Среднестатистически

Мидориму Шинатаро можно было с уверенностью назвать среднестатистическим японцем. С некоторыми оговорками, но всё же. У него была постоянная и неплохо оплачиваемая работа педиатром в одной из государственных клиник, где он проводил большую часть жизни. А дома его уже много лет ждал любимый, который каждое утро собирал для своего избранника бенто, выкладывая на рисе очертания талисмана дня из огурцов, помидоров и листьев салата. И потом целовал на прощание. Буднично и в щёку. Но никогда — сладко и в губы. Правда, та одна-единственная оговорка, из-за которой Мидориму всё-таки нельзя было назвать в полной мере среднестатистическим японцем, состояла в том, что любимым человеком Шинатро был мужчина. А именно Мурасакибара Ацуши. Они жили вместе уже пятнадцать лет. И примерно столько же первый работал врачом, а второй — главным кондитером собственной пекарни, которая находилась прямо под их квартирой. Иногда там собирались и остальные из Поколения Чудес, в самом разном составе. Ещё часто заходили Кагами и Куроко, по-настоящему сладкая парочка, которая давно променяла любимый «Маджи Бургер» на пекарню своего друга. Наверное, также давно Мидорима перестал есть что-либо из ассортимента этого заведения. Дело было том, что Шинтаро, как и многие его соотечественники, очень сильно уставал. И главной причиной этому были сладкоежки, которые окружали его везде: и дома, и на работе. А иногда это даже совмещалось: порой Мидорима в буквальном смысле из тёмного угла пекарни Мурасакибары ловил злостных нарушителей ценных указаний врача. Тогда эти самые злостные нарушители так сильно пугались, что Мидорима не мог сдержать усмешки. Но не улыбки. Он так долго не улыбался по-настоящему, до слёз и боли в щеках, что можно было бы сказать «он не помнил, когда в последний раз улыбался». Но дело было в том, что Мидорима прекрасно помнил, когда. И кому. Обладателю самой лучезарной улыбки на свете, скрипучей велорикши и десятого номера на оранжевой майке… Мидорима больше ни у кого не видел такой улыбки. Ни у кого. Тем более, у себя или Ацуши. Они оба признавали, что у них всё точно не было хорошо. Зато было среднестатистически спокойно и просто. Проще и пареной репы, и гамбургера, и ванильного коктейля и всех многочисленных блюд, которые умел готовить Мурасакибара и не умел — Мидорима, давным-давно обещавший научиться. Но так и не научившийся. Потому что обещал он не Мурасакибаре. А с Мурасакибарой было не зачем. «Интересно, улыбался бы я чаще, если бы умел готовить?» — Мидорима порой задавался этим вопросом, хотя прекрасно знал ответ. Но, видимо, судьба решила иначе. И спорить с ней уже не было никаких сил. Раньше надо было. Но Шинтаро никогда не умел. А теперь — уже поздно учиться. У Мидоримы и Мурасакибары всё было среднестатистически спокойно и просто. А могло быть хорошо. Но Шинатро привык верить в судьбу и довольствоваться малым, а Мурасакибара, как всегда, ленился что-то менять, пускай и в лучшую сторону. Главное было в том, что обоих в этих отношениях всё устраивало. И они не задавались вопросом, называлось это любовью или просто-напросто комфортом двух так рано уставших от жизни людей.