Хроники одного сна

1 Не знаю, сколько я пробыл в забвении. Вокруг лишь темнота и мертвая тишина. Может, это было чистилище? Или, может, я попал в лимбо, и теперь мне суждено вечное скитание между мирами в этом мраке? Через какое-то время (не знаю, как в этом месте оно текло), я услышал какие-то голоса. Сначала они были где-то там, за пеленой, нельзя было разобрать ни слова. Потом они начали приближаться, все громче и отчетливее. Но слов я все равно не мог разобрать. Я не мог понять, что это за язык, хотя он был очень мне знакомым… — Он пытается открыть глаза. Что с показателями?.. — румынский. Я так привык к русскому языку, что не смог разобрать с первого раза слова на своем родном языке. Но кто это? Я на родине? Я жив? Я пытался открыть глаза, но это давалось с трудом. Все тело как будто придавило чем-то к койке. Голоса вокруг меня копошились. Они то были прямо у лица, то отходили. Я начал чувствовать кожей иногда их дыхание, когда они подходили ближе. Наконец-то мне удалось открыть глаза, взгляд еще плавал и не фокусировал объекты. По белым силуэтам я понял, что голоса вокруг - это врачи. Я в больнице, в Румынии. Я у входящих? — Тамаш, вы нас слышите? Если да, то моргните или пошевелите пальцем на руке, — белые пятна столпились возле меня, ожидая от меня знака. Но что за Тамаш? Может они что-то напутали. Но знак дать придется, а с этим я разберусь, когда смогу хотя бы встать с постели. Я медленно опустил веки, а затем снова открыл глаза. Как же это было трудно. — Отлично, он нас слышит, — сказало белое пятно, которое находилось ближе всех ко мне. С каждой секундой объекты вокруг становились все отчетливее. Мои силы также начали ко мне возвращаться, у меня получилось пошевелить сначала одним пальцем, затем другим. Врачи затихли. Я заметил, как они все столпились возле моей койки и наблюдали за тем, как я пытаюсь поднять то одну руку, то вторую. Видимо, обычно, люди, только что вышедшие из комы, не могут так быстро начать шевелить конечностями. На самом деле, мне давалось это с большим трудом. Но я очень хотел пошевелиться и, если получиться, спросить врачей, что со мной случилось и сколько я пробыл в таком состоянии. В следующую секунду, когда я снова напрягся, чтобы пошевелить теперь уже ногами и попутно раскрыть рот, в глазах резко потемнело, и я потерял сознание. 2 Я посмотрел на себя в зеркало, что держала медсестра. Это не я! Этот парень был очень похож на меня, глаза и их цвет, волосы в вечном беспорядке, правда в данный момент они выглядели так, как будто их не мыли несколько лет. Остальные черты лица были не моими, пухловатые губы, родинки на правой щеке. И главное, нет шрамов! Я смотрел как заворожённый на то место, где они были раньше. Попытался потрогать рукой щеку, но я не смог ее поднять выше плеча. Тело ещё было слабым. Но было ясно одно, это было не мое тело. Прошло несколько недель, прежде чем я смог подняться и сесть на постели, не теряя при этом сознание. И как только я смог более-менее связно говорить, я сразу попросил зеркало. — Не волнуйся, мой дорогой. Лицо, благо, огонь не задел, — сказала женщина по имени Анка, что все эти дни навещала меня и называла себя моей тетей. Тетей Тамаша, если быть точнее. Ей было около сорока лет, светлые волосы стянуты в низкий пучок, заплаканные карие глаза. Из-за опухшего от слез лица, казалось, что женщина постарела на пару лет. — Как же я рада, что все хорошо, я как чувствовала, что не нужно было отключать тебя! — она бросила сердитый взгляд на стоявшего в дверях врача. — Мы потеряли всякую надежду, буквально за день до невероятного пробуждения, пациент не проявлял никаких признаков мозговой активности, — сказал врач, глядя на меня, но адресуя свой ответ Анке, - но, — тут он уже повернулся к женщине, — все-таки хорошо, что вы не приняли это решение в сердцах, а решили подумать еще пару дней. — Да, очень хорошо! — на глазах Анки снова проступили слезы. Я наконец-то оторвался от своего отражения и пытался понять, что со мной случилось. — Простите, — говорить было трудновато, голос немного хрипел, — а сколько я был в коме и что случилось? — Дорогой, а ты совсем ничего не помнишь? — спросила Анка, подойдя к моей пастели. Она села на край койки и взяла меня за руку. — Простите, но нет, — выдавил я. Конечно, я все помнил, но, видимо, не то, что должен был помнить Тамаш. Глаза Анки вновь наполнились слезами. — Тамаш, — начала Анка, крепче стиснув мою руку, — ваш дом, он сгорел. Как сказали пожарные, это газ, что-то с трубами случилось. Твоя мама, моя любимая сестренка... — на этих словах она всхлипнула, но сдержалась, — она погибла. Спасатели не смогли ей помочь. Ты тоже не смог. Прямо на входе на тебя упала балка, спасатели успели тебя вытащить, чудом! Огонь не успел опалить тебя сильно. Когда тебя привезли в больницу, то ты впал в кому и пролежал в ней целый год. Я почти сразу прилетела, как узнала обо всем. - Анка закончила рассказ, и я окоченел. Целый год? Сгоревший дом, погибшая мать…Сначала в голову ударили картинки из далекого прошлого, моего прошлого, но я их быстро отмел. Тут другое. Событие, о котором говорила Анка, я тоже помнил. Я был свидетелем. Тот парень, в Брашове, который был так похож на нас с братом. Тот парень, что, не смотря на все мои крики, скрылся в языках пламени, чтобы спасти свою мать. Тамаш. Но как? Как я оказался в его теле? Я что, стал сожителем и занял его место? Но такого не может быть. Здесь что-то другое. — Тамаш? — вопрошала Анка, но я уже ее не слушал, мои мысли беспорядочно бились о потолок палаты, в попытках понять и принять происходящее. — Давайте оставим его одного? Пусть он побудет со своим горем наедине, — сказал врач, и Анка, кивнув, вместе с ним и медсестрой направились к двери. А я остался сидеть на постели с тяжелой от свалившейся на меня информации головой, и совершенно не представляя, что мне дальше делать. 3 Так прошло еще пару недель, за которые я особо не придумал, что мне делать дальше. Но я знал одно, мне надо найти брата. За это время тело Тамаша наконец-то стало приходить в норму. Я уже сам мог вставать и ходить, правда медленно и опираясь на костыль. В зеркала я старался не смотреть, чтобы не видеть его лица. Тетя Анка навещала меня почти каждый день. Как оказалось, она уже очень давно жила в России, но после беды с сестрой вернулась пока я не восстановлюсь, точнее Тамаш. В юности она там училась и встретила своего будущего мужа. Но пару лет назад развелась и живет с дочерью, моей двоюродной сестрой Леной, точнее сестрой Тамаша. Я так устал ощущать себя незваным гостем. Мне до сих пор кажется, что Тамаш где-то тут со мной, хоть я его и не слышу, не чувствую. Не могу воспринимать себя собой. Перспектива отъезда в Россию после выздоровления, которую пообещала Анка, меня очень обрадовала. Я почему-то был уверен, что Ники еще там. Интересно он стер тогда Яне память? Или, может, он все-таки не сделал этого, и она до сих пор помнит меня? Хотя, даже если помнит, то с другим лицом, с моим настоящим. Мысли о Яне и о том дне крутились в моей голове с самого пробуждения. Как она? Не мучают ли ее снова кошмары? Как бы хотелось забыться с ней в одном из ее снов! Впервые я скучаю по своей работе. Весь день, думая над этим в своей палате, я решил попробовать вспомнить парочку заклинаний, чтобы не только физические силы восстанавливались, но и силы входящего. Я встал, зашторил окно, выглянул в коридор, чтобы удостовериться, что никто не побеспокоит меня ближайшие десять минут. Хорошо, что палата одноместная. Затем я сел на край постели и выдохнул. Закрыл глаза, отогнал ненадолго мысли о Тамаше и этой непонятной ситуации, и стал искать на полках в своей памяти кипу листочков с заклинаниями. Я всегда записывал нужные мне на оборванных уголках листа бумаги, газет, салфеток и носил с собой. Думаю, что и в моей голове они сохранились в таком же формате. Я решил начать с простого и нашел заклинание для перемещения на небольшую дистанцию, например, из комнаты в уборную, она как раз была прямо в палате. Это было то же самое, что и способность перемещения с помощью моргания, но так как это у меня не получилось, я решил обраться к классике. Еще раз глубоко вдохнув, я начал про себя повторять слова заклинания, но ничего не происходило. Буквально, ничего. Я подумал, что это нормально в сложившейся ситуации и попробовал еще раз. Но я так и остался сидеть на краю кушетки и только вспотел от напряжения и злобы. Мне нужно было срочно найти брата и входящих, они должны мне помочь! Наверно этот переход из одного тела в другое, что-то сделал с моими силами, или, может, они и вовсе исчезли? Может, я стал обычным человеком? Просто Янош в теле Тамаша. Как же это жутко и непонятно! 4 — Я хотела бы забрать тебя с собой в Москву, если ты не против? — сказала Анка, в очередной раз принеся мне мандаринов. Она аккуратно выкладывала их из пакета в миску на моей тумбочке. Конечно же, я был не против. Ведь я думал найти там брата. Возможно он и не в Москве, но оттуда я уже могу спокойно начать свои поиски. — Я согласен, — улыбнулся я. Прошло уже несколько месяцев, и доктор сулил мне скорую выписку. Я пришел в норму намного быстрее, чем думал. Тело Тамаша оказалось довольно крепким, даже для таких травм. Практику в магии входящих я приостановил до момента, когда поговорю с братом и советом. — Ты можешь еще подумать. Если хочешь остаться тут, в Брашове, то я пойму и помогу тебе первое время, — Анка присела на край пастели и заглянула мне в глаза с такой нежностью, что я растаял. Я так привязался к этой женщине за это время, что в какой-то момент правда подумал, что мы родственники. Но, к сожалению, она знала меня как своего племянника Тамаша, а не как далекого парня из прошлого по имени Янош, что так бесцеремонно завладел телом ее близкого. От этих мыслей мне стало стыдно, и я отвел глаза, уставившись в окно. — Нет, я бы не хотел здесь оставаться. Это слишком больно, — сказал я, разглядывая листья клена за окном, колышущееся на ветру, — и мой психолог сказал, что смена обстановки пойдет мне на пользу, — я снова попытался выдавить улыбку. Анка кивнула, потрепала меня по голове и удалилась в уборную вместе с миской мандаринов. В мою реабилитацию входили сеансы с психологом, и это было самое удручающее из всего. Хотя, какие-то моменты действительно помогли навести порядок в моей голове. Но, в основном, постоянное проговаривание случившегося и его принятие очень давило на мозг, особенно, когда подобное происходило со мной еще много лет назад. На каждом таком сеансе меня закидывало не в день трагедии Тамаша, а в свой. Но, уже, к концу наших встреч я успокоился и смирился, что теперь я ношу под коркой почти два одинаковых болезненных воспоминания. Так что, можно сказать, эти сеансы не прошли даром. Еще мне было интересно, приезжал ли Ники в Брашов после моей смерти? И где он меня похоронил? Бррр! От таких мыслей и их абсурдности мозг закипал. Но мне кажется, он не приезжал, для него это было бы слишком невыносимо, но кто знает? Прошло уже больше года. Наверно, он уже смирился со случившимся. 5 Меньше чем через полгода после моего пробуждения в теле Тамаша меня выписали из больницы. Ходил я все еще опираясь на костыль. Попытки использования магии входящих я отложил до встречи с братом. Перед отъездом из Румынии Анка привела меня на место трагедии Тамаша. Я смотрел на обгоревшие обломки дома и мысленно просил прощение у юноши, в теле которого сейчас находился. Также я то и дело косился на пролесок, за которым находились остатки моего старого дома. Наверно, где-то там, в земле лежит тот старый Янош. От этих мыслей меня передернуло, и я тряхнул головой, чтобы выкинуть их. Когда мы проходили мимо церкви входящих, я все порывался зайти, но что бы я сказал? Вдруг там уже не тот Настоятель? Нет, сначала я должен найти брата и поговорить с ним. Пока мы ехали в машине, меня часто вырубало, и вот в один из таких случаев мне приснился сон. В нем был Тамаш, он стоял ко мне спиной, смотря на обломки своего дома. — Тамаш…— сказал я шепотом и протянул руку, чтобы коснуться его плеча. Мои пальцы практически коснулись юноши, когда он развернулся. — Она все еще ждет тебя, — сказал он, беззвучно, одними губами и улыбнулся. Затем повернулся и пошел прочь. — Погоди! Тамаш, прости меня, я…— кричал я ему вслед, но он уходил все дальше. Я пытался побежать за ним, но ноги словно стали ватными и совершенно не хотели слушаться. Тогда я упал на колени и молотил кулаками землю, пока не проснулся на заднем сидении машины Анки. — Дорогой, все хорошо? — спросила она, устремив на меня взгляд сквозь зеркало заднего вида. — Да, просто сон странный приснился, — отозвался я и понял, что у мня затекла шея. — И что же в нем было? —Лавандовое поле, — ответил я и Анка нахмурилась, что-то вспоминая. Я не стал говорить, что мне приснился ее племенник, ведь по сути я и был ее племенником. И также, Тамаш говорил о ней, что она меня ждет. Поэтому лавандовое поле — это как основная мысль этого сновидения, ведь лаванда всегда была связана с ней. — Вообще, — я вздрогнул от резко выбившего меня из своих мыслей голоса Анки, — лавандовое поле снится к гармонии в отношениях с родными и предвещает удачное завершение сложных дел. — Тогда это был хороший сон, — улыбнулся я и всем сердцем понадеялся, что так оно и будет. 6 Это было такое долгое и выматывающее путешествие. Сначала на машине, потом полет на самолете и затем такси, которое попало во все пробки этого большого города. Как же хотелось просто прочитать парочку слов чтобы не умирать от духоты и душераздирающего музыкального сопровождения местного таксиста. Я проспал, наверное, целые сутки после чтобы восстановить силы, ибо я все еще быстро утомлялся. Анка с дочерью жили недалеко от центра, чему я был очень рад. Это очень упрощало мои поиски брата. Хотя я совершенно не представлял с чего мне начать. Но была проблема, с которой я столкнулся в первые дни, пока осваивался в Москве. Я не мог долго ходить, я быстро уставал, и все еще моей опорой был костыль. Так что я не мог уходить из дома надолго. Анка все вызывалась сопровождать меня или пихала мне в няньки свою шестнадцатилетнюю дочь, но я все время отказывался. Мне пока что только 145 лет, а не 500, так что сиделки мне не нужны. К тому же Лена была слишком противной девчонкой, хотя, наверное, это от того, что ей пришлось отдать мне свою комнату. Поэтому первую неделю я тренировался. Каждый день я старался проходить больше, чем в предыдущий. Шел медленно и аккуратно, иногда останавливался на передышку. В моменте это так меня раздражало, что я психовал и ускорял шаг. Но когда начинал задыхаться, и в глазах темнело, я понимал, что эта была не лучшая идея. Так как теперь я больше человек, чем входящий, надо было запастись терпением и ждать пока мое новое тело сможет нормально функционировать. И вот в очередную мою такую прогулку я забрел дальше обычного и с каждым новым шагом все сильнее сжимал костыль. Ладонь вспотела и соскальзывала с деревянной перекладины. Пока я вспоминал все ругательства на русском языке и не только, то успел доковылять до парка. Я остановился в тени, что отбрасывал клен своей пышной кроной, чтобы перевести дух и найти свободную скамейку. И на одной из них я заметил парня, который читал книгу, временами отвлекаясь, чтобы откусить круассан. Он держал его над страницами и порыв ветра то и дело сыпал на них крошки. У меня перехватило дыхание, и сердце начало бешено колотиться. Это был Ники. И как давно он пристрастился к мучному? 7 — Простите, можно я присяду с вами? — я долго собирался с силами, чтобы подойти к брату. Вдруг он не поверит мне, не узнает? И что, собственно мне сказать? Но потом я решил - будь что будет, и, прихрамывая, подошел к скамейке. — Да, конечно, — ответил Ники и поднял на меня глаза. Он на секунду задержал взгляд на моем лице, как будто что-то заметил, а затем снова уткнулся в книгу. — Настолько интересная книга, что вы совершенно забыли про круассан? — спросил я, и руки мои вспотели от волнения, переполнявшего меня и кружа в моем животе роем бабочек, словно я признавался кому-то в любви. — Просто они не особо вкусные. Самые вкусные круассаны в … — В Париже, — перебил я и Ники резко развернулся и уставился на меня. — Что? — спросил он шепотом, заглядывая мне в глаза. — Ники это я – Янош! — бедный и невкусный круассан выпал из руки брата и упал нам под ноги. Ники молчал, но не отводил глаз. Я заметил, что они начали наполняться слезами. И в следующее мгновение он обнял меня, и я уткнулся носом в его плечо. Такое родное плечо. Я тоже крепко обнял брата в ответ, и теплое трепетное от долгожданной встречи чувство нахлынуло на меня. Разлилось от макушки до пят и приятно покалывало в кончиках пальцев. — Боже, я сразу почувствовал что-то, когда ты подошел…-говорил Ники мне в затылок крепче сжимая в братских объятьях, — я так скучал, братец! — И я, Ники. Мы сидели в обнимку, пока брат не перестал всхлипывать. Затем он отстранился и сжал мои плечи, бегая взглядом по моему лицу. — Но что с твоим лицом? Ты как-то изменился и нет шрамов, и вообще, как это все…я же видел, как ты умер… — Теоретически так и есть, то есть мое то тело умерло, — начал я. Больше всего я боялся этих объяснений, потому что сам еще не до конца понимал что со мной произошло. Брови Ники удивленно поползли на лоб. — Я очнулся в больнице в теле парня по имени Тамаш, того самого, которого мы видели тогда в ноябре. Он погиб в огне. — Но я не понимаю… — Поверь мне, я тоже. Но это так. Возможно, это тот самый дар, который спал все эти долгие годы, — сказав это, я вытянул правую ногу, так как она затекла, и немного сполз на скамейке. На дворе был уже сентябрь, и прохладный осенний ветер временами срывал листья с ближайших деревьев, бросая их нам под ноги. — Погоди-ка… — сказал Ники и на минуту задумался, — да, Янош, я кажется понял что это. Это действительно дар. Когда мы еще были у Настоятеля, я много времени просиживал в библиотеке, потаскивая у него разные книги. И вот в одной из них как раз говорилось о редких дарах входящих: целители, хамелеоны и дар реинкарнации. — Реинкарнация? — Другими словами – перерождение,—пояснил Ники. — Но почему именно этот парень? Потому что он похож на меня? — Не обязательно. На сколько я помню, этот дар работает вслепую, опираясь лишь на ощущение скорой смерти. То есть ты уже тогда чувствовал, что должен умереть, и просто так совпало, что попался этот парнишка. Возможно, будь ты в этот момент где-то в другом месте, то твой дар выбрал бы совершенно другого человека. И он бы был ничуть на тебя не похож, ни внешне, ни судьбой. Я слушал брата очень внимательно, внимая каждому слову. Получается, что все это время я обладал таким редким даром и даже не подозревал об этом. Хотя, я чувствовал какие-то изменения в себе, но не понимал, с чем они были связаны. — Но получается, Тамаш умер, чтобы я смог потом занять его тело после своей смерти? Какой-то слишком эгоистичный дар, — сказал я и уставился на носки своих кроссовок. — Нет, Янош. Тамаш умер, потому что ему суждено было умереть. Твой дар выбирает того, кто на грани своей смерти, но он не убивает специально, чтобы воспользоваться телом для перемещения твоего сознания. Просто в твоем случае, все как-то слишком идеально сошлось. Ники пожал плечами и улыбнулся. — Все равно все это очень странно и до конца не понятно как работает, — констатировал я. — Ты прав. Это редкий дар и мало изученный, поэтому в нем так много вопросов. Но самое главное в нем то, что он вернул тебя к жизни! — Согласен, но я до сих пор еще не могу чувствовать себя собой, будучи в этом теле и помня, что случилось с Тамашем. Может, если бы у этого дара был побочный эффект, такой как амнезия, то было проще, — сказал я и Ники посмеялся. — Хотя один побочный эффект все же присутствует, кажется я теперь обычный человек. — Ты шутишь? — Нет, братец, вовсе нет. Я пробовал применить некоторые заклинания, пока лежал в больнице, но ни одно из них не сработало, как и мое любимое перемещение через моргание. — Странно, — нахмурился Ники, — но я не помню чтоб читал о подобном. Нам лучше поговорить об этом с кем-то из совета или с Настоятелем. — Когда я еще был в Брашове, я хотел заглянуть к нему, но испугался. Я подумал, что за это время пока я пролежал в коме и после всех этих событий много что поменялось. Вдруг и Настоятеля там больше нет. Ники снова заглянул мне в глаза, и уголки рта дрогнули, окрашивая его лицо мягкой улыбкой. — Изменения и правда произошли, точнее они происходят, но Настоятель все еще там, ухаживает за могилой нашей семьи и …кхх — Ники запнулся, явно не хотя продолжать, но я понял, о чем он и сам закончил мысль. — И за моей могилой, верно? — Ники быстро кивнул. — Прости, это все еще очень странно, — сказал он, и пару минут мы сидели молча, рассматривая прохожих и кружащиеся на ветру листья. — А что там с дядей? — спросил я, не отрывая глаз от маленькой собачки, которая пыталась поймать свой хвост и кружилась без остановки. — В тот день мы поймали его, с помощью старейшин и сразу передали в руки суда входящих. Его разум настолько затуманился, что по конец он уже не смог нормально пользоваться своим даром. Поэтому он решил воспользоваться пулей в сердце. На суде Драгомир во всем признался. Во всех кровавых преступлениях против входящих и обычных людей. Также он сознался в убийстве нашего отца. — Это было так очевидно, Ники! Почему мы сразу не догадались? — я сжал кулаки, но через секунду понял, что слишком напрягся. Тело Тамаша не давало мне даже злиться в полной мере. — Потому что Драгомир заболтал нас и притворился добрым дядюшкой в момент, когда мы были слишком слабы и наивны. — Да, ты прав. — Но было одно светлое пятно в его жизни, — сказал Ники и встал со скамейки, — это то, что он действительно не виновен в смерти жены Марселя Бонье. Можно сказать, что Драгомир любил эту женщину. После этих слов Ники потянулся и походил на месте, разминая ноги. А я подумал о том, что наш дядя все-таки был способен на любовь. Может, момент смерти Авроры был для него переломным? Той каплей, после которой он разочаровался в этом мире и сошел с ума? Возможно. Но это не отменяет и не оправдывает всего того, что Драгомир натворил. — И что же? Надеюсь, суд приговорил дядюшку к смертной казни? — Нет, суд посчитал, что смерть — это легкое наказание. Они лишили Драгомира дара и кинули в одну из тех страшных пещер, про которые нам как-то рассказывал Настоятель, — сказал Ники и снова присел на скамейку, правда на краешек. — Пещеры на Безызвестных Островах в атлантическом океане? — Именно. Если бы тебя судили тогда за нарушение закона о Тени, то могли бы тоже отправить туда коротать дни. — Как вовремя я умер! — воскликнул я, и брат ткнул меня кулаком в бок. — Не говори так, Ян. — попросил он и слегка улыбнулся. Я кивнул. Весь наш разговор я чувствовал, как ему все еще было больно. Эта боль еще не успела выветриться за время нашего диалога. Видимо, Ники до сих пор не верил, что я жив, и я его понимаю, ведь я сам до сих пор в это не верю. — Скажи мне, — после недолго молчания начал я — ты стер Яне память о том дне и обо мне? Ники откинулся на спинку скамейки и вытащил из кармана пачку сигарет. Я покорно ждал, пока он закурит и сделает первую затяжку, прежде чем ответить. И все это время я молился, чтобы брат сказал то, что я так хотел услышать. — Конечно же я этого не сделал, — сказал он и выпустил еще один клуб серого дыма из легких. Он отдавал приятным мятным запахом. Я схватился за рукоять своего костыля и стиснул ее в руке. В животе снова разлилось трепетное и волнующее чувство, тягучее и сладкое, похожее на мед. На мгновение я даже почувствовал его вкус на губах и облизнул их. — Я должен ее увидеть, Ники! — Погоди! Куда ты собрался? — брат схватил меня рукав куртки прежде, чем я ни пустился туда, не зная куда с костылем в обнимку. Ведь и правда, я же не знал где она сейчас и узнает ли меня с таким лицом? И вообще можно ли мне показываться ей? —Да, извини, я просто…— минутный порыв прошел, и сердце мое умерило свой пыл под ребрами. Я снова сел рядом с братом и устало потер лицо руками, — они же не будут снова судить меня за нарушения закона о тени, если я встречусь с ней? — Ну, во-первых, они пока что уверены, что ты мертв, а во-вторых, закона скоро может не быть. После той ситуации и после всех дел Драгомира совет решил, что нужно пересмотреть наши законы и правила, внести изменения. —То есть его отменят? — я был приятно удивлен этим новостям. — Думаю, что да. Просто сейчас все в процессе. Чтобы не допустить паники и хаоса все делается аккуратно. Я кивнул и попросил у Ники сигарету. Пока я лежал в больнице в Брашове мне не давали сигарет, да и не скажу, что я в них остро нуждался. Но сейчас, сидя рядом с братом, я чувствовал, что эта сигарета мне необходима, как завершение и успокоение. После небольшого ритуала с пусканием серых мятных облаков Ники предложил проводить меня, и я согласился. Пока мы шли, он рассказал мне, что свою непобедимую команду он на время распустил, и Коралин сейчас в Париже с отцом. Также Ники рассказал мне о Яне. Она тоже была сейчас в Москве, поступила в университет на искусствоведа, как она и мечтала. Распрощавшись с братом и вернувшись домой, я был настолько окрылен и счастлив что на эмоциях обнял Анку и чмокнул ее в щеку. Она очень удивилась, но обрадовалась этому жесту. Я был очень благодарен этой женщине за все, что она сделала для меня. Даже с учетом того, что она не знала настоящего меня. 8 Мы договорились, что Ники будет держать меня в курсе передвижений Яны, чтобы я смог с ней увидеться. Предвкушение от встречи с ней заставляло кипеть мою кровь и быстрее восстанавливаться. Уже через несколько дней я отложил костыль в сторону и смог ходить без его помощи. Оказывается, она очень любила посещать выставки живописи и бывала там каждые выходные. Ники разузнал это у Наблюдателей и даже любезно предоставил мне список самых ею часто посещаемых. Одна мне очень приглянулась. Выставка картин некоего Айвазовского, его морские пейзажи. Я решил начать именно с нее, не надеясь, что мне сразу повезет ее встретить. Но что-то внутри меня кричало и звало именно туда, к масляным морским волнам, обрамленным золотыми рамами. Я петлял между людьми по выставочным залам, пока не нашел нужный. Он был увешан морем. В разных вариациях и размерах оно плескалось на стенах зала. Я подошел к самой большой и самой завораживающей. Черное море. Его масляные глубокие воды так и манили погрузиться в пучину. Казалось, что еще немного и золотые рамы не выдержат, и темные воды хлынут с полотна, заливая зал и людей. Затем я услышал знакомый запах. Жасмин и море, что так подходило ее глазам. День, когда мы снова встретились. Это случилось ранней осенью, спустя полтора года, в сентябре, который выдался довольно холодным. Осенние депрессии накатывали почти каждую ночь и приносили с собой тоску по прошлому и отчаяние. Утром так не хотелось вставать с кровати, глаза не хотели смотреть на этот холодный осенний мир. Хотелось солнца. Но, просидев дома несколько дней и устав от скуки, я решила хоть как-то разбавить эту серую идиллию. Я переехала в столицу чтобы быть подальше от повседневной рутины провинциального городка и того места, где я оставила воспоминания о нем. Но они не отпускали меня и здесь. Я почему-то чувствовала, что это не конец, что должно быть что-то еще. Я все еще чего-то ждала и на что-то надеялась. Но сегодня утром я решила наполнить свою жизнь прекрасным и поехала в Третьяковскую галерею. Я любила отвлекать себя от тягучих мыслей различными выставками. Я бродила по залам. Как всегда, много народу, большая часть — это иностранцы. Я любила наблюдать за ними. Слушать их. Конечно же я ни слова не понимала из того, о чем они говорили, ну может только кроме англичан. Но все равно это было интересно. Я зашла в зал Айвазовского, и мой взгляд притянуло огромное полотно, на котором было изображено море. Чёрное море. Я подошла ближе и начала рассматривать волны. Вблизи все выглядело немного непонятным: мазки находили друг на друга, множество оттенков одного синего цвета, где-то зелёный, фиолетовый, жёлтый. Но когда отходишь и смотришь на все это на расстоянии нескольких шагов,то вся эта палитра и разбросанные небрежно мазки складываются во что-то невообразимо прекрасное, в волнительное море, которое в любую секунду готово выплеснуться на тебя прямо с полотна. Я стояла и наслаждалась этим волнительным настроением, как вдруг рядом со мной кто-то заговорил: — Вам не кажется, будто сейчас море разыграется еще сильнее и выльется за пределы золотых рам прямо нам под ноги? Я повернула голову на звук. Рядом со мной стоял парень. Видимо, он стоял тут уже давно, но когда я увлеклась картиной, то не заметила его. Он был моего возраста, выше меня на одну голову, со светло-русой копной волос и глазами, цвета этих самых масляных волн на картине. Очень знакомый цвет. Он смотрел на меня, улыбался и ждал, что я отвечу на его вопрос. Он был очень похож на далекий образ из прошлого: — Да, — ответила я и улыбнулась. Тогда незнакомец повернулся к картине и устремил взгляд куда-то за морской горизонт. Он смотрел внимательно, боясь что-то упустить: —Видите, вон там, на горизонте, корабль? — он указал пальцем на тёмное пятнышко, —после своего долгого путешествия, он наконец плывет домой. Капитану уже не терпится обнять свою маленькую дочку и жену. Так давно он не видел их, почти забыл их голоса. Лишь фотография, спрятанная в кармане белого кителя, напоминает черты любимых. Но он обещал им, что вернется, поэтому он должен справиться с буйством стихии и направить свой корабль в родной порт, — он закончил и погрузился в свои мысли. —Очень красивая история. Я надеюсь, что капитан сдержит свое обещание и вскоре встретится со своей семьей, — улыбнулась я и посмотрела на него. Он улыбался. Странный парень. И до чертиков похож на него... Эти черты лица, такие знакомые, разве что только нет шрамов на щеке... —Знаешь, когда я даю обещания, то я всегда их выполняю. Может не сразу, но выполняю, — он повернулся ко мне и подошёл ближе. Тот же взгляд синих глаз из моего далекого и почти забытого сна, —Вот мы и встретились, Яна.