дневник моего хранителя снов. Был уже четвертый час ночи, когда я наткнулась на первую запись обо мне… «10 марта. Сегодня я первый раз побывал в ее голове…» Господи, он записывал сюда все мои, наши сны! Читая эту запись, я разревелась как ребенок. Страница за страницей, сон за сном, я проживала это еще раз. Целый год мы смотрели одинаковые сны. Кусая рукав кофты, чтобы не закричать от боли, переполнявшей мое сердце, я читала его мысли обо мне. Всю оставшуюся ночь я плакала и смеялась сквозь слезы, читая дневник моего прекрасного незнакомца из сна. Янош. Теперь я знаю его имя. Уже под утро, так и не сомкнув опухших от слез глаз, я дошла до последней записи, сделанной два дня назад. В день нашей первой и последней встречи… В мое время, нас учили всегда сдерживать данные нами обещания, несмотря ни на какие сложности. Сегодня я намерен его сдержать, хотя у меня такое чувство, что это моя последняя запись. И если ты сейчас это читаешь, Яна, значит, я сдержал обещание. Надеюсь, что мой брат не настолько безнадежен, как я думал. Хотя, возможно, он все же стер тебе память и сам сейчас читает все это. В таком случае, брат мой, мне придется хорошенько тебе вмазать! Но, если, все же, моя принцесса это читает, то я хочу извиниться, что так по глупости все испортил. Довел до такого. Но я все исправлю, обещаю и обязательно к тебе вернусь! Просто помни обо мне, Яна и: «So if you're asking me I want you to know When my time comes Forget the wrong that I've done Help me leave behind some reasons to be missed Don't resent me And when you're feeling empty Keep me in your memory Leave out all the rest» Это было его обращение ко мне, как будто он правда чувствовал, что умрет. И эта песня…ее слова идеально подходили и к моему состоянию, и к ситуации. Это была моя любимая музыкальная группа, и он знал это. Мне было настолько больно, что я уже не могла плакать. Я уже была полностью опустошена. Прижав дневник к груди, я завалилась на подушки. Я никогда тебя не забуду, мой прекрасный незнакомец из сна. Ники. 10 мая. Я пишу в твоем дневнике, точнее в моем тебе подарке. Ты так и не успел его начать, а я не знаю, зачем порчу страницы своим кривым подчерком. Прошло два месяца. Недавно я приехал к нам домой в Брашов и до сих пор остаюсь здесь, ночуя в машине. Я похоронил тебя вместе со всеми. Скажу честно, что на церемонии я не смог присутствовать. Насколько я был всегда стоик и относительно холоден, то есть я хотел таковым казаться, то в этот раз меня просто раздавило. Мне было ужасно больно, хотя эта боль до сих пор ужасная и она все еще со мной. Шрамы стали болеть еще сильнее. Я приехал на могилу только через пару недель и пролежал с твоей каменной ухмылкой целые сутки, на все еще мерзлой земле. Если бы не Коралин, вовремя заставившая меня взять себя в руки, я бы, наверное, так и лежал бы там, пока сквозь мое тело не проросли бы одуванчики. Я до сих пор виню себя в том, что не успел тебе помочь и что сомневался в тебе. Если бы я отбросил свои принципы и глупые поучения, то ты был бы сейчас жив… Я не смог стереть ей память, Ян. Я ответил на ее вопросы и отдал твой дневник. Надеюсь, ты не ударишь за это меня молнией. Это единственное, что я мог для нее сделать, и обещаю, что я буду приглядывать за ней, так что ты можешь не волноваться, братец. Знаешь, когда я вчера сидел на пляже и смотрел на звезды, одна как будто моргнула. Мне так показалось. Как будто она поздоровалась со мной. Может это был ты?