Падение лазоревой звезды

      Ее сны — лишь страх встретить в горящих пустошах забвения близкого. Ее сны наполнены циклом, что не разрывается пять сотен лет, ведь именно она не смогла его прервать. Ее слабость — вековые мучения сестры в палящей агонии перерождения.              Но не с ним. Будто на перине, в тёплом коконе, она защищена от боли и знает лишь мир грёз да песен. Прекрасный, дивный и такой пленительный. От него не хочется уходить, здесь хочется забыться, но вместе с тем время посыпанное белыми перьями — ускоряется до веков. Неужели Барбатос залечивает раны в этом дивном Времени?.. Неужели именно здесь он оставляет свой народ без покровительства?              Она… Будто могла согласиться с этим и принять, тяжело и медленно закрывая глаза. Тело рассеивалось в ее сознании и томная усталость наполняла эхом конечности. Девушка теряла себя. Совсем рассеянно временами смотря на искрящиеся потоки то ли ветров, то ли времени. И вновь закрывала глаза.              Здесь слишком хорошо и до безумия спокойно… Для терзающейся души это был островок покоя.              Такой притязательный и блаженный.              

«Моя милая Святая.»              «Пусть для тебя это эгоизм, для меня — то, что восхищает и отличает тебя от Них. То, что я полюбил в тебе и ценю. То, что «ты желаешь спасти.»

             Чуть смущенно она посмотрела вперёд, ресницы подрагивали, а взгляд не фокусировался. Кроцелл лежала на кровати и что-то весомо давило ей на живот и бёдра. Рассеянно, без четкости осознания, она услышала шарканье карандаша по бумаге.              — Ты пишешь?.. — Девушка повернула голову к стене, облокотившись на которую сидел Венти. Он улыбнулся, почти облегченно, но не отложил бумагу из своих рук. Сосредоточенный на письме, важно было закончить.              — Проснулась. Я уже начинал переживать, — Его улыбка была такой успокаивающей.              — М?..              — Ты долго спала, три дня не двигалась, — поэт вздохнул и посмотрел на девушку, но тут же осмотрел своё творение на бумаге и нахмурился.              — Вот как… — Кроцелл посмотрела в потолок, ее совсем не смутило своё долгое отсутствие в грёзах. Где-то не до конца хорошо прорисовывались балки и ее веки медленно опустились. Она уже поняла, что тяжесть на ней — вальяжно закинутые ноги барда, что так томился в ожидании ее пробуждения, что смирился. И начал вести себя непринужденно. Впрочем, она привыкла к такому поведению.              Святая начала снисходительно относиться к этому свободолюбивому Архонту. Будь то закинутые ноги на селестийку или одиночество его страны на века, она закрывала глаза на это, не желая осуждать. Только не его.              Под чирканье на бумаге, Венти довольно грыз яблоко; он был спокоен, что сон его Святой не затянулся на годы.              — Выспалась? — Он протянул ей другое красное яблоко, но Кроцелл ожидаемо отказалась.              — Да… Не думала, что усну. С тобой я сплю столько, что ещё год не буду… — Она мягко усмехнулась, впрочем она говорила правду. Она ещё успеет отвыкнуть от сна, восполняя желание голода привычно в горах, но силы так переполняли ее с каждой минутой, что чувство было удивительным. Будто истинная форма вернулась к ней и в душе Кроцелл признавала, что соскучилась по этому ощущению.              — Ну, наверное, это хорошо, — Венти смешливо спародировал святую и потянулся руками вверх, не убирая ног, — А то я думал, что тебя придётся будить. Завтра заканчивается аренда и оставлять тебя тут не получилось бы.              Она посмотрела на него, такое мимолетное для Богов событие подходит к концу, даже тоскливо.              — Не будешь больше тут останавливаться?              — Не вижу смысла, да и денег нет, хочу в своём обычном порыве оставаться на улице. Вольный образ жизни!              — Люди это называют «бродяжничеством». — Девушка чуть улыбнулась.              — Много ты понимаешь! — Венти наигранно надулся и вдёрнул нос вверх.              — Ничего не понимаю… — Ее вздох был печальным. Говоря в общем о жизни в этом мире, она сама понимала, что знает лишь историю, но совсем не знает людей и прошлую себя. Лишь по крупицам обретаемую рядом с ним.              И он понял ее ответ, глубже, вложенные в эту фразу все ее терзания и мысли. Он хорошо их понимал и его мягкая улыбка успокаивала селестийку каждый раз, но сейчас он подготовил ей не только слова и улыбки. Почти завершённый стих он оценил достойно.              — Что это? — Наблюдая за изумрудными глазами, бегающими по строкам, Кроцелл решила спросить, потянувшись к листу.              Но ей не дали его, вытягивая из рук.              — Это тебе на будущее. Не сейчас. Это приведёт тебя к Гео-Архонту.              Вот как. На будущее… Кроцелл дрогнула и опустила взгляд, будто ее стыдливо кольнули иголкой.              Укрывая крыльями, говоря о любви к ней: она была готова бросить все и остаться вместе с ним. Посчитать избегание ответственности настоящей «свободой», в которой была почти уверена. Ведь вольный бард может жить так? Говорить о чувствах и признании, вгрызаться в спелое яблоко и не думать о том, есть ли у него крыша на эту ночь. Но она… Должна стремиться — даже в этих свободных глазах — идти дальше.              — Венти…              Девушка поднялась на локтях и вылезла из-под ног.              — Все, что ты говорил — правда?              Прижимаясь к холодной стене рядом с парнем, Кроцелл скромно задала терзающий вопрос. Он отложил бумагу с карандашами и яблоки в другую сторону, обернулся и спросил:              — О чем ты?              — О твоих чувствах.              — А…              Он резко изменился. Почти неуютно посмотрев на бумагу, будто строки — его поддержка в благородных порывах. Ведь в них ее дорога к счастью и полю цветов, где двое будут счастливы.              Где исполнятся ее мечты и где она почувствует признание, благодарность.              Где сможет помочь, так желая излечить тысячи сердец. Возможно, то, одно, будет сравнимо с тысячей.              Где она будет счастлива…              Парень закрыл глаза и обернулся к ней. И посмотрев в сияющие голубые, ответил без колебаний:              — Да.              Кроцелл чуть открыла рот, от растерянности.              — Н~о~Оо… Знае~ешь… — Его ребяческая манера тут же смирила внимательно слушавшую девушку. — Я хотел бы написать красивую балладу о тебе, где ты пройдёшь свой путь... — Его тонкие пальцы прошлись по листам бумаги, будто касались дражайшей вещи. — И сама решишь, куда тебе вернуться. Ведь не один раз сможешь столкнуться с такими чувствами и я не хочу, чтобы тебя это обязывало.              Он понимал, что в тот момент заденет ее дрожащую душу, и тепло крыльев согреет и сердце; слабое и падкое в моменте, когда хочется, чтобы тебя признали. Хоть кто-то сказал, что ты не плохой и молодец. Он говорил искренне, но искренне не хотел запутать чувства Кроцелл.              — И. — Он взял ее за руку, — Потому что не хочу, чтобы ты избегала своей жизни. Это никакая не свобода, пока ты слабый, хвататься за всех и прятаться, пока не станет легче. Не станет.              «Не хочу, чтобы ты избегала своей жизни.»              Как он может так хорошо читать ее… Будто она открытая книга в его прекрасных руках.              Кроцелл опустила взгляд и робко сжала его руку в ответ.              — Хорошо…              Венти потянулся к ней и нежно провёл рукой по щеке.              — Будь сияющим пожаром в моей истории, ведь ты это можешь.              — Пожаром?.. — Чуть мрачно человек, считающий себя искрой, усмехнулся.              — Не недооценивай себя, Кроцелл.              Он улыбался столь мягко и влюблённо смотрел на неё, что слова угасали в горле, не смея разрушить мнение этого чудесного человека. Кроцелл опустила веки и хотела кивнуть, но не смогла, лишь бесшумно выдохнула свои неозвученные слова.              Венти провёл большим пальцем, чуть погладил тёплую щеку девушки и улыбка не могла сойти с лица. Лучше он будет улыбаться, чем грустить, что скоро он не сможет ее касаться.              И она понимала это тоже.              Человеческие взаимоотношения такие сложные. Но испытывать эмоции она научилась именно благодаря нему. И поддаваться им тоже. Чуть сильнее прижимаясь к его руке и смотря на юношу, что одобрил ее поступок.              Осторожно приближаясь к ее лицу, он не решался поцеловать ее.              Если это их последняя встреча…              Если это их последний миг безответственности…              Пусть он целует ее, так нежно, но с давно сдержанным желанием, ныне — не отрываясь и секунды. Наливая губы краснотой и перебиваясь тяжелыми вдохами, когда руки хаотично хватаются за тело. Но даже так его легкость и плавность прослеживаются: он ведёт по спине буквально кончиками пальцев и волна мурашек накрывает. Прогибаясь в спине, Кроцелл утягивает его за собой на подушку и поцелуй не даёт осознать, что он впервые так властно смотрит на неё сверху, не укрывая желания. Лишь чувствуется это в глубине поцелуя, что Венти направляет происходящее, толкая ее язык. Утягивая в танце, борьбе и кусает, зубами вытягивая изо рта.              — Ты такая милая.              Смущённая, будто на его месте в прошлый раз, Кроцелл почти покорно показывает язычок и с осознанием его слов отворачивается. Звонкой смех лишь пуще вгоняет в краску, но сопротивляться тяжело, пока объятия сдавливают грудную клетку.              Своим весом, своими объятиями Венти сжимал девушку, не желая отпускать, щекой утыкался в ее же грудь. Такая тёплая, такая нежная. Пусть ее пожар охватит его и он не будет сожалеть об упущенном.              «Моя святая.»              Такая замечательная. Что ее хочется сжимать своими не такими уж и сильными руками, но как можно крепче. Сдёрнуть ленту с брошью знака Селестии, убрать с груди позолоченные украшениями ткани и целовать. Впиваясь губами, проводя языком прозрачные и влажные узоры. Покусывая соски под тихие вдохи, пока они не станут громче. Он определенно хочет услышать их громче.              Ведь это их последнее воспоминание, так пусть оно будет запоминающимся.              Пальцы, что перебирали умело много веков струны, прекрасны для ласк, выводя узоры ногтями и сжимая одну из грудей, спиралью подбираясь к соску. Второй же не обделяя вниманием губами. Кроцелл жмурила глаза, пыталась собраться, но стоило ей посмотреть на то, что вытворяет бард, тут же сдалась, откинув голову. Мокро вбирая грудь, он медленно и томно выпускал ее изо рта, пока не смыкал губы на соске, перебирая и посасывая, в конце чуть прикусывая и повторяя; и тогда этому сопротивляться было невозможно, отдаваясь стонам.              Жаль, что ее шея закрыта высоким и плотным воротом, ведь он хочет оставить ей напоминания об этой ночи. Поднимаясь ближе к уху, целуя за ним, облизнув край, прикусит и оттянет острый кончик, не даст вырваться; распаляя общее возбуждение ласками груди параллельно.              Она смотрит рассеянно, смущенно и стесняется потребовать больше, ведь не привыкла принимать ласки. Лишь отдавать свою любовь, греть других, но ныне — в чужих руках — безбожно таяла сама.              Не могла забыть свои привычки и тянулась к юношеской шее, отрывая от себя и впиваясь ответно поцелуем. Вес на ней был приятен и она не позволила бы слезть с себя, обхватив на этот раз сама его за талию и вжимая в себя. Пока чуть острые клыки оставят отметки на бледной коже барда, вкупе синяков. Она желает его, она будет по нему скучать и скучала очень долго, затерявшись во Времени. Не отпустит, всем покажет, что он — ее.              — К-кррр…ой! — Венти попытался бы остановить, но как остановить того, кто тебя сильнее и так отдан процессу. Кто аккуратно держит тебя в руках, как сокровище, но творит столь откровенные вещи, а ещё так возбужденно шепчет на ухо.              — Постони, как в прошлый раз. Для меня~              От чего щеки вспыхивают, а тело вздрагивает, когда все пуговицы расстегнуты и бант на шее расслаблен до конца, почти спадая лентами, и голая кожа касается чужой. Мягкая и по его вине влажная женская грудь интимно вжалась в его. Кроцелл не отпускала его шею и была чуть грубовата, на контрасте мягкости своей кожи. Держала его за талию на спине, без сопротивления пальцами спустилась ниже.              — Т-ты чт-то..! — Венти сконфуженно обернулся, когда девушка забралась острыми ноготками под шорты и процарапала ягодицу.              — Чтоб не убежал, держу, — как истинный демонический бог улыбается она, расстегивая передние пуговицы шорт.              Целует в губы, не отпуская и прижимая к себе ближе, ведь ей очень нравится, когда она его касается, а он стонет. Не может вырваться и отдаётся процессу, когда пальцы кольцом проходят по его члену, дразняще не доходя до головки. Плотно смыкаются и ощутимо двигаются вверх-вниз, выжимая смазку.              — Ммхх…! Кр-роц…!! — Венти готов вжаться в подушку выше, чтоб она продолжала это делать, чтобы он полностью был в ее власти и пускал блаженно слюни, пока она…              — Громче. — Выдыхает на ухо девушка, большим пальцем зажимая уретру и смазывая пальцы; накрывает плотно головку, прокручивая спиралью вниз и оттягивая кожу. Перебирает чувствительный до боли кончик и массирует, пока сладкий стон не растворяется рядом ей в волосы. Чуть подрагивая, Венти сжимает ее плечо и боится дернуться, прервать наслаждение и помешать. Только голос не контролируется и становится громче, выбивая девушку из ритма, подхватывающую каждый стон.              Но она не доведёт его быстро.              Акцентируется на головке, дразнит быстрым темпом и останавливается, под шортами на ягодице болезненно царапая.              — ААА-ааггх…!!              Скользит влажными пальцами ниже, обхватывая мошонку и перебирая в руке, что, несомненно, тоже приятно.              — Н-нечестно… — Почти жалобно и расстроенно он смотрит на неё, умоляя вернуть руку выше, довести, дать кончить. Ведь он этого так хочет, не может контролировать себя, аш глаза слезятся. Но она вновь его безжалостно царапает и утягивает в поцелуй.              Действительно, как пожар: накатывает жаром и больно дышать. Хочется так же согреть ее, дать внимания, дать эмоций и удовольствия. Венти не вырывается — не может, — но валит девушку за собой на бок, смотря невинно. Она все равно близко и может дотянуться, но так и его руки свободны, указательным пальцем проводя линию меж грудей и по одежде ниже, пока пальцами не проберется под белье. Которое впрочем девушка сожгла сама, дабы не мешалось. Бард ласково провёл меж ее ног, оценивая реакцию и одобрительно проскользнул увереннее. Почти утопая в смазке, в унисон ее ласкам, ответил взаимно, нащупывая чувствительную точку, которую стимулировал мягкими пальцами, дабы не задеть. Медленно и томно пропускал чувствительный бугорок меж скользящих пальцев, подхватывая вдохи девушки.              Кроцелл было тяжелее сосредоточиться и хотелось остановить парня, но он будто знал наперед, как ей нравится больше. В ватной голове не было места мыслям «откуда он узнал?», каждая мысль вырывалась бессвязными звуками в подушку. Пока он не потянулся за поцелуем, сближая их акт окончательно.              Перебирая, массируя, она игралась с чувствительностью и все больше проводила пальцами по члену, возвращая ласки в темп до разрядки. Стимулировала головку, резко спуская руку до основания и повторяла. Уже неосознанно сжимала его ягодицу.              Он же ритмично акцентировался на клиторе, но будто не ощущая полной отдачи, подключил вторую руку, ставя одну ногу Кроцелл в колено. Чтобы ввести пальцы, имитируя фрикции, по рельефной стороне влагалища найти место, где ей приятнее. Одновременно воздействуя, реакция девушки стала совсем другой. Кроцелл вовсе отдалась процессу, невольно сжимая веки, суетливо от объёма ощущений подёргиваясь бёдрами.              Туманно и расплывчато от слез, Венти смотрел на неё влюблённый и имя святой срывалось с губ, как мантра. Она прекрасна. Она замечательна и когда честна — его сердце разрывается. Он не может выдержать это огромное чувство и хриплым криком повторяет ее имя, замирая рефлекторно, пока горячая сперма изливается на руку девушки. От удовольствия глаза подкатываются, а осознание мира на мгновение покидает его, в сознание приводит лишь удовлетворённый поцелуй его святой; который, как катализатор, даёт второе дыхание. Он хочет довести ее, он хочет ее эмоций и чтобы ей было так же хорошо.              Не разрывая касания губ, удобнее нависает над ней, раздвигая женские ноги и увереннее, настойчивее и набирая темп скользит меж половых губ, вбивая пальцы внутрь. Пусть она также наслаждается, пусть дальше закатывает глаза и пошло достаёт язык, умоляя о том, чтобы он взял его в рот. Он хочет, чтобы она расплылась в улыбке после его прикосновений.              — Ахх… В-Вен… Аааах! — Ее рука хватает одеяло, одежду, другая не оставляет живого места на его теле. Но это неважно. Напрягаясь как струна, Кроцелл боится спугнуть миг удовольствия, она близка, Венти это понимает. И не сбивается, лишь набирает скорость и жёстче вбивается пальцами внутрь. — ВЕН..! Нххх…!              Кроцелл жмурится и выдыхает не сразу, будто болезненно, но легкие расслабляются и девушка размякает, интуитивно глазами ища любовника. Столь благодарно и блаженно смотря, почти сквозь него.              — Ах… — Его сердце не выдержит. — Кроцелл…              Парень сжимает ее в своих объятиях, счастливый, как никогда за свои века.              Он бы не отпускал ее.              Он бы хотел видеть ее рядом.              Он хотел бы наслаждаться ей, хотел бы безразмерно любить.              Но написанный стих лежал совсем рядом с ними и как приговор — ждал своего часа.