Мои глаза в тебя не влюблены, - Они твои пороки видят ясно. А сердце ни одной твоей вины Не видит и с глазами не согласно. Ушей твоя не услаждает речь. Твой голос, взор и рук твоих касанье, Прельщая, не могли меня увлечь На праздник слуха, зренья, осязанья. И все же внешним чувствам не дано - Ни всем пяти, ни каждому отдельно - Уверить сердце бедное одно, Что это рабство для него смертельно. В своем несчастье одному я рад, Что ты - мой грех и ты - мой вечный ад.
Острие копья насквозь пронзает последнего противника, после чего ловким движением выскальзывает обратно, но падает из рук владельца, осевшего на землю. Черно-зелёная аура подобно туману накрыла поле боя, среди которого сидел на коленях юноша в маске, грудь его вздымалась, а пальцы все глубже зарывались в землю. Карма пожирает его. Голоса становятся невыносимыми, они терзают его слух веками, они не уходят. Он устал. Устал. Это происходит каждый день более двух тысяч лет. И это съедает всё внутри него. Так ему казалось. Маниакальная зацикленность на зачистке территории помогали ему выбросить все мысли из головы. Ему надоело думать. Думать об одном и том же каждый день напролёт. О ней. Впервые, когда он понял, что что-то в его отношении к ней не так, случился во время его очередного наблюдения за Люмин , которая выполняла очередное поручение. Какое-то время он принимал это как должное — следить за ней, оберегать, пока не задумался о своих действиях и их причинах. Он не понимал, почему сердце так щемило, а зубы скрипели, пока он наблюдал за тем, как этот мерзкий лжец из Фатуи и путешественница выходят из шатра, мило щебеча о чем-то своём. Не понимал, почему его так порывало броситься в бой со всеми, кто обижал эту девушку, не дожидаясь заветного «Сяо» из её уст. И в тот день, на дереве, сквозь листву следя за тем, как Люмин общалась с каким-то миллелитом, он понял. Понял, что заболел. Нужно сходить за лекарствами к Чжун Ли. Наверное, он должен знать, как лечить подобные нездоровые проявления… чувств? Нет, ни за что, он не хотел нырять в человеческий мир, наполненный горечью утраты.***
— …Господин, я болен. От этого бреда должны быть лекарства. — Адепт разглядывал новые лакированные гробы, стены Ваншэн, занавески на окнах — что угодно, только бы не встречаться глазами с Чжун Ли. Всё это было слишком личным, и ему пришлось долго решаться на такой разговор. — Сяо… — Голос Архонта был наполнен отцовской нежностью, он с улыбкой следил за движениями подопечного, нервно ёрзающего на диване, медленно отпивая чай из пиалы. — Эта болезнь не подлежит лечению. Ты противишься тому, что ощущаешь, и это твой страх быть тем, кем ты являешься глубоко в душе. Не мне рассуждать о твоём нутре, но я достаточно тебя знаю, чтобы понимать, о чем говорю тебе… — Сделав ещё глоток, он намеренно выдержал паузу, наблюдая за реакцией юноши, который все ещё сверлил глазами стол, за которым сидели люди. — …Я понимаю, что ты боишься потерять то, что обретёшь, но это лишь часть твоего жизненного цикла. Не отказывайся от человека, который идёт к тебе со светлыми намерениями лишь из-за своих страхов, ты уничтожаешь себя быстрее, чем твоя карма. И… каждый раз, когда ты в чем-то сомневаешься, задавай себе вопрос: что бы сделал Сяо? Просто Сяо. Не Адепт, не личность, связанная с кем-то контрактом, не Алатус. Ты. По поводу контракта не переживай. Я одобряю любые твои действия, если они не направлены на саморазрушение. Позволь себе быть счастливым. Даже мимолетно. Больно будет в любом случае. «Это неправильно», — вновь и вновь крутится в голове юного Адепта. Его пальцы беззвучно постукивали по столу, а взгляд наконец поднялся на лицо Чжун Ли, глядящего на него с отцовской заботой. Таких слов Сяо не знал, но не воспринимал этот взгляд как опасность. Архонт был единственным человеком в Тейвате, которому он доверял. — Спасибо.***
Битва длинною в жизнь не прекращалась. Теперь появился новый враг — его собственный разум, затуманенный слепыми эмоциями. Он ненавидел это всем сердцем, ощущая свою уязвимость перед глупой странницей. «Это не любовь. Просто мне скучно», — Сяо повторял это себе каждый день как мантру, раз за разом пытаясь все больше убедить себя в этих словах. Он больше не следовал за ней по пятам, не интересовался её жизнью, не ждал на своей территории. Даже если она и приходила на террасу, он всегда исчезал, предпочитая проводить время где-то в горах, где прохладный ветер ласкал его кожу, нашептывая понятные лишь ему слова. «Это лишь наваждение» В глубине души, там, где было страшно это принять, он ждал, когда его имя коснётся её уст, давая основания к ней приблизиться и защитить от этого мира. Но все эти надежды были лишь пустой тратой времени, которого у Адепта было предостаточно. «Вовсе я не нуждаюсь в этой глупой путешественнице. И глаза её мне не нравятся. Ничего мне в ней не нравится»