Rebelde way/Rebelde и Бустаманте. Или каждая семья несчастна по-своему.

В предыдущей статье я сравнила сцены из аргентинской и мексиканской версии на примере моих любимых Бустаманте, чтобы посмотреть, как по-разному поданы персонажи Серхио/Леона и кто из двух злодеев более злодей. В тот момент я еще не дошла до сюжетной арки, которая буквально разверзла передо мной бездну и сняла этот вопрос. Честно признаюсь, что такого поворота я не ожидала. Но в тоже время, снимаю шляпу перед авторами сценария, потому что это действительно очень сильный заход. С одной стороны он ставит все точки над «и», а с другой - оставляет зрителя в некотором раздумье над весьма щекотливым вопросом (по крайней мере меня). Итак, переместимся в финал сериала к истории с похищением Пабло и последующими за этим событиям. Ситуация выглядит следующим образом. Серхио, так и не дождавшись, что Пабло "приползет к нему на коленях" похищает его. После чего предлагает ошеломленному сыну сделку: если тот будет вести себя прилично, пока Серхио не займет кресло министра, то в следующем году он позволит Пабло играть в любой группе. Кроме того он соблазняет его более материальными вещами: продолжением учебы в колледже, новой машиной, увеличением содержания, возможностью покупать любую одежду (а до этого, я извиняюсь, что было? Одни кроссовки на сезон и футболки из секонд-хэнда "килограмм за доллар"? Хотя, судя по внешнему виду, Пабло, не удивлюсь). Из всего этого некоторую заинтересованность Пабло проявляет лишь к обещанию разрешить играть в группе. Тем не менее, несмотря на то, что предложение энтузиазма не вызывает, Пабло соглашается. Или, как скажет чуть позже Марисса, продается отцу. Здесь сразу сделаем небольшое (?) лирическое отступление. Хотя анализ конфликта между Мариссой и Пабло, а также выяснения, кто из них больше виноват в ссоре, в нашу задачу не входит, совсем обойти стороной один из решающих поворотов сюжета, нельзя. Разговор в розовой комнате - одна из самых душераздирающих сцен, если не всего сериала, то второго сезона однозначно. Она буквально пропитана отчаянием от невозможности достучаться до второй половинки, от того, что любовь оказывается не всесильна и, следуя классицистической традиции, долг (в данном случае убеждения Мариссы) побеждает чувства. Марисса пытается втолковать Пабло, что Серхио его использует, что он его обманывает и что Пабло должен противостоять отцу, а не соглашаться на сделку. При этом перед нами совершенно патовая ситуация. Марисса, несмотря на ее доведенное до абсолюта упрямство и нежелание хотя бы попробовать услышать Пабло, права. Заключить сделку с Серхио - это все равно, что заключить сделку с дьяволом. Тот, кто это делает - обречен на проигрыш. Однако при этом мы понимаем, что выбора у Пабло нет. Марисса говорит ему, что он должен противостоять отцу, но не уточняет как именно. Просто - "ты должен противостоять ему, ты должен бороться". А между тем посмотрим, какой выбор в действительности предлагается Пабло. Едва Пабло снимает с глаз повязку и видит своего похитителя, Серхио говорит, что в его власти продержать Пабло под замком день, неделю, месяц, словом, столько, сколько самому Серхио надо. И сам он при этом будет изображать на людях безутешного отца, которого даже страшная семейная трагедия не заставит свернуть с пути радетеля за интересы своего избирателя. Ничего себе перспективка! Либо же Пабло может принять условия сделки, изобразить хорошего сына и тогда Серхио (не злодей же он какой-то в самом деле!) отблагодарит его за хорошее поведение. Таким образом,перед Пабло сомнительный выбор без выбора. Возможно, ему стоило гордо отказаться и проверить, действительно ли Серхио будет держать его под замком, Возможно, Марисса бы так и поступила, и искала бы выход из новых условий, но что-то мне подсказывает, что и она предпочла бы свободу на определенных условиях, чтобы потом использовать ее на благо себе и назло врагу. Суть их разногласий лежит в том, что Марисса, искренне сочувствуя Пабло, на самом деле не понимает всю безвыходность его положения. Но не будем тут к ней слишком строги. Марисса никогда не оказывалась в ситуациях, где у нее в прямом смысле не было выхода, не было бы защитников и где ей пришлось бы противостоять обстоятельствам, что называется, непреодолимой жизненной силы совершенно одной. Рядом с ней всегда был кто-то (Соня, Мартин, друзья) готовый и могущий помочь, защитить или просто оказать моральную поддержку. Единственный раз, когда она действительно не смогла справиться и когда все ее помощники были бессильны - это ситуация, со Спиритто и поездкой в Италию. Гордой бунтарке пришлось смириться и никто не смог ее спасти. Если бы Марисса (или сценаристы) вспомнили этот случай, то, возможно, она не была бы так нетерпима к Пабло. Иногда обстоятельства оказываются сильнее тебя, и все что остается - это из двух зол выбрать меньшее. Она требует от Пабло того, что никогда не делала сама, требует от него (даже если отбросить эмоциональную составляющую) противостоять человеку, справиться с которым не смогли взрослые, обладавшие, в отличии от Пабло, самостоятельностью и финансовыми ресурсами для борьбы (фабрика Франко была закрыта, вернуть дочь в школу Соня смогла только после того, как Пабло передал ей средства для давления на отца). Другими словами ситуация для Пабло, как у русского витязя на распутье: направо пойдешь, коня потеряешь, налево – голову сложишь. Он делает свой выбор без выбора, надеясь, что сможет одурачить отца. И в конечном итоге остается с ним один на один. Но с другой стороны, как известно, финальную борьбу со злом герой должен вести в одиночку. На этом закончим это "краткое" отступление и вернемся к основной теме. Серхио выразился предельно ясно: "по-хорошему или по-плохому будет так, как я хочу. Ты можешь сидеть под замком, столько, сколько я решу, или сыграть в лотерею и поверить, что я выполню свою часть сделки после того, как ты исполнишь свою. Что же предлагает нам сеньор Леон. Поначалу все повторяется все вплоть до мизансцен. Диего сидит за накрытым столом, и Леон точно также заботливо вопрошает, что же деточка не кушает. Деточка грызет вилку и явно думает, не воткнуть ли ее дорогому родителю в глаз. Дальше Леон излагает те же условия, что и его аргентинский прототип: группа, деньги, машина с нулевым пробегом (видимо даже в масштабах богатых латиноамериканцев уточнение, что машина новая важное условие подкупа), какая захочешь одежда (я все еще не понимаю, что у этих богачей за проблема со шмотками, если приходится соблазнять джинсами) в обмен на «хорошее» поведение. Диего не проявляет никакого интереса ни к машине, ни к новым трусам. И вот дальше Леон показывает, кто тут настоящий манипулятор и злодей, а кто так, жалкий любитель. Леон говорит Диего, что если тот согласится ему помочь, он вернет в Мехико мать Диего, Мабель. От равнодушия Диего не остается и следа, он осторожно спрашивает, сможет ли он жить с матерью? Не моргнув глазом, Леон говорит, конечно, да. Вот так-то, учитесь, Серхио! Я сделаю еще одно короткое лирическое отступление и скажу, что в отличие от оригинала, сценаристы достаточно ненавязчиво, но чем дальше, тем сильнее подчеркивали привязанность Диего к матери. То есть готовили зрителя к тому, чтобы тот в конце не слишком удивился, почему это давно забытое ружье взяло, да так оглушительно выстрелило. Диего время от времени вспоминает мать, говорит о том, как без нее скучает, в эпизодах с клизмой и премией Мариссы/Роберты во время ссоры с отцом говорит, что вот если бы мама была здесь. Леон сразу напрягается, спрашивает, не связывалась ли с ним Мабель и еще раз подчеркивает, что она их бросила и вообще забудь о матери, она плохая. Он разговаривает о матери с местным Мансильей (к счастью, мексиканцы избавили нас от Миранды и его сомнительной помощи. Видимо уловили некую двусмысленность его образа. Мансилья тут выглядит более органичным именно потому, что не имеет собственной заинтересованности, его мотивация чиста – он хочет помочь от души. И благодаря ему Диего, в отличии от Пабло, узнает, что на самом деле это Леон всячески препятствовал его общению с матерью и перехватывал письма). Лирическое отступление окончено. Итак, как истинный политик, зная как ненадежна материальная мотивация, Леон использует эмоциональную, и с этого крючка рыбке соскочить будет не так-то просто, это вам не шмотки и даже не группа. Ответ Диего очевиден. Дальше сюжет снова идет знакомой дорогой, через какой-то время мы оказываемся в комнате Роберты (к счастью не розовой), где между ней и Диего происходит разговор, но немного иного свойства. Хотя сначала Роберта повторяет претензии Мариссы к Пабло, но потом поворачивает в иное русло. На аргумент Роберты, что хотя она не может изменить мир, но может выбирать что думать, чего ей хотеть, а чего нет (и скажем прямо не всем в этом сериале дана такая привилегия) Диего отвечает, что он тоже может выбирать и продался он не за машину, а за возможность вернуть мать. (Сразу отметим, что Пабло упирал на то, что он не продался, а только притворился. ) На этот аргумент, который, казалось бы, должен был свести на нет все претензии или хотя бы вызвать сочувствие, Роберта отвечает, что и это для нее не оправдание. Туше! Что вы на это скажете, Пабло Бустаманте? Серхио и Марисса по отношению к вам проявили истинное милосердие и понимание! Диего от этих слов явно в шоке, в его взгляде нет ничего и близко похожего на отчаяние и мольбу Пабло, скорее гнев и разочарование. Роберта пригвождает его последним убийственным пассажем, что для Диего цель оправдывает средства, а для нее нет. Потрясенный и убитый Диего с горькой иронией говорит: "Какая жалость" и уходит. Роберта остается рыдать. Тут уж каждый сам выберет, кому сочувствовать. Итак, фигуры расставлены, позиции обозначены. Что же мы видим? Ситуация, в которой оказался Пабло, ужасна. Но она для него не совсем непривычна. Они с Серхио по сути ходят по одному и тому же кругу. Серхио угрожает, Пабло соглашается с предложенными условиями и сразу же начинает изыскивать способы их обойти. Серхио узнает, происходит скандал, потом обычно Серхио ищет примирения. Какое-то время они сосуществуют относительно мирно, потом Серхио опять прижимает Пабло, тот опять делает вид, что согласился, ну и далее по этому бесконечному изматывающему кругу лжи и эмоционального, а иногда и физического насилия. Собственно и здесь перед нами примерно тоже самое (Пабло это и озвучивает). И, наверное, если бы Серхио не проявлял такого ретивого участия в ситуации с Фелиситас, если бы не история, которую раскрутил Миранда, то все бы пошло по привычному пути. Пабло бы опять делал вид, это рано или поздно вылезло бы, они бы опять поскандалили, помирились, и так далее, а там глядишь и 18 лет стукнуло, прощайте папа! Думаю, даже сама по себе ссора с Мариссой не привела бы к такой развязке. Не обесценивая страданий Пабло, надо все-таки признать, что ничего нового он от отца не услышал, ничего неожиданного тот не предложил. Пабло по сути действовал по методичке "Как себя вести, если вас захватили террористы": не сопротивляйтесь, не провоцируйте. Но не будет преувеличением сказать, что Леон перешел черту. Использовать мать, чтобы манипулировать сыном, это высшая степень иезуитства. У Серхио не хватило жестокости на такой аргумент (ну или не сообразил. Мэр наш местами все-таки немного наивен). И здесь мы подходим к очень скользкому вопросу - насколько далеко зашел бы Диего. (Он не говорит, что притворился, он подчёркивает, что согласился из-за матери). К счастью для Диего Леон губит сам себя. Он пытается заставить того подписать приказ об отчисление местной Фелиситас. Диего всячески оттягивает этот момент и говорит, что подпишет, когда вернется с концерта (у группы тур в Чикаго). Но Леон настаивает, что подписать надо сейчас и вообще никто тебя на концерт не отпускал. Не подпишешь, не привезу мать. Ошеломленный Диего говорит: ты же сказал, она уже в пути. Леон пытается выкрутиться, что ну да, но это долго и вообще подписывай. Но Диего уже все понял. Никакую мать Леон возвращать не собирался. Именно эта ложь становится последней каплей, которая в итоге заставляет Диего принести нужные документы. Но зритель, по крайней мере в моем лице, все равно остается с вопросом, а что было бы не проболтайся Леон. Ставки для Диего не идут ни в какое сравнение с тем выбором, что стоит перед Пабло. Стоит ли рисковать ради условной Фелиситас и ее кавалера пусть и призрачной возможностью увидеть мать? Умом все (в том числе, наверное, и Диего понимают) что Леон скорее всего обманет. Но у кого повернется язык упрекнуть Диего в том, что он не решился бы проверить, упустить пусть и призрачный шанс? Стоит ли пресловутая слезинка хотя и взрослого, но все еще ребенка, который просто I want my mum back (c) всеобщего счастья? Серхио загоняет Пабло в угол, но методы привычны и знакомы и внутри этой безысходности остается поле для маневра. Пабло все еще может сохранить себя, боль Пабло несколько иного рода. Леон же играет на самой сильной привязанности и самой крепкой, буквально физиологической связи - ребенка с матерью и не дает Диего даже того, что осталось у Пабло – надежды протянуть время и попытаться снова «делать вид». Легко говорить "не верь, тебя обманывают", когда на кону не твоя единственная возможность быть с матерью. Здесь, конечно, можно, сказать, что Диего мог бы и сам разыскать мать, раз уж она ему так дорога, и он так по ней скучает, но сценаристы снимают этот вопрос. Также как и Пабло после слов Мариссы: "как я могу любить тебя, если даже твоя семья тебя не любит", он звонит старшему брату, нашему дорогому Фелиппе и спрашивает не знает ли тот что-то о Мабель. Фелиппе возмущен, как Диего смеет что-то спрашивать, после того как сам же оговорил мать и велит больше не звонить. (Тут, честно говоря, все это выглядит слегка притянутым за уши. В аргентинской версии возмущение Фелиппе понятно, но возмущение мексиканского кажется чрезмерным, Мабель ему не мать, а мачеха. Ну, может она была хорошей мачехой. В любом случае, видимо, именно он сообщает Мабель о том, что Диего ее ищет, потому что та появляется спустя несколько серий. Мабель приходит к Леону и требует встречи с сыном. Почему она не пошла сразу в колледж, неизвестно. В любом случае Леон в ярости, он говорит, что она нарушила их договор и что Диего она не увидит, держит ее под охраной и на следующий день лично сажает в самолет в Европу. Какое уж тут – мог бы найти, если бы так нужна была. Пока Леон в силе встреча матери и сына невозможна. Диего воссоединяется с ней лишь после того, как его отец теряет власть. Пабло перейти к активным действиям вынуждают стремительно развивающиеся события, которые как снежная лавина неотвратимо катятся на головы всех участников. Из его душевной борьбы оказывается выключена даже Марисса. Оставшись один Пабло, должен решить сам с собой, что ему делать дальше. Мирные методы исчерпаны, террористы вот-вот начнут расстреливать заложников и надо идти на штурм. Пабло разрубает этот гордиев узел противоречий. Это только между ним и Серхио. Здесь перед нами кристально чистый конфликт. Серхио не нажимает на самую болевую точку. А Леон нажимает, он знает, что не вернет Мабель, он видит, как надеется Диего и знает, что обманет его. Милосердные сценаристы в духе «бога из машины» заставляют Леона проговориться, и тем самым развязывают Диего руки, но оставляют нас с вопросом: а что было бы, если бы он сдержался? Мне всегда хотелось верить, что Пабло и Серхио однажды помирятся, что Серхио осознает, как глубоко он был неправ, что в сердце Пабло будет достаточно милосердия, чтобы простить отца, что их любви друг к другу хватит, чтобы однажды сделать шаг навстречу. Но заслуживает ли этого прощения Леон? Мне хочется сказать да, когда в финальной сцене он сломлен и раздавлен и просит в пустоту: Диего, вернись! Его очень жалко, видно, как больно ему потерять сына. Но потом я вспоминаю, как с надеждой Диего спрашивал: "И я смогу жить с мамой?" и тот, не моргнув глазом, сказал "да", зная что "нет"; как Диего умолял Роберту понять, что это единственный способ для него вернуть мать и как она оттолкнула его - и я думаю: поделом вам, сеньор Бустаманте! Но на выпускном вечере Диего говорит, что ему очень жаль, что среди гостей нет отца и мне кажется, что он простит Леона быстрее, чем Пабло Серхио. Но заслуживают ли эти "достойные доны" второго шанса?