Решение выйти из отведённой комнаты далось нелегко. Хоть они обговорить каждую мелочь, шёпотом повторили план, довелии его едва ли не до идеала, необходимость сделать шаг в обитель Цезаря давила на голову. Рикс уже сам не знал, кому больше: ему или же Лабелю. Каждый из них узнал свою часть истины. И каждый к ней не был готов. Теперь, когда мир дрожал на грани, именно от них зависело, чем всё закончится. Цезарь с удивительной лёгкостью отдал право решать.
— Повесить на нас миллионы жизней — это нечестно, — прошептал Лабель.
Ему стоило огромных усилий, найти своё решение. Рикс не знал, как помочь, ослабить эту ношу. Лабелю пришлось самостоятельно отвечать на вопросы Цезаря. Но всё же, несмотря на внешнее мнимое спокойствие, его раздирали противоречия. И сильнее всего они нападали именно в моменты взаимодействия с зеркалами.
— А вы быстро, впрочем, ожидаемо, — Цезарь спокойно повернулся. — Если вы зашли настолько далеко, ответы уже есть, не так ли?
— Есть, — твёрдо ответил Рикс. — Мы хотим забрать ланисту Кассия Флавия и вернуться домой.
— Всего лишь?
В голосе Цезаря явно сквозило удивление. В нём не было никаких других эмоций, лишь рафинированное удивление. Но Рикса это мало волновало. Он чётко следовал плану и понимал: цель не по зубам. Лучше убраться с минимальными потерями.
— Признаться, неожиданно. Для вас ценнее мира жизнь предателя?
— Для вас он предатель, для меня — отец, — холодно ответил Лабель. — И я хочу вернуть его домой, тем более, когда ваш закон на нашей стороне. Или вы уже настолько ничего не значите, что не в силах поддерживать даже собственные законы?
— Какой длинный язык. Порой я сомневаюсь, как именно тебя воспитал Кассий.
На лице Цезаря появилась лёгкая ухмылка. Кажется, ему понравилась та леденца, с которой были произнесены слова. Впрочем, по лицу больше разобрать ничего не получилось. Оно было настолько непрошибаемым, что даже предположения не появлялись.
— Значит, забрать Кассия. Это не в моих силах. Верховный Понтифик принял решение, не я.
— А вы здесь только для образа? Других функций нет? — возмутился Лабель.
На мгновение Риксу даже показалось, что эта колкость была позаимствована у Августы. Просто за время их знакомства у Лабеля не было причин показывать другую сторону личности. Или же у него не хватало терпения слушать.
— Даже так? Хорошо. Я передам своё решение, но всё зависит от Понтифика. На этом можете идти.
Рикс второго разрешения не стал ждать, быстро направился к двери, моля, чтобы их план всё же сработал. Внезапно Лабель остановился, не поворачиваясь к Цезарю лицом проговорил:
— Относительно вашего вопроса… Страшнее всего — потерять себя. Ведь какой смысл жить не так, как ты сам того хочешь? Зачем связывать себя обязательствами, которые не приносят удовольствия? Что тогда останется от меня? Такая же измученная тень собственного образа? Я хочу оставаться собой до последнего.
Лабель снял лавровый венок, положил его на узкий стол у двери. Звон, с которым тот опустился, на несколько мгновений погрузил Палатиум в безвременье.
— Я не ваша тень, Цезарь. И уж тем более, не тень самого себя.
Лабель выскользнул из комнаты так грациозно, будто готовился к этому всю свою жизнь. Рикс не знал, что он собирался ответить на вопрос, но, услышав долгожданный ответ, удивился. Даже сейчас от Лабеля веяло особой силой. Не той, которая крушила планеты, а той, которая стояла на своём до последнего.
Значит, план привели в действие. Дело оставалось за малым: как можно быстрее добраться до ланисты и уйти с этой безумной планеты. Дальше пусть сами разбираются, что и как будет. Рикса интересовало только одно: безопасность Лабеля. И если тот решил отказаться от великого плана, значит, ему так кажется правильным.
— То, что ты сказал, — Рикс едва поспевал за петляющим коридорами парнем, — правда?
— Да. Они думали, что мы будем принимать решения, но я не собираюсь в это впутываться. У меня уже есть отец, и никакого другого мне не надо.
— Думаешь, мы и правда обречены?
— Не знаю. Но зерно истины в словах Цезаря всё же есть: без клириков невозможно поддерживать атмосферу планеты, если их уничтожить, они утащат за собой и наши дома. Всё это слишком сложно. Сейчас я не могу решить такой вопрос.
В голосе Лабеля звучала грусть, он явно переживал из-за того, что всё не прошло настолько гладко, насколько хотелось. Скорее даже наоборот, ещё больше запутало всех. Уничтожить Цезаря нельзя, да и смысл в этом? При всей ненависти и уважению к нему, у Рикса не было желания размахивать оружием. А если уничтожить, то что? Лабель станет безмолвной тенью, удобной статуей для клириков. Из всего этого ужаса не было выхода. Или пока что они его не видели.
— Не зацикливайся на этом, — мягко попросил Рикс. — Ты хочешь одним движением решить все проблемы, но подумай, что главную мы уже решили. Твой отец будет свободен. Ради этого мы и пришли.
Лабель слабо улыбнулся, кивнул. Непонятно, понял ли он то, что до него хотели донести. Но по крайней мере, на лицо вернулась слабая улыбка. Это уже разливало по сердцу целительные настойки.
Поворот за поворотом. В этом здании было столько комнат, столько ходов, казалось, ещё немного — и они заблудятся. Но Лабель шёл уверенно, даже не особо сверялся с картой, которую заблаговременно подготовил. Казалось, ему не доставляет никаких проблем здание.
— Как ты так легко ориентируешься?
— Привык. Вся аристократия строится по схожему принципу. Я примерно представляю, где держат отца.
Минуя очередной поворот, они оказались в просторном коридоре с маленькими, не примечательными дверьми. Античные колонны подпирали каменный свод. Казалось, он вот-вот упадёт прямо на голову, задавит своей массой. В конце коридора Рикс заметил Граута. Тот настороженно вглядывался в пустоту
.
— Туда, — понял Рикс, утягивая Лабеля за собой.
Коридор закончился небольшой площадкой и очередной дверью. По лицу Граута было понятно, что Флавия держали здесь. Значит, они на верном пути. Лабель не стал ждать: быстро зашёл в комнатушку, не в силах больше ждать. Рикс прислушался: тишина. Подозрительная тишина.
— Что здесь происходит?
— Ничего. Когда мы пришли, стража действительно была. Но несколько минут назад все роботы ушли. Так и не понял, что это было.
— Значит, он сдержал слово…
Граут только удивлённо посмотрел. Рикс заставил себя улыбнуться, чтобы болтовня хоть немного отличалась от разговора с самим собой. Нужно было поспешить за Лабелем, пока он на эмоциях не сделал что-то выходящее за рамки плана.
Комната оказалась тесной и полутёмной. Настоящая темница. Флавий мягко трепал волосы Лабеля. Почему-то в глаза сразу бросались потёртости и разрезы на одежде. Они контрастировали с холодной сдержанностью и гордостью. Даже в неподходящем виде Флавий оставался самим собой: человеком высокого происхождения и удивительных талантов.
— Надо же, у тебя гости.
По комнате разнёсся тихий голос. Скрипучие, отдающие металлом нотки в нём вызывали дрожь. Рикс ощущал, как по рукам поднялась волна напряжения, обволакивая каждую выступившую от вену. Он никогда не слышал такого голоса и навряд ли услышит в будущем.
Неприметная стена раздвинулась, обнажая второй проход. Из него плавно выскользнул мужчина. Серая кожа казалась ещё темнее от лёгкого света протезов. Капюшон нисколько не скрывал то, что его обладатель подвергался не одной модификации.
— А ты уже здесь, всё так же не пропускаешь ни одного приёма, Верховный Понтифик, — с усмешкой ответил Флавий.
— Как я могу позволить себе пропустить восхождение Цезаря?
Он подходил медленно и бесповоротно, разглядывая Лабеля. От его колкого неживого взгляда становилось не по себе. Рикс едва смог сглотнуть ком в горле. Холодный взгляд привлекал внимание, завораживал и не предвещал абсолютно ничего хорошего.
— И всё же какая тонкая, я бы сказал, искусная работа, — Верховный Понтифик сжал руку Лабеля, выворачивая её так, что каждая мышца на подтянутом теле напряглась. — Лучшее моё творение! Столько сил, столько времени и теперь, даже несмотря на отсутствие присмотра, черты такие же мягкие и приятные. Идеальный мраморный образ.
Флавий нахмурился, выражение его лица передавало огромную гамму эмоций. Рикс с удивлением отметил, что это единственное, что могло заставить ланисту терять сдержанность — угроза детям, пусть даже и не родным.
Лабель выдернул руку из цепких пальцев, сделал шаг назад. Рикс кожей почувствовал, насколько тот близко. И как дрожит, пытаясь совладать с чувствами. Робкий взгляд в глаза, нижняя губа дрогнула, и Лабель выдохнул. Рикс всем телом ощущал, насколько ему доверяют и дорожат.
— Но даже идеальные гены не в силах совладать с отвратным воспитанием. Испорченный материал.
Верховный Понтифик скривился, перевёл взгляд на Флавия. Неприязнь, которая сверкала между ними, была видна невооружённым глазом. И каждое мгновение только подтверждало страшную догадку: они знакомы давно. Так вот откуда началась эта история.
— Для тебя всё — материал. Но для меня он — сын.
— Называй как хочешь, мы же знаем, чей это сын и порождение чьего таланта.
— Скромности тебе не занимать.
— Здесь нечего скромничать. Генная инженерия — наука сложная и кропотливая. Мне пришлось потратить много времени, чтобы ребёнок получился таким, какого ждали. Хотя, признаться, материал податливый и удачный — менять пришлось немного. Тем не менее, ты забрал его.
Верховный Понтифик внимательно разглядывал то Флавия, то Августу, то Лабеля. Казалось, что он отчаянно пытался ухватиться за что-то, отвлечься. Горечь потери явно считывалась на его сером лице. И как же Риксу хотелось вмешаться, врезать что есть сил. Разве такой человек имел право вносить неразбериху в семью его хозяев?
— И зачем, скажи мне? Ненужный ребёнок в неправильной семье. Он ведь только спровоцировал ухудшение отношений, не так ли? Зачем тебе наследник, затмивший первую дочь?
Звонкий шлепок. На несколько мгновений речь прервалась. Августа сжала кулаки, не особо заботясь о последствиях и приличиях. О, ей это было неважно. Даже в ярости она оставалась доминой.
— Прекратите! Он всё ещё мой брат!
В глазах Августы пылала ненависть, и она даже не старалась её скрыть. Верховный Понтифик остановился, с удивлением посмотрел на неё. Губы растянулись в усмешке. Рикс сжал кулаки, наблюдая за каждым движением.
— Вот как. Семья довольно сплочённая оказалась. И подумать не мог. Что же, в любом случае, я получил распоряжение выпустить тебя, Кассий. Противиться Цезарю я не хочу, можете выходить. Раз уж даже ему не пришёлся по вкусу наследник, следует от него отказаться.
Верховный Понтифик развернулся, направился к неприметной двери у стены. Всего лишь несколько мгновений, и он скрылся из виду. Напряжение осталось таким же, оно ни на мгновение не растаяло. Лабель поднял голову. Казалось, что он и сам не верил в то, что получилось провернуть план. Пусть и с некоторыми особенностями, но он завершился успехом. Флавий мягко улыбнулся, тоже отправился к двери.
— Не будем задерживаться, — сказал он. — Спасибо, Лабель.
***
Верховный Понтифик устало наблюдал через окно. Он не мог понять, почему Цезарь вмешался в ход происходящего. Это очень странно. Раньше его совершенно не интересовали те политические мелочи, которые имели место за пределами захвата новых территорий.
Дверь за спиной с тихим скрежетом отворилась. По лёгкому запаху было понятно, кто зашёл. Значит, вот так. Что же Лабель наговорил этому человеку, что он снизошёл до того, чтобы вмешаться?
— Не ожидал, что вы отпустите этого ребёнка. Всё же мы потратили на него много сил, мне не хотелось бы упускать его, даже с испорченным характером.
— Мне показалось, он недоволен той ролью, которую ему предложили.
— Мы ничего не предлагали, увы. Всё изначально было решено.
Цезарь усмехнулся, остановился у окна. Времени оставалось не так много. Через несколько минут корабль отчалит от этой планеты и навряд ли появится здесь в ближайшее время. Но отчего-то становилось неприятно. Будто вместе с Лабелем улетала и призрачная надежда на то, что всё может измениться. Впрочем, что бы они не придумали, будущее предрешено. И здесь нет полутонов, к сожалению.
— Они выбрали иной путь, но это не значит, что он уведёт от Палатиума слишком далеко.
— Что вы задумали?
Верховный Понтифик повернулся, ничем не выдавая внутреннего напряжения. Но даже так было прекрасно видно, что его одолевали сомнения. И вся подноготная ярко прослеживалась в одном лишь взгляде. Цезарь на это лишь отстранённо улыбнулся, продолжая наблюдать за оживлением на площади.
— Мне кажется, ты берёшь на себя слишком много. Иногда лучше уступить, чтобы добиться больших высот. Излишняя вовлеченность может сыграть против тебя. Уж тем более, когда дело касается моих законов.
— Решили вернуть себе былое могущество? Великий Цезарь, бессмертный образ, покоритель Вселенной?
— Вовсе нет. Всего лишь предупреждаю: лишняя власть несёт лишние риски.
— Как скажете.
Верховный Понтифик вышел из комнаты, избегая вездесущего взгляда. Цезарь даже не повернулся. Его внимание всецело было приковано к отчаливающему кораблю. Слегка потрёпанный, явно видавший ни один портал, он едва заметно покачивался, направляясь к своему пристанищу.
— Пять лет… Я дам вам пять лет, — прошептал Цезарь в пустоту. — Ведь вы найдёте ответ на мой вопрос и вернётесь. Всего лишь пять лет, я готов подождать, так уж и быть. Подумайте над тем, чем лично вы готовы жертвовать и примите уготованную вам роль, непокорные дети. Per aspera ad astra .
На его лице появилась лёгкая, немного грустная улыбка. Всего на мгновение — раз, и не было. Но он уже знал: Рикс и Лабель не забудут эту встречу. Хотят они того или нет, мир сам подтолкнёт на борьбу с Палатиумом, чтобы воздвигнуть такой же. Времена меняются, Цезари остаются такими же. Вначале восхождение легенды, затем война и перемены. Интересно, сколько же им понадобиться времени, чтобы принять уготованную судьбу?
***
— У меня такое чувство, что мы проиграли, — вздохнул Лабель, упираясь руками о столешницу.
Они потихоньку отчаливали, но здесь, на верхнем этаже, не чувствовалось никаких неудобств. Рикс только покачал головой. Похожее ощущение терзало и его. Особенно сильным оно становилось, когда на глаза попадался Флавий. Будто весь мир сошёл с ума, и только они это видели.
— Постарайся не думать об этом. Мы выбрались, — сейчас это главное.
Лабель помотал головой, будто отгоняя непрошенные мысли. Рикс прекрасно понимал, что ни один из них ещё долго не сможет избавиться от горечи, оставшейся после разговора с Цезарем; что каждый из них будет искать ответ на тот самый вопрос. Но только не сейчас. Сегодня не хотелось погружаться в размышления, чувствовать груз ответственности за людей, которых они никогда не видели.
Рикс подошёл ближе, мягко положил ладонь на холодные пальцы, пытаясь хоть так согреть. Лабель едва ощутимо подрагивал. То ли сегодняшний день не давал ему расслабиться, то ли излишние мысли. Хотелось сбросить весь груз с плеч, позволить раствориться в невесомом тепле и спокойствии.
— Спасибо тебе, — одними губами прошептал Лабель и мягко коснулся щеки.
Горячо. Даже просто ощущать его пальцы на коже. Рикс невольно сильнее сжал пальцы, притягивая ещё ближе. Нежное прикосновение к губам. Такое лёгкое и невесомое, будто нереальное. Не получалось понять: а было ли оно, или просто почудилось от невыносимого желания быть ближе. Ладонь вспотела. Едва удавалось держать себя в руках. Сейчас Рикс не был уверен, что Лабель не против.
Собственное дыхание такое тяжёлое, рванное, будто в груди расползалось пламя. А вместе с ним и таяло самообладание. Чужое тело так близко, стоило лишь протянуть руку, чтобы ощутить его упругость. И Рикс не смог отказаться от смущающей идеи.
Под пальцами скользила одежда. Каждая складка ощущалось яркой вспышкой под кожей. Губы покалывало от одной лишь неловкой мысли. Рикс не мог понять, что именно им двигало, но отчётливо ощущал, что поступает правильно.
Лабель прикрыл глаза, слегка наклонил голову, открывая шею. В каждом его движении будто читалась фраза: "делай, что хочешь". И это немое разрешение срывало голову. Рикс припал губами к коже, провёл по ней языком, пробуя на вкус. Глотку приятно обожгла лёгкая горечь.
Дыхание Лабеля такое неровное. В нём хотелось потеряться без остатка. Он обхватил руками плечи, прижимая к себе сильнее. Настолько, что между ними совершенно не оставалось места. Рикс едва сдержал стон: слишком близко. Почему так горячо?
Мягкий поцелуй, переплетение пальцев. Какие простые движения, и сколько в них преданности. От каждого касания будто падали последние слои брони, обнажая ту трепещущую душу, которую не получалось унять. Верно, у них не было возможности нормально подумать о будущем. Не было и самого будущего, которое могло бы приятно маячить перед глазами. У них не было ничего.
Рикс сжал Лабеля в объятиях, каждым миллиметром кожи ощущая, как напрягаются сильные мышцы. Здесь, в тёплой комнате, у них было достаточно времени для того, чтобы составить дальнейший план. Но в голове совсем пусто.
— Знаешь, хотел бы я стряхнуть тот разговор, забыть о нём, но разве такое забудешь? — вздохнул Лабель. — Хотим мы того, или нет, нужно будет принять решение хотя бы для себя.
— Это будет не скоро. Сейчас давай просто расслабимся. Забудь обо всём.
— Легко сказать.
Рикс сжал холодную ладонь, поднёс её к губам, едва ощутимо касаясь. В ответ лишь заинтересованный взгляд. Сейчас не время думать о будущем. С настоящим бы разобраться в полную силу.
— Мы справимся, со временем, обязательно справимся.
Лабель кивнул, будто действительно соглашался со сказанным. Вздохнул и слабо улыбнулся.
