Мы выбираем, нас выбирают...

Арсений больше не пьёт, но лучше бы пил, чем сидел просто так на диване, уставившись в одну точку. Сергей, исчерпав все варианты для отвлечения друга от горестных мыслей, даже попытался подсунуть ему бутылочку «Ардели», но Попов отрицательно помотал головой: — Мне и без коньяка уже стало тошно, Сергунь… Не помогает бухалово. — Арс, а хочешь… хочешь трансляцию запустим?! — Чего-о?! — Нет, я серьёзно! Отвлечёшься, ребята адекватные милоты наговорят, хейтеров морально отъебём — всё веселее станет. — Да? Ну, давай… Арсений соглашается с небольшой надеждой в голосе, однако желаемого облегчения не приходит. Тёплые слова немного греют, но не успокаивают совсем, а где-то даже и бередят душевные раны. Так, после фразы некоей девушки «Арсений Сергеевич, как же вас можно не любить?!», ему хочется курить, что он незамедлительно и делает, прикрываясь так, чтобы сигарета сильно не лезла в камеру. Матвиенко, обычно с матюгами выгоняющий курильщиков на балкон, сейчас решил промолчать и прикинуться шлангом. Он вообще необычайно заботлив и внимателен: хейтеры банятся ещё на подлёте, шипперы — и того быстрее, благо их, в основной массе, можно вычислить по никам, Сергей уже наловчился. Когда к трансляции подключается Дима Журавлёв, Матвиенко воодушевляется — этот простой и добрый парнишка точно заставит Арса улыбнуться. Поначалу так и происходит. Журавлёв сыпет комплименты, Арсений заметно расслабляется и даже пытается шутить, но потом всё снова катится в тартарары, а именно — речь заходит об Антоне. Димка поднимает тему того, что Антон ночует в другом отеле, — не со зла, по незнанию, хотя Попову от этого не легче. Он встаёт и стремительно удаляется за пределы видимости камеры. Матвиенко «комкает» конец трансляции, его мало волнует, что подумают зрители. Он находит Арсения на диване, лицом в спинку, и просто молча ложится рядом, поглаживая по плечу. Все нужные слова исчерпаны и ни к чему не привели. Что ещё осталось сказать? «Я тебя предупреждал»? Сергей — не мразь и не самоубийца, чтобы сейчас сморозить эту или подобную этой чушь собачью. Как можно вообще предостеречь сердце? Он знал на собственном опыте, как в три счёта заглушается слабый голос рассудка мощными воплями всепоглощающего яркого чувства. Арсений повернулся так резко, что погрязший в невесёлых размышлениях Матвиенко вскрикнул и едва не улетел с дивана. — Прости… — жилистые худые руки крепко обхватили его за пояс. — Как подумаю о том, что они сейчас трахаются… — голос Попова сорвался в конце обречённый шёпот. Голубые глаза заблестели от давно сдерживаемых и, наконец, прорвавшихся слёз. — Арс… Не надо, не береди! — Серёжа чувствует, как лицо друга утыкается ему куда-то в район ключиц и замирает. Тело начинает реагировать совсем не так, как требует ситуация. Ему становится стыдно и приятно одновременно. Руки на пробу сжимают плечи Арсения чуть крепче, слегка подтягивая мужчину вверх. Тот выдыхает, но не дёргается. Сергей осторожно чмокнул тёмную макушку с густыми волосами, пахнущими дорогим парфюмом — Попов снова не выдал негативной реакции, только голову приподнял удивлённо, но именно этот жест и спровоцировал роковую ошибку Матвиенко. Воодушевлённый покорностью, Сергей принял подъём головы за согласие со сложившимся положением вещей и поцеловал Арса уже в скулу, сразу же перенося поцелуй на уголок губ. Тонкие, но крепкие руки моментально упёрлись ему в грудь, отстраняя настолько, насколько это позволял тесный диван: — Серёж, ты что делаешь?! — Расслабься… — Матвиенко мягко, стараясь не испугать, перехватил его запястья, скользя вверх расслабляющими ласковыми движениями пальцев: — Я же чувствую, что тебе это нужно… И потом, — ему можно, а тебе нельзя? Не находишь этот факт несправедливым? — Что можно и нельзя?! — Арсений ощутимо сопротивлялся, ужом выскальзывая из объятий. — Сергей, отпусти… Это не смешно! — Я не смеюсь, дурак… Я хочу помочь тебе забыть обо всём, позволь мне это… — изловчившись, Сережа снова прижимает его к себе и покрывает длинную шею частыми поцелуями. Актёр брыкается ещё секунд десять, а затем странно утихает. Предчувствуя неладное, Матвиенко поднимает взгляд и видит злые слёзы, текущие по его щекам. — Арс… — он разжимает руки и со стоном встаёт с дивана, приходя в себя от нахлынувшего наваждения. — Отвали! — в голосе Попова ничего, кроме обиды и ярости. Он тоже поднимается, но с дивана не встаёт — сворачивается в углу, обхватывая собственные колени. — Слушай! — Сергея прорывает. — Я настолько хуёвый, что со мной даже отомстить противно, да?! — Отомстить?! — Арсений поднимает на товарища глубокий светлый взгляд. — Серёжа, я к тебе как к брату за поддержкой пришёл, а ты меня трахнуть мечтаешь. Любыми способами и на любых условиях. Тебе настолько насрать на мои чувства, что ты даже силой готов… — Что ты… Арс, ты меня совсем уёбком считаешь?! Я не стал бы тебя насиловать, я остановился! Я же сейчас остановился! — Спасибо и на этом… — Попов медленно поднялся и направился к вешалке возле входной двери. — Куда ты?! — Сергей почувствовал, что его начинает трясти. Он ощущал жгучую обиду и глубочайшую вину одновременно и разрывался от этого диссонанса на мелкие кусочки. — Куда подальше… — последовал совершенно честный ответ. — Подожди, давай поговорим. — Серёж, мы уже разговаривали. Я по-хорошему просил тебя не лезть ко мне в этом плане никогда. Ты меня не услышал. Но это не страшно. Весь ужас в том, что ты притворялся другом, а сам выжидал удобного момента меня отыметь. Вот что страшно, понимаешь? — Ну, куда ты попрёшься в половине второго ночи?! Оставайся. Я не буду тебя трогать. Даже не подойду! Клянусь! — Сергей отходит к спальне и поднимает руки вверх. Усталость берёт верх и Арсений сдаётся. Он снимает куртку и снова укладывается на диван. — Один шаг в эту сторону, и я ухожу! — предупредил он Матвиенко. — Спокойной ночи, Серёжа. — Хоть плед возьми… — Сергей кивнул на шкаф, не двигаясь с места. — Спокойной ночи! — уже с нажимом повторил Попов. Пришлось сдаться. Серёжа уходит в спальню, прикрывает за собой дверь и без сил падает на кровать. Утро вечера мудренее. Завтра утром они обязательно поговорят и помирятся. *** Проснувшись, Сергей Матвиенко быстро понял, что его надеждам сбыться не суждено. Он встал в половине девятого утра, но Арсения уже не было. О его присутствии напоминал только еле слышный запах сигарет. Выругавшись, Матвиенко присел на диван и закрыл голову руками. Неужели он реально поступил, как подонок? Но ведь он не хотел! И уж точно никогда бы не позволил себе… Или со стороны это именно так и выглядело?! Следующие несколько дней проходят в каких-то бессмысленных судорогах, слабо напоминающих даже существование, а о жизни и вовсе стоило бы помолчать. Арс не появляется в соцсетях, не берёт трубку. Дома в Питере его или тоже нет, или он не открывает дверь — Сергей просил общих знакомых навестить актёра, те вернулись ни с чем. Шастун выпал из всех компаний, периодически всплывая только на фотках случайных свидетелей рядом с Ириной или Стасом. Других людей в его окружении временно нет. После третьей подряд почти бессонной ночи Матвиенко чувствует, что скоро свихнётся от беспокойства и тоски. Блядь, блядь, блядь… В голове всё плывёт. Сергей шлёпает на кухню в восемь утра, достаёт из коробочки капсулу с кофе, оглядывается на кофеварку и, снова покрыв себя матом, суёт капсулу назад. Руки сами собой хватают телефон и набирают номер Поза. Димка откликается через четыре гудка. К счастью, его голос совсем не сонный. — Привет, Сергуль, ты откуда сорвался? — Дим… Ты сегодня сильно занят? — Ну, я сейчас у своих водителем тружусь: сначала Катюху в аэропорт отвозил, она получила приглашение на свадьбу от подруги из Калининграда. Теперь вот мелочь эту неугомонную к бабушке заброшу и — в принципе свободен. А что стряслось? — Не по телефону… — Часа через три подъезжай ко мне! — как всегда, ни одного лишнего вопроса и ненужных кудахтаний. Димка всё-таки молодец. Сергею становится легче. Он спокойно пьёт кофе, даже сооружает себе нехитрый завтрак из одного яйца и бутерброда с сыром, затем делает небольшую уборку, принимает душ перед выходом из дома и ровно через три часа звонит в домофон, набирая номер Димкиной квартиры. — Точен, как советский будильник! — улыбнулся Позов, гостеприимно раскрывая дверь. — Пробок почему-то не было… — Сергей попытался робко подхватить улыбку, но получилась только кривая усмешка, которую приходится сразу же сгонять с лица. — Проходи! Есть хочешь? Катя вчера такие куриные котлетки сделала — отвал башки! — Не… Дим, у тебя выпить есть? - Матвиенко прошёл в ванную и включил кран, чтобы вымыть руки. — Чего, блядь?! У меня сейчас уши ёбнулись или ты алкоголь попросил? — Просто если я рюмку чего-нибудь не выпью, я ни хрена не скажу и буду страдать дальше. А нахуя было ехать тогда? — Ну у нас немного джина осталось, в те выходные к нам друзья приходили. В бутылке рюмки на три, тебе хватит? — Одной хватит. Только запить дай. - Тоника нет. — До пизды… Озадаченный Дима поставил перед Матвиенко рюмку с джином и стакан мультифруктового сока. Армянин залпом опрокинул в себя и то, и другое, поёжился от крепости напитка и начал свою нелёгкую исповедь. Говорил он примерно так же, как в своё время признавался в любви Арсению, — не глядя на собеседника, и лишь закончив, поднял на Диму глаза. Лицо Позова было очень серьёзным, но не враждебным. — Дела… — выдохнул он, поняв, что продолжения не будет. — Я-то думал, мы в одной лодке, а теперь выясняется, что в Импре натуралы — только я и Пашка. — Дим, мне не до шуток. — Да мне тоже — тут рыдать впору. Ты зачем с Арсом так поступил? — Спроси, что полегче. Я сам миллион раз уже пожалел. Я испугал его… — Испугал и обидел! — кивнул Поз. — С Шастом-то они разберутся, а вот как вам дружбу вернуть, хуй знает. — А ты не можешь с ним поговорить?! — черные глаза Сергея загораются робкой надеждой, которую Дмитрий тут же беспощадно гасит: — Извини, меня в вашу радугу не впутывай. Во-первых, я отправлюсь нахуй раньше, чем открою рот, а во-вторых, Арс признает тебя треплом и вообще возненавидит. — И что делать? — Доказывать Арсу, что ты — друг, и от тебя не нужно шарахаться. Поможет не сразу, но поможет, если опять не проебёшься. — Да как я ему докажу, если он уже три дня хуй пойми где, и ни на что не реагирует! — подскочил на стуле Матвиенко. — Дай ему ещё пару дней! — Поз снял очки и принялся тереть переносицу. А пока… Письмо покаянное придумай. И напиши всё честно, с раскаянием, как мне сейчас говоришь. А главное, дай понять, что такого больше не повторится НИКОГДА. Прочтёт, если не простит совсем, то хотя бы смягчится. — Попробую… — Пробуй. И вот что, Серёж… Не вешай нос, окей? Твоё ещё где-то ходит. Встреча неизбежна. — Спасибо, Дим…