***
За столом они сидели втроем — ни Далемар, ни его отец к обеду не появились, но, кажется, Эльвени не находила в этом ничего странного. Одним взглядом альтмерка показала Мэв, как относится к тому, что та переплела внучку, но всё же разрешила срезать розу. Иенн выбрала красную и сейчас постоянно трогала украшение в волосах, словно не замечая тяжёлого молчания за столом. Но этому Мэв радовалась. Рано было дочери знакомиться с древней и извечной грызнёй, возникающей, когда под крышей полноправной хозяйки появлялась другая женщина. Девушка ела медленно, старательно пережёвывая каждый кусочек, чтобы насытится раньше, чем ощутит тяжесть переедания. Блюда, поданные на обед, отличались изысканным вкусом, но нужно помнить о сохранении слегка впалых щёк и схожести с эльфийкой, твердила себе Мэв. «Значит, Далемар может не появляться дома днём», — подумала девушка, печально посматривая на место, где муж сидел вчера. И чем ей заниматься в его отсутствие? Проводить время с Иенн в детской? Выйти в сад и пройтись по короткой аллее? От такого образа жизни не то что щёки — задница заплывёт жиром, и Далемар точно этого не вынесет. Мэв искоса посмотрела на Эльвени — вот уж кто точно не выглядел толстушкой. Разве что эльфийка казалась изнеженной, как домашняя кошка. Вот только Мэв не особо прельщала мысль стать такой же. Сидеть бездумно в четырёх стенах роскошной клетки и проводить дни по единообразному распорядку. Словно почувствовав взгляд, альтмерка посмотрела на невестку с раздражением и нескрываемым презрением. Стоило ли ей сейчас заговорить со свекровью? Мэв решила, что нет, так как альтмерка воспримет это либо как отступление, либо как наглость. В конце концов Мэв ничего такого не сказала, по сути. И всё же теперь девушка была уверена, что визит тётушки Караньи пройдёт без её участия. Как же она ошибалась.***
— Так вот ты какая! — радушно произнесла эльфийка, качнув смешным конусом мудрёной высокой причёски, собранным из переплетения иссиня-чёрных и льняно-белых прядей. Подобный контрастный окрас волос смущал Мэв и не давал понять: то ли эта седина притворна, то ли чернота юности — обманка. Но что можно было признать однозначно, так это то, что богатое синее платье из плотного бархата, сидящее на фигуре гостьи в обтяжку, лишь подчёркивало возраст. Особенно ярко это проявлялось в сравнении с белыми шелками воздушной Эльвени. Каранья окинула Мэв жадным взглядом и добавила: — Супруга нашего блистательного красавца Далемара, о которой уже гудит вся наша община! Гудит? Но как? Они ведь только вчера появились в этом городе! Мэв почувствовала себя неловко, но не посмела показать этого. Сложив руки на коленях и выпрямив спину, она сидела на кушетке, обитой мягкой парчой нежно-персикового цвета, под цвет ковра, стен, штор, как бы кричащих о нежной натуре хозяйки этой гостиной. Вот только никакой мягкости во взгляде Эльвени, устремлённом на грязнокровую невестку, не наблюдалось. Это был взгляд замершей в засаде хищницы, следящей за каждым движением жертвы. Обе эльфийки сидели напротив, на точно такой же кушетке: Каранья слегка подалась вперёд к собеседнице, Эльвени, напротив, откинувшись, полулежала, опираясь локтем на подлокотник в небрежно расслабленной позе, с которой так не вязался этот взгляд. Перед ними двумя Мэв ощущала себя маленькой девочкой, и разница была не только в росте или в возрасте, а в том, с каким превосходством обе смотрели на неё. — Мы с Эльвени уже и надежду потеряли, что он когда-нибудь женится. Правда, дорогая? — Каранья повернулась к Эльвени. — Да, мы с Мэв говорили об этом вчера, — произнесла свекровь, идеально контролируя звучание голоса. — О, даже так? — охнула Каранья, поворачиваясь обратно. — А мне, милочка, ты расскажешь, как смогла заставить нашего несносного Далемара надеть тебе на пальчик колечко? — Не в моих силах заставить мужа сделать то, чего он не хочет, — аккуратно подбирая слова, произнесла девушка, отчётливо понимая, что столкнулась с эльфийским аналогом Ирэн, матери Дигли, — грубовато-прямой, любопытной и наверняка такой же болтливой. Конечно, если всё это не притворство или какая-нибудь ловушка. — О, это правда, — согласилась тётушка и застрекотала, словно сорока. — Он всегда был упрям и вечно себе на уме. Но при этом ещё и невероятно импульсивным. Мой дорогой брат Лариникано столько раз пытался ввести Далемара в семейное дело, но возня с конторскими книгами вызывали в нём лишь нескрываемую брезгливость и злость. О, сколько было шума, пока брат не сдался и не пристроил мальчика в Коллегию. Только тот его наставник-бретонец и смог найти к мальчику подход. Но и там Далемар не смог довести обучение до конца. Хотя подавал такие надежды! Знаешь, милочка, он ведь раньше уже был помолвлен. С имперкой. Как её звали? Раила? Риала? — Риэлия, — без запинки подсказала Эльвени, и Мэв, посмотрев на альтмерку, не увидела ни страха, ни сожаления! Девушка смутилась. Разве не за убийство этой девушки они с мужем выставили сына из дома и объявили мёртвым? — Ах да! Нежнейшее было создание. Но и там Далемар не довёл дело до конца. «Отчего же, довёл», — мрачно подумала про себя Мэв, гадая, зачем альтмерки при ней упоминали покойную невесту мужа. — Ты, должно быть, исключительная девушка, ведь в этот раз племянник не просто привёз тебя с собой из Скайрима, но даже женился! Эта присказка, что «даже женился», оскорбила Мэв, но девушка, приложив усилия, постаралась этого не показать. А Каранья ничуть и не смутилась. — Ведь ты родом из северной провинции? — Да. — Ты ведь норд, милочка? — продолжила допрос Каранья, подавшись ближе, словно любуясь на диковинную зверушку. По крайней мере, ни в тоне, ни во взгляде не наблюдалось ни тени такта. — Вот так, с ходу, трудно определить твою расу! — Я полукровка. Мать — норд, отец — лесной эльф, — произнесла девушка без запинки. — О, как интересно! — Каранья хлопнула в ладоши. — Полукровка! Подобных тебе не часто встретишь! Я слышала, что в Скайриме к мерам относятся очень плохо. — Разве что в Истмарке к данмерам, — возразила Мэв. — Значит, ты не страдала там из-за своего происхождения? — Нет, — уверенно соврала девушка. — Меня чаще вообще принимали за обычного человека. — А твоего папу это не уязвляло? — Я была совсем малышкой, когда его не стало. Мама второй раз вышла замуж, за норда. Он и воспитывал меня. — Как жалко! — небрежно протянула Каранья, словно выражая сочувствие ребёнку об умершем щенке. — А что случилось с твоим папой? — Я не знаю: мама не рассказывала мне об этом. — Но почему? — Наверное, не хотела упоминать прошлого мужа при нынешнем, — предположила Мэв. — Но так нельзя! Всегда важно знать своё происхождение! Разбуди нашу Эльвени хоть среди ночи, и она без запинки назовёт всех своих предков до самой Меретической эры. — Не преувеличивай, Каранья, — изящно отмахнулась Эльвени, но тон не вязался со сказанным. — К тому же род Лариникано не менее славен. Каранья важно кивнула. «А я всего лишь безродная девка, — подумала Мэв, не гася улыбки. — Как будто я этого не знала». Кажется, её улыбка показала эльфийкам, что их замечание не задели её, и они, мимолётно переглянувшись, изменили план. — А твой отчим-норд не издевался над тобой? — сочувственно спросила Каранья. — То, что он не одобрял рассказы матери о твоём происхождении, наводит меня на тревожные размышления. — Не издевался, — уверила Мэв, при этом внутренне вздрогнув и вспомнив слова Далемара перед талморским посольством Брумы. — О, это так отрадно слышать! — Новый хлопок ладонями заставил девушку вздрогнуть. — Мы с Эльвени покровительствуем Алессианскому приюту и за годы наслушались там таких жутких историй, что слёзы на глаза наворачиваются от одних воспоминаний о тех жалобах несчастных сироток. Знаешь, отчимы часто относятся к падчерицам… очень плохо! — Отчим был строг, но не жесток, — возразила Мэв, невольно хмурясь. — Он многому научил меня и относился как к родной дочери. — Отрадно это слышать, милочка, — после паузы произнесла Каранья, сложив руки в скоморошьем жесте умиления. — А чем занимается твоя семья? — Они держат ферму. — Ферму? — изумилась Каранья. — Наш Далемар и девочка с фермы? Как… необычно! «А вот это уже явная издёвка», — кисло поняла Мэв. — Скайрим не Имперский город. Мы, норды, не находим в честном труде ничего унизительного, — твёрдым тоном произнесла девушка, решив показать в ответ коготки. — О, конечно же, милочка! Как говорится, если бы никто не копался в земле и не пас скот, чем бы питались достойные мужи и жёны! Ведь так? Конечно же, ты права: честный труд — это то, что достойно уважения. Но в данном случае дело совсем не в этом. Просто, понимаешь, милочка, это же Далемар! Племянник всегда был таким образованным, возвышенным и даже… если между нами, непомерно брезгливым. А тут он оказался на ферме и женился на девочке оттуда. — Муж был там лишь однажды и недолго, — ответила Мэв, буквально чувствуя, как эти двое, словно борзые суки, загоняют её в западню. Вот только зачем? Хотят, чтобы она оговорила себя или выставила невеждой? Всё же зря она так легко записала на свой счёт победу над Эльвени. — Однажды? О нет! Надеюсь, твои родители не поклонялись ложному богу? — охнула Каранья и, не дожидаясь ответа, продолжила: — О, неужели Далемар пришёл к вам, чтобы арестовать твоего отчима? А ты смело вступилась за него и вызвалась снести наказание за названого отца, так попав к племяннику в руки? И он влюбился! Как романтично! Совсем как в той постановке! Помнишь, Эльвени, про прекрасную деву и заколдованного принца? — Талмор так не работает, — сухо произнесла Мэв, и улыбка на губах тётушки мигом погасла. — И мои родные не привлекали внимания этой организации в таком свете. Далемар посетил моих родителей уже после того, как вышел в отставку. — Неужели Далемар просил у них твоей руки? — прострекотала Каранья, пытаясь опять заулыбаться, хотя слово «Талмор» ожидаемо проняло и её. — В некотором роде, — уклончиво признала Мэв. — Ну вот зачем говорить такими загадками, милочка? — тут же возмутилась Каранья. — Можно подумать, что ты нам не доверяешь! А вот этот выпад был опасным, поняла девушка. Ответить на него однозначно было сложно, но и медлить было нельзя. — Простите, но я не присутствовала при той встрече, — призналась Мэв и тут же добавила: — Если хотите, спросите о подробностях у самого Далемара. — Какая же ты всё-таки робкая! — произнесла Каранья, всплеснув руками. — И совсем ещё дитя. Эльвени, она не напоминает тебе Риэлию? — Немного, — признала альтмерка, пристально следя за невесткой. — Немного? Не скромничай, дорогая! Эти тёмные волосы, женственная фигура и девичья робость. Всё же вкус на женщин у нашего мальчика так и не изменился за эти годы. «А вот этим вам меня не пронять, — внутренне усмехнулась Мэв. — Ведь Далемар чётко дал мне понять, что для него я не просто тень убитой невесты. Я — иная!» Видно, невозмутимость на её лице дала возможность альтмеркам понять, что с этой стороны атаковать бесполезно. Каранья удивилась. Эльвени просто продолжила смотреть, не меняя позы. — И всё же, милочка, расскажи нам романтическую историю про то, как ты познакомилась с нашим Далемаром. Романтическая история? Мэв едва сдержала горькую улыбку, вспомнив их встречу на острове и те первые дни: страх, отчаяние, холод, боль, пытки, пинки и порабощение. Жаль, она не могла рассказать им, ведь это опорочило бы мужа в глазах родственников. Да и подобный поступок — это вульгарность, как сказал бы Далемар. — Не думаю, что мужу понравится, если я буду говорить о наших отношениях в Скайриме, — уверила Мэв, надеясь, что это положит конец неприятным и даже опасным расспросам. Но Каранья была или правда тупа, или куда бестактнее той же Ирэн. — Значит, это была тайная связь! — восторженно охнула Каранья, подаваясь вперёд, выдавая в себе сплетницу. А вот к этому Мэв не была готова. Тайная связь? Если община загудит и об этом, то Далемар отнесётся к этому очень и очень плохо! — Этого я не говорила, — парировала Мэв, чувствуя, как страх сжимает горло тисками. Чтобы ослабить эту хватку, она дотронулась до шеи, и это было ошибкой: альтмерки увидели в ней жертву. Глаза Эльвени превратились в рыжие щёлки, Каранья ещё сильнее подалась вперёд, буквально сползая с мягкого сиденья кушетки. — О милочка, не нужно бояться! — участливо посочувствовала тётушка. — Я не боюсь, — быстро возразила Мэв, стараясь вернуть лицу невозмутимость. — И правильно! Мы ведь никому ничего не скажем! Это семейное дело, подробности которого не пристало выносить за порог. — Каранья, протянув руку, коснулась локтя Мэв. Лишь неимоверным усилием девушка переборола в себе желание отпрянуть. — Ведь так, Эльвени? — Да, моя дорогая невестка. Ты можешь нам доверять, — сердечно уверяла свекровь. Но Мэв, посмотрев на неё, поняла, что это не так. — Что до Далемара, то ему вовсе не обязательно знать про наши женские откровения, — заговорчески улыбаясь, прошептала Каранья. — Мой Мурсиоро, если б знал про всё то, о чём мы болтаем с Эльвени, поседел бы окончательно! Поверь моему богатому жизненному опыту — мужья крепче спят, когда меньше ведают! Тут Эльвени поддерживать золовку не стала, показывая, что совсем не глупа. Но ведь они подталкивали её ко лжи? Знали ли они, что для Далемара ложь хуже стрелы? — У меня нет секретов от мужа, — предупредила Мэв, понимая, что голос звучит недостаточно ровно. — О, какая же ты маленькая и наивная девочка, — засмеялась Каранья, но тут же участливо поинтересовалась: — Почему ты так побледнела, милочка? Эльвени, я что-то не то сказала? С сочувствием свекровь слегка изменила позу, тоже подавшись вперёд. — Дорогая, что-то не так? — мягко спросила Эльвени. — Создаётся ощущение, что ты просто боишься моего сына. Быть может, Далемар обижает тебя? Это так? Не бойся! Можешь мне поверить, я не стану терпеть издевательства над слабыми под своей крышей! Расскажи мне всё без утайки, я поговорю с ним. Поверь, я знаю, как поставить моего мальчика на место. Каранья важно закивала, нелепо тряся чёрно-белым конусом на голове. — Нет, не говорите глупостей! — быстро произнесла Мэв, цепляя на губы улыбку «Киравы» и твердя про себя: «Работай! Ну же!» Смотря на сочувственные и участливые лица обеих эльфиек, Мэв поняла, чего именно они добивались от неё: оговорки, глупой откровенности или, в конце концов бегства, — всего, что угодно, лишь бы это выставило её невежей. Если она выставит себя деревенской девкой, заботливая мамочка сможет подойти к любимому сыну и спросить, кого же он к ним привёз… Это месть Эльвени! Альтмерка жаждет, чтобы молодая жена разочаровала Далемара. Именно так. Но вот только ценой разочарования мужа станет та тонкая нить тепла, что давала Мэв возможность понять, что его душа всё ещё жива. И не этим двум изнеженным кошечкам отнимать у неё эту нить, за которую она заплатила кровью, пройдя путь ошибок и падений! Мэв посмотрела на свекровь: та жадно взирала на невестку и ждала, когда же глупая деревенщина сломится, эта негодная девчонка, что посмела встать между ней и её мальчиком. Так вот о какой ревности говорил Далемар! — Мой муж само благородство. Вам ли не знать? — с улыбкой произнесла Мэв, чувствуя, как к лицу возвращается кровь. — Но вы правы: возможно, я слишком робка и закрыта. Всё же я всего второй день под этой крышей и не успела освоиться. Но всё равно я благодарю вас, Эльвени, за такую заботу. Далемар всегда так тепло отзывался о вашем великодушии. Быстро подавшись вперёд, Мэв взяла свекровь за руку, лежащую поверх обтянутого белым шёлком колена, но эльфийка тут же выдернула ладонь. При этом не сдержала гримасы отвращения и проиграла. А в копилку схожести матери и сына упала ещё одна монетка. Естественно, непомерной брезгливостью муж пошёл не в своего отца-торгаша. Посмотрев на руки и сделав улыбку чуть более печальной, Мэв отсела назад, слегка опустив голову. Каранья, кажется, не поняла или упорно делала вид, что ничего не произошло, но вот Эльвени всё осознала, и в комнате повисло молчание. Пока оно не было критично, но… — Каранья, вы же останетесь у нас до прихода моего мужа? — с надеждой спросила Мэв, поднимая лицо. — Уверена, Далемару будет приятно видеть родную тётю после стольких лет разлуки. — О, милочка, конечно, я бы с удовольствием встретилась с ним, — заверила та. — Эльвени, дорогая, они с Ларикано ведь появятся к ужину? — Думаю, даже раньше, — медленно протянула Эльвени, взяв себя в руки. Больше свекровь не сверлила Мэв взглядом, осознав, что после столь грубого жеста, да ещё и перед болтливой тётушкой, она попала в собственную ловушку. — Сегодня ведь Тирдас. А вот это замечание давало благородный повод для бегства, с облегчением поняла Мэв. — О, я совсем забыла! Извините, но мне нужно успеть выполнить одно из поручений мужа до его прихода, — с улыбкой произнесла Мэв, понимая, что после этой сцены ей лучше удалиться, чтобы не потерять преимущество, выигранное такой дорогой ценой. Это не было вопросом, но Эльвени, чтобы сохранить лицо, ответила: — Конечно, дорогая, забота о муже превыше всего! — Надеюсь, мы сегодня ещё встретимся, — обратилась Мэв к Каранье, поднимаясь с кушетки. — О, я тоже надеюсь! Ведь я всё ещё жду от тебя романтическую историю, милочка, — заливисто засмеялась тётушка, подмигивая ей. Безмолвно улыбнувшись, Мэв вышла. И лишь когда закрыла за собой персиковые двери, позволила рукам явить сдерживаемую дрожь. Теперь осталось решить, какое поручение ей мог придумать Далемар? И всё же… Нужно что-то сделать. Возможно, надеть те ужасные туфли, чтобы не так сильно уступать эльфийкам в росте. Или сделать более высокую причёску. Жаль, в плане последнего опыт у неё был весьма скудным. Мэв пошла по коридору и, дойдя до лестницы, успела пройти не больше пяти ступеней, перед тем как вспомнила, что оставила гребень в саду на скамейке. Иенн не терпелось пойти просить злополучный цветок. Развернувшись, Мэв стала спускаться на первый этаж. Выйдя на воздух, девушка вздохнула густой запах роз полной грудью. Неужели отныне каждая встреча с матерью Далемара будет превращаться в вот такую утомительную битву? А что случится, если она проиграет? По тому выражению лица, с которым эльфийка выдернула руку, можно было понять, что пощады от неё Мэв ждать не следовало. Девочка с фермы уязвила непомерную гордыню родовитой альтмерки, заставив проявить презрение и оборвав тем самым допрос. Но разве свекровь оставила ей выбор, когда начала говорить о страхе перед Далемаром? Если мать спросит «своего мальчика», почему жена боится его, Далемар будет зол и такой промашки жёнушке не простит. Ведь он знал, что в глубине её души страх перед ним всё ещё жив. И всё же нельзя рассказывать мужу об этом «допросе», поняла Мэв с грустью. Тогда, в той первой таверне, Далемар сказал, что мнение матери о себе ему не безразлично. И то, как тепло он обратился к ней при встрече: «Мама»… Сказав мужу, что свекровь поддевает её, она лишь сделает хуже, поставив его перед выбором, которого он явно не желал. Но и лгать Далемару тоже не стоило. Значит, нужно молчать. Пройдя к скамье и взяв гребень, Мэв постояла немного и, собравшись с мыслями, уже думала идти обратно, как услышала голоса. Из-за лабиринта кустов эльфийки не видели её. Мэв растерянно осмотрелась, гадая, как лучше поступить: спрятаться или открыто выйти навстречу. Но если она решится на последнее, не начнут ли альтмерки снова выспрашивать и провоцировать её? А второй раз трюк с рукой не сработает: Эльвени хитра. Да и, судя по голосам, обе уже пришли в себя. И всё же Мэв решила выйти им навстречу. Пройти мимо, обменявшись парой фраз, если они обратят на неё внимание. Девушка уже подошла к самому краю куста, как услышала голос Караньи: — Неужели? Служанка? — Да, — брезгливо ответила Эльвени. — Далемар, конечно, смог закрыть рот нашему кучеру, и тот сказал мне, что лишь правил лошадьми и не совал нос в дела моего сына, но их девочка рассказала достаточно, чтобы я поняла, кем была эта выскочка в Скайриме. Сердце Мэв забилось часто, наполнив уши шумом. Тут же девушка поняла, что если сейчас выйдет им навстречу, то не только не смутит противниц, но и даст повод говорить про себя то, что она поломойка и выскочка, уже в глаза. Попятившись назад, Мэв затравленно оглянулась. Не оставалось сомнений, что подруги шли к скамейке за её спиной. Кусты роз стояли почти сплошной стеной, но, подойдя ближе, Мэв поняла, что сможет-таки протиснуться между ними и обойти альтмерок, оставшись незамеченной. Но за цветами её ждало разочарование — препятствие в виде стены и колонны, увитой плетущейся розой. С противоположной стороны был ход, ведущий в другой коридор розового лабиринта, но он вёл к прямой аллее, пройти по которой и миновать альтмерок незамеченной не представлялось возможным. Девушка отступала, пока не ощутила спиной холодный камень стены — она попала в западню! Отдышавшись и подавив панику, Мэв поблагодарила провидение за то, что надела сегодня зелёное платье: возможно, за розами альтмерки просто её не заметят, если она будет вести себя тихо. — И где же наша фермерша прислуживала? — любопытно спросила Каранья. — В их посольстве или Далемару лично? — Похоже, в какой-то корчме. Девочка говорила о хозяйке. Я поняла — об аргонианке, — охотно поведала Эльвени. — У малышки богатый словарный запас, но отвечает на вопросы она всё же путанно. — И всё равно невероятно! Наш блистательный Далемар привёз домой служанку! Вот это новость! Он на ней точно женился? Может, это просто какой-то злой розыгрыш над братцем? — Хотелось, чтобы это было так, но Лариникано говорит, что всё законно. — И что думает братец об этом мезальянсе? — Помимо того, что мальчик сделал это нам назло? — с усмешкой спросила Эльвени. — Думает, что таким образом сын подаёт красноречивый знак общине и имперцам, что более не придерживается радикальных проалинорских взглядов. Ты же понимаешь, что эта «женитьба» — явный graxifalas для него, после которого пути назад на острова уже нет. — Понимаю! Но зачем это Далемару? — жадно поинтересовалась Каранья. — Дослужиться до такого высокого звания и всё упустить ради фермерши? Не могу поверить… — Ради фермерши? — Эльвени разразилась весёлым смехом. — Каранья, не будь такой же глупой, как эта девка, молю! Мой мальчик хочет заняться политикой и так зарабатывает популярность, не более. Высокопоставленный талморский офицер, оборвавший связь с прошлым столь радикально? О, эта новость наделает много шума и вызовет к нему интерес, которым мальчик с успехом воспользуется, попомни моё слово, Каранья. А круглоухая жёнушка — это лучший способ вызвать симпатию в среде других круглоухих. Это для него не будет лишним теперь, когда Империя начинает входить в силу. Думаешь, Далемар первый? Вспомни Арино! Он тоже, как ушёл в отставку и вернулся, тут же женился на редгардке. Помнишь, сколько шума поднялось тогда? — Но та редгардка — дочь дворянина, за которую давали богатое приданое! А тут… девка с фермы и служанка из таверны! Что может принести в семью столь низкое создание, кроме недоумения соседей? Эльвени, дорогая, сколько бы ты там ни говорила про политику, я упорно не могу понять, как наш Далемар, с его вкусами и образованием, мог пойти на такое? Неужели во всём Скайриме не нашлось более достойной девицы? — Почём мне знать, — спесиво выдохнула Эльвени. — Мальчик никогда не писал мне о своих увлечениях. Даже когда я спрашивала, просто игнорировал. Я уже смирилась. Решила, что после той жуткой истории с Рианами он полностью разочаровался в семейных узах. Но вот Далемар привозит к нам эту наглую девчонку… — А может, он женился из-за того, что фермерша напомнила ему Риэлию? Они ведь похожи как две капли воды! — нетерпеливо перебила Каранья. — Может, для него это как искупление? — Лариникано тоже отметил, что они похожи, — в голосе эльфийки зазвучала насмешка. — Вот только в искупление муж не верит. И я, если честно, тоже. Думаешь, за эти годы мой мальчик раскис? Как бы не так! Наоборот, он стал куда жёстче. Даже со мной, — голос эльфийки дрогнул. — Если хочешь узнать моё мнение, почему сын женился на столь недостойной партии… — задумчиво произнесла Эльвени. Мэв поняла, что они садятся на скамью. — …то я считаю, что дело в их девочке. К дочери мальчик привязан. Я отчётливо поняла это сегодня утром. Это даже… удивительно. — Ты покажешь её? — Не сегодня, дорогая, — ответила Эльвени голосом, который можно назвать хозяйским. — Девочка очень робкая, но видно, что с ней занимались. Уверена, что Далемар приложил руку. Помнишь, как он выучил того мальчишку — брата его прошлой невесты? У моего мальчика всегда был талант к наставничеству. Но Каранья не желала менять темы. — Эльвени, а девочка похожа на мать? — К счастью, не во всём, — спесиво произнесла Эльвени. — Сообразительная для своего возраста и усидчивая. Думаю, я смогу вырастить из неё достойного члена общины. — Эльвени… а она точно от Далемара? Мало ли с кем её мамаша могла сойтись в той корчме. — Думаешь, Далемар бы признал чужого ребёнка? — усмехнулась Эльвени. — К тому же они похожи… Если бы не эти глаза… Хорошо хоть в этой служанке есть немного крови меров, буду молить Предков, чтобы девочка переросла вульгарные черты матери. — Главное, чтобы прибавила в росте, а то её мамаша похожа на малолетнюю девчонку. Сколько ей? — Двадцать четыре, — соврала Эльвени, и Мэв окончательно убедилась, что та ведёт какую-то лишь ей известную игру. — Но знаешь, что самое интересное, Каранья? — Что? — жадно спросила та. — Выспрашивая девочку, я поняла, что эта выскочка жила с каким-то другим мужиком, которого малышка очень боялась. Если до этого Мэв стояла, то после этих слов начала сползать на плитку под ногами. Только не это! Не этой сплетнице! — И Далемар это терпел? — заохала тётушка, напоминая этими звуками докучливую наседку. — Я думаю, эта девчонка примазалась к сыну во время его болезни и сама повисла на нём. Ну а ты помнишь, каким он был? — О да! — протянула Каранья. — Моя дорогая подруга рассказывала, что он в Коллегии ни одной юбки не пропустил! — Ну вот и я о том же, — брезгливо протянула Эльвени. — А эта выскочка, как ни посмотри, смазлива. — Но не более. — Да, никакого благородства ни в чертах, ни в жестах — напыщенная пустышка, возомнившая себе, что может быть ровней моему сыну. Так вот, примазавшись, она получила от него ребёнка. Что несложно: на недку достаточно косо посмотреть, чтобы живот начал расти, как гласит мудрая альдмерская пословица. Каранья хохотнула. — Но, что ожидаемо, мальчик не стал объявлять их связь, верно, стыдясь такого мезальянса перед товарищами, а может, просто потому, что фермерша наскучила ему, — продолжила Эльвен. — Помнишь, ведь даже девица Рианов не могла держать Далемара в узде. — Помню! Гулял он от неё налево и направо, — жадно подтвердила Каранья. — Куда уж этой найти на него управу, — спесиво произнесла Эльвени. — Вот она и нашла себе другого мужика, попроще. Но, как я поняла, обращался тот с ней по-скотски, да и содержал в бедности, раз она прислуживала в дешёвой харчевне. И вот прознав, что Далемар уезжает, фермерша навязалась ему, сыграв на чувствах к дочери. А мальчик решил разыграть её как козырь перед имперцами. — Думаешь, она ему безразлична? — Конечно же! Вчера за ужином он на неё и не смотрел. И к завтраку даже не позвал, лишь бы не видеть лишний раз. Она ему просто противна, поверь мне! — Но всё же женился, — охнула Каранья. — Назло отцу, ради дочери и чтобы его не воспринимали как алинорского фанатика, — усердно перечислила Эльвени. — А эта выскочка хоть понимает это? — Если бы, — хохотнула Эльвени. — Она дурочка набитая. Разве не видела? — Видела. Жалкое создание, — важно согласилась Каранья. — Я тут что подумала, Эльвени! У Индомаров есть девица — учится в Коллегии, красива, умна — Оливин. Она заходила к нам недавно, приносила какую-то книгу сыну, и я поговорила с ней немного. Тогда не знала, что Далемар совершил мезальянс, и подумала, что неплохо свести их. — О, представляешь Каранья, я тоже думаю об этом каждый раз, как вижу эту милую девочку! У неё с сыном столько общих интересов! А её благородство и манеры! — охнула Эльвени, верно, всплеснув руками. — А Далемар сильно изменился за эти годы? — Разительно! — довольно добавила Эльвени. — Стал куда как спокойнее, чувствуется офицерская выдержка! Всё же в этом служба пошла ему на пользу. — А внешне? — О-о-о! — протянула Эльвени. — Ты помнишь моего брата — Карантилара? Ещё когда мы жили на Алиноре… — Как я могу забыть! — воскликнула Каранья. — Ведь ты же знаешь… Я… каждый раз, когда он навещал тебя в доме брата, не могла найти покоя! А ведь тогда мы с Мурсиоро уже были женаты! Но каждый раз, когда твой брат смотрел на меня этим своим чарующим змеиным взглядом, я была готова забыть обо всём! — Они очень похожи, — произнесла Эльвени. — С годами это стало как никогда явно! — Значит, наш мрачный мальчик возмужал? — О да! — Больше не горбится за столом и не смотрит на всех исподлобья? — Нет! — раздался переливчатый смех. — Тогда они с Оливин и верно стали бы красивой парой! Ох, если бы не эта его… женитьба… — Ну, мой мальчик может ещё одуматься, если поймёт, что смазливая выскочка выставляет его в невыгодном свете своим невежеством. И тут Мэв, сжав горло, точно поняла, чего именно добивалась свекровь! О нет, Эльвени была не глупа, когда откровенничала о её недостатках с Караньей, и прекрасно понимала, кто та на самом деле. Свекровь просто намеревалась использовать болтливость родственницы в своих целях. Если до Далемара дойдут слухи, что община насмехается над его браком со служанкой и дешёвкой, это ударит по его гордости. Оттолкнувшись от стены, девушка шагнула к кусту роз, испытывая желание высказать свекрови в лицо всё, что накипело на душе, но остановилась, поняв, что чего бы она ни сказала сейчас — всё это лишь сыграет высокомерной эльфийке на руку. Мэв выиграла два сражения, но проигрывала войну… И шанса победить у неё не оставалось. Она ведь вела эту борьбу совсем одна. «Одна…» Брезгливый взгляд Далемара, обращённый на неё. И понимание в его жёлтых глазах, что он ошибся и «его девочка» — просто пустышка и фермерша. Это больно резануло по сердцу, открывая путь потоку слёз. «Нет. Я не заплачу. Не заплачу», — думала Мэв, обратно отступая к стене. — Как думаешь, Эльвени, Далемар знает, что эта выскочка крутила роман с другим? — Этого я не поняла, — откровенно призналась альтмерка. — А что ещё девочка сказала о том мужчине? — Вроде бы его звали Стиен или как-то так. Говоря о нём, девочка начинает искажать слова и трястись. Думаю, он издевался над ребёнком, а эта выскочка ничего не делала. — Возмутительно! — Вот именно! — Как думаешь, тот её мужик был нордом? — Точно не альтмером. Девочка сказала, что он был страшным, как великан, и мохнатым, как мамонт. Знаешь, мне показалось даже, что эта выскочка ложилась под того мужика, не стесняясь присутствия дочери. — Как грубо! — охнула Каранья. — А хочет казаться такой скромницей. — Лишь при тебе, дорогая, — печально посетовала Эльвени. — А вот мне она зубки в первый же вечер показала. — Наглая какая! Заявить тебе, что её комнаты недостаточно роскошно обставлены! Да она в своей коротенькой жизни видела хоть что-то красивее драной циновки? На твоём месте я бы уже всё высказала сыну. — Не хочу жаловаться на неё, — страдальческим тоном протянула Эльвени. — Утром Далемар так тепло говорил со мной, что я не решилась испортить ему настроение. Придётся терпеть, пока мой мальчик сам не поймёт, кого привёл в наш дом. — О, поверь, он поймёт, — заговорческим тоном произнесла Каранья. — Уж я не ты, моя дорогая, и быстро приструню эту ворону в павлиньих перьях! — Не надо, Каранья! — продолжала ломать комедию Эльвени. — Мой мальчик только вернулся домой. Ему так нужна поддержка семьи. — А разве это не поддержка? Какая-то выскочка пробралась в нашу семью и с порога строит свои порядки! Ну ничего, она у меня глаз поднять не посмеет. Ты меня знаешь! До слуха Мэв донёсся всхлип. — Ох, моя милая Каранья, одна ты меня понимаешь и поддерживаешь! — Ты образец добродетели, Эльвени, — восхваляла Каранья в ответ. — Лариникано так повезло с такой женой! Не перестану говорить об этом никогда! — Ох, Каранья… О, Навари! Что? Они уже вернулись? Так рано? Ну что ж, хорошо. Идём, Каранья, сама увидишь, каким стал мой мальчик! — Главное, если Далемар и правда так похож на Карантилара, вовремя напомни, дорогая, что он мой племянник, — хохотнула тётушка. — Тридцать четыре года, дорогая. Не верится! — Да, я понимаю тебя! Мне тоже трудно увидеть в этом статном мужчине моего мрачного мальчика. Не веришь? Идём скорее, сама увидишь! Голоса стихли. Они ушли. Ну вот Далемар вернулся. Мэв нацепила улыбку, понимая, что единая слеза заставит глаза покраснеть. Сейчас девушка хотела взять Иенн и убежать отсюда без оглядки. Ну почему он не захотел увезти её в иное место… Потому что хотел продолжить карьеру? И ради того, чтобы доказать отсутствие радикальных алинорских взглядов, женился на человеке? Нет! Это не так! Если бы слова этих сук являлись правдой, разве был бы муж с ней так ласков и открыт! Она вернула жизнь его душе! Но сейчас всё это у неё хотят отнять! Семья мужа сочла её недостойной, едва увидев. А вскоре они заставят Далемара считать так же! Нет, нужно вспомнить о чём-то хорошем, чтобы не сорваться в чёрный колодец! О том, как он вчера вышел к ней на балкон и прижал к себе. О том, как тепло было с ним под тем навесом во время дождя. О смехе Иенн, вернувшемся после того, как он забрал их из Рифтена. О нелепых шутках, что так не вязались с образом, что он являл миру. Сколько моментов… Но скоро Каранья разнесёт по всей общине, кто она… Соврёт всем, что человеческая жена изменяла Далемару в Скайриме. О, Эльвени точно знала, куда бить! Так же, как некогда его отец при помощи денег убрал с дороги Рианов, сейчас его мать избавлялась от нежеланной спутницы сына при помощи интриг. Ни капли не считаясь с чьими бы то ни было чувствами! Какая безжалостность! Даже к родному сыну, подумала Мэв, слыша, как в копилку упала ещё одна монетка. «И всё же лучше бы я этого не слышала, — горько подумала девушка. — Тогда ещё несколько дней… или даже недель можно было бы витать в облаках, не ожидая конца!» Конца? Она ведь может… сказать всё мужу… Попросить защиты, совсем как тогда в «Пчеле и жале», когда она попросила его спасти их от Стэна! Но… «Когда на меня смотрит она, ты или Иенн… я не могу отбросить это так легко». — Эти слова, скрытое волосами лицо. Его боль. Мир отдалялся. Запах роз затухал. Ну и пусть. Так даже лучше. Не чувствовать ничего, словно сидя на стуле перед другими душегубами. Этого экзамена ей не пройти так, чтобы не причинить ему боль. Раздался хруст. Взглянув на руку, Мэв поняла, что просто сломала гребень, который всё ещё сжимала в руках. Зубцы продырявили кожу, и рука успела посинеть, а она и не почувствовала. Но кровь выступила лишь в трёх местах. Три красных капли — ничтожная цена. Она бы сейчас отдала гораздо больше, чтобы вернуться в светлую комнату и сказать свекрови, что согласна жить отдельно от мужа, блюсти все их обычаи и устои… лишь хотя бы изредка видеть его! Быть может, тогда Эльвени бы не… пошла на этот шаг! Ноги казались такими тяжёлыми, но Мэв поднялась, поняв, что те просто затекли. Казалось, помрачение длилось секунду, но так ли это? Важно ли это? Пошатываясь, Мэв вернулась в сад, уселась на скамью и понуро опустила голову. Улыбка «Киравы» больше не работала. Стоит попросить Далемара всё же научить её молнии. Быть может, он успеет? Но к чему? Молния нужна ей сейчас, чтобы, пустив её в голову, очиститься и выйти к ним. А ведь придётся явиться под эти хищные взгляды. Она не может просто спрятаться здесь: это выставит её жалкой жертвой в глазах мужа. А испытывать сострадание к жертве Далемар не способен. Она всегда знала это в глубине души. Разжав руки и выронив гребень на дорожку, девушка расправила плечи и посмотрела на ясное небо — единственное место, которое не ограничивало её в этом проклятом коробе из роз и мрамора. Поднявшись, Мэв шагнула вперёд, широко раскрыв объятия, словно намереваясь обнять кого-то невидимого. Зачем думать о чём-то? Небо здесь точно такое же, как дома. В том доме, которого у неё никогда не было и, наверное, уже и не будет, — ибо, лишив её дочери и мужа, эти меры заберут у неё и смысл жизни. Удушливый запах роз мешал ощутить свежее дуновение ветра, но память услужливо навеяла ощущение воли, и улыбка заработала. Мэв дошла до статуи. Когда слёзы отступили, девушка осмелилась посмотреть на своё отражение в воде и поняла, что выглядит куда бледнее, чем обычно. Подняв глаза на окна, убедилась, что никто не видел её нелепой проходки с раскинутыми руками. Это хорошо. Незачем давать меркам ещё один козырь в виде наглядного доказательства глупости «фермерши». — Хрен вы у меня получите то, что хотите, без борьбы! — процедила Мэв, импульсивно пнув носком туфли бортик фонтана. Но, ойкнув от боли, тут же пожалела об этом. Волосы каменного юноши спускались коротким плащом до самой поясницы — вот уж приятно, что гуляя в саду, Иенн будет любоваться на мужской голый зад, едко подумала Мэв, шевеля пальцами и надеясь, что поплатится за пинок камня ушибом, а не переломом большого пальца. Прикусив губу, она прошагала к двустворчатым дверям, ведущими в особняк. Тронув резные ручки и широко распахнув створки, Мэв тут же увидела Навари с подносом, на котором стояла пара бутылок вина и блюдо с фруктами. — Госпожа Мэв, младший господин искал вас, — с беспокойством произнесла каджитка, замерев. — О, я спускалась в сад, кое-что там забыла, — соврала девушка, не убирая с губ спасительной улыбки. — Господа пьют вино в столовой, — пояснила горничная. — Молодой господин приказал, когда Навари увидит вас, тут же передать, чтобы вы присоединиться к ним. — Давно? — спросила Мэв. — Да, — кивнула каджитка. — Навари всё не могла вас найти. «Значит, я просидела в колодце души дольше, чем мне показалось», — поняла Мэв с грустью. — Я хорошо выгляжу? — Бледно, — призналась каджитка. — Очень. — Тогда мне нужно будет подняться к себе ненадолго, — произнесла Мэв, понимая, что не может явиться на глаза Далемару бледной трусихой. Его это разозлит. А Лису и Сороку, наоборот, порадует. — Если муж спросит обо мне, скажи, пожалуйста, что нашла, но я… — Мэв запнулась. — Прихорашиваетесь, — подсказала каджитка. Улыбка девушка пополнилась проблеском искренности. — Да, прихорашиваюсь. Но скоро спущусь.