Я помню, как открыл глаза И встретил в них тебя; Как первый луч, как тихий звон Как первая гроза, Ты словно в небесах заря, Ты — полная луна. Я помню лишь твои глаза, А дальше пустота. polnalyubvi. Твои глаза
_____________________________________________________
— Голубой, бирюзовый или зелёный, — после раздумий посоветовал Далемар, с задумчивым видом стоя за её плечом. — Дальше на твой выбор, девочка. Мэв посмотрела на мужа через отражение в зеркале. — Это же просто знакомство с твоими родителями, к чему новые траты? Уж думаю, что для этого сгодились бы и наряды из Брумы. — У них всех нордский фасон — простоваты, — пояснил эльф, склоняя голову вбок и ещё раз рассматривая её. — А ты непременно должна быть одета не менее роскошно, чем матушка. Первое впечатление для нас, альтмеров, решает многое, не забывай. — К чему это всё, Далемар? — устало спросила девушка. Необходимость новых покупок и примерок лишь утомила Мэв, и не принесла никакой радости. Хотя тут ещё свой отпечаток накладывало волнение, от которого назойливо сосало под ложечкой. — Они ведь наверняка даже не знают, что ты приедешь не один. — Знают, — опроверг мер, чем заставил девушку задрожать. — Я отправил им письмо ещё из Брумы — Зачем? — охнула Мэв, тут же представив, как могли накрутить себя родители мужа за эти две недели. Их единственный сын женился на полукровке, больше похожей на человека, чем мера. И никакое эльфийское платье из тонкого, как паутина, шёлка этого не скроет. Девушка ещё раз приложила зелёное платье, похожее расцветкой на то, что полюбилось ей из его прошлых покупок. Оттенок подчёркивал цвет глаз и напоминал о сочной траве. А близость к природе, пусть даже и такая, иллюзорная, всегда грела душу Мэв. — Нет, лучше голубое, — указал Далемар, поднеся палец к губам. — Идеально подошло бы белое, но я знаю матушку: она непременно выберет этот цвет, а значит, нужно выделить тебя иначе. — Такое ощущение, что ты решил посоперничать с отцом даже в нарядах ваших жён, — пошутила девушка, вымученно улыбнувшись. — Но ведь мы с твоей матерью не… скаковые лошади. — Не лошади, — серьёзно согласился Далемар, кивнув для убедительности. — Но суть скрытого контекста ты передала весьма точно. Охнув, Мэв повернулась к мужу. А он даже не смутился. Иенн, пользуясь замешательством матери, протиснулась к зеркалу и, тоже приложив наряд, покрутилась с умным выражением на личике. При малышке Мэв даже ругнуться на наглеца не решилась. Щёки окрасил румянец, но одновременно с этим захотелось засмеяться. Буквально пару часов назад в лавке разряженного в пух и прах босмера-портного случился конфуз, от воспоминаний о котором Мэв хотелось провалиться сквозь землю от стыда. Вальяжно развалившись на стуле с высокой спинкой, муж после придирчивого осмотра забраковал очередной наряд и отправил её примерять ещё одно платье. Мэв показалось тогда, что оно будет сотым по счёту. Обессиленно зайдя за ширму, девушка наклонилась, опершись руками о колени, словно над лоханью с бельём нерадивого шахтёра и тихонько ругнулась: — Вот блядь. Тут же тонюсенький вздох заставил девушку поднять взгляд и с потрясением увидеть Иенн, которая успела тихонько пробраться за ширму из угла, где только что игралась с куклой. — Мама, что такое «блядь»? — жадно поинтересовалась дочка. Регулярные занятия с Далемаром пробудили в малышке настоящую страсть к познанию новых слов и заметно поправили то, что муж называл дикцией. Открыв рот, Мэв поняла, что проглотила язык от потрясения. Следующее, что девушка помнила, как, выйдя из-за ширмы, увидела Иенн, уже сидящую на коленях Далемара и украдкой указывающую на неё пальчиком. Залившись краской, Мэв ожидала нотации от мера, но тот не показал недовольства. — Это женщина, которая любит красивые наряды, цветочек. Совсем как те, что мы покупаем сейчас. Но она не может позволить себе их купить, — начал пояснять Далемар дочери таким серьёзным тоном, что Мэв челюсть на пол уронила. — У неё нет денег, — предположила Иенн, тщательно выговаривая каждый слог. — Именно так. И любое упоминание этого женщину очень расстраивает. Ты понимаешь почему, цветочек? Иенн важно кивнула. — А употреблять слова, которые расстраивают других, нехорошо. Помнишь, я говорил тебе об этом? Ещё один кивок. — Поэтому как нужно поступить? — Не употреблять это слово, — задумчиво начала Иенн, неспешно подбирая слова, отчего казалась куда взрослее своих лет. — Чтобы женщина не расстроилась и не затаила на меня обиду. — Правильно. А теперь иди поиграй, цветочек. Скоро мама освободится и переоденет тебя в новое платье. — Розовое? — обрадовалась малышка, чисто произнеся злополучный «р». — Розовое, — подтвердил Далемар. Спустив дочь с колен, он повернулся к Мэв. Девушка сжалась от мысли, что уж сейчас точно получит нагоняй. Но муж спокойным жестом показал ей повернуться и продемонстрировать обновку. И неожиданно выдержка и находчивость Далемара подействовали на Мэв совсем уж необычно: ей захотелось отдаться ему. Причём желание вспыхнуло так ярко, что девушка едва сдержала слово, которое могло расстроить неназванную женщину. — Не охай, так нужно, — тихо велел Далемар, вырывая её из плена воспоминания. — После того как оденетесь, спусти Иенн к Эдгу и зайди ко мне. Муж ушёл, а Мэв, качая головой, подумала, что совсем не рада участвовать во всех этих непонятных играх. Девушка посмотрела на платья, уложенные рядком на кровати, и вспомнила про те покупки, что остались внизу. Всё указывало на то, что вскоре её гардероб не уступит размерами его собственному. Но она жена Далемара, потому это не должно смущать её! Посмотрев на себя в зеркало ещё раз, Мэв осознала, что ей всё равно очень неловко.***
Юбка просвечивала. Мэв не могла не думать об этом ни тогда, когда смотрела на себя в зеркало, ни тогда, когда вверяла разодетую, как куклу, Иенн заботам Эдга. Было заметно, что вознице так и не терпится поскорее попасть домой, к жёнушке «с когтями, как у пумы». Каджит буквально вымурлыкивал музыкальный мотив и взволнованно помахивал хвостом! Сдержав улыбку, Мэв направилась обратно в гостиницу, и в холле её будто ушатом холодной воды окатило: два имперца, совершенно не стесняясь, стали рассматривать её и переговариваться друг с другом. Начав подниматься по лестнице под гнётом их взглядов, девушка уже проклинала не только тонкую ткань обновки, но и молила богов, чтобы оба наглеца убрались отсюда до того, как она спустится с Далемаром! Хотелось просто взбежать по ступеням, но непривычные туфли заставляли идти медленно, держа баланс. Как и следовало ожидать, комната, которую Далемар снял для себя, оказалась заперта. Даже здесь мужа преследовала паранойя, с грустью подумала Мэв, стучась. Замок щёлкнул почти сразу, но, толкнув дверь, девушка опешила: за ней никого не оказалось! Будто Далемар каким-то чудом открыл дверь, не приближаясь к ней. — А как ты… — начала девушка, войдя в комнату, но едва увидела мужа у зеркала, как слова застряли в горле, а мысли про юбку вылетели из головы. Из последних сил Мэв захлопнула за собой дверь и тут же провернула ключ. Не поворачиваясь, Далемар посмотрел на неё через отражение в зеркале, поправляя высокий воротник. — О, это одно из незаслуженно непопулярных заклинаний, девочка. Телекинез. Если приловчиться, то можно использовать его весьма универсально. Опираясь о дверь, Мэв старалась перевести дух и вернуть власть над пропавшим от потрясения голосом. Ухмыльнувшись, эльф вновь посмотрел на себя, и девушка осознала, что, любуясь собой, он испытывает какое-то прямо-таки нездоровое удовлетворение. Взглянув на неё ещё раз, Далемар сделал усмешку ярче. — Да не смотри ты на меня с таким осуждением, жёнушка. Я знаю, что ты видела его, когда рылась в моих вещах. Ты не смогла свернуть ткань как прежде. Отрицать очевидное было глупо, да и не это волновало сейчас девушку. — И ты выйдешь в этом на улицу? — Да, — спокойно подтвердил он. — Мэв, не трясись, форма Альдмерского Доминиона имперцам привычна, и сейчас не война. Да и как я могу не похвалиться перед папашей своими достижениями последних трёх с лишним десятков лет. — Думаешь, родителям будет приятно после стольких лет увидеть тебя именно таким? — скептично спросила Мэв, припомнив, что именно принадлежность мужа к Талмору стоила его семье потрясений. — Сними его, Далемар. — Думаю, Мэв, ты ведёшь себя глупо. — Эльф продолжил открыто любоваться собой. — Ты хочешь, чтобы я стыдился перед ними? Но чего я должен стыдиться? Формы? Себя самого? Может быть, тебя? Или не совсем чистой крови нашей дочери? Далемар резко повернулся к Мэв, встав в офицерскую стойку и одним своим видом давая понять, как ничтожны и глупы все её претензии. — Почему же ты молчишь, девочка? — сурово поинтересовался мер, после того как она не смогла ответить ему. — Предлагаешь мне явиться к ним в штатском и упасть на колени? Нацепить маску хорошего мальчика, как та маска хорошей девочки, которой ты злоупотребляешь даже сейчас? Думаешь, после такого папаша прикусит свой едкий язык? А вся община разом забудет, что тридцать лет назад я участвовал в погроме этого города? Вешал, резал, жёг! О нет, Мэв, это так не работает. Поэтому не надо учить меня, как правильно представлять себя. Да, не ей было учить кого-то, грустно подумала девушка, вспомнив, как по-скотски к ней относились Тален-Джей, Кирава, друзья Стэна и сам нордик. А ведь когда-то Мэв тоже показывала силу, нацепив маску хладнокровной лучницы. Вот только Далемар в этом смысле, скорее всего, даже маски и не носил. Его самовлюбленность, гордыня, уверенность сидели на нём так же уместно, как и этот чёртов мундир, и были его сутью. Не она ли сама, полукровка низкого происхождения, которую он сделал своей женой открыто и не испытывая стыда, служила подтверждением этих качеств? Мэв вновь посмотрела на мужа и улыбнулась. — Прости, ты прав, — признала девушка, стараясь выпрямиться из позы жертвы, в которой замерла у двери. В конце концов, кольцо на пальце и его сносное отношение она заслужила лишь тогда, когда проявила силу, а не стыд и жалобы. Распрямив плечи, Мэв посмотрела на него прямо и увидела, что Далемару это понравилось. — Вот так гораздо лучше, — похвалил он. — Держись увереннее. Моих сородичей маской хорошей девочки не пронять. За признание придётся побороться. Произнеся это, Далемар осмотрел её и, удовлетворённо кивнув, вытянул руку, приглашая подойти ближе. Идя к нему, Мэв подавила остатки дрожи, поняв, что так он и правда выглядел куда внушительнее. — Новый, — констатировала она, касаясь пряжек на груди. — Не совсем. Поносить я его успел, но выглядит сносно. — Я про то, что этот не такой, в котором я видела тебя в прошлый раз. Эльф просто отрицательно мотнул головой. — Но ведь мне идёт, — произнёс он, и это был вовсе не вопрос. «Вот бы мне такую уверенность в себе», — подумала Мэв, улыбкой показывая, что согласна с ним. — Знаешь, после того, как я большую часть жизни проносил его, это как влезть в родную шкуру. Повернувшись с ней к зеркалу, Далемар оценил, как они смотрятся вместе. Мэв, поглядев, поняла, что неудобные каблуки новых туфель вытянули её так, что она почти доставала макушкой до плеча мужа. Голубой и чёрный красиво контрастировали, словно день и ночь. Вот только на тёмном фоне её платье стало буквально полупрозрачным, полностью прорисовав силуэт ног. «Ещё немного — и можно было заметить шрам от стрелы повыше лодыжки», — недовольно отметила Мэв. — Ткань просвечивает, — констатировала она. — Девочка моя, это Имперский город, а не Скайрим. Здесь женщины носят одежду не для того, чтобы сохранить тепло, — пояснил Далемар, неспешно спуская руки с плеч на талию. — Так что свою функцию наряд выполняет очень хорошо. Причём так отменно, что мне сейчас досадно оттого, что этот шёлк так легко мнётся. Мэв посмотрела через отражение на его лицо и хихикнула, мигом считав в мимике и жестах неприкрытое желание. — Иенн с Эдгом уже ждут нас внизу, — напомнила она игриво. — Просто признайся, что тебе не терпится поскорее познакомиться с моим папочкой, — съязвил Далемар, легонько шлёпнув её по ягодицам, но девушка лишь хихикнула. — А почему бы и нет? — Мэв вскинула руку, обвивая ей его шею и прижимаясь сильнее. — Буду иметь представление, каким ты станешь через двадцать-тридцать лет. — Девочка, папаше сто восемьдесят семь лет, — иронично произнёс Далемар, заставив её открыть рот от изумления. — И магией он вечно пренебрегал, так что не сильно обольщайся. Готов заключить пари, что ты будешь поражена и разочарована. — О-о-о! — протянула девушка, возраст, названный мужем, просто не укладывался в её человеческом сознании. — Думаешь, нажить богатство так быстро и просто? Папаша на это всю молодость положил и всю зрелость тоже, оттого сейчас сварливый, как обычный скайримский дед, — воспринимай его именно так. Это недалеко от истины. Эти слова вызвали на лице девушки улыбку. Да, об отце Далемар явно был невысокого мнения. Впрочем, даже того, что Мэв знала, хватало, чтобы понять причину подобного отношения. А вот о своей матери муж говорил редко и упоминал лишь вскользь. Значило ли это что-то? Как-то Далемар сказал ей, что найти общий язык с его матерью будет проще… Но добавил, что возможно. Вот только какова вероятность благополучного исхода этой возможности? Уже скоро она узнает. Мэв посмотрела на отражение кровати и подумала, что его намёк на помятый шёлк если не избавит её от сомнений, то уж точно оттянет время до роковой встречи. Без колебаний девушка коснулась его бедра в разрезе мундира. — Не выйдет, — прошептал Далемар и добавил уже громче, убирая руки с талии: — На кровати стоит шкатулка, принеси. Послушно и с некоторым разочарованием Мэв исполнила его приказ, поднеся требуемую вещь. Открыв полированную крышку, Далемар извлёк венец, похожий на настоящую корону, без лишних слов надел на Мэв и развернул девушку к зеркалу. Переплетение дуг из светлого, почти белого золота оттеняла россыпь изумрудов, ограненных в форме полураспутившихся листочков и мастерски закрепленных на каждом изгибе. Жемчужные подвески спускались вдоль висков к открытой шее. Невероятно, но венец так удачно подчеркнул узость её лица, что сделал Мэв похожей на босмерку! Возможно, даже на принцессу из народа настоящего отца. — Какой красивый! — восторженно прошептала девушка, потрясённо любуясь собственным отражением. — Сделан в стиле традиционных украшений лесных эльфов, — подтвердил Далемар её догадку о происхождении венца. — Нельзя же, чтобы папаша подумал, будто я на тебе экономлю. Наоборот, его солидно позлит, когда он посчитает стоимость каждого камешка. Ведь мать максимум нацепит серьги и пару браслетов. «Значит, это сделано, чтобы даже в деталях позлить отца?» — тут же понуро подумала девушка, но, встряхнув головой, улыбнулась. — Знаешь, муж, а ты совсем не умеешь дарить подарки! — А у тебя такой богатый опыт в получении подарков? — тут же с сомнением поинтересовался Далемар. — Представь себе, случалось, что мне их дарили. — Мэв взбалмошно качнула головой, словно желая соответствовать своеобразной короне. Губы Далемара тут же искривились презрением, и девушка поняла, что совершила ошибку. — Нордик, — протянул он. А ведь один из подарков Стэна висел у него на поясе в виде присвоенного кинжала. Что будет, если муж узнает об этом? Выбросит ли он клинок, который был ему дорог как память? Как бы то ни было, развивать эту тему не стоило. — Родители, — возразила она.***
— Отец соизволил выйти и встретить нас, — буднично произнёс Далемар, когда повозка остановилась. Отвернувшись от окна, Мэв старалась унять бешеное сердцебиение и не коснуться горла по привычке, как делала каждый раз, когда подкатывала паника. Сейчас муж не использовал уничижительного слова «папаша», но Мэв поняла, что это, скорее, из-за Иенн, а значит, официально он был намерен придерживаться уважительного отношения к родителю. А вот ответит ли тот взаимностью? Мэв вспомнилось, как её саму выставили из отчего дома, после того как Стэн постарался и опорочил её. Что, если сейчас ситуация повторится? Мэв посмотрела на Далемара, выходящего наружу в проклятом мундире, и поняла, что уж его-то наверняка не выставят. А если и попытаются, то тут же пожалеют. Взяв за руку Иенн, Мэв старалась дышать ровно, нацепив улыбку, но та опять дала сбой. Раздался хнык. Заметив её состояние, малышка тоже начинала нервничать. — Всё хорошо, Иенн! Маме просто жарко. Успокойся, сейчас ты познакомишься… Слова застряли в горле. Бабушкой и дедушкой? Когда-то она уже говорила малышке эти же слова, и всё кончилось плохо в тот раз. — Мэв. — Далемар протянул ей руку, а она, совсем как тогда на пристани, застыла и не могла решиться на этот шаг. Одна лишь мысль о том, что второй раз одну и ту же ошибку муж ей не простит, толкнула её тело вперёд, к нестерпимо яркому свету. Первой, кого она увидела, оказалась молодая и очень красивая альтмерка в прямом белом платье, почти в точности повторяющем по крою то, что было надето на ней самой. Мудрёная причёска из медовых кос делала незнакомку едва ли не выше Далемара и в то же время придавала величавой стати. Вот уж рядом с кем его чёрный мундир с роскошной вышивкой выглядел бы самым выгодным образом, кисло подумала Мэв, помогая Иенн спуститься. Кем была эта эльфийка? Его сестрой? Нет, Далемар же говорил, что его мать хотела дочку, но не смогла родить живого ребёнка. Неужели это его мать?! Тогда мрачный старик, скорее похожий на рослого босмера и доставивший эльфийке до плеча, — его отец? Да, одет богато, но как же стар, страшен и совсем не статен! Если женщина, прижав руку к груди, взирала на Далемара с немым потрясением, как могла смотреть только мать, забывшая за годы разлуки черты сына, то старый альтмер глядел на Мэв, идущую с ним под руку, и на малышку, которую она вела. И взгляд этот… Привыкшая различать едва заметные эмоции Далемара, Мэв, словно открытую книгу, считывала всё то, что думал про них старый мер. Так вот как муж угадывал её мысли, подумала она, сдержав нервный смешок. Ни эльфийский наряд, ни венец лесных эльфов не способны были скрыть её природу от прищуренных, обрамлённых глубокими морщинами выцветших глаз. Старый мер был шокирован и даже не удосужился скрыть этого. «Далемар не сообщил им мою расу, — поняла Мэв с дрожью. — Весьма в его духе». Но вот шок прошёл, и старик прикрылся деланным спокойствием, под которым открыто проглядывала неприязнь. Что ж, тут обошлось без неожиданности. Но странно — смотреть напрямую на сына мер отказывался, ограничиваясь лишь взглядом урывками и проявляя явную нервозность. Но, несмотря на высокомерное выражение лица, Мэв не находила между ними ни одной общей черты. Девушка ожидала увидеть постаревшего и ещё более сурового Далемара, а увидела… обычного старика с чертами мера. Оторвавшись от созерцания свёкра, Мэв посмотрела на женщину. А вот с ней Далемар был весьма схож. Черты у эльфийки были более плавными, губы по-детски пухлыми, но острая линия скул и форма носа прямо один в один повторяли черты мужа. Да и лёгкая горбинка на носу указывала, что в этой его особенности виновен всё-таки не давний перелом, а наследственность. Альтмерка, заметив такое внимание, посмотрела наконец и на неё, и Мэв различила яркое изумление, переходящее во что-то вроде облегчения. Хотя, скорее всего, она ошиблась, ведь эльфийка куда лучше контролировала выражение лица, чем её муж, почти не уступая в этом самому Далемару. А вот глаза у новообретённой свекрови были другими — рыжими, как мех лисы, а не по-змеиному жёлтыми, как у сына. Эльфийка посмотрела на Иенн, робко держащуюся за руку матери и не выказывающую капризов в присутствии отца, и тут Мэв ждало огромное облегчение: взгляд стал тёплым, а не колючим и презрительным. «Матушка весьма великодушна для крысы», — услужливо подсказал ей голос мужа из воспоминания. Вероятно, и здесь Далемар сказал правду. Быть может, хотя бы с ней… Хотя нет, рано, они ведь даже не сказали друг другу ни слова! Альтмерка могла просто лучше мужа скрывать истинное отношение к грязнокровным дочери и супруге сына. — Мама, — склонив голову, обратился Далемар к женщине, подтвердив, что это и правда была она. — Отец. Тон его был тем самым официальным, «талморским», и Мэв искоса заметила, что Далемар столкнулся взглядом с отцом. Ждать и гадать, кто одержит схватку, Мэв не стала, заранее зная ответ. Девушка с интересом поглядывала на альтмерку, что сейчас смотрела на сына с едва скрытой болью. Мэв, будучи матерью, могла понять это чувство, и от этого девушке стало немного горько. Значит, вот как Далемар решил обставить их первую встречу: подавить отца, поставив себя и пожертвовав при этом чувствами матери. — Далемар, — сухо произнёс старик, не делая даже шага к сыну, но быстрый взгляд Мэв на него подтвердил её догадки: взгляда её мужа старый мер не выдержал и теперь пребывал в состоянии, которое девушке было очень хорошо знакомо. — Сынок, — тёплым грудным голосом произнесла женщина. Мэв теперь без проблем различала волнение. Всё же было дико осознавать, что эта женщина — его мать. Мара, у неё ведь даже морщин куда меньше, чем у Далемара, и цвет лица здоровее! Только сравнив их, девушка с потрясением поняла, что муж ужасно бледен для альтмера и таким он был ещё с Рифтена. «Чудные посиделки на том острове», — с тревогой вспомнила девушка. А она ведь даже не придала этому значения! Но вдруг всё было куда серьёзнее? Впрочем, сейчас было не время думать об этом. Вечером, где бы они не оказались, она спросит мужа об этом, но сейчас… — Моя жена и дочь, — официально произнёс Далемар, не называя имён. И тут Мэв поняла, что даже не знает, как зовут его родителей! Шор, она ведь даже не спросила его, забывшись из-за проклятого волнения! Но его мать, кажется, не увидела в таком представлении ничего удивительного. Альтмерка выжидающе и с нетерпением посмотрела на мужа. Тот, заметив это, нахмурился так знакомо, что Мэв едва не хихикнула. — Лариникано, — неохотно представился альтмер, искривлёнными недовольством губами явив первую черту сходства с сыном. — Эльвени, — представилась женщина. — Мэв, — выдохнула девушка, поняв, что участвует в каком-то ритуале, непонятном ей. — А это Иенн. Слишком поздно Мэв вспомнила, что по бумагам к её имени прибавилась приписка: «Мэвель»! Наверное, именно так она должна назвать себя теперь! Если в этом она прокололась, Далемар ей спуску не даст! Не сейчас, на глазах матери и дочери, но позже. Но сжиматься и смотреть на мужа побитой собакой девушка не желала. Она должна держать спину прямо, а подбородок выше. Жалкий вид разозлит мужа больше оговорки. — Какая красивая! — радушно произнесла Эльвени, склоняясь к малышке. Именно это отметил и Далемар, впервые увидев дочь, вспомнила девушка. Малышка, заметив на лице альтмерки знакомые черты, улыбнулась. Благо улыбка у дочери, как и у самой Мэв, была вполне эльфийской. — Сколько ей? — Два года, — отозвалась девочка, и Мэв слегка покраснела, поняв, что даже не помнит, когда Далемар научил дочь называть свой возраст. Боковым зрением девушка заметила, как буквально заходили от негодования губы у новоиспечённого дедушки. Даже Далемар не делал это так ярко! Интересно, через сотню лет от этого у мужа так же обвиснет лицо? «Если и да, то я, скорее всего, этого не увижу», — грустно подумала Мэв. — Далемар, — сухо произнёс старик, показывая жестом на роскошную дверь особняка. Три этажа, посчитала Мэв, посмотрев впервые не на меров, а на фон за ними. Белый камень стен с имперскими колоннами, обвитыми плющом и ипомеей. Выложенный плиткой двор перед широким крыльцом. Фонтан в форме изящной девы в вуали с кувшином. Кусты роз, любовно обрезанные и ухоженные, обрамляющие двор по чёткому квадрату, наполняя воздух сладким ароматом, перебивающим все прочие запахи. Итак, с порога их не спустили, поняла Мэв. Но Далемар, нарушая слово не оставлять её одну, отпустил руку девушки и направился к отцу. Крикнуть «нет» Мэв не смогла, но посмотрела мужу в спину с немой мольбой. — Мэв, мы подготовили комнату для Иенн. Давай я покажу её, — тут же лёгким тоном обратилась к ней Эльвени, и девушка поняла, что это опять какой-то ритуал. «Проклятые талморцы даже ведро за пленными выносят по инструкции», — услужливо напомнил другой голос, вызвавший некогда дрожь. Хоть его родители и не были талморцами, но были альтмерами, а значит, подчинялись некоему сложному протоколу, в особенности которого Далемар посвятил супругу весьма поверхностно. Если учитывать его дотошность, это была грубейшая ошибка! Либо муж надеялся, что она не поведёт себя как глупая деревенщина, повредив его престижу в глазах семьи. А что делают деревенщины? Наверное, задают глупые вопросы и, не скрываясь, осматривают богатую и непривычную обстановку. Взяв Иенн за руку, Мэв, глядя на удаляющихся сына и отца, поняла, что, скорее всего, они с его матерью должны рука об руку следовать за ними.***
Детская Иенн была обставлена уютно, со вкусом и вниманием к деталям. Складывалось впечатление, будто бы сюда приложил руку сам Далемар, что было исключено, а значит, их с матерью вкусы схожи, поняла Мэв. Сомнений в том, кто занимался обстановкой, не было: альтмерка буквально светилась гордостью, наблюдая за потрясением невестки. — Сын указал в письме лишь примерный возраст дочери, поэтому мы с мужем купили лишь основные вещи, — пояснила альтмерка стоя позади них. — Но на первое время этого хватит. А потом, дорогая, мы дополним интерьер некоторыми функциональными мелочами, в которых возникнет надобность. Иенн, издав обрадованный писк и раскинув руки, без лишних сомнений бросилась на кровать под полупрозрачным балдахином. Но Мэв не одёрнула дочку, осматриваясь. Мягкие ткани, изразцовая мебель, украшенные росписью сундуки, шторы, фонари с движущимися фигурами. И это только основные вещи? Да она и половины из всего этого даже на иллюстрациях в книге сказок не видела! Девушке вспомнилась их нищая каморка и оценивающий взгляд Далемара. Да, муж не врал — такой роскоши она и представить не могла. В комнате стояла и ещё одна кровать для кого-то взрослого. Перехватив взгляд, альтмерка произнесла: — Скоро придёт Эдгари — сестра нашего Эдга. В письме Далемар выразил желание сделать её няней девочки. «Няня? — потрясённо подумала Мэв. — Но зачем? Разве я сама не смогла бы справиться с этой работой?» Об этом решении муж ей тоже ничего не сказал. Девушка повернулась к свекрови, гадая, можно ли ей вообще задавать какие-либо вопросы. Далемар с отцом ушли на второй этаж, а альтмерка отвела её на третий. И Мэв не представляла, что ей делать тут одной. Без присутствия мужа Мэв начинала теряться. Кажется, альтмерка поняла это, потому что, указав в сторону камина, предложила присесть. Два кресла стояли друг напротив друга и достаточно близко, чтобы Мэв вспомнила, как на острове впервые так же поговорила с её сыном у огня. Очаг был погашен, потому что погода и без того стояла куда более жаркая, чем любое лето в Скайриме, но спине отчего-то пробежал холодок. Стоило девушке присесть, как Иенн, громко топая, подскочила к ней, залезая на колени и сминая шёлк. Склонившись к уху матери, малышка спросила: — Кто эта высокая тётя? Посмотрев на альтмерку сконфуженно, Мэв так никак и не смогла произнести слово «бабушка». Так легко было назвать её мать, ибо молодость и красота Майры из-за горестей и тяжкого труда истаяли очень рано, оставив на лице лишь свой след, а эта женщина казалась младше собственного сына! Но, кажется, слух эльфийки был столь же острым, как и у Далемара, потому что она с улыбкой, произнесла: — Я твоя бабушка, малышка. — Ещё раз напомнила Далемара, сразу же сказавшего Иенн, кто он. Протянув ладони, альтмерка спросила у Мэв разрешения взять на руки девочку, что как раз наоборот мало вязалось с образом сына: Далемар делал, что хотел, молча. — Иди, — шепнула Мэв, ощущая, как камень падает с души, потому что хотя бы один из родителей мужа принял внучку-квартеронку. Девочка охотно сменила колени, с интересом рассматривая альтмерку и трогая её косы и уши. — Как у папы, — тут же констатировала Иенн, чем смутила Мэв, решившую, что такое отношение уж точно вызовет гнев эльфийки, явив ещё одну черту сходства с сыном. Но та походила скорее на Эдга и с улыбкой позволяла исследовать себя. — Бабушка, — наконец протянула Иенн, пробуя новое слово на язык. Взяв лицо эльфийки в ладоши, малышка уткнулась лбом в пухлые губы женщины, требуя поцелуя. Эльвени с охотой исполнила эту прихоть и рассмеялась. Смех у женщины тоже оказался иным — звонким и чистым, без ехидства и ноток садисткой злобы. — Уже и не думала, что когда-нибудь услышу это слово, — прямо призналась женщина, обнимая девочку. — А у меня не повернулся бы язык назвать вас так, — призналась Мэв, ощущая в груди приятное чувство, порождающее расположение к этой светлой, словно создание Аэдра, женщине. — О, я лишь выгляжу моложаво, как говорит Лариникано, а по годам мне уже давно пора было услышать это слово, — без смущения призналась свекровь, и копилка сходств матери и сына звякнула, пополнившись новой монетой. Но, обжёгшись на вопросе о возрасте Далемара, Мэв не решилась задать такой же свекрови. Тем более что спрашивать подобное у женщины неприлично. Но, если Далемару было почти шестьдесят, а его отцу почти сто девяносто, возраст этой альтмерки был совершенно непредсказуем! И всё же, так как её муж выглядел… Хотя Эльвени могла быть магом, как и сын, а значит, гадать бесполезно. — Я всегда хотела ещё и дочку, — с лёгкой меланхолией в голосе призналась альтмерка, качая Иенн на колене, — но Предки распорядились иначе. «И это я тоже знаю», — подумала Мэв, решив промолчать и не выдавать свою осведомлённость о некоторых вещах, рассказанных Далемаром. — Ты давно знакома с моим сыном, дорогая? — задала альтмерка прямой вопрос, выбивший Мэв из привычного русла. — Три года, — призналась девушка, здраво решив, что упоминать про то, что из этих трёх лет они на деле знакомы хорошо три месяца, излишне. — О, значит, ты из Скайрима? — живо спросила Эльвени, перебирая густые прядки Иенн и, казалось, размышляя, какую мудрёную причёску можно соорудить на волосах внучки. — Сын последние три года служил именно там. Слово «служил» альтмерка произнесла без запинки, но Мэв всё равно заметила некоторое напряжение. — Да, — кивнула девушка, вспомнив правило про провокационные и неудобные вопросы. — Когда мы с мужем получили то его письмо из Брумы, я перечитала его десятки раз и всё равно не поверила, пока не увидела вас вместе, — произнесла женщина печально. — За все эти годы мальчик ни разу не написал мне и строчки ни про тебя, ни про малышку, а мне было бы легче на душе, знай я, что он не один на чужбине. А вот эти чувства были Мэв знакомы. Не один… Отец объявил Далемара мёртвым, и три десятка лет эта женщина не встречалась с сыном. А то, каким они видели его в последний раз… Мэв вспомнила, что Эльвени тогда даже посмотреть на него не могла. Желая проявить искренность, когда эльфийка поглядела на неё, Мэв подняла пряди волос, показав форму ушей. — О-о-о-о, — протянула та, хотя Мэв знала, что никакие наряды и венцы не укрыли от альтмерки очевидной истины. — Я полукровка. Отец был босмером, мать нордкой, но для окружения Далемара это было… Подобрать нужного слова Мэв не смогла. — Да, — признала эльфийка, являя ответную прямоту. — Такого мы не ожидали. Но я рада. Если бы сын привёз кого-то… — В этот раз женщина запнулась. — …радикальных алинорских взглядов, нам с мужем было бы сложнее принять это. «Скажи ей, что вырвала мою пропащую душу из тисков талморской философии, и она тебе в ножки упадёт», — вспомнила Мэв. Сейчас был самый удобный момент для этого. Но всё же этим советом она воспользоваться не смогла. Вместо этого девушка вспомнила, с каким удовольствием муж рассматривал себя в зеркале, надев мундир. Словно оборотень, наконец скинувший опостылевшую притворную личину и явивший истинную суть зверя. Оборотень… Нет, нельзя думать об этом, или мысли заведут в опасное болото! — Мой мальчик всегда так мало писал о себе, — с печальным вздохом продолжала альтмерка. — Иногда просто называл земли, где служил, и упоминал новые звания, которые получал. Будто они что-то значили для меня! И ничего о том, как чувствует себя, или о своём окружении… Так сухо. Часто его письма сводились к одному: «Я жив», если отбросить обязательный, но ненужный хлам. Против воли Мэв коснулась горла, ощутив удушье одиночества, которое наверняка терзало его тогда. Я жив… — И вот муж сказал мне, что наш мальчик выходит в отставку. По состоянию здоровья! А ведь он ещё так молод по меркам альтмеров. Но когда вышел на свет… — Женщина запнулась. Мэв быстро посмотрела на неё и увидела, что та, замерев, глядела остекленевшими глазами куда-то в пустоту. — Мне показалось, что я вижу не сына, а… единокровного брата. А он старше меня. И этот мундир… Я едва узнала его, даже когда мой мальчик заговорил. Так мало осталось… Женщина не договорила. Сердце Мэв защемило, показалось, что сейчас из рыжих глаз скатится слеза. Но время шло, они оставались сухими. Знал ли Далемар, что его решение потешить самолюбие и подавить волю отца, так больно ударит по матери? Мэв украдкой осмотрела свекровь: белое платье и минимум украшений — именно так он описал её наряд, даже не видя. И муж всегда знал, что делал. Значит, чувства матери он поставил ниже поставленной цели. «В этом был весь Далемар», — подумала девушка угрюмо. Мэв с жалостью смотрела на женщину, осознавая, что та просто не знала «нового» Далемара. Видела лишь край пустоты, когда отец прогнал его. Но с тех пор… Закрыв глаза, Мэв мысленно перенеслась на тёмную улицу Брумы, вернувшись в запретное воспоминание, в котором муж широко прошагал к растерянному юнцу и, закинув тому голову, жестом матёрого мясника перерезал горло. — Что с ним, Мэв? — Вопрос вернул девушку из тягостного воспоминания в реальность. Женщина, немного придя в себя, перебирала пальцами локоны Иенн, пока малышка расправляла складки на розовом платье. Верно, малышка поняла, что у матери и бабушки серьёзный разговор, которому не следует мешать, — этому её тоже научил Далемар. — Просто боюсь, если я спрошу у сына напрямую, он мне не ответит. — Лёгкие, — выдохнула Мэв, вспомнив, что Далемар упомянул это мимоходом во время шутливого разговора, а она не придала значения. «Выходит, жена я не менее скверная, чем мать», — укорила себя девушка. — Но как такое возможно? — охнула альтмерка, всё больше «возвращаясь» к жизни. — Мой мальчик — талантливый маг и, ещё когда жил дома, обладал уникальными навыками исцеления. Мэв вспомнила шрам, оставленный её стрелой на плече Далемара. «Полностью затянуть рану можно, если приступить к восстановлению сразу», — сказал он тогда. Но на острове он впал в горячку и пролежал так несколько дней, не в силах призвать магию. Холод, скверная пища… Даже перед тем, как сравнить лицо мужа с цветущим здоровьем лицом его матери, Мэв видела неладное, но не придавала значение, злясь или пребывая в грёзах. А ведь этот его кашель и посеревшее лицо после того, как она прострелила ему руки, и та бледность на лодке могли бы насторожить девушку и раньше. — Я не сильно разбираюсь во всём этом, — призналась Мэв. — Знаю, что три года назад корабль, на котором он плыл в Скайрим, затонул в северном море, и Далемар долгое время провёл на холоде без нормальной пищи. Тут же опомнившись, Мэв прикусила язык и с тревогой посмотрела на эльфийку, вслушивающуюся в каждое её слово. — Только не говорите, что я сказала вам, — взмолилась девушка. — Я не знаю, как муж воспримет, что я болтаю об этом. — Я тоже, — призналась альтмерка, внимательно наблюдая за ней. — И долго мой мальчик болел? Ты ухаживала за ним? — Ухаживала, но не долго, — уклончиво призналась Мэв. — Я знаю, что скайримские зимы Далемару не подходят… И он не привык показывать, если ему плохо. «Харкал кровью», «Выблюю лёгкие», «А у нас, Мэв, как в волчьей стае: показать свою слабость равнозначно пойти на корм собратьям», — и всё это не просто слова! Далемар и сам, следуя этому принципу, отправил на корм рыбам Красино. А ведь если винтик начинает работать не так, то его заменяют. — Мой мальчик и раньше был скрытным, — печально произнесла альтмерка. «Поэтому и выжил, когда отец деньгами разрушил ему жизнь ради собственной блажи. Ну что ж, теперь, оказавшись с ним под одной крышей, Далемар воздаст ему по заслугам, как умеет только он», — мрачно подумала Мэв. Дверь открылась, Мэв, подняв голову, подалась вперёд, испытывая нестерпимое желание обнять Далемара, но в детскую вошла каджитка, очень похожая на Эдга белоснежным окрасом шерсти. Если бы возницу обрядить в платье, сузить немного морду, сделав переносицу более тонкой, а щёки более округлыми, то было бы один в один. — Это Эдгари — сестра нашего кучера и новая няня Иенн, — представила каджитку Эльвени.***
Далемара Мэв увидела только за ужином, к которому спустилась с дочерью и свекровью. Её место оказалось напротив его. Муж уже сидел за длинным изящно сервированным столом и разговаривал с отцом всё тем же талморским тоном. Её появление Далемар отметил кивком. Потрепал щёку Иенн и отвернулся к Лариникано. Кусок не лез Мэв в рот, и если она и отводила взгляд от лица мужа, то только на Иенн и реже на Эльвени. Альтмерка неотрывно смотрела на Далемара, и Мэв казалось, будто та просто не может поверить, что это и правда её сын. А вот его отец демонстративно делал вид, что их с Иенн за столом просто нет. Но такое отношение Мэв было знакомо, поэтому и не могло ранить глубоко. Девушка ещё раз посмотрела на Далемара и его отца, и в душу закралась нехорошая мысль, что этот альтмер её мужу и не отец вовсе! Лариникано сидел во главе стола, сутулясь и напоминая сыча крючковатым носом и обвислыми щеками, а напротив гордо восседала его жена — светлая, стройная, с прекрасным голосом и гладким лицом… Та босмерка из Рифтена — Нивенор — тоже изменяла старому мужу. «А что, если Далемар — такой же плод измены, как и я сама? Может быть, поэтому ложный отец отринул его?» Мэв ещё раз посмотрела на Эльвени и на Лариникано… Нет, это не могло быть любовью! Скорее, деньги, а значит… Девушка перевела взор на Далемара и тут же, встретившись с ним взглядом, вздрогнула. О нет, за такие мысли муж её явно не поблагодарит! «А что, если это правда, и Далемар знает всё? Не от этого ли так холоден к отцу и даже к… матери…» Не зная, как лучше поступить, Мэв улыбнулась мужу. В конце концов она лишь его скверная и неблагодарная жена, даже не поинтересовавшаяся причиной отставки супруга. Задавать Далемару вопрос про то, верит ли он, что Лариникано его отец, грубо. Возможно, даже опасно.***
В кресло у потухшего камина Далемар скорее упал, чем сел. Вытянув ноги, тут же коснулся лба, отбросив ладонью густую тень на лицо. За большими застеклёнными окнами, выходившими на обширный балкон, уже опустилась ночь. Подсвечник с тремя свечами, который Далемар принёс с собой, был единственным источником света, и комната, в которую он её привёл, была погружена в полумрак. Очевидно, здесь навели порядок, но запах необжитого помещения был довольно навязчив. — Открой двери на балкон, — глухо велел муж не глядя, указывая рукой себе за спину. Молча Мэв выполнила то, что он просил, с удовольствием впустив в комнату свежий ночной воздух, пахший розами — более приятно, чем она рассчитывала по его рассказам. Лёгкие шторы, подхваченные ветерком, устремились в полумрак за её спиной, а перед глазами открылся вид на улицу, украшенную оплетёнными плющом колоннами. Девушке захотелось шагнуть вперёд и пройтись по длинной лоджии, посмотреть, гулял ли кто по улице в столь поздний час. Но Мэв не стала этого делать, ведь тогда пришлось бы оставить Далемара одного. Подойдя к его креслу сзади, девушка положила руки мужу на плечи, всё ещё укрытые плотной тканью мундира. — Устал? — спросила она, подивившись нежности, которую выдал голос. Всё же за эти дни Мэв привыкла постоянно находиться рядом с мужем, потому эти пару часов разлуки показались томительной пыткой. Особенно после уничижительных мыслей о том, что она никудышная жена. — Просто успел забыть, как старый хрыч умеет взбесить меня, — тихо ответил Далемар, что, по сути, означало согласие с её вопросом. — Наставлял на путь расовой чистоты? — спросила Мэв скорее из желания поддержать разговор, чем из интереса. — Успокойся, девочка, старому хрычу важнее разделение сфер влияния, чем форма твоих ушек и глазки Иенн, — пояснил муж устало. Интересно, Лариникано хоть спросил что-то про те годы, что не видел сына? Если нет, то, вероятно, её догадка верна и Далемар ему сын лишь по бумагам. Впрочем, какая разница, если всё, что связывает их, — это некий договор и разделение влияния. — А я пообщалась с твоей матерью, — похвалилась девушка, чтобы подбодрить мужа. — Знаешь, она довольно приятна и открыта. Я ожидала иного. Далемар оставил её слова без внимания. Ещё раз проведя ладонями по его плечам и не почувствовав под этой тканью даже живого тепла, Мэв обошла кресло и, встав к мужу анфасом, коснулась высокого ворота, прикрывающего его лицо до щеки. Не удержавшись, девушка коснулась в тени его кожи. — Почему у тебя постоянно холодные руки? — недовольно спросил эльф, не отдаляясь. — Не знаю. Может, я впитала холод Скайрима? — предположила девушка, чувствуя нестерпимое желание проявить заботу и ласку. Отдалив руки, Мэв потёрла ладошки друг о друга, заставляя кровоток согреть их, и коснулась его лица вновь, опускаясь к горлу, чтобы взяться за первую пуговицу. — Сначала нужно расстегнуть здесь, — Далемар указал на три ремня, перетягивавшие грудь. — Да и я сам в состоянии раздеться. Оставив едкое замечание без внимания, Мэв принялась расстёгивать ремни, но, кажется, провозилась с верхним непозволительно долго, так как, убрав руку от лица, Далемар сам расцепил две оставшиеся пряжки, закинув голову. Лицо было бледным и злым, и Мэв поняла, что при разговоре с отцом ему пришлось долго удерживать бесстрастную маску. Держать маску ещё и перед ней было, наверное, сложно, а являть истинные чувства муж не хотел. Безмолвно отвернувшись, Мэв ушла на балкон. Благо там была скамья, встав коленями на которую и положив голову на руки, сложенные на парапете балкона, девушка с тоской стала рассматривать пустую улицу. Ощущения, что она дома, не было и близко. Даже в таверне в Бруме ей было куда уютнее, чем здесь. От осознания этого захотелось плакать, но Мэв не могла позволить себе столь явного признака ничтожности и слабости. Думать, что такого сказал Далемару отец или наоборот не сказал, не хотелось. Мэв ведь тоже ранило отчуждение отчима, которого она считала отцом. Девушка просидела на той скамье довольно долго, перед тем как Далемар вышел на балкон уже без перчаток и сапог. Подойдя к ней и присев рядом, обнял, слегка прижав к себе, выражая этим благодарность за понимание. Рассказывать про разговор с отцом муж не хотел, Мэв это понимала, оттого не стала насильно лезть в душу. «Понимание — это то, что он хочет от меня на самом деле», — подумала девушка, прижимаясь к его груди. — Значит, матушка не стала играть с тобой в высокомерие? — прошептал Далемар, обдав ухо тёплым дыханием. — Нет, она оказалась очень даже великодушной, как ты и говорил, — тихо ответила Мэв. — Даже то, что я полукровка, её не расстроило. Твоя мама открыта и приятна. — Когда ей что-то нужно, она приятна, — прошептал муж. — Сильно не очаровывайся ей, чтобы потом не получить болезненный удар, когда чем-то не угодишь. — Постараюсь угождать, — прошептала Мэв, вспомнив уклад Скайрима, при котором невестка должна была всячески обхаживать свекровь. — Сильно не утруждайся. Послушанием и беспрекословным подчинением ты от неё заработаешь скорее презрение, чем уважение. — Эти слова заставили Мэв недовольно скривиться. — Поверь, несмотря на кажущуюся нежность и образ создания небесного, это тоже маска, а под личинами мы с ней похожи больше, чем тебе бы этого хотелось. — Тогда я точно полюблю её, — хихикнула девушка. — Скоро ты будешь думать иначе, — уверил мер скептично. Подняв руку, Мэв обняла мужа за шею. Эти слова были продиктованы желанием защитить её чувства и не дать воспользоваться наивностью, поняла она. — Почему? — Мама очень самолюбива и ревнива, а мне не хочется показательно обращаться с тобой как со скотиной лишь для того, чтобы она… — Далемар замолчал на миг. — …относилась к тебе с пренебрежительным сочувствием. Значит, и к матери он относился без тепла, поняла девушка. — Она переживает за тебя, — произнесла она, стараясь хоть немного растопить этот лёд. — Допускаю, — сухо согласился эльф. — И всё же излишне не откровенничай с ней. Мать может повернуть всё сказанное против тебя, если сочтёт соперницей. — Соперницей в чём? — Мэв нахмурилась. — Я тебя не понимаю. — Ну, надеюсь, за эти годы что-то поменялось, и ты этого и правда не поймёшь, — ушёл от прямого ответа муж, касаясь пальцами её щеки и даря ласку. Повернувшись и посмотрев на его спокойное лицо, Мэв ощутила тепло и желание поцеловать тёмные губы в благодарность за эту заботу. Словно прочитав её желание на лице, Далемар поднялся. — Пойдём, поможешь мне снять этот, так ненавидимый тобой, мундир. Держась за его руку, Мэв последовала за ним, понимая, что муж нарочно не снял одежду, оставив это ей. Такие мелкие детали заставляли её грудь сжиматься от осознания того, как же она всё-таки ошибалась в нём. Далемар шёл спиной вперёд, маня её, словно блуждающий огонёк в лесной чаще. В комнате он успел зажечь несколько свечей, и сейчас девушка отчётливо видела резные шкафы вдоль стен, картины, кушетку и кровать, довольно широкую для того, чтобы спать на ней вдвоём. — Значит, мы будем жить здесь? — Угу, — кивнул он, ведя её к кровати. — Если не брать в расчёт ручки и ножки, ты весьма тёплая, а спать в этой кровати одному холодно. Да и я не желаю бегать куда-то, когда хочу тебя. Хочу тебя… От этих слов внизу живота сразу заныло, и Мэв подарила мужу такую счастливую улыбку, что, остановившись в трёх шагах от кровати, Далемар притянул её к себе и поцеловал. Пылко и синхронно Мэв отвечала на это переплетение языков, пока муж вновь не провёл руками по талии вниз, до бёдер. — Ты же устал, — прошептала девушка, оторвавшись от его губ. — Ну, это помогает мне расслабиться, — ответил эльф, легко целуя её. — Да и усталость моя не физической природы. Хихикнув, Мэв взялась за пояс на мундире со знаком Доминиона, пытаясь нащупать пальцами застёжку. — Знаешь… в этом мундире ты и правда выглядишь… так желанно, — жарко прошептала девушка. — Знаю, — хмыкнул он, направляя её пальцы к застёжке прямо под знаком, напоминая о своём воистину выдающемся самолюбии. Но Мэв это скорее насмешило, чем уязвило. Сняв кафтан и бросив его на кушетку у стены, он взялся за пуговицы у горла камзола, идущие наискосок и направо, а после предложил: — Растягивай снизу. Восприняв это как своеобразное соревнование, Мэв нещадно проиграла его и, чтобы как-то компенсировать горечь поражения, обвила руками шею, поцеловав его сама, благо он уступил, давая девушке проявить инициативу и запустить язык к себе в рот. Такая, пусть и мнимая, власть опьяняла больше вина, и, когда Далемар, откинув камзол, остался в рубашке и штанах, она, нащупав ремень, внезапно ощутила желание попробовать с ним то, что ещё недавно считала для себя унизительным и постыдным. Сорвав с головы венец и швырнув украшение на кушетку, куда Далемар бросил свой драгоценный мундир, Мэв прервала поцелуй и, коварно улыбнувшись, надавила мужу на грудь, подталкивая назад к кровати, пока он, упёршись в неё, не был вынужден сесть. Её лицо оказалось выше его, и Мэв увидела, что её самоволие ему нравится. Она вновь поцеловала его, запуская пальцы в волосы и поднимая лицо. На какой-то миг ей даже показалось, что они поменялись ролями и сбылась ещё одна её тайная мечта: она наконец сможет почувствовать то, что чувствует он, занимаясь с ней любовью. Опустившись ниже, девушка провела руками по его бёдрам, остановившись лишь тогда, когда вновь нащупала пряжку ремня на твёрдом прессе. Мелькнула мысль, что муж может подумать о ней плохо. Но, если и так… чёрт с ним! Главное, чтобы ему было приятно. Расстегнув ремень и быстро распустив завязки, девушка спустила штаны достаточно, чтобы оголить пах, и тут же без колебаний опустилась на колени, обхватив губами его член, прежде чем сомнения и стыд вынудили бы её позорно ретироваться. — А вот этому я тебя не учил, — тут же произнёс Далемар с некоторым подозрением. Зная, что подозрения эти могут пойти по неприятному руслу, Мэв подняла лицо. — Меня этому никто не учил, — произнесла она излишне хрипло. — Но, думаю, тебе понравится. — Скорее всего, — ответил он, опуская руку ей на затылок и возвращая губы туда, где они были. — А, да, верю, что не учили. Девочка моя, я не должен ощущать твои острые зубки, знаешь? Да, так лучше. Обхвати губками чуть сильнее. Да! Когда она поняла, что надо делать, он убрал руку с затылка, откинувшись на локти и давая этим повод действовать смелее и быстрее. Неловкость отступила перед осознанием того, что она делала ему приятно. К тому же эта новая ласка дарила ощущение власти над ним. Это пьянило, возбуждало и заставляло постепенно терять голову. Ускоряться, ощущая губами бархатистость и жар кожи. — Мэв, я… — простонал он, перед тем как она губами ощутила напряжение. — А впрочем… Горячий поток его семени рывками наполнил её рот, заставив замереть, почувствовав необычный, но не отталкивающий вкус. Сев обратно, Далемар поднял её подбородок, давая понять, что всё закончено, хотя девушка и так это осознала, но всё же не поднимала головы. — Да, после того как я кончил, двигаться не надо. Это довольно болезненно, — хмыкнул он. «Конечно же, для тебя подобное не в первый раз!» — с досадой поняла Мэв, увидев, с каким самодовольством муж смотрит на неё. Впрочем, глупо было считать иначе, учитывая его навыки в постели. — Болезненно, говоришь, — произнесла она, смотря ему в глаза и решая, стоит ли обратить это новое знание против него же в следующий раз. Просто чтобы наказать за это выражение на лице и за то, что он воспринял её поступок как что-то должное. — Поверь, я учту! Бровь Далемара поползла вверх, и девушка поняла, что не скрыла злорадства. — Ты проглотила? — спросил он, ухмыльнувшись. — У тебя ж утром всё личико сыпью пойдёт! — Что? — выдохнула Мэв, ощущая, как паника охватывает её. Сыпь? А что, если все поймут, что она делала с ним! — А раньше ты сказать не мог?! — Я думал, ты знаешь, — произнёс Далемар немного шокировано. Мэв коснулась собственной щеки, вспомнив, как у неё как-то обсыпало лицо и руки, когда они с Брит стащили на Ярмарке апельсины и объелись ими. Мать тогда сказала, что северянам не подходит южная пища. Но ведь это не пища… — А твоей магией можно убрать эту сыпь? — с надеждой спросила девушка, посмотрев на встревоженное лицо мужа. — Нет. Это не болезнь, — ответил он вполне серьёзно. — Реакция организма — аллергия. Слышала про такое? Просто я мер, а ты всё же наполовину человек… Ну и… — О Боги! — прошептала она, чувствуя, как кровь приливает к лицу. — И ты не остановил меня… — Зачем? Мне было весьма приятно, — нахально произнёс Далемар и, откинув голову, засмеялся. — Чёрт, Мэв, с тобой мне точно не помереть со скуки, знаешь? — протянул он сквозь смех. — Скотина себялюбивая! — прошептала девушка, поднимаясь с колен, и, забравшись на кровать, села сверху, чтобы видеть его мимику и убедиться, что он… — Да ты ведь просто издеваешься надо мной! Прижав пальцы к губам и смотря на неё с прищуром, Далемар даже не скрывал насмешки. — Взрослый мужчина, а опять ведёшь себя как мальчишка! — прошипела девушка, стараясь его уязвить, но, кажется, лишь больше позабавив. — Ну надо же мне проявлять эту часть натуры хоть перед кем-то, — произнёс Далемар, насмеявшись и обретая власть над дыханием. — Да убери ты руку от щеки, не будет сыпи! Наверное. — Наверное? — жалобно переспросила Мэв, чувствуя, как возвращается паника с новым приступом смеха у Далемара, переходящий в слабый кашель, заставивший его прижать ладонь к губам. Увидев этот жест, девушка разом позабыла про обиду и коснулась его щеки. Почти сразу муж подавил приступ и, убрав ладонь ото рта, явил ей вполне тёплую улыбку. — Всё хорошо, — заверил Далемар, и его тон заставил её душу залиться таким же теплом и податься к его лицу для поцелуя. Но его палец остановил её губы в ладони от своих. — Ох нет, моя девочка, ощутить на твоих губках вкус даже собственного семени я не готов. Поэтому встань, пойди за ту ширму и прополощи свой дивный ротик. — Какой же ты всё-таки брезгливый! — прошипела Мэв, отстраняясь, но не спеша исполнять его просьбу. В ответ он дёрнул плечом, как бы выражая не полное согласие с её словами. — Знаешь, в Хаммерфелле чёртовы редгарды как-то загнали нас в такие жаркие пески, что приходилось пить собственную мочу, чтобы не сдохнуть, — признался Далемар. — Но тут всё же вопрос выбора, а не необходимости. Если этим признанием он хотел шокировать её, то не на ту напал, подумала Мэв. Посмотрев на него, она надавила пальцем ему на грудь. — Не двигайся, пока я не вернусь, понял? — Но штаны-то я могу снять? Сделав вид, что задумалась, Мэв не спешила вынести вердикт. — Хорошо, — согласилась она наконец, сползая с мужа с явным разочарованием на лице. Взяв одну из горящих свечей, Мэв пошла туда, куда он указал, и, обнаружив за ширмой таз и кувшин с водой, а рядом целую стопку полотенец, исполнила то, что он от неё хотел. Желания холодная вода не уняла, и девушка, со вздохом умывшись, наконец избавилась от проклятых туфель, от которых уже гудели ноги, и сняла платье. Сорочка под ним, тонкая и шёлковая, едва прикрывала её до середины бедра, но искать другую, более длинную, в темноте не хотелось, ведь она даже не знала, куда слуги уложили её вещи. Повернувшись и увидев зеркало в полный рост мужа, Мэв улыбнулась. Похоже, что и раньше он был склонен к самолюбованию. Посмотрев на своё отражение со свечой в руках, Мэв подумала, каким же он был тогда, тридцать лет назад. Эльвени не узнала его. Сказала, что увидела не сына, а старшего брата. Впрочем, ей самой незачем гадать: Мэв только что видела ту часть натуры Далемара, которую он прятал от остальных — подходящую скорее мальчишке и так разительно отличающуюся от той, которую он показывал даже собственным родителям. Улыбнувшись отражению, девушка вернулась к кровати и обнаружила, что он не выполнил её приказа и лёг на кровать полностью, убрав покрывало и укрывшись одеялом. — Я же сказала, чтобы ты лежал как прежде! — сказала девушка, ставя свечу на комод при кровати. — Девочка моя, я от самой Брумы мечтал лишь о том, чтобы выпрямить спину, — усмехнулся Далемар. — Но это не значит, что ты не можешь занять прежнее место. Откинув одеяло, он пригласил её сесть на себя обратно, и отказаться она не смогла. Такое положение возбуждало и давало возможность склониться для поцелуя, на который он ответил, проведя руками по талии. Прервавшись, девушка посмотрела на него. В свете свечи Далемар не выглядел бледным, но, кажется, её изучающий взгляд был ему неприятен, потому что, проведя руками по спине, он притянул её к себе, заставив зарыться лицом в волосы. — Знаешь, а ты удивила меня, — признался он. — Я уже и надежду потерял, что ты проявишь инициативу в постели. В Бруме ты только и делала, что мягкой и податливой кошечкой лежала подо мной, постанывая и выгибаясь. Признайся, тебя так тряпки и камешки распалили? — Нет, только ты, — сказала она. — Ну, раз только я, то быть с собой просто податливым тельцем я тебе не позволю! — А ты не будешь считать меня… — Слово «шлюха» произнести Мэв не решилась, ведь дала ему обещание не называть себя так. — …развязной? — Ну, если твоя развязность посвящена только мне, то, конечно же, нет, — заверил муж. — Ты ведь только моя девочка. Только его девочка — эти слова породили в душе новую волну тепла, переходящую в возбуждение. — Да, я только твоя, — прошептала Мэв, склоняясь и целуя его в шею под ухом. Руки Далемара вновь скользнули по её талии. — Приподнимись и сядь чуть ниже, — велел он. Исполнив его просьбу, девушка ойкнула. — Да, моя девочка, быть постоянно снизу вовсе не обязательно. Так тоже можно… Даже нужно! Подняв лицо и ощущая, как он заполняет её, Мэв отбросила все мысли, подчиняясь движению его рук на талии, поднимаясь и опускаясь. Ощущение того, что она сверху, дарило свободу. Голова кружилась, и девушка со вздохом отдалась этому тёплому вихрю. В конце концов муж обещал не думать о ней плохо. А раз так, то зачем играть скромницу, решила девушка, убирая руки от талии и опираясь на них, начиная двигаться быстрее, заставляя волны удовольствия становиться болезненными. Вскоре её стоны перешли в крик.***
— Знаешь, а я думала, что невозможно вот так взять и оттрахать тебя, — хихикнула Мэв, лежа на груди Далемара, и тут же закусила палец. — Мэв, что я тебе говорил про лексикон? — возмутился муж. — Подбери другое слово. — Но это подходит лучше всего, — произнесла девушка, поворачиваясь, чтобы лучше видеть лицо Далемара. — К тому же ты и сам его используешь, так почему я не могу? Да и я так говорю только с тобой, а не в просвещённом имперском обществе. — Хорошо, говори так только со мной, — уступил он. — Только не злоупотребляй. — Постараюсь, — пообещала Мэв. — Правда, после работы в таверне мой словарный запас только обогатился, знаешь? — Знаю. Это было первым, что ты продемонстрировала мне во всей красе. — Да, — хихикнула девушка. — А ведь когда Иенн стала лепетать, я дала себе зарок… — Слово, — тут же поправил эльф, заставив её фыркнуть. — Я дала себе слово следить за языком и держалась, пока не увидела тебя живого, с самодовольной миной на лице. Нет, я была рада! Очень рада! Просто зла и… Хотя не надо об этом. Опасный разговор. — Угу, — согласился он. Посмотрев на его профиль, Мэв расслабилась, позволяя отзвукам наслаждения наполнить тело теплом. «Так легко и хорошо», — подумала она, гладя грудь мужа рядом с границей шрама, касаться которого не решилась, чтобы не нарушить его спокойствия. — И всё же надо было быть смелее с тобой в глуши… — произнесла девушка. — Может, мы бы там и остались… Если не навсегда, то подольше. — Ну ещё бы пару деньков ты себе точно выторговала, — согласился муж, погладив её плечо. — А всё же где ты почерпнула знания об оральных ласках? — О, вот как это называется на высококультурном? — хихикнула Мэв и, решив не таиться, созналась. — Собственно там же, в таверне. Правда, там по пьяни посетители называли это иначе, когда в пылу ссоры предлагали, чтобы противник так порадовал их. И тут же начинался мордобой. Ненавидела подобные вечера, ведь мне потом приходилось убирать последствия этих драк. И ты, чистюля, даже представить себе не можешь, каково это — драить полы, оттирая кровь и блевоту. — Ошибаешься, — ответил Далемар и, тут же желая не заострять внимание, уточнил: — Так, значит, почерпнула из разговоров? — Только название, — краснея, произнесла Мэв. — А сам процесс… — Что-то подсказывает, что зря я затеял этот разговор, — в голосе Далемара зазвучало раздражение. — Да подожди ты, — произнесла Мэв и, посмотрев мужу в лицо, увидела подозрение и готовую вот-вот прорваться наружу злобу. А вот это уже ревность. И ревность опасная, которую нужно было развеять как можно скорее. — Это довольно, как ты это говоришь, забавная история. На третий день моего пребывания у Киравы я уже работала полноценно, но не знала некоторых нюансов… В Рифтене портом заведует норд Болли, и у него есть жена Нивенор… Она… Замерев, Мэв задумалась. — Ну и кто же она? — спросил Далемар, сохранив на лице подозрение, но погасив злобу. — Босмерка, — произнесла Мэв, поняв, что невольно своим рассказом может занизить ту свою половину, к которой он испытывал расположение. — Так вот они с мужем пришли в «Пчелу и жало», и я как-то не заметила, как она вышла из зала. А мне понадобилась метла… Они хранились у Киравы в небольшой кладовой под лестницей, и… Поняв, что краснеет, девушка уткнулась мужу в плечо. — Дай угадаю: ты застала там соплеменницу с её мужем за этим пикантным занятием? — с раздражением предположил он, явно жалея, что затронул эту тему. — Если бы с мужем, — буркнула Мэв. — С Маркурио! Он маг-наёмник. Вечно отирался в таверне, если был не на работе. Я сразу закрыла глаза, а потом и дверь! И всё равно меня трясло, ведь они увидели меня, представляешь? — Значит, не так уж быстро ты и закрыла ту дверь, — хмыкнул Далемар, поняв, что к ненавистному нордику её рассказ не имеет никакого отношения. — Просто я была в шоке! Ведь её муж сидел в каких-то десяти шагах… — спешно оправдалась Мэв, признав, что сначала и правда оторопела от увиденного. — Я бы убежала наверх тотчас, но Иенн ела на кухне, я не могла потащить её в каморку. Но знаешь, что было самым неприятным? Мало того, что они вышли не сразу, так ещё Нивенор, вернувшись и сев рядом с мужем, дождалась, пока я посмотрю на них, и поцеловала его. Далемар хохотнул. — Не смешно! — укорила его Мэв. — Я чувствовала себя ужасно. Сразу после того как все ушли, перенесла весь инвентарь из той кладовой в неприметный угол в зале и долго не могла смотреть ни на кого из них троих. Но если Нивенор просто игнорировала меня, то Маркурио стал изводить пошлыми шуточками и намёками, что мне нужно что-то поискать в кладовке и он готов подсветить мне путь. Однажды обнаглел настолько, что ущипнул меня, и тогда уже я засветила ему подносом по голове, после этого он отстал. — Эффективный метод! Теперь буду с особым рвением соблюдать четвёртый пункт нашего конкордата. — Я уже отменила его, — тут же напомнила Мэв. — Можешь лапать меня сколько хочешь и когда вздумается! — О-о-о! А знаешь, заманчиво, — протянул муж. — Но уже завтра, пожалуй. Сегодня ты из меня все соки выпила. Сначала Мэв не поняла, зачем он ей подмигнул, но потом, осознав, возмущённо вздохнула и, поднявшись на локте, ударила кулаком мужа по плечу. — Далемар, ты ужасен, знаешь? — Знаю, девочка моя, — со смехом подтвердил он. — Спи давай.