***
Рогатое чудовище, что имело схожее с людским тело, смотрело на мужчину свысока. Покачивалось в воздухе, но не ступало на землю. Ждало. Страницы зашелестели в гримуаре чтеца. — Что ж, это было неплохо. Мужчина с алыми волосами крепче сжал клеймор. — Ты убил достаточно низших. Похвально. Даже упавший с неба предвестник несчастья послужит нам… Ты был бы полезен. Но. — он резко схлопнул книгу. — Достаточно. — Ещё позовёшь?! — Дилюк поднял оружие перед собой. Изнуренный битвой с полком, который готовил засаду на город в скором времени, — ему тяжело было стоять на ногах. Выведать планы ордена стоило немалых жертв, отступать из-за какой-то усталости он не собирался. — Ну давай! Он защищал людей от бездны очень долго, готов отдать свою жизнь за чужие. И ни за что не отступит. Даже если дышать больно, даже если сердце сдавлено, сжатое чем-то темным, туманящим разум. Он не опустит оружие. — Нет, на тебя не нужно много. Меня одного хватит. Пустота покроет эту страну… Пустота… — Чтец вдумчиво говорил, медленно поднимая руку над головой. В его ладони набралось заклинание, поджигающее пальцы и формирующее огненный шар. — Умри, придайся порожней энергии бездны… Умри. Дилюк резко выставил широкий двуручный меч перед собой, будто щит. Огненная темная магия элемента точно расплавит железо и сожжет его кожу. — Черт…! Пальцы крепко держали оружие, не опуская и принимая все на себя… Но ничего не произошло. — …? — Нашла. Девушка парила чуть выше существа, что превосходило ее по размерам. Держала запястье чтеца, и не давала дрогнуть. — Почему вы все не умерли тогда?.. — С этими словами вырывала руку остатку Каэнриах. Ей давно было интересно одно — те, кто уничтожили все дорогое ей в этом мире и загубили столько жизней — почему ещё живы? Те, кто запустили цикл уничтожения Небесного порядка и этого мира. Она ненавидела их всей душой. Не прощала расу, которая должна быть мертва по решению небес. И вся ее вековая ненависть отражалась в холодном презрении на лице. Существо искаженно завопило, выпуская неконтролируемым огонь по области. Кроцелл успела схватить Дилюка и отразить темный огонь. Почти. — Сука.! — Зажимая чуть ниже колена, мужчина опомнился, что он не один. Уставился на девушку, гостью из таверны. — Не попадай под этот огонь. — Ты.? Какого? Огненный шар поджигал траву и кусты в округе, направляясь на пару. Резко поднявшись, святая отразила его разворачивающимся трикветром синего цвета. Резко сменила стойку. И под укрытием дыма выскочила на существо, парирующее ее выпад. Сконцентрированной магией у рук она била ему в голову, но тот закрывался рукой и плечом. Уворачивался в воздухе и отражал багровым пламенем. — Несчастье! Предвестник несчастья! — Потеряв самообладание от боли и противоположной энергии, рокотал чтец. Он оттолкнул ее жаром, раскрывая книгу, — Ты такая же…! Как они! СГОРИ! Познай, познай пустоту, познай пламя бездны! Размашистое заклинание накрыло девушку с головой под ужас мужчины позади, которому выигрывали время отдышаться. В дыме виднелись два синих огонька, прожигающих душу чтеца. Не сразило. Не поцарапало. — Посланница небес, я одарю честью в нашу встречу, явив тебе всю нашу месть! Затмение.! Затмение накроет Небеса! Под шелест страниц из темной жидкости просочившейся с почвы восстали подобные существа меньшего размера. Шипящие и жаждущие смерти людям. Испытывающие животную ненависть к всем счастливым, а сильнее — к Богам. Но боги достаточно знают страданий. Синим цветом перекрылся огонь в траве, не поджигая ее, и взмахом рассек существ перед собой; кромсая на части: поперёк, отрубая головы или открывая ноги. Святая подступала к чтецу, набирая силу для новой атаки. Светлый огненный взрыв пролетел почти рядом с ее лицом, опаляя. Кроцелл посмотрела шокировано за совершенной атакой. — Вот что… Огня-то боишься, создание Неба. Обычного… ХОРОШО! — Разворачивая новые главы, он приготовился атаковать. «Я бессильна против элементов. Я не могу ничего с ними сделать, я не могу даже зажечь спичку.» Девушка резко отскочила назад, защищая Дилюка от атак. — Что случилось?! — Он не отошёл от увиденной мощи, — Ты же можешь его убить! — Могу, но не могу подступить, пока ты здесь и он пользуется Пиро, — Она придерживала парня за плечо, игнорируя боль на щеке. Слишком горячее пламя опалило кожу, пока медленно регенерирующую. — Ты убила полк таких и не можешь подступить?! — Он осекся своим эмоциям. Подступи она — она может погибнуть. Не зная возможности и сущность спасительницы, он выпалил несуразную глупость в своих глазах. Это ему нужно защищать, а не обвинять. — Хорошо, я сам. — Нет, — Кроцелл сжала его плечо, через мгновение срываясь в сторону от атак. — Проклятие… — Следя и за безопасностью парня, и уклоняясь, не успевала договорить. Чтец хорошо не давал подойти к себе ближе, защищаясь на дистанции. И он обязательно должен был убить их, не отступая, градом огненных стрел преследуя пару. — Мне нужно снять его защиту и тогда его убью! — Как?..! — Несмотря на боль во всем теле и ноге, Дилюк бежал рядом. — Какой у тебя глаз Бога? — Стоило попробовать в любом случае. — Тоже огонь! — …А сильный? — Она решительно посмотрела на парня, в его глазах искала уверенность. У него не было времени думать. Она смотрела уверенная в себе, но не обременяла его, если он не готов попробовать. — Сильный. Кроцелл кивнула. — Вы… Мешаете! Сгорите все! Познайте отчаяние Затмения! — Существо из бездны раздраженно палило траву, не попадая в людей. — Лучше бы вы все сдохли! Синяя стрела вылетела из кустов, вспышкой тщетно разбиваясь о элементальную защиту чтеца. Но, выбитый из колеи, он выронил книгу.»…Бесформен, но необъятен, стань, клинок, птицей в моих руках, очистив грезы и познав пространства души штиль. От сияющих звёзд до частичек песка, ничему от клинка не сбежать…»
— И пусть на небе будут облака, — Девушка сложила руки, заклинанием зажигая свой синий огонь, сконцентрировала поток в воронке, подчиняя. Закрывая глаза, лишила душу всех эмоций, дабы дао других ветвей открыло ей взор «третьего» глаза. Коснулась его рук, поддерживая позади и вложила свою силу в удар Дилюка. - Наступит Рассвет! Огненный феникс истошным криком полетел в сторону чтеца; клювом пробивая оборону мага, крыльями обжигая устойчивое тело и синим хвостом рассекая изуродованное существо. Синяя вспышка оказалась перед лицом чудовища, бесслышно шепча: — Каэнриах падет снова. … — Их больше нет? — Парень сел на траву, откладывая меч. — Точно, — Кроцелл смотрела вперёд на остаток пепла и костей. Затянувшийся вечер уже больше походил на ночь. Девушка подошла к сидящему, смотря сверху. Все-таки, она не ошиблась. — Ты болен. — А тебе откуда знать? — Где-то внутри он не мог принять произошедшее и силу посетительницы таверны. Она оказалась очень непроста. Но что еще страннее — увидела то, что он тщательно скрывал. — Из-за этого я и пришла. — Она опустилась на колено рядом, оглядывая, — Я могу тебя вылечить. Но это даже не лечение. Твоё самопожертвование принесло гнилые плоды, — Голубые глаза прищурились, — Слишком много уничтожая подобных им, ты впитываешь их тьму. — И почему только ты можешь это исправить? — Он недоверчиво посмотрел на неё. Но некогда опалённая кожа на ее щеке уже заросла с нечеловеческой скоростью. — Я для того… Нет, это моя работа. Кроцелл не встретила сопротивления, когда коснулась его щеки. Парень устало закрыл глаза. Кажется, он встречал много странного, смирившись с подобным. Если это поможет ему, он согласен, иначе его долг… Вера и долг его отца окажутся напрасными. — У тебя заражённое сердце, — скромная печаль слышалась в голосе девушки. Ее рука опустилась на его грудь. Он вздохнул. — Позволь попробовать. Она сильнее надавила, будто пропитывая кожу до нутра синим цветом. И закрыла глаза. — Хм… Присела рядом. Не получилось. Скованное сердце, оно не подпускало к себе. Отдаленный от всех хозяин таверны, утомлённо смотрящий на чужое веселье и несущий своё тяжелое бремя. Он не подпустит к себе никого. Разбитый трагедией и преданный, он не поверит первому встречному. Кроцелл вздохнула, будто посмотрела в зеркало своей души. — Это тяжело, не так ли? — Спрашивая будто сама себя, она рассеянно смотрела на его сердце. Алые глаза дрогнули, чуть расширившись. Но он не ответил, держа мысли при себе. — Позволь, — Не было смысла просто сидеть и девушка взяла его за руку, грея ладонь синим огнём. Хотя бы немного она сделает ему легче. Парень посмотрел на это с подозрением, но руку не убрал. Кроцелл не знала что ей сделать, как быстрее помочь ему, ведь с Беннетом ей потребовалось время, чтобы добиться сердце юноши. Без того снять стигмату она не могла. — Кто та девушка с малиновыми глазами? — Почему-то спросила святая. — О чем ты? — Дилюк потянулся вырвать руку, но ему не дали. — Пока искала, встретила на пороге винокурни. Возлюбленная? — Я не знаю о чем ты. У меня никогда не было связей с какой-то девушкой с малиновыми глазами. Он ответил четко и без сомнений. Кроцелл смутилась этим словам, будто девушку встретила только она одна. Нет, точнее, девушка в этом времени существовала только для неё одной. Что-то заставило соприкоснуться ветви и Кроцелл невольно стала свидетелем невозможных событий. «Я поставила метку на сердце. Если оно откроется когда-то, тебе станет легче. Считай это просто пилюлей с медленным эффектом и не стремись обмануть, разжевать раньше срока. Не поможет. Я облегчила тяготу скверны, в любом случае тебе будет лучше.» — Как ты узнал, что они готовят атаку? Не скажешь опять? Как тогда, на берегу. Ныне я убеждена, что Мондштат страдает сильнее, чем храбрится днём. — Сколько бы это не происходило, Монд не пострадает. — Через усталость заверяет Дилюк и что-то в его голосе лишает сомнений. — Потому-то они и решили устранить главную для себя угрозу… — То есть убить его, что может оборвать все планы вторжения. — Когда-то они совершат ужасный грех, что один ты не справишься. Вас могут защитить только Боги от целой армии. — Этой стране не нужны покровители, люди могут позаботиться о себе. Не будь это так, Барбатос бы не поддерживал нас ветрами, а явился сам. — Почему ты так уверенно… — Потому что Барбатос в нас верит, хоть это и… Нет, не важно, — сдержался в комментариях Дилюк от выходок Архонта. — Люди могут позаботиться о себе сами и без помощи Богов. Их помощь нам не нужна. Слова мужчины заставили Кроцелл потупиться в ответе. Кроцелл мрачно думала о тщетной попытке помощи, оказавшись не всесильной богиней. Ограниченная печатями, она не могла творить чудеса. Могла лишь помогать идти, держа за плечо, когда Дилюк капризно настоял, что ему нужно в таверну. Убеждения срочности по типу внеплановой работы сменщика, у которого какие-то проблемы с семьей, для далекого от людских проблем существа были неоправданными. Но он пошёл бы пешком. А путь не близок. От чего, задержав дыхание, девушка укромно перенесла его на балкон таверны, попросив не спрашивать. Как и ожидалось, даже с глазом Бога, переносить подобное людям тяжело. Шатаясь, Дилюк спускался с ней под руку. — Я сам могу. Девушка молча посмотрела на него, пошла по лестнице вперёд. Держась за перила парень спускался вниз. Но оступился. Кроцелл пересекла пару ступеней и подхватила его, утыкаясь в грудь. Уже на пролёте первого этажа смех брата Дилюка раздался в таверне. Кейя не понял почему Дилюк оказался на втором этаже с белой девой, не заходя на первый, будто с неба свалились. Но выглядел так нелепо и мило, что смех пробился сам собой. Его усмирил огненный взгляд пары глаз: одного по семейным обстоятельствам, другой по историческим. — М-мистер Дилюк! — Бармен выкрикнул из-за стола. — Все в порядке, — Кроцелл помогла ему спуститься и он почувствовал, что уже отходит после перемещения. Убедившись, девушка пошла вперёд. Венти сидел на любимом месте и улыбнулся ей. Хозяин таверны встал за бар и отпустил облегчённого сменщика, у которого тяжело заболела дочь, как оказалось. Кроцелл молча наблюдала и думала; ее разочаровывало как сильно сковывают печати и что она не может очищать людей так же легко, как убивать осквернённых. «Почему создание порчи несёт жизнь, а я со своим светом — лишь лишаю жизни?» — Она вспоминала слова адресованные Венти, когда познакомилась с Альбедо. Бард заметил ее грусть. Девушка направилась к выходу так ничего и не сказав, простояла в зале и все. — Может тебе чего-то налить.? — Дилюк остановил ее предложением. — Налей как-нибудь барду, что он любит, за мой счёт, — мрачно буркнула Кроцелл и вышла. — Я запомню, ага! — Венти улыбнулся Рагнвиндру и соскочил со стула, — Но в другой раз! И последовал за подругой.***
Венти сложил руки за головой и легкой походкой шёл следом. Кроцелл слышала его, но не оборачивалась и не ждала, глубоко погружённая в свои мысли. Девушка смотрела на брусчатку под ногами и не поднимала светлый взгляд. Улицы заводили их все дальше от таверны, но не доводили до тупика, который встречала в раздумьях святая. Бард позади что-то напевал себе под нос, уходить он не собирался, несмотря на игнорирование. Ступеньками вверх и площадь без людей — идеальное место остановиться. Высокая статуя Барбатоса ладонями приглашала присесть и отдохнуть, перевести дух и расслабиться. Кроцелл встала на месте, поднимая пустой взгляд и смотрела на каменные руки. Тот, кому была посвящена статуя встал рядом и посмотрел туда же. — Пойдём туда. — Ах? — Девушка посмотрела, не понимая. Куда именно? На лавочки? — Пошли. Посидишь, посмотришь на город, — Венти протянул ей руку, приглашая ветрами за собой. Он улыбался мягко и понимающе, будто в ночи грело тёплое солнце. Чуть нерешительно и смущенно, девушка вложила свою руку в его, легким потоком ветра отрываясь от земли. Словно она не имела веса, была легким перышком, невесомо опустившимся на руки каменной статуи. Кроцелл видела Мондштат с крыш домов и церкви, гуляла по периметру стен, но здесь вид казался совсем другим. Буквально на ладони. В потухших глазах отражались огни улиц. — Люблю здесь бывать, — Сидя на статуе, Архонт любовно смотрел на город. Но не скрывал тоски, будто вернулся в давно забытые воспоминания. Кроцелл посмотрела на него, но не смогла понять, что же было дорого его сердцу. — Навевает воспоминания. Она вновь посмотрела на город: на мирные мельницы, на крыши с голубями и свет в окнах. На простор неба и рассеянные облака, вуалью скрывающие звезды. — Что за воспоминания? — Сорвалось с ее губ. — О старых друзьях, что ушли. — Навсегда? — Наверное. Он вспоминал старый Мондштат, вспоминал Ванессу и строительство этой статуи, когда надписи под ней ещё не повредило время и люди. Вспоминал «Свет» и ностальгия заливала сердце юноши, который скажет когда-то, что святая стала тоже частью его воспоминаний. Девушка молчала. — Надеюсь, ты ещё вернёшься со мной сюда, но не будешь так печальна, тебе это не к лицу, — парень улыбнулся и посмотрел в голубые глаза, потерянные в своих сожалениях. И она дрогнула в своих эмоциях, опустив голову. — Прости. В следующий раз точно буду. Но… — Сейчас ты не должна, — он понимающе взял ее за руку, — Все-таки, что случилось с Дилюком? Но объяснить это было тяжело. Кроцелл посмотрела на небо и ее руки чуть дрогнули в порыве, будто она собиралась подбодрить себя молитвой. Но держа за руку Венти, она почувствовала то спокойствие, которое утратила в безответных разговорах с небом. Парень чуть крепче сжал ее ладонь и в ответ она положила голову ему на плечо, удивляя. Уставшая и потерянная, ей хотелось быть ближе к кому-то. — Если я повстречаю душу, что будет так же страшиться спасения, как ей помочь? — Она говорила не обдумывая слова, говорила как есть свои мысли, — Не эгоизм ли это? Принуждать к спасению всех, раз ты божество. — Ресницы чуть дрогнули и она устало прикрыла глаза, — Я пообещала себе спасти всех, кто может быть спасён. Потеряв одного, я буду спасать тысячу, дабы оправдать свою слабость. Дабы чувствовать себя лучше. Лишь эгоистично хотеть почувствовать себя оправданной перед чужой болью… Будто это спасение и радость чужой жизни залечит мое собственное сердце. Но почему-то… Не каждое сердце желает спасения. Сжигаемое тьмой, оно не откроется и будет гибнуть, а я ничего не могу. Подобная этому миру, запечатанная, я не несу благодать щелчком пальцев, я не очищаю народы. Лишь убиваю, убиваю, убиваю… Во мне нет той чистоты… — Ее голос предательски задрожал от эмоций и честности, — Пока тьма рождает так чисто новую жизнь… Несёт тот свет, который я выжигаю пеплом. За заслонившей челкой не видно было лица, но почему-то Венти понимал, что она готова расплакаться. От глупой обиды своего бессилия и целей, что не подобают беспрестанным богам. «Селестии нет дела до людей, Селестия не показывает свои эмоции.» Но она показывала. Совсем не прекрасной и невинной. Эгоистичной и обидчивой, жаждущей собственного спасения за счёт благих поступков. Парень смотрел на неё, укрывающую свой стыд, и в изумрудных глазах печально мелькали воспоминания. Будто он видел где-то уже такое. — Я хочу счастья людям, «Я» всегда этого хотела, но почему эти пять веков исказили это желание, что теперь это «счастье» сродни принуждению? Мне хочется спасти от трагедии тех, кому не нужна моя помощь. Почему? Я… Люди не нуждаются в Богах… Я… Ах… — Кроцелл… Он мягко обнял ее. Тёплым бризом окутывая, белыми перьями и крыльями укрывая от осуждающего неба слезы. Барбатос обнял девушку, рукой проходя по русым волосам. Архонт в истинной форме ветром уносил печаль на расколотом временем сердце. Что-то стекало по щекам и жгло губы, Кроцелл не сразу осознала, что плачет. Сжимая сильнее веки, стыдливо пыталась остановить. И беззащитно вжималась в грудь Барбатосу, будто так он не заметит ее слабость. — Каждое сердце надеется, что будет спасено. Ищет то облегчение и не всегда оно приходит от Божественного касания. Но каждый хочет счастья. И то, что ты делаешь — не плохо. Ведь этому миру нужно спасение. Не конец песни катастрофы, а новая, дивная песнь… Он мягко перебирал ее волосы, говорил, почти что пропевал слова. И в их тайном мире никто не потревожит пару. Здесь лишь время и его песнь, убаюкивающая ее на ушко. — Душа израненная, уставшая, будет ждать день, когда сможет станцевать на цветочном поле. И будет ждать твоего спасения, лишь дождись. Не отступай и верь, что твой свет — дарует счастье. Барбатос коснулся ее щёк и посмотрел в глаза, попросив не отводить их, ведь он не осудит. — Пусть для тебя это эгоизм, для меня — то, что восхищает и отличает тебя от Них. То, что я полюбил в тебе и ценю. То, что «ты желаешь спасти». Что не дождёшься катастрофы, а попытаешься. Что будешь желать, даже считая желание «эгоизмом», стремиться и излечишь даже тысячелетнюю боль. Дай людям время, дай сердцам час. Не все решает Селестия в судьбах, сколько бы звёзд не искрилось на небе. Твой путь столь длинный, что ты встретишь много таких сердец. Он смотрел на неё трепетно, почти любовался и она ловила каждое слово. Хватала, как звезды с небосвода, дрожаще оставляя в сердце. Не каждое сердце надеется на то, что Боги спасут его. Кто-то ждёт признания, кто-то желает исполнить свой долг, кто-то надеется на удачу, а кто-то ждёт тысячу лет любви. Каждый тайно хранит в сердце то, что принесёт ему спасение от тьмы. — Все души разные. Не всем людям нужен слепой покровитель, людям нужна вера, чтобы идти вперёд. Возможно, это нужно и нам? Лишая преград мечом, она прокладывает незримый путь сердцам, которые найдут в конце своё спасение. Она дарует жизнь по своему. И в его объятиях, в нежнейших, как перья, прикосновениях плачет, ощущая ту свободу собственного сердца, пять веков закованного чужими обещаниями. Искажённого собственной слабостью, которую была готова принять, но так нельзя.