Не теряй меня никогда

Игорь пробирается по узким коридорчикам архива, цепляясь плечами за полки, пока не отыскивает нужную секцию. Ему никогда не нравилось находиться в помещение с низким потолком, в котором воздух состоял из бумажной и обычной пыли, кажется, на все сто процентов. Свет в проходиках был тусклым и желтоватым, делая всё вокруг каким-то старым и выцветшим, сколько сотрудники не просили сменить лампы, толку не было, и мутный свет продолжал слабо освещать архив, не способный прогнать таинственные тени из углов, места тоже мало, особенно для такого шкафа, как Игорь, поэтому вся атмосфера действует на него угнетающе. Он выдвигает нужный большой ящик, приветливо ему скрипнувший старыми доводчиками, на котором были проставлены коды и даты документов на пожелтевшей бумажке, приклеенной к растрескавшемуся лаку на дверце. Кепку пришлось повернуть козырьком назад, чтобы не закрывала и без того скудное освещение. Юля говорит, что он в такие моменты становится похож одновременно на хайпового поэта – любителя черно-белого кино и безумных современных театральных шоу и на наивного деревенщину. Гром только смеётся – он свою кепку обожает во всех вариациях. Пролистав лежащие в ящике папки длинными пальцами, майор наконец-то находит нужный документ и осторожно выуживает его. Лучше бы тут его и изучить, чтобы не пришлось разбираться с журналами учёта и разрешениями, так что Игорь быстро задвигает ящик обратно, кладёт папку на свободную полку стеллажа, стоящего напротив, и развязывает тесемки, не ожидая подвоха. - Кепка прям в край мудацкая, – произносит скучающий голос над ухом. Гром вздрагивает, не готовый к тому, что в тишине архива кто-то решится с ним заговорить, да ещё в таком тоне, и вскидывает голову, вперившись тяжелым взглядом в худую невысокую фигуру. Юноша со смутно знакомым лицом стоит, прислонившись плечом к одному из шкафов, и рассматривает Игоря без особого интереса. Гром сканирует парня в ответ: явно дорогое светлое брендовое пальто – слишком жаркое для середины июня, блестящие ботинки – от них издалека веет запредельным ценником, черная водолазка с высоким воротом, закрывающим горло – чувак следит за трендами, большие темные глаза, на которых Гром почему-то особенно долго задерживается, и растрепанные волосы с модной отросшей чёлкой, поломанный нос – травма старая, скорее всего, сросся неправильно, четко обозначенные скулы на болезненно худом лице, покусанные тонкие губы ярким пятном выделяются на фоне бледной кожи. Майору кажется, что где-то он эту наглую рожу уже видел, но мозг напрочь отказывается выуживать хотя бы каплю информации из чертогов памяти, поэтому Игорь криво ухмыляется и присвистывает. - Слабоумие и отвага, – констатирует Гром. – Я твоего мнения не спрашивал, поэтому шёл бы ты нахуй, договорились? Юноша вдруг меняется в лице, теперь глядя на Игоря с крайним изумлением, отстраняется от шкафа, зачем-то оборачивается, проверяя, не стоит ли кто-то за его спиной, и вновь поворачивается к Игорю. Дыхание парня учащается, он хмурится, трёт лоб небольшой ладонью с аккуратными пальцами, шумно вдыхая приоткрытым ртом, всматривается в лицо Грома недоверчиво и, будто, пытается собраться с мыслями. Майор отворачивается и подхватывает папку – ему не улыбается вместо работы устраивать разборки с наглыми мажорами, чья тонкая душевная организация слишком остро реагирует на предложение отправиться в пешее эротическое путешествие. Придётся выбирать из двух зол и всё же устраивать круговерть с журналами на выходе. - Ты первый начал, – по-детски бросает Игорь через плечо и, не оборачиваясь на юношу, неловко протискивается к главному проходу архива, стискивая папку пальцами. Конечно, по-хорошему, стоило бы остаться и проучить сволоту эту, но время тратить не хочется. - Стой! Погоди… – несётся ему в спину. Звучит это так, будто обладатель голоса находится на грани истерики. Гром ловко втискивается в крошечный закуток с папкам, в которых хранятся вырезки из газет или целые статьи, посвященные их отделу. А пацан-то явно непростой, решил же доебаться до Игоря, сто пудов у него папашка на высоких чинах, и завтра Игорю сделают выговор и потыкают, как кота, мордой в ковёр за неподобающее отношение. Темноглазый светлым пятном проносится мимо, и майор даже удивляется, как парню удаётся двигаться настолько бесшумно, только полы пальто шелестят, развиваясь. Гром минут десять ютиться в закутке, тупо изучая надписи на старых деревянных полках, но после их перепалки в архиве вновь наступает тишина, не нарушаемая даже шуршанием бумаг. Игорю иногда кажется, что здесь есть какой-то звуковой вакуум, поглощающий все шумы живых людей. Мужчина выходит из укрытия и, уже не скрываясь, двигается к выходу, напоминая себе, что нужно не забыть внести данные в журнал, иначе снова прилетит. Остаток дня Игорь работает с документами, стараясь отвлечься от утреннего происшествия в архиве, но всё равно злость каждый раз вскипает внутри, стоит ему вспомнить наглого гандона с темными глазами. На следующий день майор приходит на работу в самом гневном расположении духа: он проспал, его облила водой проезжающая машина, кусок шавухи упал из неловких пальцев, да ещё и люлей сегодня получать за вчерашний свой проёб. Но Прокопенко не вызывает его к себе, а, уходя на обед, даже по-отцовски похлопывает его по плечу с теплой улыбкой. Настроение поднимается сразу на несколько градусов, и Игорь думает, что сам же выдумал проблему там, где её нет. Ну перекинулись фразами колкими, да завтра уже забудут оба про это, странно только, что он этого пацана раньше не видел. Может, работник архива? Наверное, так и есть, они там всегда забиваются в свой подвал и чахнут над бумажками, перебирая бережно и с восхищением тонкие страницы, проверяя, не оставили ли тупые ментовские солдафоны жирных отпечатков на драгоценных страничках. Выглядел парень, конечно, не стандартно для такой работы, но мало ли, чего не бывает? Игорь улыбается своим мыслям и выбрасывает ситуацию из головы, погружаясь с головой в новое дело. Недели две папка валяется на его столе, забытая и погребенная под другими документами, как и воспоминание о парне в пальто, закинутое на антресоли памяти, и когда Игорь её наконец-то находит, жалеет вообще, что связался с этими документами – ничего полезного в них не обнаружилось, а теперь ему ещё придётся оправдываться, почему забыл про срок возврата. Лишь бы не перед этим надменным уёбком. Гром подхватывает папку и решительно шагает в архив, там берёт нужный журнал отчётности, воровато поглядывая на молодого полицейского, занятого чтением книги, проставляет нужную дату, будто ничего и не задерживал. Дело в шляпе, и Игорь, насвистывая, вклинивает свою высоченную фигуру в узкие проходы архива, чувствуя, как нос сразу начинает чесаться от количества пыли. По памяти он находит нужный сектор и шкаф, но стоит ему открыть скрипящий ящик, как над ухом раздаётся покашливание. Майор цокает языком, заранее зная, кого увидит, когда поднимет глаза, но всё равно поворачивается, хмуря густые брови, которые сходятся к переносице, делая взгляд свирепым. Всё то же пальто (он его вообще снимает? Лето же, мать вашу, питерское, но лето, Игорь даже кожанку скоро скинет, а этот в теплом пальто), только лицо напряженное, ноздри раздуваются драматично, правая рука сжата в кулак, и большой её палец проходится нервно по костяшкам остальных, несильно пощелкивая суставами. Игорь закатывает глаза, и засовывает папку назло пацану, как придётся. - Я в курсе, что вернул её на неделю позже, ясно? Извинтиляюсь, больше не повторится. За ссору извиняться не буду, – бурчит Гром и складывает руки на груди. Но парень недоуменно пожимает плечами и покусывает тонкие губы отбеленными крепкими зубами, всматриваясь в громовское лицо. Майор ждёт, что сейчас начнутся разборки и разъёб по фактам (со сдачей документов запоздал, папку сунул кое-как, нахамил), но темноглазый только отбрасывает с глаз тонкими пальцами светлые прядки, не заботясь, как они лягут, ведь иначе, как идеально, они лечь не могут, и снова откашливается. - Я – Пётр Хазин, – наконец выдавливает юноша хрипло и смотрит на Игоря выжидательно. Имя тоже звучит знакомо, но особо Грому ничего не говорит. - Поздравляю, – безразлично отзывается майор и собирается уже развернуться и уйти, когда темноглазый вцепляется в его руку, заставляя остановиться. Игорь сначала раздраженно смотрит на небольшую ладонь на своём предплечье, которая держит его захватом Питбуля, а потом на её обладателя. - Т-ты не понял! Я – Петя Хазин, полицейский, который пропал три года назад! По всем каналам крутили! – юноша нервно заикается, теперь на лице ни капли надменности, только тревога вперемешку со странной надеждой. Игорь начинает вспоминать что-то такое, выуживая смутные тезисы, которые он всегда составлял по интересным делам, из головы – Москва, майор полиции, тридцать лет, пропал, был связан с наркотиками, хотя это не доказано, возможно, скрывается. Хотя лицо в воспоминаниях никак не оформляется, но тот, кто стоит перед ним, выглядит младше своих тридцати, если он действительно Хазин. - Хуёвое место выбрал, чтобы скрываться, майор, – ухмыляется Игорь. – Тебе чего от меня-то надо? Ты ж московский? Так поезжал бы туда, и там бы сдавался или на Канары бы укатил, здесь-то ты чё забыл? Петя таращит на него свои огромные тёмные глазища, которые при мутном свете архива кажутся абсолютно черными, будто радужка сливается со зрачком, сжимает в линию и так тонкие губы, но руку от игоревой куртки не отрывает, наоборот даже, стискивает так, что костяшки пальцев начинают дрожать. Прядка светлая падает снова на глаза, а Хазин вдруг придвигается ближе, притягивая полицейского за рукав к себе. - Я умер, – хриплый шёпот звучит зловеще в вакууме архива, и у Грома даже сначала вдоль позвоночника проскальзывает лёгкий холодок, но это так абсурдно, что хочется заржать прям в лицо странного парня. - Готов забиться, многие так и думают, – подмигивает Игорь. – Но ты можешь оживать, все уже про тебя забыли, три года прошло. Так что живи, чувак. Лицо Хазина странно морщится, будто он готов заплакать, но Гром уверен, что такой самовлюбленный засранец точно не показал бы своих чувств при ком-то, вроде Игоря. Тем не менее, губы тонкие скачут, подбородок подрагивает, а брови поднимаются уголками над переносицей, от чего лицо у юноши становится беззащитным. - Я мёртв, ты не понимаешь?! Три года мёртв! – кричит друг Петя ему в лицо, дергая истерично за рукав отцовской куртки. – Ты можешь это понять или нет?! Шутит он, блядь! Шутник ебучий, да ты хоть понимаешь?... - Иди проспись, мудила, – почти ласково шепчет Игорь прямо в перекошенное лицо, закрепляя эффект добродушной улыбочкой. Парень либо под веществами, либо просто имеет беды с кукухой, но это точно не проблема майора. Хотя как его в таком виде пустили в отдел? А, ладно. Пусть сами и разбираются. Он поднимает свою руку и хочет стряхнуть чужую ладонь своей, но вместо того, чтобы столкнуться с плотью, его рука проскальзывает сквозь кисть темноглазого, не встречая ни малейшего препятствия, только кожу обдаёт прохладой. Гром замирает, непонимающе глядя на свою руку и по-инерции пытается ещё раз оторвать от себя клешню Хазина прежде, чем мозг осознаёт, что Петя, вроде как, бесплотный, словно голограмма. Игорь поднимает ошарашенный взгляд на парня, который внимательно следит за его действиями, приоткрыв рот, но почувствовав на себе взгляд Грома, тут же вскидывается и таращится прямо в глаза полицейского своими темными глазами. Игорь громко сглатывает и судорожно пытается набрать больше воздуха в лёгкие, но воздух вокруг словно закончился. Тогда Гром отшатывается от Пети, выдирая рукав куртки из чужих пальцев и врезаясь спиной в стеллаж. Вопль вырывается помимо воли. – Какого хера?! Как ты это сделал?! Петя пытается сделать шаг к нему, но Игорь поднимает руку в защитном жесте, и Хазин виновато отступает, стискивая зубы так, что скулы и кости черепа чётко проступают под тонкой кожей. По главному коридору раздаётся топот чужих ботинок, и через секунду в проходе появляется архивный мальчишка-вахтёр, глядя на Игоря со смесью испуга и злости. - Что у Вас тут произошло? – высоким от страха голосом строго спрашивает паренёк, рассматривая только Игоря, который стоит и тупо раззевает рот, пытаясь отхватить себе хоть немного пыльного воздуха. - Что произошло?! Да вот ваш этот чёрт архивный тут надо мной шутки шутить, – хрипит в ответ Гром, кивая на Петьку, который, склонив голову к левому плечу, с интересом следит за реакцией вахтёра. Парнишка, щурясь, всматривается темноволосому мужчине за спину, но почему-то мимо обладателя светлого пальто, и сердито переводит взгляд обратно на Грома. - Дурацкие шутки. В архиве нужно быть осторожным, если Вы не знали, тут много… Игорь расширенными от ярости и непонимания глазами окатывает Хазина убийственным взглядом, разворачивается и, чуть толкнув паренька-вахтера плечом, вылетает в главный коридор, не дослушав морализаторскую речь служивого. Петя догоняет его уже у лестницы и смеётся тихонько, поглядывая на Грома искоса. Темноволосый тормозит, замечая это, и разворачивается к Хазину всем телом, думая, что ещё секунда, и он с удовольствием двинет кулаком прямо по смазливому лицу. - Я, блядь, не знаю, как ты его уломал на это, но… - Он меня не видит. Меня никто не видит, ты первый, с кем я вступил в контакт за три года, но он прав, шутки у тебя реально дурацкие, – Петя всё ещё улыбается кривовато, видимо, решив, что это происшествие убедит Игоря в правдивости его истории, но Гром только отрицательно мотает головой, чувствуя, как где-то над глазом начинает пробуждаться головная боль, и трёт переносицу двумя пальцами. Хазин делает небольшой шаг к мужчине, приподнимая голову из-за разницы в росте. – Я сам в шоке, я думал, я так и буду один, понимаешь? Поэтому я так тебя… - Отъебись, понял? – рявкает Гром и снова пытается оттолкнуть от себя темноглазого модника, но руки проскальзывают в чужую грудь, и полицейский, утягиваемый силой своего замаха, из-за отсутствия ожидаемой опоры чуть не влетает в Хазина, чудом удержавшись на ногах. Выпрямившись, Игорь прячет лицо в ладонях и страдальчески стонет. – Да ёп жеж… Нахуя? Зачем ты это делаешь? – получается как-то очень жалко, и Гром думает, что ему срочно нужно подышать воздухом, а может даже и покурить. Он несётся по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки и оставляя светловолосого парня позади, пересекает открытое пространство участка, не реагируя на брошенные ему фразы коллег, и вылетает на улицу, наобум выбирая сторону, в которую отправиться. Останавливается мужчина только спустя минут двадцать, оказавшись почти у набережной, он приваливается спиной к кирпичному дому и выдыхает, поднимая голову к небу и закрывая глаза. - Питер – шикарный город, конечно, но Москву я люблю больше, – делится знакомый голос, от которого Гром должен был оторваться, оставив его хозяина в подвале архива. Игорь открывает глаза и чуть склоняет голову на собеседника. Петя не выглядит даже запыхавшимся, стоит себе, спрятав руки в карманы и рассматривая проезжающие мимо тачки. – Мне нужна твоя помощь. Если ты единственный, кто меня видит, значит, ты – единственный, кто может мне помочь. - Призраков не существует, – говорит Игорь, удивляясь своему спокойному тону. - Да что ты? – в голосе Хазина снова появляются ядовитые нотки. – Готов поспорить. Смотри, что могу, – Петя решительно подходит к тетке, которая стоит неподалеку и, видимо, ждёт маршрутку, осторожно касается её руки. Женщина удивленно оглядывается по сторонам, глядя сквозь Хазина, и растерянно изучает место, которого коснулся светловолосый, потирает кожу, чуть хмурясь, потом забывает про это и снова вглядывается в поток машин, высматривая нужный номер. Пётр вздыхает, осматривая её, приближается почти вплотную, едва не касаясь её носа своим. – Ну что, тёть, не верит он мне, а мне его помощь позарез нужна. Вот как мне ему доказать? Не подскажите? – женщина не реагирует вообще, и москвич пожимает плечами, возвращаясь к Игорю. – Так и думал, что не подскажет. Ну? Убедился? Они меня не видят. Никто. - Всех можно купить, – отзывается Игорь, в котором рационализм всё ещё отчаянно борется со всеми несостыковками реальности. - Твоя правда, – кивает Петька и поворачивает голову, глядя на несущийся мимо поток машин. – Окей, сделаем что-то более радикальное. Гром даже сказать ничего не успевает, когда Хазин вдруг легко выпрыгивает на дорогу, свободную в эту секунду от автомобилей, остановленных красным сигналом светофора, и выходит на среднюю полосу, чётко на путь движения потока. Игорь весь напрягается, отлипая от стены, поворачивается резко к светофору, который в этот момент переключается на зеленый, пытаясь рассчитать, успеет ли он добежать до парня, и дергается в сторону дороги. Не успеет. Но Петя может ещё отбежать к центру шоссе. Игорь заранее ждёт режущих слух сигналов автомобильных гудков, испуганных криков, но стресс переключает всё его внимание на фигурку в светлом пальто, спокойно стоящую на полосе. - Что ты делаешь, псих?! Уйди оттуда сейчас же! Петя! Я сказал… – Игорь давится словами, когда пролетающие машины, ударяющие его, стоящего на тротуаре, потоками воздуха, проносятся сквозь Петю, а у Хазина даже модная чёлка не развевается, он просто стоит и смотрит на Игоря, спокойно улыбаясь. Гром отступает, не замечая испуганный взгляд тётки, которая подхватывает свою тележку на колесиках и отходит подальше от сумасшедшего. Петька, насладившись триумфом, идёт через поток машин, даже не замечающих, что проносятся сквозь бесплотное тело, а Игорь присаживается на корточки, упираясь локтями в бёдра и пряча лицо в ладонях. Смотреть на Петю и ожидать удара железа о тело каждую секунду всё равно очень жутко, как и то, что этих столкновений не происходит. - Не может этого быть, просто не может быть, – шепчет себе Гром, когда Петя, присевший рядом, кладёт ладонь ему на плечо. – Почему?.. Почему ты тогда можешь сам трогать меня? Или женщину?.. А машины… Сквозь тебя… Как это возможно? - Не знаю, – честно отвечает Петя. – Если мне хочется, я концентрируюсь и могу взять вещь, коснуться кого-то, если не хочется, то могу ходить через стены и всё такое в духе фильмов про призраков. Но меня никто не может… потрогать, – в голосе появляется тень отчаяния, и Гром поднимает взгляд на парня, который в этот момент смотрит в другую сторону, стараясь скрыть эмоции. Наконец, справившись с собой, Хазин поворачивается и ухмыляется. – Но выгляжу я эффектно, верно? - Верно, – Игорь улыбается слабо в ответ. Понторез. Мужчина задумывается, потирая ноющее место над глазом. – Значит, тебе нужна помощь? - Да, мне кажется, так, хотя проверить это можно только опытным путём. И я от тебя не отстану, пока не попробую. - Дай мне… Дай мне время до вечера, ладно? Мне нужно закончить работу, мне нужно всё хорошенько обдумать, потому что я примерно на вот такой грани от того, чтобы пойти и сдаться в дурку самолично, –майор раздвигает указательный и большой палец, чтобы между ними оставался минимум пространства и показывает Пете. – А твоё присутствие очень сбивает. Мне нужно как-то с этим примириться, с твоим существованием и… И этим всем. - Конечно, – Хазин пожимает плечами и поднимается. – Но если ты отправишься в дурку, я найду тебя и там, и буду мучить всё время, пока ты не сдашься и не поможешь мне. - Выёбистый наглый мудак, – бросает Игорь сердито, хотя Петька, наверное, слышит, как дрожит его голос. - От психа слышу, – колко отзывается темноглазый и, прислонившись к стене с ехидной улыбочкой, просачивается сквозь неё, исчезая в кирпиче. Игорь стонет и сидит, зажмурившись, ещё минут пять прежде чем решается встать наконец и отправиться обратно в участок.