***
Время тянулось как горячая карамель. Вязко. Сквозь него проглядывали оранжевые всполохи осени, налипали прелой листвой и оседали в лёгких сырым воздухом, полным тумана. Чудесная пора, сладко-пряная, корично-тыквенная. Киту она нравилась. Казалась какой-то практически родной. Уютной, как мягкий шарф, связанный бабушкой на его шестой день рождения. На мгновение Кит замер, пока шёл по улице и любовался увядающей природой. Какой ещё бабушкой?.. Мысль улетучилась, стоило ему отвлечься на пробегавших мимо детей. Они живо спорили о чём-то, наперебой предлагая варианты совместных костюмов — как он мог забыть, что Хэллоуин подобрался уже совсем близко. Чуть больше недели оставались впереди, самые лучшие дни в году. Он вспоминал, как проводил этот праздник в кругу семьи, но не мог углубиться в картины прошлого. Издалека красиво, но пытаешься приблизиться, нырнуть с головой — и натыкаешься на двухмерную картинку, бьешься носом о декорацию. Раньше такого не случалось. Раньше он этого не замечал. Воздух в лёгких практически обжигал своей отрезвляющей свежестью. Кит заозирался, словно только что пробудившийся от спячки медведь, вокруг которого снуют зайцы и носятся по своим делам лисы. Улица. Поздний октябрь. Вечер воскресенья. Как он здесь оказался? Сердце отчётливо заколотилось в груди. Где он? Почему он? Кто он? — Это всё ты виноват, — плаксиво пискнула маленькая девочка неподалёку, нянча своё расшибленное колено. Мальчик рядом с ней потупил глаза и вернул на место съехавшую шапку. Он не хотел делать ей больно, просто легонько толкнул в пылу игры. Кто же знал, что так получится? Теперь его за это накажут, и страх наказания Кит видел в его пухлощёком лице очень отчетливо. Отчего-то этот страх был ему близок. Дорога до общежития растянулась неимоверно. Никогда ещё она не казалось ему такой долгой. Пребывая в глухом смятении, Кит добрался до своей комнаты, когда солнце уже садилось за горизонт. Сколько он бродил по улице без цели и осознания? Час, два? Но был у того и плюс — он хоть немного проветрил голову. К концу прогулки она более или менее восстановила свою привычную функцию, очистилась от странных мыслей. Закрыв за собой дверь комнаты, Кит автоматически закрылся и от всего дурного, что преследовало его последнюю неделю. Выдохнув, он щёлкнул замком, подумал секунду и провернул его ещё раз — на всякий случай. Чтобы наверняка. Ловец снов отправился на стену у кровати, рядом с книжной полкой, а у изголовья расположилась старая бейсбольная бита; до того она пылилась в шкафу ещё с прошлого жильца. Кит был готов к осаде. Которой, правда, так и не состоялось. Весь дальнейший вечер и ночь прошли тихо, без единого намека на угрозу. Это не была та самая напряженная тишина, предвещающая неприятности. Самое обыкновенное, умиротворенное молчание. И даже оно не вызывало доверия. Утром же Кит решил, что пары могут и подождать. Он редко прогуливал, в основном этим грешила Нова, но иногда можно и шикануть. Выключить будильник, перевернуться на другой бок, натянуть одеяло повыше — и весь мир подождёт. И ведь ждал. До самого часа дня ждал, пока сон не превратился в душные тиски, от которых отекало лицо, тело и будто бы даже мозг. Кит ненавидел спать долго, именно из-за этого вяленого состояния после, но теперь уже куда деваться. Самочувствие ещё больше усугублялось общим положением дел. Дерьмовое было это положение. Врагу не пожелаешь. Ноутбук мерно и приветливо загудел, когда Кит расположился напротив и поднял крышку. Нестройным хором затрещали уведомления. Всё потом, всё подождёт. Взъерошенный, наскоро умытый, в растянутой футболке, Кит первым делом полез искать хоть какую-то информацию про Владислава. Потому что утро начинается не с кофе. Утро нормального подростка начинается с шпионских расследований и игры в доморощенного детектива. Это каждый уважающий себя студент знает. Конкретной информации про бизнесмена было не много. Несколько фотографий, скомканные новости, страница Википедии. Что характерно, последняя оказалась наиболее информативной. Хорошо, что ему не надо было делать доклад по Владиславу — получилось бы неловко, иметь в списке литературы одну только богомерзкую Вики-страничку. Итак, Владислав управлял небольшой, якобы семейной компанией и держал впечатляющий пакет акций. Никуда особо не лез, нигде не светился, в конфликтах или государственных переворотах не участвовал. Даже скандал вокруг Суриса поразительно быстро утих, хотя поначалу местные активисты были недовольны продажей достопримечательности какому-то бизнесмену. “Лучше бы отреставрировали нормально и снова открыли музей!” — писала эмоциональная женщина на форуме. Кит хмыкнул. Можно сколько угодно возмущаться в интернете, а у властей всегда будут свои приоритеты. Им заплатили — они и рады. А дальше уже не их дело. Поиски уводили всё дальше. Кит настолько сконцентрировался на потоках информации, что не заметил чужого присутствия. — Интересно? — раздалось прямо над его левым ухом, и Кит дернулся от неожиданности. Владислав выпрямился, довольно улыбаясь. Сколько он вот так стоял, наблюдая из-за плеча Кита, пока его откровенно гуглят? Как он вообще это делает — появляется настолько незаметно? Дверь для него шутка, что ли? Кит скосил на неё глаза — закрыта. Почувствовав себя ужасно обманутым своим же собственным замком, он подлетел из кресла и повернулся к Владиславу лицом. — Зачем ты меня преследуешь? — выпалил он. Владислав вскинул брови, искренне улыбнувшись — так улыбаются над забавными и не очень умными животными. — Тебе напомнить, что ты несколько раз шастал в мой дом? — в единственном открытом глазу плясали черти. — Пожалуй, это мне стоит спросить, зачем ты меня преследуешь, дружище. — Я никого не преследую, — оскорбленно отозвался Кит. — Ой ли, — Владислав хмыкнул и сам плюхнулся в откатившееся от стола компьютерное кресло. — А что насчёт Карун? Кит молча прищурился. Он ведь и правда никого не преследовал — ни Владислава, ни Карун, даже несмотря на то, что хотел. Чего этот мерзавец добивается? — Нет? — невинно уточнил Владислав и вздохнул. — А зря. Я бы сказал тебе спасибо. — Почему? — Ну как, — Владислав вытянул вперёд руку и растопырил пальцы, будто разглядывая свои ногти сквозь перчатку. — Она дама непростая. Зловредная, — он глянул на Кита. — Вероломная. Ненадолго повисла пауза. Владислав подтянул перчатку, несколько раз сжал и разжал пальцы, перебрал ими. Кит неотрывно следил за ним, нахмурившись и немного сгорбившись. Ждал хоть каких-то объяснений в этом загадочном потоке слов. — Она хочет разрушить Ковен, знаешь? — продолжил он наконец. — Но ты можешь мне помочь. — Каким образом? — сухо спросил Кит. Владислав поднялся с кресла и шагнул к нему, нависая сверху. Между лопаток больно свело, когда Кит попытался отстраниться, но уперся бедрами в стол. Жуть пробрала его колючими мурашками, чужой зеленоватый глаз неотрывно уставился куда-то в самую душу. Дышать ровно стало тяжело, гораздо тяжелее даже, чем держаться на ватных ногах. От Владислава веяло чем-то древним и гнетущим, острым, что эхом отзывалось внутри Кита. В самой-самой глубине, под толщей недоверия и неприятия. Глаз смотрел именно туда. Он узрел то, знакомое, прорвался через заслоны и зацепился за него. — Мы с тобой похожи больше, чем тебе кажется, — проговорил Владислав, склонив голову набок. Моргнул. И всё же сделал шаг назад, разрывая незримую связь, позволяя Киту вдохнуть свободно. — Ты ничего им не сказал про нашу маленькую беседу. Боялся, как они отреагируют? Что же, это для тебя не ново. Кит непонимающе вскинул на него глаза, пытаясь отдышаться от наваждения, которое пережил секундой ранее. Он даже не знал, что его напрягало больше и к чему было больше вопросов — к их так называемой “схожести” или непонятному утверждению про друзей. Создавалось впечатление, что Владислав не просто заглянул в его душу, но и смог пробраться за те самые декорации, которые снова встали перед внутренним взором Кита. Плоское, двухмерное изображение счастливого детства — в нём теперь протянулась трещина. Зияющая алым скважина, в которую Владислав жадно сунулся и ухватился за что-то внутри. Мельком, рывком, лишь на мгновение. Кит ощутил этот разлом. Его мутило. Голова раскалывалась. — Что ты сделал, — пробормотал он и хватанул ртом воздух, резко согнулся от волны боли. Болело везде. Болело так, словно кости перекрутило, а мышцы загнали в мясорубку. Короткая, но жгучая волна сменилась такой же второй. Кит едва удержался, чтобы не упасть. — Просто маленький надрез, — усмехнулся Владислав. — Она крепко тебя запечатала. Даже забавно, сколько сил в ней было раньше. Чем выше поднялся, тем больнее падать. — Что ты несёшь, — огрызнулся Кит. Чужое самодовольство его вымораживало. Из трещины внутри сочились боль и ярость, всего вдруг стало слишком много, словно краска из порванной упаковки залила монотонную серость. Мерзкий, наглый ублюдок, выколоть бы твой чёртов глаз. Вцепиться в волосы и выдрать сразу клок, третий, десятый, вместе с кожей. Бесит. Бесит. Судорогой свело всё тело, тяжёлое дыхание опаляло лёгкие. Владислава хотелось попросту удушить. — Теперь хоть немного на себя похож, — Владислав наблюдал за ним с нескрываемым любопытством. — Ну-ну, дыши глубже. Это как с желудком — когда привык мало есть, он становится меньше, слышал такое? Или не становится, я тут не врач, но суть в том, что съесть много за раз уже не получается. Уловил аналогию? Не уловил. Киту сейчас было слишком плохо, чтобы что-то улавливать. Его разрывало изнутри эмоциями, слишком яркими и объёмными, слишком многочисленными. Он не понимал их происхождение, но чувствовал всё разом: злость, обиду, холод, радость. Казалось, ещё мгновение — и он отключится от перегрузки. Владислав закатил зеленоватое кольцо радужки под самое веко. Стянул перчатку, размял пальцы, покрытые многочисленными тёмными узорами, и коснулся ладонью лба Кита. Тот замер. Медленно выдохнул. И повалился на пол, ощущая, как плавно покидают его не только эмоции и боль, но и сознание. — Немного замедлим процесс, чтобы ты не перегорел, — уловил он слова Владислава уже на грани сна и погрузился в успокаивающую черноту.***
Он не знал, сколько времени прошло. Час. День. Десять минут. Может, год. Одно Кит мог сказать точно — на улице пока еще было светло. Значит, не так уж и долго он провалялся. Очнувшись на полу своей комнаты, он не сразу вспомнил, что произошло. Кажется, к нему кто-то приходил? Наморщив лоб, Кит медленно сел и потер затылок. Голова ныла, тяжёлая после мутного сна. И лишь спустя бесконечную минуту вялых размышлений он осознал, как вообще оказался на полу и что за посетитель любезно отправил его в отключку. Кит так и подскочил, правда, тут же пошатнувшись и едва устояв на ногах. Всё тело было будто немое. Неловкое, закостеневшее. Но хотя бы не болело — уже хорошо, уже спасибо вам наше с кепочкой. Первым желанием было схватить биту. Замахнуться, а потом уже озираться в поисках Владислава, больше с ним не миндальничать. Владиславом, однако, и не пахло. Навёл суеты и испарился. На всякий случай Кит проверил замок — всё ещё заперто. — Чёрт, — выдохнул он себе под нос и плюхнулся на кровать, откидываясь спиной на стену. Осмысление произошедшего шло очень туго, через силу. Что этому мерзавцу было от него нужно? Владислав определённо преследовал какие-то свои цели, и Кит не сомневался ни секунды, что цели эти дурные. Он постоянно упоминал Карун, упоминал в негативном ключе, это осложняло ситуацию. Кит чувствовал в ней угрозу, но и Владиславу совершенно не доверял. Ему стоит принять чью-то сторону? Или он вляпался в конфликт сразу с двумя противоборствующими силами? В голове творился сплошной хаос, и он не знал, как себя вести и что вообще теперь со всем этим делать. На автомате взявшись за свой телефон, Кит отрешённо пролистал уведомления. И остановился на сообщениях от Итана. “Ты там жив?” “Эй!” “Мы узнали кое-что важное. Позвони мне.” “Если ты сдох — я тебя убью.” Очень угрожающе. Кит невесело усмехнулся и проверил время. До перерыва после пары оставалось ещё двадцать минут, он не дотерпит. “Избавь меня от мучений. Что вы узнали?” Ответа пришлось ждать. С минуту Кит просто пялился в экран и периодически водил по нему пальцем, чтобы не погас, но затем сдался и ушёл переодеваться. Итана не дождёшься. Он крайне редко проверяет телефон во время занятий — примерный ученик, чтоб его. Такие либо восхищают, либо раздражают до зубовного скрежета. Итан отлично справлялся со вторым, виртуозно, даже не прикладывая усилий. Натянув толстовку — одну из десятка, — Кит немного потоптался посреди комнаты и решил выйти на улицу, прогуляться. Всё равно его сейчас не хватит на какую-то осмысленную деятельность. Голова снова требовала тщательного проветривания. После вспышки эмоций нынешнее состояние казалось слишком пресным и бесцветным. Голова с трудом соображала, мысли отказывались нормально формулироваться, даже глаза будто бы видели хуже. Всё отекло, проморозилось, Кит чувствовал себя ужасно вялым и варёным. Так бывало, когда он слишком долго спал, а затем просыпался в духоте. Самое худшее ощущение из возможных. Прохладный свежий воздух, пропахший прелой листвой и дождём, немного бодрил, но этого всё равно было недостаточно. Сейчас Кит не жил — он полз сонным слизнем, неуклюже перекатывался по течению замедлившегося времени. А мимо него по улице ползли сотни точно таких же слизней. Разница в том, что у него хотя бы было оправдание. Он шёл и шёл, просто по наитию, без осмысленной цели. Вечерний город сомкнулся вокруг него, зажал в тиски и наблюдал не мигающими глазами-окнами высоток. Выжидал возможность напасть — так Киту казалось. Ветер зарождался между домов и преследовал его по пятам, холодил спину. Ветви деревьев шелестели своими золотистыми кронами и точно кого-то на себе прятали. Канализационные люки готовы были провалиться под неосторожными ногами, чтобы утащить за собой далеко, очень далеко вниз. Кит обходил их за пару метров, чтобы наверняка. Он хорошо представлял две длинные тощие руки, которые могут высунуться из-под люка и схватить за щиколотки, если даже просто оказаться слишком близко. Сейчас нигде не безопасно. Краем уха он услышал знакомый звук. Чёткий и громкий, он прорезался через уличный шум и оставил после себя мягкое эхо. Кит замедлил шаг. Биение крыльев, словно прямо за ним летит маленькая, круглая и до смешного деловитая птица с ножками-веточками. Стоило ему остановиться совсем, и звук взмыл куда-то вверх, заставляя невольно оглянуться. Сердце заколотилось. Кит смотрел вверх, туда, куда она могла улететь, но ни намёка на присутствие птицы не находил. Прямо над его головой покачивалась и призывно поскрипывала старомодная вывеска, на которую как раз было бы так удобно приземлиться. Но нет. Птицы нигде не было. Сделав шаг назад, Кит пробежался по вывеске глазами. Чёрная, фигурная, с ажурным белым узором, она ненавязчиво приглашала посетить магазинчик антиквариата “Пратчетт”. Прямо под вывеской ещё более ненавязчиво расположилась дверь со стеклом и изящной ковкой. Витрина рядом была украшена к Хэллоуину: тыквы со злыми рожицами, паутина и свечи соседствовали с винтажной мебелью и декоративными изделиями из прошлых веков. Кит поймал себя на мысли, что ему такое нравится. Его потянуло как магнитом, ужасно захотелось зайти и осмотреться. Звякнул колокольчик. Кит сначала сунулся носом, помедлил секунду и всё же решился ступить внутрь — будто его кто-то может наказать за то, что он вошёл в обычный магазин. Судя по всему, больше посетителей не было. Оно и неудивительно, антикварная лавка совершенно точно появилась недавно; ещё неделю назад Кит проходил мимо этого района и видел здесь китайский ресторан. В большом городе всё меняется слишком быстро. Знакомый запах полез в ноздри. Ужасно знакомый, от него защекотало где-то в затылке и ударило в голову. Кит нахмурился и остановился посреди помещения, оглянулся ещё раз. Прилавок пуст, никого нет, только играет где-то на фоне песня, потрескивая пластинкой. No wealth, no land No silver, nor gold Nothing satisfies me but your soul. Нежный женский голос из проигрывателя взмывал вверх высокими нотами, пока музыка била угрожающе низкими, тревожными. Кит судорожно вдохнул поглубже. Дерево, пыльные корешки книг… Тихая музыка с пластинки, желтоватый свет от настенных ламп, поскрипывающий паркет под ногами, он же знает всё это, он здесь уже был. Рана внутри, покрытая тонкой-тонкой плёнкой, снова надорвалась. Не так оглушительно, как в прошлый раз, но сквозь неё просочилась вспышка чего-то тёплого, важного, разлившегося по телу как гречишный мёд. Кита передёрнуло, мышцы свело все разом. Голова заболела, словно набившись чем-то колючим, и он зажмурился, согнулся. Маски на стене, кошачье мяуканье. Высокий мужчина, очень высокий, он что-то рассказывает и смеётся. Голос в ушах, злой, недовольный — не ходи туда. Нельзя. Ещё голос, спокойный — ничего страшного, не глупи. Голоса спорят, кошка продолжает мяукать, тикают часы. Тепло. Любопытно. Стыдно. А следом просачивается размытая злость, красными каплями, тонкими струйками. Неясная, иррациональная, он не знает, откуда она. Но злится. Раздражается на всё вокруг. На мохнатую кошку, на чёртовы часы. Но больше всего — на дрянные голоса, от которых во рту скапливается горькая желчь. — Ты в порядке? Детский девичий голос протягивается к Киту как рука помощи сквозь метель. Секунду он концентрируется на нём, а затем тянется следом. Наваждение отходит неохотно, липко держится и не отпускает, и Киту приходится приложить немалое усилие, чтобы продраться сквозь цветастый морок. Он практически падает, когда ему удаётся. Реальность медленно принимает Кита обратно, пока у него нещадно кружится голова. Туман неохотно отступает от глаз. Сердце колотится где-то в ушах. Запоздало становится страшно. — Скорую вызвать? — продолжает девочка совсем даже не взволнованным голосом. Скорее даже, на удивление — издевательским. Сквозь накатившую панику и ватность бытия Кит кое-как проморгался. Кажется, он и правда упал, приземлился задницей прямиком на старенький диван. Спасибо дивану, что он тут был. — Не надо, — просипел Кит и принялся тереть глаза. Что с ним, мать его, происходит?! За прилавком стояла девочка. Лет десяти, не больше, с большой чёрно-белой кошкой в руках, которую она держала на манер ребёнка, спиной вниз. Кошке, кажется, было всё равно. Кошка познала дзен, которого Киту сейчас очень не хватало. — Взрослые есть? — зачем-то спросил он и прокашлялся в кулак. — Неа, — замотала девочка головой. — Никого нет. Есть только я. Кит вскинул брови, но раньше, чем он успел уточнить, девочка продолжила: — Они скоро вернутся. Выдохнув, Кит покачал головой и откинулся на спинку дивана. Удобный, зараза. В таком утонуть недолго. Но отдыхалось в нём как будто бы лучше. Девочка баюкала кошку на руках, и той, видимо, наконец-то надоело, потому что она с громким возмущённым мурканьем вывернулась из детской хватки. — Не прыгай на стол, — предупредила её девочка, будто бы кошка действительно могла понять. Если и понимала — то была настоящей стервой, потому что сразу после этих слов она запрыгнула на прилавок и вальяжно на нём развалилась. Девочка упёрла руки в бока и топнула ногой, но кошка даже ухом не повела. Даже после гневного “Ну-ка слезай!”. Кит потёр взмокший лоб. Дети его раздражали. Таинственные наваждения и галлюцинации — тоже. Голову понемногу отпускало. Она уже не раскалывалась с такой силой, просто невнятно поднывала, снова и снова прокручивая недавние образы. Киту показалось, будто они намертво вросли теперь в его память и стали её частью. Потеснили воспоминания о родителях, доме, праздничных застольях. Будто они всегда были там. Но быть такого не могло, это ведь всего лишь галлюцинации. Он поднял взгляд на стену над прилавком и весь словно бы закостенел. Похоже, привиделось ему не всё. Вся стена была увешана масками. Целая сотня, как ему показалось, фарфоровых лиц глядела прямо перед собой, вгоняя в липкий ужас одним своим видом. И ни одна не повторяла другую. Разные черты, цвета, особенности. Маска зеленоглазой девушки с бордовыми губами. Маска старика с беззубой улыбкой. Маска, изображающая бледного красивого мужчину с родинкой под глазом — разве что трещина поперёк губ несколько портила облик. Только один крючок, в самом углу, пустовал. Создавалось впечатление, что у сотни людей украли их лица, заковали в фарфор и повесили на стену ради удовлетворения собственных садистских наклонностей. Кит поёжился. Жуть. Девочка, которая всё это время качала права перед кошкой, вдруг снова переключилась на единственного посетителя. — Тоже боишься лиц? — Боюсь лиц? — Когда смотрят. Поворачиваешься, а там лицо — и прямо на тебя. Киту показалось, что он сходит с ума. От этого места и от этой девчушки веяло чем-то нездоровым. Она продолжала выжидающе пялиться на него, и ему пришлось выдавить из себя хоть что-то. — Нет… Не знаю, — Кит поднялся с дивана и прошёлся вдоль полки с украшениями. — Не задумывался. В самом конце стеллажа он остановился. Повернувшись, он склонил голову набок, рассматривая находку и не решаясь прикоснуться, хотя хотелось того ужасно. В ней было что-то… влекущее. Зовущее его. Украшение в виде крупного птичьего черепка на цепочке. Длинный клюв был покрыт чёрной краской, которая добиралась до самых пустых глазниц. Черепок бы идеально спрятался в ладони, согрел бы её, согрел бы всего Кита целиком, он знал это наверняка. Защитил бы от бед, поддержал в ненастье. Нельзя вот так просто взять и пройти мимо подобного. — Нравится? — девочка оказалась совсем рядом, тоже с любопытством поглядывая на украшение. Кит даже не дёрнулся от неё. Видимо, начал привыкать к странностям и неожиданным появлениям. При последних событиях — сложно не привыкнуть. — Нравится, — кивнул он и решился взять черепок в руки. Как он и ожидал. Словно влитой. Словно всю свою жизнь он ждал именно Кита. Был создан прямиком под его ладонь. От черепка по руке пошли мягкие, тёплые волны, постепенно укутывая в себя всего Кита целиком. Как давний друг, как верный защитник. Как материнское объятие. — Забирай. — Чего? — Кит тут же обернулся к ней, сжимая черепок в руке. — Забирай, — повторила девочка с улыбкой. — Он тебя выбрал. Вы нужны друг другу. Кит не находил слов. Пытался найти, но не получалось. И хотя всё разумное в нём тут же восстало против подобного откровенного воровства, что-то другое, более глубокое, приняло этот дар без сомнений. Пока разум Кит отторгал идею, для всего его существа всё это было правильно. Словно так и должно быть. Словно он просто получил своё. Словно ему это когда-то обещали. Кит снова посмотрел на черепок, разжав ладонь. А в ушах зазвучал отчётливый голос, как светлое воспоминание: “Я подарю тебе кое-что, когда вырастешь. Только не говори маме. Это наш с тобой секрет”. Телефон завибрировал в кармане. Спохватившись лишь спустя несколько секунд, Кит нашарил его и ответил раздражённо: — Да? Из динамика раздался голос Итана. — Пизда. Где тебя носит? — Я остался дома. — Это я заметил. Отвечал бы хотя бы на сообщения. Кит медленно выдохнул. Главное — не послать, главное — не послать. — Что вы узнали? — смиренным голосом спросил он. Итан, видимо, только этого и ждал, так что тут же приободрился. — Владислава часто видят в каком-то злачном месте, — он сделал паузу, на фоне что-то неразборчиво заговорила Нова. — Бар “Ревущие двадцатые”, точно. Нахмурившись, Кит попытался вспомнить это название, но тщетно. Оно ему нигде не попадалось, несмотря на утренние поиски. Да и в целом, он никогда раньше про это место не слышал. Что-то новенькое. — Откуда вы узнали? Итан помедлил. — Неважно. Потом расскажу. Идём туда вечером? — Конечно идём, — без раздумий согласился Кит. — Тогда через час встречаемся у клуба. Там недалеко. Через час — это совсем скоро. Он даже не успеет заскочить в общежитие, его слишком далеко унесло во время прогулки. Быстро глянув на часы, а затем снова на черепок, Кит снова посмотрел на девочку. Она обезоруживающе ему улыбнулась и кивнула. Чёрт с ним. “Спасибо,” — проговорил он совсем тихо, практически одними губами, и спрятал украшение в карман, двинувшись в сторону выхода, пока Итан продолжал что-то говорить в трубке. Звякнул колокольчик, мяукнула кошка. Магазинчик остался позади. Девочка постояла немного, а потом заново включила песню. Перевернула табличку на двери — теперь “Закрыто”. Щёлкнула замком. И подошла к стене с масками, неторопливо разглядывая каждую из них по очереди. Её дело сделано и пора уходить. В конце концов, она прекрасно ощутила колебание воздуха, когда в городе появился новый гость.